Стратегия дестабилизации и «новый империализм» США.

Даниэль Гансер, профессор современной истории в университете Вале и президент Ассоциации по изучению нефтяного пика (ASPO) Швейцарии, опубликовал справочное издание «Секретные армии НАТО: терроризм в Западной Европе»[121]. Согласно его исследованиям, Соединенные Штаты в течение 50 лет организовывали в Западной Европе теракты, которые затем ложно приписывали левым и крайне левым партиям, чтобы дискредитировать их в глазах избирателей. Эта стратегия применяется и сегодня, чтобы вызвать страх перед фанатиками исламистами и оправдать войны за нефть. В своей книге Д. Гансер пытается объяснить ту большую опасность, которую несут в себе стратегия дестабилизации[122] и операции ложного терроризма (false flag terrorism). Термин стратегия дестабилизации означает тактику, которая заключается в том, что преступные действия, совершенные одним лицом (организацией), приписываются другому (другой). Как следует из исследований Д. Гансера, НАТО во время «холодной войны» совместно с западноевропейскими разведслужбами и Пентагоном использовала секретные армии, вербовала шпионов в среде неонацистских группировок и организовывала террористические акты, которые приписывались крайне левым. Тайные структуры НАТО снаряжались, финансировались и обучались ЦРУ совместно с МИ-6 для борьбы с вооруженными силами Советского Союза в случае войны, а также для совершения террористических актов в других странах. Именно так, например, спецслужбы Италии использовали тайные армии с 1970-х годов для подстрекательства терактов с целью спровоцировать страх среди населения и затем обвинить итальянских коммунистов в совершении этих терактов. В тот период коммунистическая партия Италии имела значительную законодательную власть в парламенте страны. Стратегия дестабилизации должна была дискредитировать, ослабить итальянских коммунистов и помешать им получить доступ к исполнительной власти.

Согласно Д. Гансеру, НАТО была в центре подпольной сети, связанной с терроризмом; Секретный комитет планирования и Секретный комитет НАТО являлись тайным фундаментом Атлантического союза[123]. Внутри этих структур были элементы, которые применяли стратегию дестабилизации. В ходе своих исследований автор книги обнаружил доказательства существования секретных армий не только в Италии, но во всей Западной Европе: во Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании, Швеции, Финляндии, Турции, Испании, Португалии, Австрии, Швейцарии, Греции, Люксембурге и Германии. Тайные структуры НАТО, известные под названием Stay behind («оставаться в тылу противника»), задумывались в начале как «партизанские» движения на случай оккупации Западной Европы Советским Союзом. При этом Stay behind, первоначальной целью которых была подготовка к возможному советскому вторжению, были использованы для других целей, а именно для борьбы с левыми партиями. Так, в 1990-м году премьер-министр Италии Дж. Андреотти признал существование тайной итальянской армии «Гладио» и ее прямые связи с НАТО, ЦРУ и МИ-6. В это же время судья Ф. Кассон смог доказать, что настоящим автором террористического акта в г. Петеано в 1972 г., который приписывали активистам крайне левых группировок, был В. Винчигерра, являвшийся членом неофашистской группировки «Новый порядок». Винчигерра сознался, что совершил теракт в Петеано при помощи спецслужб Италии. Он также утверждал, что у «Гладио» есть подразделения по всей Европе.

Д. Гансер пишет об эмоциональном элементе как важном факторе стратегии дестабилизации. Террор, происхождение которого остается туманным и неопределенным, и вызываемый им страх служит для манипулирования общественным мнением. Проводя параллели с событиями, происходящими в мире в настоящее время, он отмечает следующее. Во время подготовки к войне против Ирака прошла информация о том, что С. Хусейн обладает биологическим оружием и о наличии связи между Ираком и террористами «Аль-Каиды» (события 11 сентября 2001 г.). Таким образом была поставлена цель сформировать общественное мнение о необходимости войны в Ираке для борьбы с терроризмом. Администрация США не могла открыто объявить своим гражданам, что пик нефтедобычи может быть достигнут еще до 2020 г.[124], и, следовательно, необходим американский контроль над одними из крупнейших мировых месторождений нефти в Ираке. Вот почему, отмечает Д. Гансер, в США мусульмане были объявлены «террористами».

Следует подчеркнуть, что официальная версия событий 11 сентября 2001 г. достаточно непоследовательна и полна противоречий[125]. Если «война с терроризмом» имеет на самом деле отношение к нефти и газу, не были ли тогда теракты 11 сентября вышеописанной манипуляцией? Или это совпадение, что мусульмане Усамы бен Ладена нанесли удар как раз в тот момент, когда западные страны начали понимать, что начинается нефтяной кризис? Изучая официальный доклад, опубликованный в июне 2004 г., легко заметить, что идет большая планетарная дискуссия по поводу того, что на самом деле произошло 11 сентября 2001 г. В этом докладе в 600 страниц не упоминается третья башня, рухнувшая в тот день. Комиссия говорит только о падении двух башен-«близнецов», тогда как есть еще третья башня высотой 170 метров, которая обрушилась ─ это башня под названием WTC 7. В ее случае говорят о небольшом пожаре. Профессионалы, которые хорошо разбираются в конструкции зданий считают, что небольшой пожар не мог разрушить структуру таких размеров. Таким образом, официальная версия событий 11 сентября и заключения комиссии по расследованию неправдоподобны. Подобное отсутствие ясности ставит исследователей в трудное положение[126].

В настоящее время НАТО используется как наступательная армия, тогда как эта организация не была создана для этой цели. Ее задействовали в этом направлении 12 сентября 2001 г. сразу после терактов в Нью-Йорке. Руководители НАТО утверждают, что НАТО участвует в войне исключительно в рамках борьбы с терроризмом. Однако в результате НАТО вышла за рамки своей миссии, ради которой она была основана (а именно – для защиты европейских стран и США в случае советского вторжения). НАТО не была создана для захвата нефти и газа мусульманских стран. Сегодня речь идет о контроле над энергоресурсами евразийского блока, расположенного в «стратегическом эллипсе» — от Азербайджана через Туркменистан и Казахстан до Саудовской Аравии, Ирака, Кувейта и Персидского залива. Именно в этом регионе, где происходит «война с терроризмом», сконцентрированы крупнейшие мировые запасы нефти и газа. По мнению Д. Гансера, речь идёт о геостратегической игре, причем в ней Европейский Союз может только проиграть. Соединенные Штаты не заинтересованы в бесплатных поставках энергоресурсов европейским странам. Интересно, что в Северном море уже наступил пик нефтедобычи, и, как следствие, добыча нефти в Европе (Норвегии и Великобритании) постоянно снижается.

Всемирная деятельность США после 11 сентября 2001 года часто описывается как «новый милитаризм» и «новый империализм». Однако ни милитаризм, ни империализм не новы для Соединенных Штатов, бывших экспансионистской силой – в масштабе континента, полушария, мира – с момента своего возникновения[127]. Макс Бут, член Совета США по международным отношениям, утверждает, что «величайшей опасностью», с которой сталкиваются США в Ираке и во всем мире, является тот факт, что США не будут использовать все силы из-за «боязни слова “империализм"... Со всем тем историческим багажом, что связан со словом “империализм”, для правительства США нет необходимости принимать этот термин. Но мы определенно должны воспринять практику». Соединенные Штаты, по его словам, должны быть “подготовлены к спокойному восприятию своего имперского правления”. Если Вашингтон и не планирует “постоянного присутствия в Ираке... оно необходимо... Если это вызовет болтовню об американском империализме – ничего страшного”[128]. О том же пишут Д. Лал и Дж. Колман: «Важнейшей задачей для Pax Americana должна стать разработка путей создания нового порядка на Ближнем Востоке... Несомненно, многие выдвинут обвинение в том, что подобного рода ломка status quo будет актом империализма и, по большей части, будет вызвана стремлением контролировать ближневосточную нефть. Но, даже не вдаваясь в возражения, империализм – это именно то, что необходимо для восстановления порядка на Ближнем Востоке»[129].

Подобные взгляды, хотя и исходят от неоконсерваторов, целиком находятся в русле внешней политики США. Действительно, небольшие разногласия среди правящих кругов США по поводу нынешних попыток расширения «американской империи» весьма невелики. В преамбуле к «Стратегии Национальной Безопасности Соединенных Штатов», выпущенной осенью 2002 г., президент Дж. Буш провозгласил, что после распада Советского Союза осталась «единственная жизнеспособная модель для национального успеха: свобода, демократия и частная инициатива» – конкретно воплощенные к американском капитализме. Любое общество, отвергнувшее развитие по этой модели, обречено на поражение и будет (что подразумевается), провозглашено угрозой для безопасности Соединенных Штатов. Основная часть документа содержит открыто декларируемую цель Вашингтона – стратегическое доминирование на всей планете на неопределенное время. Провозглашаются намерения Соединенных Штатов по развязыванию превентивных войн против наций, угрожающих или в будущем способных угрожать гегемонии США как непосредственно, так и косвенно (в случае возникновения возможной угрозы для американских друзей или союзников). «Стратегия Национальной Безопасности» подчеркивает, что «превентивные действия должны быть предприняты для того, чтобы никому и никогда в будущем не было позволено конкурировать с Соединенными Штатами в военной сфере».

Таким образом, после событий 11 сентября 2001 года США развязали войны в Афганистане и Ираке, расширили всемирную сеть своих военных баз и взвинтили свои военные расходы до такого уровня, при котором они одни тратят примерно столько, сколько все остальные страны мира, вместе взятые. В ходе американского «блицкрига» в Ираке журналист Г. Истербрук отметил, что «военная машина США – сильнейшая из всех когда-либо виденных миром... сильнее вермахта в 1940, сильнее легионов времен расцвета римской мощи»[130].

Следует отметить, что американский милитаризм и империализм имеют глубокие корни в американской истории и политико-экономической логике капитализма. Даже апологеты американского империализма ныне вынуждены признать, что Соединенные Штаты были империей с момента возникновения. “Соединенные Штаты были империей как минимум с 1803 г., когда Томас Джефферсон купил Луизиану. На протяжении 19-го века то, что Джефферсон назвал “империей свободы”, расширялось в масштабе континента»[131]. Позже, в ходе испано-американской войны 1898 г., Соединенные Штаты захватили и колонизировали заморские территории. Последовавшая затем кровавая филиппино-американская война обосновывалась как попытка реализации «бремени белого человека». После Второй мировой войны США и другие крупнейшие империалистические державы формально распустили свои политические империи, но сохранили неформальные экономические империи, подкрепленные угрозой военной интервенции, весьма часто реализовывавшейся на практике. Холодная война отодвинула эту неоколониальную действительность на второй план, но не ликвидировала ее целиком[132].

Коль скоро «новый милитаризм» и «новый империализм», в конечном счете, не так уж новы, но тесно связаны со всей историей Соединенных Штатов и мирового капитализма, возникает важный вопрос: почему американский империализм так сильно обнажился в последние годы – настолько сильно, что его неожиданно вновь «открыли» одновременно как апологеты, так и оппоненты? Ведь всего несколько лет тому назад теоретики глобализации М. Хардт и А. Негри утверждали, что эпоха империализма завершена и что вьетнамская война была последней империалистической войной[133]. Однако именно сейчас империализм открыто принимается властными структурами США в большей степени, чем когда-либо с 1890 года. Подобный скачок может быть понят только с помощью изучения тех исторических изменений, что произошли в последние три десятилетия после окончания войны во Вьетнаме.

Поражение США во Вьетнаме совпало с неожиданным замедлением уровня роста как Соединенных Штатов, так и всей капиталистической экономики в начале 70-х гг., что возродило старый страх системной стагнации. Широкий экспорт долларов за границу, связанный с войной и с общим ростом империи, создал огромный рынок «евродолларов», что, в свою очередь, сыграло центральную роль в решении президента Р. Никсона, (принятом в августе 1971 г.) разорвать связь доллара с золотом, ликвидировав долларовый золотой стандарт. Это показало ослабление экономической гегемонии США. Энергетический кризис, поразивший Соединенные Штаты и остальные ведущие индустриальные державы после прекращения странами Персидского залива нефтяного экспора в ответ на поддержку Западом Израиля в войне «Судного Дня» в 1973 г., обнажил уязвимость США – зависимость от иностранной нефти.

То, что консерваторы назвали «вьетнамским синдромом» (иначе говоря - нежелание населения Америки поддерживать военные интервенции в страны третьего мира), не позволило Соединенным Штатам ответить на кризис приведением в действие своей грандиозной военной машины. Интервенционистская политика США заметно ослабела, что позволило ряду стран быстро выйти из-под контроля империалистов: Эфиопии в 1974, африканских колоний Португалии (Ангола, Мозамбик и Гвинея-Бисау) в 1974-75 годах, Гренады в 1979, Никарагуа в 1979, Ирана в 1979 и Зимбабве в 1980 году. Однако наиболее серьезным поражением, пережитым североамериканским империализмом в конце семидесятых годов, была Иранская революция 1979 года, свергнувшая режим шаха, служивший ключевым элементом военного доминирования США в нефтеносном Персидском заливе. С момента зарождения энергетического кризиса Ближний Восток превратился в ключевую проблему всемирной стратегии США. В январе 1980 года президент Картер выпустил то, что впоследствии было названо доктриной его имени: «Попытка любой внешней силы получить контроль над регионом Персидского залива будет расценена как покушение на жизненные интересы Соединенных Штатов Америки, и подобное покушение будет отражено любыми необходимыми методами, включая военную силу». Это было озвучено в дополнение к доктрине Монро, провозгласившей претензию США на доминирование над обеими Америками и применявшуюся как общеизвестный «правовой принцип», с помощью которого узаконивались военные интервенции США по всему полушарию. Таким образом, доктрина Картера показала, что Соединенные Штаты требуют военного доминирования в Персидском заливе, который должен быть включен в Американскую империю «любыми необходимыми методами». Это утверждение американской военной мощи на Ближнем Востоке сопровождалось развязыванием оплачиваемой ЦРУ войны против советских войск в Афганистане (это была крупнейшая тайная война в истории), к которой, как к «священной войне»» против советских оккупационных сил, США подключили фундаменталистские исламистские силы, в том числе и У. Бен Ладена. Последствия этой войны, равно как и последующей войны в Заливе, непосредственно вылились в террористические атаки 11 сентября 2001 г.[134]

В 80-е, в период правления Рейгана, США вновь проводят агрессивную экспансионистскую политику, возобновляя в рамках холодной войны гонку вооружений, и одновременно ищут пути нейтрализации революций 70-х. Наряду с ведением тайной войны против Советского Союза в Афганистане, США оказывают военную и экономическую помощь режиму С. Хусейна в Ираке, поддерживая его в ирано-иракской войне 1980-1988 гг., увеличивая непосредственное военное участие в делах Ближнего Востока. В начале 80-х они безуспешно вторгаются в Ливан (откуда были вынуждены уйти после разрушительного взрыва казарм морской пехоты) и спонсируют тайные операции, разработанные как инструмент свержения недружественных режимов и революционных движений по всей планете. Крупнейшие тайные войны были развязаны против сандинистов в Никарагуа и против революционных сил в Гватемале и Сальвадоре. В 1983 году США вторгаются на крошечный остров Гренада и при преемнике Р. Рейгана Дж. Буше-старшем в декабре 1989 года оккупируют Панаму, реализуя программу возвращения контроля над центрально-американским регионом[135]. Но только крушение советского блока в 1989 году открыло эпоху кардинальных изменений для американского империализма. «Так же как победа в 1898 [в испано-американской войне] превратило Карибское море в американское озеро, победа в 1989 [в холодной войне] поставила весь мир под контроль Соединенных Штатов – с этого момента американские интересы стали бесконтрольны»[136]. Неожиданно после ухода Советского Союза с мировой политической сцены (незадолго до своего распада в 1991 г.) открылась возможность полномасштабной военной интервенции США на Ближнем Востоке, что практически сразу и произошло в виде войны в Персидском заливе, развернувшейся весной 1991 года. Хотя Соединенным Штатам было заранее известно о надвигающемся вторжении Ирака в Кувейт, они не очень сильно возражали до того, как вторжение произошло[137]. Иракское вторжение дало США повод для полномасштабной войны на Ближнем Востоке. В войне в заливе погибло, по разным подсчетам, от 100000 до 200000 иракских солдат, и не менее 15000 мирных жителей стали прямыми жертвами американо-британских бомбардировок Ирака[138].

Как бы то ни было, но в тот момент Соединенные Штаты не использовали возможности для вторжения в Ирак и его оккупации. Несомненно, на это было несколько причин, включая и то, что поддержка со стороны арабских членов антииракской коалиции была маловероятна. Однако важнейшей причиной был геополитический перелом, вызванный крушением советского блока. В этот момент Советский Союз находился на грани развала. Неясность относительно будущего СССР и контролировавшегося им геополитического пространства была такова, что Вашингтон не мог позволить себе отвлечь войска, которые потребовались бы для оккупации Ирака. В оставшуюся часть девяностых США (в президентство демократа У. Клинтона) были вовлечены в крупные военные операции в Сомали, на Ближнем Востоке, в Карибском регионе и в Восточной Европе. Кульминацией явилась война 1999 года против Югославии в Косово. Официально призванная прекратить «этнические чистки», война на Балканах была на самом деле предназначена для утверждения американской имперской мощи в границах бывшей советской сферы влияния.

Итак, к концу ХХ в. властная элита в Соединенных Штатах решилась принять политику неприкрытого империализма в масштабе, невиданном с начала века, при этом американская империя стала восприниматься как всемирная. Даже несмотря на появление массового антиглобалистского движения, ставшего очевидным после знаменитого выступления в ноябре 1999 г. в Сиэтле, американский истеблишмент в двадцать первом веке продолжал энергичное движение к империализму, способному утвердить неолиберальную глобализацию, основанную на мировой гегемонии США.

На самом деле, сдвиг в сторону открыто милитаристского империализма казался медленным только стороннему наблюдателю. Большую часть 90-х гг. правящий класс США и верхушка структур национальной безопасности обсуждали, что, собственно, делать теперь, когда исчезновение Советского Союза оставило Соединенные Штаты единственной сверхдержавой. Естественно, не было никаких сомнений насчет того, что именно должно стать экономическим базисом всемирной империи, руководимой США. Девяностые годы увидели усиление неолиберальной глобализации: исчезновение барьеров для циркуляции капитала во всемирном масштабе, непосредственно увеличившее мощь богатых стран центра всемирной экономики по отношению к бедным странам периферии. Важнейшим шагом на этом пути было утверждение ВТО, Мирового Банка и Международного Валютного Фонда в качестве организаций, усиливающих монополию капиталистических правил игры. Именно поэтому в большинстве стран мира подняли голову наиболее отвратительные формы эксплуататорской экономики империализма. Но для стран, составляющих центр мировой экономики, неолиберальная глобализация была воспринята как оглушительный успех, даже несмотря на признаки глобальной финансовой нестабильности, продемонстрированные азиатским финансовым кризисом 1997-1998 гг.[139] Тем не менее правящие круги США продолжали обсуждать способы и масштабы, в которых Соединенные Штаты должны применять свое важнейшее преимущество – колоссальную военную мощь – для утверждения американского превосходства в новом «однополярном» мире. И если неолиберализм возник как ответ на экономическую стагнацию, перенося бремя оплаты последствий экономических кризисов на беднейшие страны, то проблема упадка американской экономической гегемонии нуждалась совершенно в другом решении – новом подтверждении американского могущества как военной основы мировой системы.

Сразу же после распада Советского Союза министерство обороны администрации Дж. Буша начало переосмысление политики национальной безопасности в свете изменившейся ситуации в мире. В марте 1992 г. увидел свет документ, известный как «Руководство по оборонному планированию» (Defense Planning Guidance). Согласно этому «руководству», важнейшей целью политики национальной безопасности Соединенных Штатов должно стать «пресечение появления любого потенциального соперника»[140]. Последовавшие дебаты внутри американского истеблишмента в наименьшей степени касались того, должны ли Соединенные Штаты стремиться к мировому господству; скорее, они касались его формы: нужно ли стремиться к «многосторонней» форме или нужно довольствоваться «односторонним»подходом? Критики обычно связывают эти дебаты с простым захватом политических и военных командных центров США группировкой неоконсерваторов (пришедших к власти в ходе выборов 2000 г.). Последние, использовав в качестве повода террористические атаки 11 сентября 2001 г., вызвали и имперскую агрессию в мировом масштабе, и неомилитаризм. Однако, как показывают вышеизложенные аргументы, расширение американской империи к моменту крушения Советского Союза продвинулось очень далеко и, собственно говоря, изначально являлось совместным партийным проектом. При администрации У. Клинтона США развязали войну на Балканах – составной части бывшей восточно-европейской сферы влияния СССР – и начали процесс создания американских военных баз в Средней Азии, бывшей составной частью самого Советского Союза. Бомбежки Ирака в конце девяностых осуществлялись ежедневно. Поэтому когда Дж. Керри – кандидат в президенты от демократической партии на выборах 2004 года – заявил, что он будет продолжать войну в Ираке, равно как и «войну против террора», с еще большей основательностью и военными ресурсами и что единственным отличием будет степень, с которой США воспримут доктрину единоличного участия в противовес концепции «шериф с подручными», он всего лишь продолжал придерживаться политики, бывшей основой взгляда на империю со стороны демократов как с начала девяностых, так и всегда в прошлом – практически неприкрытый империализм.

С перспективы, предлагаемой историко-материалистической критикой капитализма, направление движения, взятое американским империализмом после развала СССР, никогда не вызывало сомнений. Капитализм, по своей логике ─ всемирно-экспансионистская система. Противоречие между транснациональными потребностями экономики капитализма и тем фактом, что политически он остается укорененным в конкретном национальном государстве, неразрешимо для всей системы. Тем не менее слабые попытки отдельных государств разрешить это противоречие тоже составляют часть основополагающей логики системы. В современном мире обстоятельства, при которых капиталистическое государство обладает фактической монополией на разрушение, создают непреодолимое искушение для такого государства попытаться добиться полномасштабного господства и превратить себя фактически во всемирное государство, управляющее мировой экономикой. Как отметил марксистский философ И. Месарош, «на повестке дня сегодня стоит не просто проблема контроля некоторой части планеты, не важно, насколько большой, – при необходимости терпеть самостоятельные действия противников, но контроль, во всей его полноте, единственной сверхдержавы, со всеми вытекающими последствиями, включая крайние степени авторитаризма или, если потребуется, кровавые военные акции»[141].

Уже сегодня проявляются беспрецедентные опасности нового мирового беспорядка, принимающие характер глобального катаклизма: распространение ядерного оружия, а значит, возрастание вероятности развязывания ядерной войны и экологическая катастрофа в планетарном масштабе. Символами всего этого являются как отказ администрации Буша подписать «Договор о полном прекращении ядерных испытаний»[142], ограничивающий разработку ядерного оружия, так и нежелание подписывать «Киотский протокол», ставший первым шагом на пути контроля глобального потепления. Как писал бывший министр обороны США (в администрациях Дж. Кеннеди и Л. Джонсона) Р. Макнамара: «Соединенные Штаты никогда публично не поддерживали политику «неприменения первыми» (ненанесения первого удара): ни вовремя моего семилетнего руководства, ни когда-либо позднее. Мы как были, так и остаемся готовыми применить ядерное оружие решением одного человека в отношении противника, обладающего ядерным оружием или не обладающего таковым, как только мы сочтем, что это в наших интересах». Государство, обладающее крупнейшим парком обычных вооружений и готовностью использовать его единолично – для увеличения всемирного влияния, одновременно является государством с крупнейшим ядерным арсеналом и готовностью использовать его, как только сочтет удобным, ставит весь мир на грань пропасти. Государство, вносящее наибольший вклад (около четверти мирового объема) в производство выбросов углекислого газа, ведущего к глобальному потеплению, превратилось в серьезнейший фактор, провоцирующий всемирное потепление, как и иные общемировые экологические проблемы, что в свою очередь, при сохранении нынешней тенденции, может привести к гибели цивилизации.

Соединенные Штаты стремятся установить власть над планетой во времена ширящихся мировых кризисов, экономической стагнации, увеличивающейся поляризации между беднейшими и богатейшими странами, ослабления американской экономической гегемонии, растущей вероятности ядерной войны и ожидаемого экологического краха. Результат – растущая международная нестабильность. В мире появляются силы, подобные Китаю и Европейскому Сообществу, способные в будущем оспорить как региональную, так и всемирную власть США. Революции в странах «третьего мира» далеки от завершения – их новый этап символизирует Боливарианская революция в Венесуэле и ее вождь Уго Чавес. Попытки США усилить имперский контроль за Ближним Востоком с его нефтью натолкнулись на яростное, практически неудержимое сопротивление иракцев, создающее предпосылки для обессиливания империи. Коль скоро США обновляют свой ядерный арсенал и отказываются поддерживать международные соглашения по контролю над подобным оружием, ядерные вооружения продолжаются. Новые государства, подобные Северной Корее, входят (или вскоре ожидаются) в «ядерный клуб». Террористическое эхо от империалистических войн в третьем мире ныне отчетливо слышно, распространяя с собой страх будущих террористических атак в Нью-Йорке, Лондоне и далее везде – настолько широкие и всеохватывающие исторические противоречия коренятся в цельном, но неравномерном развитии всемирной капиталистической экономики и стремлении США к мировому господству.