И мы взорлили в солнечные дали,

И возмечтали: к звездам долетим!

Нас сталинскими соколами звали,

И мы гордились званием таким.

Была идея: коммунизм реален.

И мы не сомневались: быть тому!

И Богом был для нас товарищ Сталин,

И мы молились искренне ему.

И ты средь туч и молний реял смело,

Но вдруг с высот, что гордо покорял,

Спикировал в уют политотдела,

Как мы считали, дурака свалял.

Но ты был настоящим коммунистом.

А мы – свое: «Оратор! Выступлер!»

Карьеры ради, дескать, стал речистым

И в генерал-полковники попер.

У нас, крылатых ухарей-гвардейцев

Чудить-мутить натура широка,

И мы на всяких там политотдельцев

Поглядывали этак свысока.

Но ты был тверд. И преуспел. Удача?

Так ли, не так, казалось бы – гордись:

Москва. Квартира. Должностенка. Дача.

Ве есть. А жизнь… А как сегодня жизнь?

Мне не в пример, ты и поныне в силе.

Да и со мной ничуть не во вражде.

Твоя ль вина, что я, клонясь к могиле,

В провинциальной мыкаюсь нужде.

Увы, товарищ генерал-полковник,

Один ли я так обойден судьбой?

Прорвавшись к власти, явный уголовник

Нас числит всех никчемною толпой.

А сколько ж их таких, с ухваткой вражьей,

Сегодня в наших правящих верхах!

И почему вдруг коммунист вчерашний

Сегодня нам с тобою лютый враг?

Им словно бы не писаны законы,

Все оплевали – правду, доблесть, труд.

И нет войны, а гибнут миллионы,

До пенсии не доживая мрут.

Глашатаи марксизма-ленинизма,

Сплетясь с ворьем в змеиный их клубок,

Глумясь над нами, фарс капитализма

Долдонить навострились назубок.

Поднапустить в глаза умеют пыли.

Вопят: «Вперед!» -- а пятятся назад.

С пеленок большевизм превозносили,

А ныне ель-цинизму лижут зад.

Могучим был СССР. Великим.

И вдруг такой позорнейший развал.

Но почему же никакой Дникин

К отпору добровольцев не созвал?

Иль судорогой страха рот скривило?

Что ж не нашелся ни один смельчак

Полнять мятеж, как генерал Корнилов,

Верховным стать, как адмирал Колчак?

Ну, ладно, скажем, был генсек – Иуда.

Ну, а ЦК? Или – Политбюро?

И тут не обявился ниоткуда

Спасать их хоть какой-нибудь Шкуро.

Блажили: совесть, ум и честь эпохи!

Нам, дескать, путь указан Ильичем!

А на прверку что же? Пустобрехи,

Трусливые, как цуцики, причем.

В раздумье горьком чертыхнусь уныло.

Тоска! Уж лучше б сразу на погост.

На чуть не двадцать миллионов было,

А Ельцин цыкнул – все поджали хвост.

Зато в каком от доллара восторге!

С власть захватившей сворой на паях

Вчерашние парторги и комсорги

У олигархов ходят в холуях.

Наперебой – кто в клан «едренороссов»,

Кто в кодло Жириновских хохмачей,

В либерализм общественных отбросов,

В авантюризм чубайсовских рвачей.

А ты, товарищ генерал-полковник?

Недавно я услышал, что и ты,

Поскольку, мол, заслуженный сановник,

Сподобился достойной высоты.

Опять нас, маловерных, вдохновляешь

Сиянием регалий и наград.

Завидую? Брось, сам прекрасно знаешь,

Что про таких в народе говорят.

Галдят, плюются толпы безработных:

Вот, мол, идей высоких проводник,

Завел не в коммунизм, так твою так, негодник,

А в капиталистический тупик.

Подумайте, скажите-ка на милость,

Вперед шагали, а пришли назад.

Как будто все само собой случилось,

И тут никто ни в чем не виноват.

«Друзей, -- вздохнешь, -- охаивать негоже».

Но исстари, хоть трижды генерал,

Платон мне друг, а истина дороже,

Как Аристотель некогда сказал.

С себя вины я тоже не снимаю.

Свои стишки кропая между дел,

Пел дифирамбы Октябрю и Маю,

Да многое не так, как надо, пел.

Рифмуя, метил даже в трубадуры.

А что -- неплох про шуры-муры слог.

Но под ярмом цензуры-диктатуры

Встать в полный рост за истину не смог.

И подмывает воплем скандалиста

С досады взвыть на весь на белый свет:

«О, тяжела ты, участь коммуниста!»

Но это же, конечно, не ответ.

Перебирая поражений даты

Под грузом оскорбительных утрат,

Мы скажем, что ни в чем не виноваты.

Черт побери, а кто же виноват?

Летали смело. Преданно служили.

А что в итоге? Горечь и позор.

Выходит, что всю жизнь слепыми были,

Да так и не прозрели до сих пор.

Наш марш гремел, что сказка станет былью,

Что будем жить мы в сказочном раю.

А мы… Мы лбы в усердье расшибили

И ахнули у бездны на краю.

Гордясь, что жили в гордую эпоху,

Во имя счастья для родной земли,

Выходит, не тому молились Богу,

Выодит, не по той дороге шли.

И не закрыл идейной амбразуры

Никто в философическом бою –

Ни генералы от литературы,

Ни генералы в воинском строю.

Как пушкинский старик перед корытом

Разбитом перед нищею избой,

Я оставляю свой вопрос открытым