Много женщин мне были близки,

Но о ней лишь жалею.

Глубину несказанной тоски

Рассказать не умею.

Ох, друзья, избегайте моих

Легкодумных ошибок,

Берегите своих дорогих,

Золотых своих рыбок…

ТЫ ПОЗОВИ

Ты позови, и я приду,

Примчусь из самой дальней дали,

И обниму, и отведу

С твоих ресниц слезу печали.

Я так хочу обнять твои

Покорно женственные плечи

И вечно слушать о любви

Твои застенчивые речи.

Зови меня, любовь, зови,

Не поводи с сомненьем бровью,

Чтобы энергия любви

Переполняла нас любовью.

Хочу, чтоб также, как и я,

И ты моим речам внимала,

Чтоб и тебя любовь моя

Теплом сердечным согревала.

Люби меня, как я тебя,

Чтоб мы друг друга обнимали,

Чтоб не ревнуя, не глупя,

Всю жизнь друг друга понимали.

Чтоб с жаром юности в крови

Ты сердцем к сердцу мне припала,

И чувство искренней любви

В груди вулканом клокотало.

Чтобы непрошенную грусть

Мы и в глаза бы не видали…

Ты позови, и я примчусь

Из самой-самой дальней дали.

ПОЭТ И ВРЕМЯ

Лирические страдания

Сюжет и бюджет

Когда мне было десять лет,

Мечтал я всласть поесть конфет.

Но дома был на то ответ:

-- У нас копейки лишней нет.

Ну, нет – и нет. А в двадцать лет

Я возомнил, что я – поэт.

Любил. Но мне сказали: -- Нет!

Поскольку бедно был одет.

Ну, нет – так нет. А в тридцать лет

Я метил в генералитет.

Но мне и тут сказали: -- Нет! –

Поэт не гож для эполет.

Ну, нет, так нет. А в сорок лет

Я стал заглядывать в буфет

И брать на закусь винегрет,

Поскольку скромным был бюджет.

Теперь –увы! – мне много лет.

Я, как ни как, давно поэт.

А как бюджет? А вот бюджет

Не вносит бодрости в сюжет.

Тупик

Лесть, понимаю, чести не к лицу,

Но пожимаю руку подлецу.

Конечно же, подонка не любя.

Конечно, презирая сам себя.

Он знает сам, что он подлец и плут.

Но что ему людей моральный суд.

В моих глазах читает он укор,

Но знает, что не пойманный – не вор.

Единоросс, ворюга, чинодрал,

Он у народа крупный куш урвал,

Пустил, как говорится, в оборот,

Плевать ему, хапуге, на народ.

Он возомнил, что истинно велик.

А я попал в безвыходный тупик.

Он баснословный и миллионер,

И безусловный коррупционер.

Он президенту якобы дружок,

Сотрет при слове правды в порошок.

Что ж перед ним примолк я, как немой?

Да он, подлец, теперь издатель мой.

И вижу я – дела мои плохи:

Не по душе ему мои стихи,

И он не хочет на меня смотреть,

И мне его противно лицезреть.

Мерзка презренного металла власть.

Не дай мне Бог пред ней стихами пасть!

Реплика о строчках

Мне и рубля не накопили строчки,

Краснодеревщики не слали мебель на дом,

И кроме свежевымытой сорочки

Мне ровным счетом ничего не надо.

Маяковский

Удача, твердят, не случайна.

Но как над строкой ни корпишь,

Поэзия все-таки тайна,

Которую не объяснишь.

На чашу весов не положишь,

Не выверишь по чертежу…

Прикинешь вот так, подытожишь:

Дано ли? Да так ли пишу?

Уж если не ладятся песни

И сам не рождается стих,

То тут хоть разбейся, хоть тресни,

Сердец не затронешь ничьих.

Так что же, вымучивать строчки,

Чтоб гнать за рубли их в печать?

Нет, так даже ради сорочки

Не надо. Уж лучше молчать.

С протянутой рукой

А кто я, собственно, такой?

Влачу, как раб, судьбы вериги.

Стою с протянутой рукой:

-- Подайте на изданье книги!

С кривой ухмылкою народ

В пустом кармане держит фигу:

-- Вишь, что придумал, обормот,

Тут нет на хлеб, а он – на книгу!

А тем и вовсе не до книг,

Кто при чинах и мерседесах.

И остаюсь я при своих

Литературных интересах.

Ода книжкину храму

Сегодня россиянин читает 7 минут в сутки.

СМИ

Сколь нищих к прекрасному

Ни зови, поэт,

Кажется несчастному,

Что лирика – бред.

Путь-дорогу модную

Ныне прочат нам:

К голоду – народную,

В роскошь – господам.

Ах, друзья-товарищи,

Давно ль без господ

Был самым читающим

В мире наш народ?!

А теперь – вот сраму-то! –

А, дескать, дебил,

Ваш народ и грамоту,

И разум пропил.

Пьет до отупения,

Множит забулдыг.

Разве тут до чтения?

Разве тут до книг?

Тут хоть в гроб от горести

Заживо ложись.

Нет печальней повести,

Чем такая жизнь.

Что ж сказать базарящим

Будто бы вот-вот

Вовсе не читающим

Станет наш народ?

А скажу сурово я:

Врете, наглецы!

Будут книги новые,

Будут и чтецы!

Даром, что ль, греховную

Люди жизнь клянут,

За пищей духовною

В книжкин храм идут?

И опять шагающим

Сквозь века – вперед

И самым читающим

Будет наш народ!

ВОПЛЬ ПРОВИНЦИАЛА

Соратнику по крылу и штурвалу

Генерал-полковнику Леониду Лукичу Батехину

Мы одному с тобой молились Богу,

Соратники из одного гнезда.

Одна и та же нашу путь-дорогу

Нам озаряла алая звезда.

В одежке драной…Ни жилья, ни хлеба…

Война…Разруха… Голод…Нищета…

Но как сияло русской лавой небо!

Какой была прекрасною мечта!