Методологические подходы к исследованию

В. И. Коваленко,

главный редактор журнала

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12, ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 1995. № 1

ПРОБЛЕМЫ ЭТНОПОЛИТОЛОГИИ

Г. И. Марченко

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ

 

В исследовании этнических явлений в их взаимосвязи с полити­кой сложились подходы, опирающиеся на различные методологические принципы. Их специфика во многом определяется характером интер­претаций этнической природы. Каждая из этих методологических ин­терпретаций представляет собой ответ на глобальные вопросы: о судь­бах и историческом бытии этнического (дилемма универсализма-реля­тивизма), об основаниях этничности (объективизм-субъективизм), о моно- или многофакторной природе этнических феноменов. На основе этих ориентации сформировались различные подходы, объединяющие, в свою очередь, конкретные позиции отдельных исследователей.

В рамках одних подходов этнические феномены признаются ре­ально существующими, укорененными в человеческой природе, с иных позиций их существование выглядит условным, необязательным и даже искусственным. Так, в либеральных трактовках этнического (В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев и др.) подчеркивается преходящий, временный характер этнических общностей, их вторичность соотносительно с лич­ностью. Достаточно широкую распространенность в современной нау­ке получил конструктивистский подход, определяющий нацию, этносы как некие интеллектуальные конструкции. Этот подход во многом от­талкивается от идей, высказанных К. Поппером еще в 1945 г.: «Мысль о том, что существуют такие естественные элементы, как нации, лин­гвистические или расовые группы, — чистый вымысел». Эта мысль аргу­ментируется Поппером тем, что «с начала времен люди непрестанно перемешивались, объединялись, расходились и вновь перемешивались»1. Английский исследователь Бенедикт Андерсон в книге «Воображаемые сообщества. Размышления о происхождении и распространении нацио­нализма» называет нации воображаемыми, мнимыми сообществами, поскольку в них отсутствуют непосредственные связи между ее чле­нами, а сами они существуют как образ некоего товарищества в го­ловах людей2. Э. Хобсбаум подчеркивает искусственность наций, счи­тает их результатом государственного творения, своеобразным изобре­тением3. Представителем конструктивистского подхода в России яв­ляется известный ученый В. А. Тишков. По его мнению, «нация — это внутригрупповая дефиниция, и ей невозможно придать строго науч­ную или конституционную форму. Это же касается еще более мисти­ческой категории „этнос"»4. А. Г. Осипов считает этнические группы некоей идеологической псевдореальностью, а их требования, облечен­ные в идеологическую форму, так же как и В. А. Тишков, называет идеологией узкого этнонационализма5. Д. В. Драгунский также пола-

 

тает этнос физически не существующим и подразумевает под ним бо­лее или менее произвольный выбор личностью референтной группы6.

Необходимо признать определенную справедливость этих сужде­ний, поскольку восприятие и научное осмысление социальной жизни всегда многовариантны и зависимы от специфики исследовательского подхода, характера науки, с позиций и от лица которой ведется иссле­дование, и даже от личности автора. В то же время этот подход весь­ма уязвим для критики, не говоря уже о том, что порождает неразре­шимые проблемы взаимосвязи этнополитической теории и соответст­вующей практики в решении этнических проблем.

Конструктивистский подход аргументируется ссылками на то, что этнические общности являются результатом сознательной мобилизации. Но в этой связи вполне может быть задан вопрос: можно ли создать из ничего нечто и мобилизовать людей выступать за несуществующие, искусственные цели, далекие от их интересов? Конструктивисты настаи­вают на том, что это возможно, и в чем-то с ними можно согласиться. В принципе любые движения (этнические и неэтнические), политиче­ский процесс вообще предполагают в качестве обязательного элемента мобилизацию, создающую консолидацию людей вокруг определенных идей и целей. Однако сколько-нибудь долговременные движения, на­пример борьба за национальное освобождение, невозможны, если у них нет основательных и реально существующих предпосылок. Столь же несостоятелен и другой аргумент конструктивистов, указывающий на скрытый, латентный характер этнических общностей, далеко не всег­да проявляющихся явным образом. Однако никому не придет в голову отрицать реальное существование общностей, формирующихся на схо­жей с этносами основе, например возрастной или профессиональной, опирающейся на объективно существующие характеристики человека. Они имеют специфические интересы и играют определенную роль в политике. Специфика социального и социально-психологического об­лика молодежи проявляется как в реально существующих молодеж­ных движениях, так и в молодежной политике; женщин в женском движении; профессиональных групп в профсоюзном движении и т. д.

Конструктивистский подход малопродуктивен для этнополитики, так как выводит ее предмет из сферы реальности и превращает его в феномен мысли, придает ему ирреальные, мистические черты.

Противоположный — примордиалистский — подход признает реаль­ность этнической сферы, существующей в обществе наряду с другими социальными сферами: экономикой, моралью, правом и, др. Примор-диализм в отличие от релятивизма и конструктивизма настаивает на универсальности этнических общностей, являющихся вечными и неиз­менными спутниками человека и человечества. Так, для И. Г. Гердера нация — нечто заданное, органически присущее человеку. По мнению Н. А. Бердяева, национальное заложено в древних недрах природы, глубже, чем семейные начала. Польский ученый Р. Дмовский (1864;— 1939) считал нацию природным явлением, некоей метафизической дан­ностью.

Значительно большую условность в истолкование этнической при­роды вносит релятивистский подход. Он ставит этносы в зависимость от широкого круга социальных факторов: экономических, культурных и пр. Сила этого подхода — в его историчности, так как этническое развитие «размещается» в историческом контексте, а возникновение

 

или деградация этноса, изменение его характеристик объясняются че­рез изменение внешних по отношению к этносу обстоятельств. На­пример, в соответствии с принципами марксизма И. В. Сталин считал, что «нация, как и всякое историческое явление, подлежит закону из­менения, имеет свою историю, начало и конец»7. В то же время этот подход, так же как и конструктивизм, недостаточно учитывает нали­чие у этносов самостоятельной природы, не сводимой к внеэтническим факторам.

Специфика исследовательского анализа во многом обусловлива­ется опорой на корневые (биологические, географические или эколо­гические, социальные, культурные и пр.) начала, от которых зависит этническая жизнь. Исходя из этого по-разному определяются истоки этнической действительности, соотношение стабильных и изменчивых ситуативных начал, что в свою очередь порождает различные пред­ставления о границах и возможностях этнической политики. Если ин­терпретировать этническую природу как биологическую и в своей ос­нове неизменную, то надо согласиться и с тем, что возможности поли­тических воздействий на нее достаточно скромны. Если же определяю­щими признаются социальные, исторически преходящие факторы, то при этом для этнополитики открываются довольно широкие перспек­тивы. Помимо этого, обнаружение корней этнического обусловливает ориентированность этнической политики, выбор ею определенных це­лей и средств. Если полагать, что сущность этнического коренится в социально-экономической сфере, то этническая политика должна ориентироваться прежде всего на изменение социально-экономических оснований общества. Если же природа усматривается в духе, то ори­ентация этнополитики- становится иной, преимущественно культурной.

Политические мыслители прошлого по-разному представляли себе основания этнической жизни. У Платона — это единство рода (племе­ни), языка, законов, обычаев, порождающее некий род дружбы8. Среди слагаемых «духа народов» Ш. Монтескье— социопсихологические (ум, эмоции, нравы и обычаи), культурные (язык и религия), политические (законы и принципы правления), географические (климат и террито­рия) феномены9. С аналогичной широтой подходил к этому вопросу гений русской поэзии А. С. Пушкин, чем отличался от своих совре­менников, например от декабристов, усматривавших сущность народных начал в языке. «Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии»10.

Современные трактовки этого вопроса во многом основаны на идеях Платона и Монтескье, хотя и отличаются значительно большим многообразием выделяемых элементов, так называемых компонентов этничности. В то же, время авторы учебного пособия «Политология на российском фоне» вообще отвергают поиск в этом направлении и считают его предосудительным. «Любые попытки найти националь­ную суть ведут к... «ненавистной розни мира сего», ведь ищут то, что ведет к обособлению»11. Впрочем, если следовать логике авторов дан­ного суждения, то надо вообще отказаться от исследований различий между людьми, поскольку подобные исследования эти различия якобы усиливают.

 

Ряду исследовательских подходов свойственна монистическая ори­ентация на выделение какого-то одного основополагающего, этнообразующего фактора. На роль такого фактора, к примеру, немецкие романтики (Гердер, Шеллинг и др.) определяли язык, Монтескье — климат: «Власть климата сильнее всех иных властей»12. При этом влияние других факторов и сил признается второстепенным, менее значимым. Близок к этому подход, подразделяющий характеристики этноса на, сущностные, основные, ведущие и неосновные, вторичные. Современным исследованиям более присущ плюралистический подход, объединяющий различные компоненты этничности в единый комплекс, формирующий этническую жизнь. Среди них — гражданство, этниче­ская принадлежность, территория (А. Смит); особая культура и узы родства (Ф. Шилз); эффективная групповая индивидуальность, пси­хологическая поддержка эмоциональных уз (Дж. Стэк); общее груп­повое сознание, культура, язык и литература, связь с территорией (Ю. Рецлер). Еще большую убедительность и гибкость приобретает этот подход, когда дополняется указанием на различную роль, выпол­няемую разными элементами или факторами этничности, на состоя­ние или развитие этноса. Так, еще Монтескье считал, что на дикарей наибольшее влияние оказывают природа и климат, на китайцев — обычаи, японцев — законы, спартанцев — нравы, на римлян — принци­пы правления, нравы старины13. Одни из них имеют ведущее значе­ние на этапе формирования этноса, другие — в период его зрелости или распада. Более или менее общепризнано, что в формировании этничности наибольшей силой обладает язык, наименьшей — конфес­сия и раса.

Одной из наиболее древних является биологическая трактовка, ус­матривающая природу этнических начал в генетической основе чело­века, его физических и анатомо-физиологических особенностях, в общ­ности происхождения. Неокантианец Бруно Баух считал, что «общ­ность крови является связкой, закрепляющей естественную прочность нации» (1916). Бывший Председатель Совета Национальностей Рос­сии Рамазан Абдулатипов называл национально-этническое начало родовой сущностью общества, в которой состыкованы генетические моменты человеческого бытия14.

Наиболее ранняя интерпретация этнической природы в биологи­ческом ключе — расовая. Историческое и культурное развитие обще­ства с этой точки зрения характеризуется вечной борьбой высшей и низшей рас, на роль которых определяются соответственно кавказ­ская и монгольская (X. Мейнерс, 1785), белая и черная (Ж. Гобино, 1853), долихоцефалы (длинноголовые), арийцы и брахицефалы (ко­роткоголовые) (Ж. Лапуж, 1896), арийцы и евреи (X. С. Чемберлен, 1916; А. Гитлер, 1924). На этой основе была сформулирована важная с политической точки зрения мысль об извечной неравноценности рас с оправданием господства одних расовых групп и неизменно подчи­ненного положения других. Исходя из этих идей, некоторые совре­менные социобиологи полагают ксенофобию, межрасовое соперниче­ство генетически предопределенными. Автор работы «Человек. Народ. Государство. Демократия» Э. Анрих (1966) утверждает, что народ — это биологический организм особого рода и особой жизненной силы, уровень (которой определяется расовой чистотой.

 

Неоднократно в истории расовые концепции использовались в ка­честве идейных оснований агрессии, захвата чужих территорий, уни­чтожения или переселения целых народов и прочих видов этнического» насилия. В особенности они были скомпрометированы человеконена­вистнической практикой германского фашизма. В то же время эти идеи, имевшие, в сущности, умозрительный характер, сослужили не­плохую службу науке, явились объектом критики и одновременно от­правной точкой научного подхода к описанию и анализу расовых при­знаков. Число последних к настоящему времени существенно расши­рилось. Ранее среди них чаще всего назывались общность крови, цвет кожи, форма лица и др., сегодня — многообразные антропологические признаки: дерматоглифические, одонтологические, соматологические особенности, характеристики черепа, ушей, носа, губ, глаз, волос, роста, телосложения и пр. Именно на основе их изучения сформиро­валась наука о расах (расоведение), позволившая сделать точные вы­воды не только о различиях, но и сходстве между расовыми группами, выработать аргументы в защиту идеи единства человечества и этни­ческого эгалитаризма. Современными исследованиями отчетливо уста­новлена глубокая связь генетических и этнических начал. «Различия между локальными частями генофонда примерно на две трети зави­сят от этнической принадлежности локальных групп населения»15.

Одновременно представляется ошибочной практика, особенно ха­рактерная для политической публицистики, чрезмерно расширительной трактовки понятия «расизм», с которым в точном смысле этого слова связаны разные политические спекуляции по расовой проблематике.. Достаточно часто данное понятие используется применительно к раз­личным проявлениям межэтнической вражды, возникающим вследст­вие целого ряда причин: экономических, политических и т. п. Подоб­ного рода подход иногда проявляется и в некоторых научных опре­делениях, например в трактовке расизма, данной в «Словаре амери­канской политики»: «Расизм — социальные и другие формы дискрими­нации, применяемые в частном и общественном порядке (например,, ку-клукс-кланом или нацистским правительством) против индивидуумов или групп из-за их антропологических или расовых отличий от доми­нирующей группы или из-за приписываемой им культурной или со­циальной неполноценности»16.

Всевозможные антидвижения (антисемитские, антинегритянские,, антииммигрантские и т. п.) формируются под воздействием многих неразрешенных противоречий и проблем. Среди них расовому фак­тору принадлежит роль не причины, но скорее своеобразной призмы, через которую эти проблемы и противоречия преломляются. Лежащие на поверхности расовые признаки с большой легкостью становятся точкой притяжения, своеобразным фокусом проявления неприязни к представителям определенной расовой группы. Истинные же причины этой неприязни довольно нелегко рационализируются массовым созна­нием и обычно имеют латентный, характер.

Расовые признаки ввиду своей простоты и наглядности (цвет ко­жи, форма черепа, носа и т. п.) играют огромную роль в формирова­нии этнической идентификации, на основе которой складывается ощу­щение принадлежности к единой этнической общности, «свои» отде-

 

ляются от «чужих», определенным образом ориентируются межлич­ностные контакты. По всей Тропической Африке белый цвет ассоции­руется с нечистой силой и потусторонними призраками. Весьма ярко этот феномен выразился в стихотворении еврейского поэта Зиси Вейцмана.

 

Товарищ полковник, товарищ полковник,

Откуда вы родом — из Бэлз или Ковно?

Простите меня за нескромный вопрос.

Но наши глаза как две черные сливы.

И если уж быть до конца справедливым,

Ваш нос мне напомнил мой собственный нос17.

 

Именно цвет кожи, разрез глаз, характер волос, форму носа и т. п. П. А. Сорокин относил к наиболее значимым расовым признакам, лежащим в основе социальной стратификации18.

Развернутой и достаточно целостной концепцией биологического происхождения этнического является теория современного американ­ского социобиолога Пьера Л. ван ден Берга19. С одной стороны, он признает влияние на этничность социальных, политических факторов и ситуаций. Вполне справедливо он выступает против редуцирования этнического к классовому, социальному и наоборот. С другой стороны, корни этничности Пьер Л. ван ден Берг находит в таких биологиче­ских факторах, как эндогамия (преимущественное заключение браков только в своей этнической группе), наличие общего предка — реального или предполагаемого. Современные этнические группы, прежде всего расы, представляют, по его мнению, разросшиеся первозданные пле­менные общности и являются продолжением и развитием родственных уз. Генетически запрограммированными служат не только имеющее кровнородственную природу этническое притяжение, но и столь же биологически неустранимые доминирование и неравенство этнических групп. Эндогамия и многими отечественными учеными (Ю. В. бромлей, 3. П. Соколова и др.) признается сущностной характеристикой этноса. Ю. В. Бромлей считает, что она выполняет интеграционную, стабили­зирующую роль, является защитным механизмом и генетическим бу­фером, обеспечивающим устойчивость и прочность этноса. Различные исследователи называют численные лимиты смешанных браков, за пре­делами которых начинается процесс дестабилизации этноса (10% — Ю. В. Бромлей, 10—15%—3. П. Соколова и др.). Утверждается, что превышение этой нормы особенно опасно для малых народов, так как может привести их к ассимиляции. Крупным же народам грозит опас­ность, когда доля смешанных браков превышает 40%, и этнос может потерять свою сущность20. Кстати, данный норматив довольно близок к удельному весу смешанных рас, устойчиво составляющих менее трети человечества.

Иногда значение подобного фактора в сохранении этнической идентичности осознавалось политиками, принимавшими по этому по­воду соответствующие решения. Так, афинский правитель Перикл (V в. до н. э.) запретил браки афинян с варварами, не говорящими на эллинском языке. В этом плане нацисты пошли значительно даль­ше. Они стерилизовывали немецких женщин, вступивших в связь с

 

неарийцами, организовывали своеобразные «питомники» для усовер­шенствования качества представителей арийской расы. В то же время в современной этнической политике довольно широко используются методы, либо ограничивающие численность этноса (Китай, Индия),, либо способствующие ее увеличению, предотвращающие возможное: «похудение» или вымирание народа (Франция). Запрет аборта в СССР в 1936 г. был ориентирован на стимулирование роста рождаемости.

На естественно-природных основаниях этнического основан подход, связывающий этническую природу с характером экологической среды — климатом и территорией. У истоков этого подхода — взгляды Ш. Мон­тескье, разделявшиеся многими мыслителями, например К. Каутским. В то же время некоторые ученые отвергали связь между этносом и тер­риторией его обитания, что привело, к примеру, Р. Шпрингера, к по­литическому выводу о том, что национальный вопрос может быть ре­шен с помощью создания внетерриториальной автономии. На этом же основании О. Бауэр, также не признававший эту связь, отказывал в, автономии евреям, не имевшим своей территории. Многие современные исследователи считают территорию признаком, более характерным для: государства, чем для этнических групп, зачастую рассеянных по раз­личным территориям.

Значительно более распространена точка зрения, усматривающая в территории сущностную характеристику этноса. Так, известный ук­раинский социолог Вяч. Липинский (1888—1931) в размере занимае­мой этносом территории видел фактор, прямо определяющий безопас­ность народа. Нацию он характеризовал как органический коллектив, основанный на единстве территории, точнее, «Земли»21. Близкого взгляда придерживался А. Гитлер в своей теории жизненного прост­ранства народа.

Весьма ярким современным представителем этой точки зрения яв­ляется Л. IT. Гумилев. В своей ранней работе 1967 г. он отвергал на­личие у этносов универсальных, внешних признаков, таких, как язык». происхождение, обычаи, материальная культура, идеология, считая более существенным наличие этнической идентификации и этнического противопоставления (мы, свои и чужие), а также этнического само­сознания22. В более поздних своих работах он отмечал, что определяю­щее значение в формировании и развитии этноса принадлежит ланд­шафту, климату и т. п. «Каждый этнос представляет собой оригиналь­ную форму адаптации человека в биоценозе ландшафта»23. При смене ландшафта этнос, по мнению Л. Н. Гумилева, теряет свою природу и исчезает. Впрочем, его подход базируется не только на экологиче­ских, но и на психологических основаниях. В трансцендентальное ядро этноса, по его мнению, входят местные нравы, обычаи, культура. Территорию И. Ильин называл духовным «пастбищем» народа, а при­вязанность к ней С. Булгаков считал естественным провинциализмом души. Территориальный статус этноса, безусловно, определяет не только ресурсы, которыми он располагает, но и специфику хозяйст­венных занятий, социальную организацию, образ жизни, особенности психологии и пр. Колоссальную роль во взаимоотношениях между эт-

 

носами играет территория, а споры из-за нее являются, по существу, основной причиной межэтнических конфликтов.

Социологический подход к истолкованию этнического исходит из того, что его природа определяется условиями ее жизни в обществе. Весьма ярко этот подход выразился в высказывании древнекитайского конфуцианского мыслителя первой половины III в. до н. э. Сюньцзы, который приписывал решающую роль в образовании национальных различий внешней, социальной среде: «Все новорожденные кричат оди­наково... но когда вырастают, следуют разным обычаям. Это результат внешнего воздействия»24.

Социологический характер имеет подход к нации К. Маркса. Ис­ходя из логики этого подхода, изменение социальных условий жизни этноса ведет к изменению его природы, уничтожению одних и возник­новению других этнических групп, смягчению или ликвидации нацио­нального гнета. Сила и ограниченность данного подхода отчетливо проявились в рассмотрении К. Марксом еврейского вопроса. Его суж­дения на эту тему особенно интересны тем, что исходят не только от выдающегося мыслителя, но и от немецкого еврея, неплохо знавшего еврейскую среду и связанную с этим вопросом обширную исследова­тельскую литературу. Основу еврейства Карл Маркс («К еврейскому вопросу», «Святое семейство» и др.) видел в наиболее типичных за­нятиях евреев — торговле и финансах, возражая при этом Бруно Бауэру. Последний в полном соответствии с традицией, продолжаю­щейся, кстати, и сегодня, усматривал сущность еврейства в религии — иудаизме. (Так, современные исследователи Э. Хершак и И. Кумпес еврейский этнос, формирующийся вокруг религии как центрального признака, противопоставляют французскому типу этничности, имею­щему политически-областную основу25.) Приведу некоторые высказы­вания Маркса по этому вопросу: «Химерическая национальность еврея есть национальность купца, вообще, денежного человека»26. К. Маркс объяснял «живучесть еврея не его религией, а напротив, человеческой основой его религии, практической потребностью, эгоизмом»27. «Ка­кова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своеко­рыстие. Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги»28. И несколько далее в тексте еще раз повторил: «День­ги— это ревнивый бог Израиля»29. Кстати, аналогичным образом ин­терпретирует природу еврейского народа известный публицист и пи­сатель Лев Копелев: «Для большинства людей, числившихся в СССР евреями, сегодня понятием «еврей» определяется, по сути, не нацио­нальность, а некое наследственное социальное положение, сословие... Говорить о евреях как о расе или этносе нельзя»30.

Используя принципы социологического подхода, К. Маркс обозна­чил способы решения еврейского вопроса, ликвидации национального гнета вообще. С одной стороны, он считал необходимым отделение го­сударства от религии и церкви, ликвидацию государственной религии, придание государству светского характера. «Политическая эмансипа-

 

ция иудея, христианина, религиозного человека вообще, есть эманси­пация государства от иудейства, христианства, от религии вообще»31. В этом с Марксом вполне можно согласиться, так как поддержка го­сударством определенной религии неизбежно дискриминирует другие религии и вместе с тем исповедующие их этнические группы. Полити­ческая практика развитых современных демократий мира свидетель­ствует как о реализации принципа отделения государства от религии и церкви, так и о благотворном, стабилизирующем его воздействии на социально-политическую жизнь.

Совсем иначе можно расценить другой, предложенный Марксом, более радикальный путь решения еврейской проблемы. Освобожде­ние человечества от любых форм угнетения, в том числе и националь­ного, он видел в полном преодолении, ликвидации товарно-денежных отношений, которые, с его точки зрения, и составляют сущность ев­рейства. Следовательно, их ликвидация должна привести не иначе, как к упразднению еврейства. «Эмансипация от торгашества и денег, следовательно, от практического реального еврейства была бы само­эмансипацией нашего времени. Организация общества, которая упразд­нила бы предпосылки торгашества, — такая организация общества сде­лала бы еврея невозможным. Эмансипация евреев в конечном значе­нии есть эмансипация человечества от еврейства»32.

Социологический подход тяготеет к объективации и материализа­ции основ этнического бытия. Видный теоретик германской социал-демократии К. Каутский определяющее значение придавал таким ха­рактеристикам нации, как территория, единство экономической жизни, язык. Этот подход в результате привел его котказу в статусе нации для евреев, не имевших подобных характеристик. Выдающийся русский социолог П. А. Сорокин полагал приоритетными язык, религию и -биологические признаки, относя формирующиеся на их основе языко­вые, религиозные, расовые«группы к разряду элементарных, первич­ных33. Данный подход вполне логично приводит к выводу о том, что становление социально однородного общества неизбежно ведет к ос­лаблению и даже стиранию национальных различий. Вплоть до се­годняшнего времени он является весьма распространенным не только в отечественной науке, находящейся под явным или косвенным влия­нием марксистских идей, но и в зарубежной. Известный американский социолог и политолог Карл Дойч в своей функциональной теории ус­матривает сущность этнического в наличии внутри этноса дополни­тельных каналов социального общения, внутригрупповой коммуника­ции. Американский ученый А. Коэн считает этнические группы частью социальной системы, для которых характерны общие нормы поведения.

Политическая трактовка этнической природы связывает ее с на­личием и развитием государства. Согласно Гегелю, национальное яв­ляется частичной реализацией абсолютного духа в форме националь­ного государства. В этом же ключе определял нацию М. Вебер как общность, стремящуюся к созданию собственного государства. Н. А. Бердяев считал государственное бытие нормальным бытием на­ции, а потерю нацией своего государства — великим несчастьем, тя­желой болезнью, калечащей душу нации34. Современный польский политолог Ежи Вятр полагает, что существование народа, этноса тре-

 

бует его выражения в форме государства35. Германский исследователь. Р. Дарендорф единственным обоснованием нации считает конститу­цию, право36. Их своеобразным оппонентом был П. Б. Струве, раз­граничивавший национальное и государственное начала в жизни обще­ства. «Национальное начало мистично так же, как государственное, но с другим оттенком, более мягким и внутренним, в силу которого оно без всякого принуждения владеет человеком. Можно ненавидеть свое го­сударство, но нельзя ненавидеть свою нацию»37. Интегрирующее влия­ние государства на формирование нации; трудно переоценить. Так, англичане и американцы сделались различными нациями, несмотря на общность языка, происхождения и национального характера. По­литическая трактовка нации выразилась в названии ведущей междуна­родной организации — Организация Объединенных Наций.

В то же время признание государства основным фактором, опре­деляющим этническую природу, с неизбежностью создает ряд искус­ственных коллизий исследовательского сознания. Во-первых, этносы, имеющие государственность, как более зрелые и развитые, противопо­ставляются этносам, ее не имеющим, якобы не поднявшимся до осозна­ния необходимости собственного государства. Во-вторых, вместо одного разделенного политическими границами народа, в теории появляется несколько наций, существование которых приходится обосновывать искусственными, идеологическими аргументами. Типичный пример — теоретическая ситуация с капиталистической (ФРГ) и социалистиче­ской (ГДР) немецкими нациями, имевшими общее происхождение и культуру, на обоснование которых было израсходовано немало уси­лий. Так, правившая в ГДР партия (СЕПГ) отстаивала тезис о су­ществовании в. стране нации социалистической по характеру и гер­манской по содержанию. Постановка вопроса о двух германских на­циях неизбежно привела к расщеплению исторического сознания, раз­делению истории на два потока. История ГДР связывалась с освобо­дительными войнами, ФРГ же была объявлена наследницей и олицетво­рением реакционной линии истории. Разделенность нации порождает также и конкуренцию различных национальных государств на предста­вительство интересов всей нации.

Определенная группа подходов базируется на убежденности в субъективной, духовной природе этнических феноменов. Одни из них возводят ее сущность к Божественному, другие связывают с психоло­гией, третьи — с достаточно широко понимаемой культурой.

С позиций теологического подхода сущность этнического усматри­вается в Боге. Так, И. Г. Фихте определяющими началами народа считал единство форм жизни, натравляемое Божьим предопределе­нием. «Народ — это совокупность людей, живущих общей жизнью, по­стоянно воспроизводящих себя физически и духовно и подвержен­ных все вместе действию особого закона внутреннего развития Бо­жественного»38. В. С. Соловьев нации считал органическими и веч­ными частями человечества, каждая из которых исполняет Божье предназначение. «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности»39.

 

В основе подхода Дж. Ст. Милля, Э. Ренана и других лежат пси­хоэмоциональные факторы. Решающей силой в объединении людей в нацию Дж. Ст. Милль (1806—1873) считал национальные чувства (воспоминания, гордость и унижение, радость и страдание), которые, в свою очередь, могут порождаться единством расы, происхождения, общностью языка и религии, географическими границами и, что наи­более существенно, общностью политической судьбы и истории40. Схо­жая трактовка нации у выдающегося французского философа Э. Рена­на (1823—1892). В своей лекции «Что такое нация», прочитанной в 1882 г., и в «Новом письме к г-ну Штрауссу» он усматривал ее суть в исторической памяти, общих эмоциональных переживаниях и печа­лях, в общей воле и согласии, отвергая при этом теории, сводящие сущность нации к языку.

Более широкую социально-психологическую трактовку нации, опи­рающуюся на единство ее характера, дал германский ученый Отто Бауэр (1882—1938). В своей книге «Национальный вопрос и социал-демократия» он определил нацию «как общность характера, вырастаю­щую на Почве не однородности, а общности судьбы» и механизма ге­нетической и культурной наследственности41. «Национальный характер есть не что иное, как осадок истории данной нации»42. Сохранением своего своеобразия нация, по О. Бауэру, обязана механизму национальной апперцепции — способу восприятия мира, 'который всегда уникален. Особенностями национального характера Бауэр объяснял и полити­ческие изменения. Быстрая смена конституций во Франции, по его мнению, была обусловлена органически присущим французам стремле­нием к переменам и новшествам — свойством, которое еще Цезарь обнаружил в галлах43. Кстати, установить связь между психологией и политическим строем пытался еще Монтескье, утверждавший, что нетерпеливость и мужество свободолюбивого английского народа яви­лись препятствием для установления тирании44.

Бауэр разработал достаточно оригинальную концепцию, связываю­щую развитие этнического самосознания с развитием материальных основ цивилизации. «Уравнение материального содержания различных национальных культур отнюдь не означает уничтожения национальной индивидуальности»45. Автономия национальной культурной общности в будущем социалистическом обществе означает растущую дифферен­циацию духовной культуры нации, несмотря на уравнение материаль­ного содержания национальных культур»46. В противоположность К. Марксу он считал, что с ростом культуры и цивилизации увеличи­ваются и консолидируются национальные различия и усиливается на­циональное самосознание. В этих суждениях Бауэр оказался, безус­ловно, прозорливее Маркса и более точно предсказал грядущее воз­растание фактора этничности.

Существенной характеристикой этничности в современной науке признается наличие самосознания, проявляющегося в самоназвании, этнониме. Именно этноним позволяет личности и группе в целом выде­лять себя из иноэтнического окружения, противопоставлять себя дру-

 

гим этническим группам. Так, анализ древнекитайских летописей М В. Крюковым позволил сделать вывод о том, что процесс формиро­вания китайской общности завершился в VII—VI вв. до н. э., когда по­явился этноним «хуася», противопоставивший китайцев и варваров, настоящих и ненастоящих людей. Оформление греческой этнической общности произошло в этот же период и выразилось в появлении этнонима «эллины»47.

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12, ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 1995. № 1

 

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Д. В. Ольшанский

ГОРБАЧЕВ ЕЛЬЦИН

Гибкость, умение маневрировать Открытость, прямота

Слабость, неуверенность в себе Решительность, сила, уверенность

Двуличие, лицемерие Искренность, правдивость

Равнодушие к людям, к человеческим Учет интересов, настроений простых

жертвам людей

Хитрость, предусмотрительность Простодушие

Стремление удержать властьлюбой Амбиции, стремление к власти

ценой Умение предвидеть развитие событий и

Склонность медлить, оказываясь в хво- играть на опережение.

сте событий

И. так далее.

 

Почти те же противоположные друг другу качества, по данным опросов, затем стали приписываться паре «Ельцин — Руцкой» (до ок­тября 1993 г.), а начиная с декабря 1993 г. — паре «Ельцин — Жири­новский». Причем Ельцин, естественно, занял место Горбачева, а Жи­риновский — место Ельцина.

Доминирующая в массовом сознании схема очень проста. Один из лидеров (скажем, Горбачев или затем Ельцин)—человек, на ко­торого возлагается ответственность за все неудачи, кризис общества и неисполненные обещания—за «катастройку». Другой (вначале Ель­цин, затем Руцкой и даже Жириновский) предстает до определенного момента как суровый и открытый критик, до поры свободный от такой ответственности. В нем люди видят воплощение тех на