В конце XVIII – первой четверти XIX в.

Особенности шариатского движения в Кабарде в конце XVIII в. – начале XIX в. сложно понять в отрыве от судебных преобразований в регионе и миграционных процессов у кабардинцев – как следствия продвижения России вглубь этнической территории кабардинцев.

А.Х. Мукожев считает, что одним из результатов шариатского движения было учреждение духовных судов «мехкеме» в Кабарде в 1807 г.[102] Однако здесь следует отметить, что шариат применялся в качестве источника права и в учрежденных в 1793 г. в Большой и Малой Кабарде родовых судах и расправах, а также в вышестоящей для них инстанции – Моздокском верхнем пограничном суде. Наиболее обстоятельное исследование деятельности этих судебных учреждений принадлежит А.Х. Абазову[103]. Он отмечал, что «учреждение родовых судов и расправ в Кабарде (1793) проходило в рамках административно-судебной реформы, поэтапно осуществляемой правительством Екатерины II после 1775 г. в регионах, присоединяемых к Российской империи. При этом центральная власть стремилась во многом сохранить права коренных народов, посредством адаптации их важнейших традиционных соционормативных институтов к правовой системе России»[104]. Для учреждения новой системы правосудия на территории Кабарды были присланы Оренбургский муфтий Мамед-Джан-Хусейн и несколько духовных лиц[105].

Моздокский верхний пограничный суд состоял из председательствующего (Моздокского коменданта), двух русских офицеров, шести кабардинских князей и шести дворян, одного армянина, одного грузина, одного мурзы от ногайцев, проживавших в то время в районе Пятигорья, трех переводчиков, секретаря суда, протоколиста, регистратора и архивариуса. Своего представителя в этом суде имело и мусульманское духовенство. В нем предусматривались должности муллы для делопроизводства и помощников муллы – для переписок[106].

Состав же родовых судов и расправ формировался преимущественно из кабардинцев. Следует обратить внимание и на то, что немаловажное значение в вопросах комплектации кадров в этих судах уделялось конфессиональному компоненту[107]. Для ведения делопроизводства в родовых судах предусматривались должности муллы (кадия) и его помощников, а в родовых расправах они избирались еще и в расправные заседатели, т.е. в судьи. А.Х. Абазов предположил, что «скорее всего, на них возлагалась обязанность толкования норм шариата, применявшихся для решения некоторых дел»[108].

Когда же родовые суды и расправы все-таки были учреждены, недовольство кабардинцев выливается в открытый вооруженный протест. Как отмечал В.А. Потто, с введением Родовых судов и расправ «новая юрисдикция, не совсем понятная для горцев, вторгавшаяся в область их вековых народных обычаев, вызвала среди кабардинцев общее неудовольствие»[109]. Оно всячески подогревалось извне. В конце 1793 г. в Кабарду был привезен фирман турецкого султана Селима III, предназначавшийся князю Атажуке Атажукину с призывом кабардинцев вместе с другими мусульманскими народами Кавказа к войне против России[110]. При этом «распространялся слух, что султан требует от России, в отмену договоров, возвращения кабардинцам их прежней независимости, а в случае отказа объявит ей войну»[111].

Об изменениях в судопроизводстве, связанных с учреждением духовных судов, Ш. Ногмов отмечал, что «Адиль-Гирей Хатожукин (Атажукин. – З.Б.) с эфендием Исхаком Абуковым ввел между кабардинским народом шариат, по которому преступники, все без изъятия, по степени важности преступления, подвергались смертной казни и телесному наказанию. Наказания эти определялись: за воровство не более рубля – лишение левой руки; свыше рубля до 100 руб. ассигнованиями – отрубление правой руки и левой ноги; за развратное поведение – смертная казнь. Убийцы предавались также смертной казни. Все претензии, касающиеся до имущества и личных прав каждого, разбирались шариатом, а дела между князьями и узденей с холопами решались по обычаям. Установление этого положения принесло большую пользу народу; каждый боялся совершить что-либо противозаконное»[112].

Полагаем, что переход к «духовному правлению» в Кабарде в начале XIX в. был обусловлен прежде всего тем, что лидеры шариатского движения в Кабарде (князь Адиль-Гирей Атажукин и эфенди Исхак Абуков) взяли курс на восстановление тех порядков и возвращение шариату той роли, которые были в кабардинском обществе до учреждения Родовых судов и расправ в 1793 г.

В целом же, в своей деятельности мехкеме руководствовались, в основном, нормами шариата. Основы судопроизводства были закреплены в документе под названием «Народное условие, сделанное 1807 года, июля 10, после прекращения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев». Есть мнение, что в разработке этого документа принимал участие А.-Г. Атажукин[113].

Однако, Н.Ф. Грабовский определял сущность духовных судов «мехкемэ» в Кабарде, как учреждений сугубо сословных и созданных исключительно для представителей привилегированных сословий. Он отмечал, что «народ же, к сожалению, не принимал в них участия, не пользовался благодетельным значением их, ограждавшим от произвола жадных мулл, и был вполне предоставлен на волю этих последних, которые до того, вероятно, злоупотребляли своим правом»[114].

Согласно ст. 27 «Народного условия…», мехкеме – это «суд, в котором старший судья – валий; членами два или три князя, прочие ж члены из узденей, очередующихся каждый на три месяца, всех вообще 12 членов, в том числе секретарь и кадий»[115]. Н.Ф. Грабовский отмечал, что в состав мехкеме входили кадий и секретарь, и каждый член духовного суда выбирался сроком на три месяца[116]. В другом документе отмечается, что «мехкеме, состоявшее из духовенства и уорков, при участии валия и кодза, чинило суд и расправу, а также согласием своим узаконивало постановления валия касательно введения новых и отмены старых обычаев»[117].

В историографии проблемы сложилась точка зрения, согласно которой духовные суды у кабардинцев существовали еще до начала российского влияния в регионе. Функционирование духовных судов «мехкеме» в Кабарде до учреждения родовых судов и расправ косвенно подтверждает и ст. 10 «Народного условия…», в которой отмечается, что «прежде было в Кабарде два мехкемэ, то есть «суда»: один в Мисостовой и Атажукиной фамилиях, другой в Бекмурзиной и Кайтукиной, и один другому не препятствовал в разбирательствах, а всякий судил свой народ, исключая просьб, по которым решалось дело по просьбе одного просителя, при неимении ответчика»[118]. Эта статья определяла, что такой порядок территориальной организации «мехкеме» сохранялся и после 1807 г. Было только введено уточнение, что «в случае принадлежности истца к одной мехкемэ, а ответчика к другой, дело разбирать по местонахождению ответчика»[119].

Однако, по мнению А.Х. Мукожева, эти изменения касались не только судебной практики. В 1808 г. генерал-майор Дельпоццо докладывал императору, что И. Абуков «в короткое время успел всю кабардинскую нацию усовершенствовать в магометанском законе. Ныне многие уздени, которые почти 40 лет имеют от роду, учатся татарской грамоте, чтобы разуметь алкуран. Он до того довел, что все переменили обычай в одеянии: вместо прежних коротких черкесок начали носить длинные. Но шапки надели чалмы, отпустили бороду, перестали пить горячее вино, курить и нюхать табак и ничего не есть из скота, не убитого руками мусульманина… Ежели кабардинцы против нас столь непримиримые враги, все сие зависит от внушения им эфендием»[120].

После образования Кабардинского временного суда (1822) сфера применения шариата в системе регулирования общественных отношений была существенно сужена. В «Наставлению Временному суду» в подсудности по шариату были отнесены «дела до веры и совести касающиеся; дела по несогласию между мужем и женой; дела между родителями и детьми; вообще дела, не имеющие улик, ясных доказательств и письменных свидетельств»[121]. В последующем функционирование ислама в Кабарде происходило в рамках и под воздействием российской административно-политической системы.

В конце XVIII – начале XIX в. под влиянием этих процессов начались массовые переселения кабардинцев на территории Кавказа. В результате, помимо проживающих на территории современной Кабардино-Балкарии кабардинцев появились еще моздокские кабардинцы в районе Моздока и «беглые» кабардинцы-«хаджереты» в Закубанье. На формирование этих групп кабардинцев во многом оказал влияние и конфессиональный фактор.

В конце XVIII – первой четверти XIX в. началось переселение в Закубанье значительной части кабардинцев, которые не хотели мириться с новым режимом[122]. Т.Х. Алоев считает, что первый этап миграции кабардинцев (1799–1803) связан с деятельностью лидера шариатского движения князя Адильгиреем Атажукиным. Т.Х. Алоев отмечал, что «характерной чертой миграционных акций в этот период являлось то, что они осуществлялись в относительно мирных условиях и затрагивали сравнительно небольшую часть кабардинского субэтноса»[123]. Западное направление переселенческого движения кабардинцев объясняется их этнической и конфессиональной близостью с населением Западной Черкесии[124].

Другую группу кабардинского народа составляли так называемые моздокские кабардинцы. В конце XVIII – начале XIX в. почти все моздокские кабардинцы исповедовали христианство. Их изучению посвящено немало научных трудов[125]. Моздокские кабардинцы как субэтническая группа кабардинского народа начали формироваться после строительства крепости Моздок в 1763 г. Ее основу составили крестьяне, уходившие от своих владельцев. Помимо смены конфессиональной идентичности большей части моздокских кабардинцев, стал качественно меняться их язык. Эти процессы привели к выделению моздокского диалекта кабардино-черкесского языка, который относится к адыго-абхазской группе кавказских языков[126]. В целом же, c принятием христианства произошла смена их конфессиональной идентичности. А.Х. Абазов отмечает, что «смена конфессиональной идентичности и постоянные контакты с представителями других этносов повлекли за собой появление новых обычаев и обрядов»[127].

Таким образом, шариатское движение, направленное на преобразование всех сторон жизни кабардинского общества в соответствие с правовой доктриной шариата, продлилось более полувека. Во второй половине 80-х гг. XVIII в. до 1799 г. происходило его становление. В 1799–1822 гг. оно приобретает свое оформление в рамках правовых и социальных преобразований. Шариатское движение стало одним из факторов появления «хаджеретов» (беглых кабардинцев) как одной из субэтнических групп кабардинцев на территории Северо-Западного Кавказа.