Теоретическая база мировых политических процессов

И методология исследования

Реализм и неореализм: концептуальные подходы к мировым политическим процессам. Хорошо известно, что задача науки заключается в познании объективной реальности. Процесс познания включает в себя различные этапы, в том числе наблюдение, эксперимент, фиксацию событий или явлений, анализ, обобщение полученных результатов и т.д. Но высший уровень развития науки состоит в разработке теории, которая не только позволяет давать объективную оценку происходящего, но и прогнозировать дальнейшее развитие. Научная теория, как подчеркивал А.И. Ракитов, представляет собой совокупность истинных высказываний, связанных между собой логическими отношениями выводимости и выражающих знания о законах соответствующей онтологической системы (объекты знания) [91, с. 116]. Научная теория призвана выявить наиболее существенные свойства объекта, их взаимосвязи и зависимости, законы его развития, которые неизменно проявляются в определенных условиях, что позволяет, следовательно, объяснять различные процессы, события и явления, а также предвидеть будущее развитие. Высшей всеобщностью объективные законы обладают в естественных науках (физика, химия, биология и т.д.). По утверждению специалистов в области науковедения, в этом случае следует говорить о сильной версии науки. Что же касается социальных наук, то они характеризуются как слабая версия науки. В общественной жизни в силу уникальности составляющих ее элементов (пространственно-временной континуум, неповторимость индивидуальных свойств субъектов деятельности и прочее) говорить о законах в строгом смысле этого слова невозможно. Социальные науки – это прежде всего эмпирический уровень постижения действительности. Поэтому применительно к ним уместнее пользоваться понятием «закономерности» общественных процессов, например, в международных отношениях и мировой политике. Человеческая история в каждый момент поливариантна, лишена «железной предопределенности». Даже синхронные события в различных районах мира, как правило, имеют различную направленность, несхожие векторы своего развития. Сегодня постепенно все больше утверждается новое понимание исторического процесса – как стохастического, непредсказуемого, непредугаданного, непредопределенного [92, с. 23].

Разумеется, что вышесказанное ни в коем случае не означает бесплодности и ненужности теорий мировых политических процессов отношений и мировой политики. Тем более что в этой области существуют давние научные традиции и школы, которые наработали значительный исследовательский капитал по различным проблемам международной политики. Само собой разумеется, что единой теории мировых политических процессов и мировой политики нет и не может быть. Позиция исследователя политических процессов обусловлена различными обстоятельствами, включая культурно-мировоззренческие и религиозные факторы, принадлежность к той или иной научной школе, исследовательские традиции в стране, основные направления научных исследований и прочее. Поэтому теория мировой политики представлена различными школами и подходами. Базовыми ее теориями являются политический реализм (современная версия – неореализм) и либерализм (неолиберализм).

Идейные истоки политического реализма следует искать в работах Фукидида, Н. Макиавелли, Т. Гоббса, Э. де Виттеля и др. Считать этих мыслителей родоначальниками школы реализма (классическая традиция) позволяет сходство основных представлений о причинах межгосударственных войн и конфликтов, о человеческой природе, о значении военного могущества, о морали и прочее. Относительно систематизированные представления о международных отношениях и международной политике формируются в работах деятелей Возрождения. Наиболее ярко они представлены в «Государе» и «Истории Флоренции» Н. Макиавелли. Его творчество пронизано здравым смыслом, реализмом высочайшей пробы. «Политическая теория Макиавелли создавалась при сравнении им итальянской обстановки с общеевропейской, когда проходил процесс становления централизованных национальных государств абсолютистского-монархического типа во Франции, Англии, Испании, в отличие от Италии, раздробленной на отдельные сеньории регионально-абсолютистского характере <…> обращение к реальному человеку было залогом его реалистической теории государства» [93, с. 96].

Человек рассматривается Макиавелли в качестве социального явления, как единица, – неизмеримо меньшее, чем целое – государство. Макиавелли не строит иллюзий насчет человеческого материала: «люди неблагодарны, изменчивы, лицемерны, трусливы перед опасностью, жадны до наживы» [94, с. 284]. Но человек может улучшаться под воздействием благоприятных условий вплоть до достижения высокого уровня храбрости и героизма [95, с. 372]. Идеал государя в понимании Н. Макиавелли – хитрый, изворотливый, беспринципный, вероломный правитель. Не случайно флорентийцу импонировал сын папы Александра VI Чезаре Борджиа, добивающийся своих целей коварством и хитростью [96, с. 4-17].

Свойства человека Макиавелли экстраполировал на государства. Поэтому флорентиец считал войну неизбежным явлением, обусловленным природой человека, его склонностью к применению силы и испорченностью общественных нравов. Государства в своей внешней политике должно руководствоваться соображениями интереса и выгод. Реальным фактором политики Макиавелли признавал только силу. Принимая решение о начале войны, государства не должны связывать себя никакими обязательствами морального или политического свойства (уже в XVI веке началась критика Макиавелли за разъединение политики и морали. В числе последующих критиков вступали, например, Жан Боден и Джамбаттиста Вико. – Р.А.). Для Н. Макиавелли война – это инструмент завоевания и сохранения государством своей свободы. Макиавеллевский культ военной силы прекрасно иллюстрирует пассаж из шестой книги «Истории Флоренции»: «Цель всех тех, кто когда-либо начинал войну, всегда состояла в том – и это вполне разумно, – чтобы обогатиться самим и сделать врага беднее. Ни для чего иного победа не нужна, приобретений же хотят для того, чтобы увеличить свою мощь и ослабить противника» [97].

Значительный вклад в осмысление международных отношений с точки зрения реализма внес английский мыслитель XVII века Томас Гоббс. Знаменитая максима Т. Гоббса об эгоистической природе людей, их неистребимом стремлении к власти и доминированию базируется на учении естественного права. Общественные отношения между людьми в силу неравенства их возможностей, соперничества, взаимного недоверия, укладываются в прокрустово ложе знаменитой гоббсовской формулы: «война всех против всех», ибо по своей природе «человек человеку – волк» [98, с. 319]. Это естественное состояние человека вне общества. Но оно имеет потенциал самоуничтожения. Единственная альтернатива ему – заключение общественного договора, итогом чего и явилось рождение государства. В понимании Гоббса, государство – это мифическое чудовище Левиафан: его душа – власть, его члены – правители, его кровь – деньги. Ему участники договора добровольно делегируют свое право на свободу, ограничивают себя законом и обязываются соблюдать его. Гоббс писал: «...многие естественные лица из стремления к самосохранению и под действием взаимного страха объединились в одно гражданское лицо, которое мы назвали государством. При этом те, кто подчинился другому из страха, подчиняются либо тому, кого они страшатся, либо кому-то другому, кому они доверяют, с тем, чтобы тот защитил их» [99, с. 332]. Основной миссией государства является недопущение конфликтов внутри общества и обеспечение его внешней безопасности. Для Гоббса одно связано с другим: «Напрасно заботятся о внутреннем мире те, кто не может обезопасить себя от внешних врагов, равно как не могут обезопасить себя от внешних врагов те, чьи силы не объединены» [99, с. 336]. Причины внешних конфликтов и угроз являются следствием той же самой человеческой природы, то есть государства стремятся не столько к сотрудничеству, сколько к соперничеству, господству. Регулятором межгосударственных отношений является могущество, сила, а сами государства напоминают гладиаторов, которые держат наготове оружие и настороженно следят за поведением друг друга.

Идеи реализма развивали мыслители последующих веков, включая Б. Спинозу, Д. Юма, Г. Гегеля, знаменитого немецкого военного теоретика К. Клаузевица. Г. Гегель, в частности, отрицал роль права в предотвращении международных конфликтов. По его мнению, право только вызывает разногласия между государствами, так как «допускает столько толкований, что при самом точном определении всех возможных аспектов отношений всегда еще остается неисчислимое множество таких, по поводу которых могут вспыхнуть ссоры» [100, с. 137]. Роль регулятора международных отношений Г. Гегель отводил силе. Моральные установки для философа не имеют никакого значения: главное – благо государство. Международное сотрудничество рассматривалось со скептической точки зрения. Более того, по мнению Гегеля, мирные периоды жизни только содействуют отрицательным явлениям социальных отношений.

К. Клаузевицу принадлежит знаменитая фраза «Война является лишь орудием политики, ее инструментом». П.А. Цыганков отмечал, что следуя в русле классической традиции и формирование теории политического реализма, К. Клаузевиц полагал, что в основе политики лежит постоянство человеческой природы, и поэтому она может быть осмыслена в рациональных терминах и спланирована на основе определенных законов. Международные отношения определены тремя факторами: во-первых, природные факторы, включающие в себя естественное насилие, ненависть и вражду; во-вторых, это человеческая воля, свобода которой чрезвычайно важна и в то же время ограничена рамками естественных законов и игры случая; в-третьих, политика, как выражение рационального подхода к двум первым элементам [101, с. 101].

Теория политического реализма возникла в первой половине XX века на волне критики утопических и моралистических представлений в политике, выражавшихся в игнорировании силовых отношений в международных делах (идеи В. Вильсона, пакт Бриана-Келлога и т.д. – Р.А.). Виднейшие представители реализма – Г. Моргентау, Дж. Кеннан, К. Томпсон, Р. Страус-Хюпе, У.Липпман, Р. Арон, У. Ростоу и др. Лидерами теории политического реализма считается Г. Моргентау, возглавлявший в Чикагском университете Центр по изучению внешней и военной политики, и Р. Арон.

Реалисты исходили из тезиса, что политика управляется объективными законами, истоки которых следует искать в неизменной и несовершенной человеческой природе [102, с. 197]. Концептуальный фундамент этого теоретического направления основывается на следующих положениях. Во-первых, в качестве основной «единицы» анализа выступает суверенное государство. Эти «единицы» вступают в международные отношения в силу свой легитимности, обладания ресурсами, необходимых для заключения договоров, объявления войны и других акций, что составляет суть международной политики. Таким образом, согласно теории реализма, международная политика – это борьба за власть, причем независимо от конечных целей государств. Г. Моргентау ранжирует государства в зависимости от их размера и потенциала. Но международные отношения в первую очередь сводятся к взаимодействию крупных государств. Впрочем, состав участников международных отношений может меняться в силу их динамики. Международный порядок и стабильность являются производными от намерений и усилий крупных государств.

Во-вторых, реалисты рассматривают международные отношения в анархичном ключе. Утверждается, что все «единицы» международной политики действуют исключительно в собственных национальных интересах. «Национальный интерес» – главная категория теоретических построений реалистов – оправдывал применение любых действий в целях благополучия государств [103, с. 47].

В-третьих, ввиду эгоизма государств – участников международных отношений – международная политика представляет собой конфликтное поле. Детерминантом такой ситуации выступают противоречия государственных интересов. Война представляет собой наиболее острую форму развития конфликтов. Но, по мнению реалистов, война не исчерпывает собой межгосударственные отношения: есть место также для сотрудничества, которое тем не менее носит вынужденный характер. В качестве одного из каналов сотрудничества государства Г. Моргентау отмечал принятие норм, регулирующих политическую ситуацию в мире, которые концентрируют в себе исторический опыт. Поэтому развязывание войны означает неудачу нормативного политического регулирования [104, с. 561-564]. В целях обеспечения безопасности и обороны государства прибегают чаще всего к такому виду сотрудничества, как создание военных и военно-политических союзов.

В-четвертых, базовая функция государства в международной сфере, по мнению реалистов, заключается в обеспечении собственной безопасности. Гарантом безопасности выступает власть, олицетворяемая военным и экономическим потенциалом, способностью воздействия на другие субъекты международных отношений и прочее. Анализируя проблему власти, Г. Моргентау исходит из ее дихотомии: она одновременно является целью государства и средством ее достижения. Власть государства, как ее понимает Моргентау, тесным образом связана с военной силой, мощью государства. Такой тезис для реалистов – это своего рода клише, имеющее не только теоретическое, но и практическое значение Военная сила в любой своей форме выполняет важнейшую функцию обеспечения политического могущества государства.

Главный вопрос для реалистов заключался в следующем: поддается ли трансформации международная политика? По мнению Моргентау, это можно осуществить только путем искусной манипуляции теми силами, которые влияют и будут влиять на политику [102, с. 197]. А такими силами по-прежнему признавались исключительно государства как главные акторы международной политики. Поэтому трансформация могла только смягчить последствия анархии в международных отношениях, например, содействовать из стабильности и безопасности, но в корне изменить их характер была не в состоянии.

Реалистическая теория международных отношений была влиятельной в 40-70-е гг. XIX века, то есть охватывала годы второй мировой войны и «холодной войны». Не трудно понять, что доминантой исследований были проблемы безопасности, борьбы с агрессией, гонки вооружений, в том числе ядерных. В послевоенное время в рамках реализма сформировалась так называемая Realpolitik, основной тезис которой заключался в необходимости готовиться к войне в целях сохранения мира. Среди приверженцев Realpolitik выделялся Г. Киссинджер. Основные идеи школы реалистов были приняты на вооружение правящими кругами многих западных стран, оказывали сильное влияние на внешнеполитический курс. Ярким примером может служить деятельность Дж. Кеннана, который работая в предвоенные годы в посольстве США в СССР был убежденным противником поиска каких-либо компромиссов с советским правительством и считал малоперспективным возможность развития взаимовыгодного сотрудничества между СССР и США [105, с. 163]. В послевоенное время Дж. Кеннан прославился как автор так называемой «длинной телеграммы», изменившей взгляд Вашингтона на мир [103, с. 402]. В документе с философских и концептуальных позиций осмысливалась внешняя политика Сталина. Эти идеи были положены в основу американской политики «сдерживания» СССР [106].

Следует отметить, что концепции реалистов всегда были востребованы правящими кругами США. В свое время Г. Моргентау отмечал, что взаимодействие и взаимопроникновение академической и политической элит привело к возникновению «академическо-политического комплекса», в котором университеты стали гигантскими станциями обслуживания запросов правящих кругов, причем в этой функции превратились в неотъемлемую и незаменимую часть системы [107, с. 42]. Явным подтверждением сказанному является тот факт, что даже в «антиинтеллектуальную эпоху Никсона» обладателями ученой степени Гарвардского университета были госсекретарь, министр обороны, заместитель госсекретаря, посол в Индии, главком союзных сил в Европе, помощник президента по военным вопросам [108, с. 603].

Теоретические представления реалистов, несмотря на свою авторитетность, как отмечают аналитики, имели серьезные недостатки. В частности, гипертрофированные представления о роли силы в международной политике, недооценка некоторых факторов мирового политического процесса. Как неоднократно отмечала российская исследовательница М. Лебедева, развитие в 50-60-е гг. XIX века международной торговли, сотрудничества государств по актуальным вопросам международной политики, интенсивные процессы интеграции плохо укладывались в рамки классического реализма. Ревизия воззрений реалистов связана с научной школой неореализма (структурный реализм), зародившейся в конце 70-х гг. прошлого века.

Становление этой школы связано с выходом в свет в 1979 г. исследования американского ученого К. Уолтца «Теория международных отношений» [109]. К. Уолтц и другие ученые, работавшие в рамках неореалистской парадигмы - Р. Гилпин, Дж. Грико, Б. Бузан и т.д., не отказываясь от важнейших научных находок реалистов, внесли «свежую струю» в анализ и понимание международной политики. Неореалисты стремились в отличие от реалистов разработать системную теорию международной политики. Используя положения критической философии, К. Уолтц попытался придать своей теории статус строго научного знания, наподобие того, что имели естественные науки. Критическая философия исходила из трех критериев. Во-первых, утверждалось, что истинность гипотезы доказывается не широтой эмпирической базы, а ее способность выдержать проверку опытом. В качестве второго критерия предлагалась «дедуктивная систематизированность» теоретических предположений, предполагающая, что из каждого положения теории выводится максимум следствий. Тем самым теории становится более строгой, согласованной и способной развиваться по пути самокритики. Третий критерий – это так называемый «методологический индивидуализм», т.е. «общественное целое» должно объясняться через взаимодействие его элементарных субъектов. Именно такое взаимодействие и порождает структурные отношения и институты в виде рынка, государства, международной системы и т.д. [109, с. 147] Теоретические в строгом смысле слова новации К. Уолтца, несомненно, заслуживают одобрения. Но все-таки следует иметь в виду, что с точки зрения традиционной исторической науки тезис об общих законах более, чем спорный. Поэтому любые попытки построить общую теорию в гуманитарных науках обязательно будут сталкиваться с большими трудностями.

Рассмотрим основополагающие идеи неореалистов. Представители данной научной школы восприняли идеи реалистов о роли государства в международной политике. Но неореалисты сделали шаг вперед: они ввели в научный обиход исследование тех структур, которые образуют суверенные государства, например, различных межгосударственных союзов и межправительственных организаций [42, с. 100]. Их роль и влияние в международных отношениях и мировой политике возрастают с каждым днем, что нельзя игнорировать без ущерба объективности соответствующих научных исследований. Неореалисты остались верны и некоторым другим фундаментальным научным категориям реалистов – «сила», «баланс сил» и т.д., но внесли при этом свои коррективы в их понимание. В частности, категория «силы» рассматривается не только в смысле военного превосходства одного государства над другими. Баланс сил, как утверждал К. Уолтц, сохраняет свое значение на международной арене, а его важнейшим инструментом признается ядерное оружие.

Методологические новации неореалистов позволили им исследовать международную политику в ее целостности, а не фрагментарно, когда из поля зрения ученого выпадали существенные элементы мировой политической системы. Исследования неореалистов международной политики и основных ее сюжетов того времени – международных конфликтов и вопросов безопасности – осуществлялись на основе трех принципов структуры международных отношений. Согласно структурной триаде К. Уолтца, это, во-первых, учет природы самого человека, его физиологических и моральных качеств (эгоистическая природа, агрессивные импульсы, недостатки интеллекта и т.д.); во-вторых, учет внутренней природы и атрибутов государства (авторитарный или демократический характер правления, рыночная или планово-распределительная экономика и т.д.); в-третьих, причины системного характера [101, с. 129] Таким образом, предлагался трехуровневый анализ международной политики: уровень индивида (individual level of analysis), уровень отдельного государства (state level of analysis), глобальный уровень (global level of analysis). Сравнивая исследовательскую методологию и объекты изучения реалистов и неореалистов, становится очевидным, что, если первые ограничивались вторым уровнем исследования международной политики, то неореалисты значительно расширили поле исследований.

Во многих случаях методология неореалистов оказывалась достаточно плодотворной. Российский политолог С.А. Ланцов частным подтверждением этого вывода считает исследования проблемы войны и мира. Неореалисты признают, что истоки стремления к вооруженному насилию можно найти и на уровне исследования человеческой природы, что позволяет использовать выводы фрейдистских, неофрейдистских и иных социально-психологических, а также биологических концепций, так или иначе объясняющих склонность людей к насилию. Однако основным и тем более единственным объяснением причин вооруженных конфликтов эти концепции быть не могут [110, с. 100].

Что же касается анализа международной политики на уровне государства, то неореалисты придерживаются в основном положений своих предшественников. Доказывается, что международную политику государства осуществляют, руководствуясь национальными интересами. Ввиду, например, существенной угрозы своей национальной безопасности, государство может прибегнуть к силовому варианту. Большой вклад неореалисты внесли в понимание логики возникновения и эволюции гонки вооружений, проблемы особенно актуальной для XX века. «Спусковым крючком» гонки вооружений, как утверждают неореалисты, могут быть различные обстоятельства. Например, преувеличенное представление о военном потенциале и намерениях соперничающего государства, его меры по наращиванию вооружений. Стремясь минимизировать военную угрозу со стороны данного государства, другие государства также усиливают свои вооруженные силы. Гонку вооружений может спровоцировать разработка новых видов вооружения одним из участников международной политики. Среди возможных факторов крупных вооруженных международных конфликтов называются также внутренние политические конфликты, союзнические обязательства государств, идеологические соображения [111, с. 6-21]*. Период «холодной войны» полон примеров идеологических причин международных вооруженных конфликтов. Напомним: США под флагом борьбы с мировым коммунизмом неоднократно предпринимали вооруженные акции против различных государств. Свои идеи пролетарского интернационализма, активной поддержки национально-освободительных движений в странах Азии, Африки, Ближнего Востока с помощью прямого военного участия пытался осуществить СССР. С.А. Ланцов справедливо подчеркивал, что любая мессианская идеология способна легитимировать вооруженное насилие целью глобального распространения своих базовых ценностей [110, с. 91-92].

С точки зрения понимания причин международных войн заслуживает внимания анализ неореалистами международной политической системы (третий уровень анализа). Источник войн в этом формате — дисгармония между системой международных институтов и меняющимся балансом сил. Некое государство пытается интегрироваться в существующую международную политическую систему, где все «места уже заняты». Оспаривание доминирующего положения сильных держав может привести к войне и переформированию международной политической системы. Анализ структур мировой системы, проведенный К. Уолтцем, показал, что из трех типов (монополярный, биполярный и многополярный) он отдавал предпочтение второму типу. «Многополюсный мир, – писал Уолтц, – был очень стабильным, но одновременно, к несчастью, и слишком предрасположенным к войне» [112, с. 321]. Но в целом единодушия среди неореалистов по поводу преимуществ 'биполярной системы нет. Например, С. Браун наиболее устойчивой системой, способной предотвращать международные конфликты, считал однополярную.

Неореалисты уделяют серьезное внимание проблеме понимания и прогнозирования международной политики. Согласно К. Уолтцу, решение этих задач коррелирует с так называемыми условиями принуждения и ограничений. Уолтц причисляет к условиям принуждения, во-первых, анархию международных отношений; во-вторых, распределение возможностей субъектов (государств); в-третьих, различия внутриполитических режимов между субъектами международной политики. Таким образом, неореалисты, признавая анархичность международных отношений, отрицают какие-либо позитивные изменения в этом плане. Очевидно, что в интерпретации неореалистов такой подход не оставляет больших надежд на реформирование международной системы в либеральном духе.

Анализируя международную систему, неореалисты по сути дела выводят «за скобки» небольшие и даже средние государства. Главные фигуранты для неореалистов – крупные государства, отношения между которыми находятся в «естественном состоянии», то есть состоянии анархии, вражды, подозрений. Но отношения между крупными державами и небольшими государствами не являются исключительно анархическими и определяются позицией первых. Такой подход неореалистов, в частности, Б. Бузана довольно успешно применяется при анализе проблем региональной безопасности. Субглобальную методологию исследований международной политики Б. Бузан использовал при анализе ситуации в Южной Азии, на постсоветском пространстве, в огромном регионе Ближнего и Среднего Востока. По мнению ученого, основная задача, к решению которой стремятся субглобальные обществ – проблема сосуществования и ограниченного сотрудничества. В интерпретации Б. Бузана, даже Запад представляет собой гетерогенное образование, включающее в себя целый ряд самостоятельных «кооперационных проектов» (НАФТА, МЕРКОСУР, ЕС). Тем не менее, Запад выполняет ведущую роль в процессах глобализации, транслируя собственные ценности на другие общества. Б. Бузан предупреждает Запад о необходимости поддержания консолидации западного сообщества. В противном случае оно может превратиться в угрозу для современного мира [44].

Неореалисты внесли крупный вклад в разработку многих проблем теории и практики международной политики, в том числе роли и значения ядерных вооружений, этнических конфликтов в современном мире и т.д. Вместе с тем необходимо отметить и существенные недостатки концепции неореалистов. По мнению теоретиков международных отношений, в числе недостатков – канонизация идеи «естественного состояния», баланса сил как способа стабилизации международной системы, статичности международных отношений. П. Цыганков подчеркивал, что в некоторых случаях неореалисты усилили недостатки реализма. Даже после окончания холодной войны для неореалистов единственным признаком взаимозависимости остается наличие ядерного оружия. Многочисленные возражения вызывает неореалистическая интерпретация национальной безопасности как постоянной возможности войны между великими державами и обусловленное этими обстоятельствами стремление к поддержанию баланса сил на международной арене [101, с. 132].

Либеральная и неолиберальная парадигмы мировых политических процессов. Разработка базовых идей либерализма началась еще в эпоху Возрождения в форме гуманистического и пацифистского толкования европейского единства. Либеральные представления о характере и природе международной политики являются антитезой доктрине реалистов. Вопреки последней, либералы настаивают на возможности не силового регулирования международных отношений. Предпочтение отдается моральным и договорно-правовым методам разрешения международных споров, регулирования межгосударственных отношений. Сторонники моральной доктрины декларируют, что совесть и разум должны присутствовать в межгосударственных отношениях и оказывать сдерживающее влияние на национальный эгоизм. По мнению Т. Джефферсона, наличествует одна и та же система этики для людей и государств: быть благодарными, быть верными всем принятым на себя обязательствам при любых обстоятельствах, быть открытыми и великодушными, что в конечном счете и в равной степени послужат интересам и тех и других [113, с. 43].

Зарождение либеральных идей связано в первую очередь с именем выдающегося голландского мыслителя и гуманиста XV-XVI вв. Э. Роттердамского – этого «первого европейца» в полном смысле этого слова [114, с. 51]. В ряде своих трактатов, в частности, трактате «Жалоба мира, отовсюду изгнанного и повсюду сокрушенного», Эразм выступает за ограничение силовых методов в международных отношениях. Он предлагал регулировать их на основе социальных норм, которые бы учитывали интересы народа. Население же, утверждал Эразм, всегда стремится к миру. Поэтому монарх будет пытаться проводить миролюбивую внешнюю политику. Подлинным культом, политическим идеалом и высшей ценностью для Эразма является мир. Одним из способов сохранения мира, предотвращения войн Эразм считал отсутствие территориальных претензий между государствами. «Границы государств, – подчеркивал Эразм, – должны быть устойчивыми, потому что их изменения ведут к войне» [115, с. 55]. Исходя из этой максимы, Эразм предлагал ограничивать права правителей на распоряжение подвластными им землям. Вместе с тем пацифистские представления Эразма знали одно исключение: правомерность оборонительных войн. Важной политической идеей Эразма является поощрение межгосударственного сотрудничества, в том числе путем поощрения и развития торговли.

Заметное место в истории либеральных идей занимает творчество Гуго Гроция. В капитальном труде «О праве войны и мира» голландский юрист-международник тщательно разработал многие проблемы международных отношений своего времени, включая выполнение государствами своих международно-правовых обязательств, правовое регулирование применения силы, природу военных действий (справедливые и несправедливые войны) и т.д. Гроций верит в добрую природу человека, в справедливость, в приверженность его к праву: «...право есть то, что не противоречит справедливости. И противоречит же справедливости то, что противно природе существ, обдающих разумом» [116, с. 316]. Пафос учения Г. Гроция заключается в осуждении захватнических войн, стремлении внедрить в международную практику начала права, справедливости, гуманизма. Обратная сторона воззрений Г. Гроция – пропаганда мира, борьба за его сохранение. Для достижение этих целей необходимо прежде всего международное сотрудничество и взаимопомощь. Гроций предлагал учредить постоянный орган для разрешения споров между государствами, который бы обладал эффективными средствами принуждения.

Либеральные взгляды на природу международных отношений отчетливо прослеживаются в работах французов Э. Крюсе (XVII в.) и Ш. де Сен-Пьера (XVII-XVIII вв.). В истории европейской идеи и политических учений Э. Крюсе зарекомендовал себя в качестве автора уникального проекта европейского единства и страстного поборника всеобщего мира и свободной торговли [114, с. 52-53]. Уникальным для того времени явилось предложение Крюсе о создании межгосударственной ассамблеи, которая бы объединила европейские христианские государства, включая православную Московию, так и нехристианские страны и регионы – Персию, Индию, Китай, Японию и Северную Африку.

Философ и аббат Ш. де Сен-Пьер также проявил себе как последовательный сторонник установления в Европе прочного мира, основные принципы которого были изложены в одноименном трактате. Сен-Пьер подробно излагал факторы достижения своего политического идеала. Это опыт политического и гражданского единения в период Римской империи, законы, определяющие взаимные обязанности государей и подданных, христианская религия, наличие путей сообщения в Европе, книгопечатание, общность наук, знаний и т.д. Заслуживают внимание идеи Сен-Пьера о балансе сил как условия мира и роли дипломатии в процессе установления баланса сил. В работах Сен-Пьера поражает стремление принести практическую пользу в сфере вешней политики. Им, в частности, был подробно разработан договор о будущей европейской конфедерации.

В XVIII веке идею вечного мира разрабатывали Ж.Ж. Руссо, И. Гердер, И. Фихте, Ф. Фон Гентц и другие мыслители. Особо следует отметить глубокую разработку идеи «вечного мира» И. Кант. Этой проблеме посвящен его знаменитый трактат «К вечному миру». Состояние войны философ объясняет несоблюдением моральных правил; сама война чужда природе человека. Отсюда вытекает позитивный взгляд на проблему установления международного мира. По Канту, главным инструментом достижения искомого состояния международной политики является право и мораль. Эту мысль прекрасно иллюстрируют такие кантовские слова: «... политика только тогда достигнет, хоть и медленно, ступени, где она будет непременно блистать, когда встанет на колени перед правом» [117, с. 302]. Философ выражал уверенность в реальности установления международного мира. Поэтому свой трактат Кант облек в форму международного договора. В заключительной части трактата Кант писал: «Если осуществление публичного права, хотя бы только в бесконечном приближении, является долгом и вместе с тем обоснованной надеждой, то вечный мир, который последует за мирными договорами <…> есть не бессодержательная идея, но задача, которая постепенно разрешается и...все ближе и ближе подходит к своему финалу» [115, с. 192].

В начале XХ века либеральные воззрения испытали своего рода ренессанс в идеях президента США Вудро Вильсона, которые были полной противоположностью представлениям о международной политике и роли США в ней Т. Рузвельта – своего предшественника на посту президента страны. Т. Рузвельт ставил во главу угла силовое решение проблем международных отношений. Для него международная жизнь означала борьбу, и теория Дарвина о выживании наиболее приспособленных представлялась лучшим руководством по истории, чем свод моральных правил, которыми должна руководствоваться личность [103, с. 30]. В одном из своих писем Т. Рузвельт утверждал: «Праведность, сопровождаемая видением молочных рек и кисельных берегов, но не подкрепляемая силой, столь же зловредна и опасна, и даже более злокозненна, чем сила, отъединенная от праведного дела» [103, с. 30-31].

Вильсон же утверждал о большом значении в политике моральных факторов. Опорой международного порядка должны были стать всеобщность права, а не равновесие сил, доверие наций друг к другу, а не национальное самоутверждение любой ценой. Вильсонианство наиболее ярко проявилось в программе создания Лиги Наций. В своем выступлении на мирной конференции 14 февраля 1919 г. В. Вильсон заявил: «Посредством данного инструмента (Устава Лиги наций) мы ставим себя в зависимость в первую очередь и главнейшим образом от одной великой силы, а именно, от моральной силы мирового общественного мнения – от очищающего, и разъясняющего, и принуждающего воздействия гласности <…> силы тьмы должны погибнуть под всепроникающим светом единодушного осуждения их в мировом масштабе» [118, с. 175]. Что же касается роли США в современном ему мире, то Вильсон выдвинул идею американского мессианства. Ее суть заключалась в том, что США должны были стать для всего мира маяком свободы.

В межвоенный период теория либерализма испытала спад, связанный с нарастанием в Европе напряженности и угрозы агрессии со стороны Германии и Италии. Годы «холодной войны» также значительно де