Роль меценатства в развитии культуры

Меценатство как явление и вид благотворительности в области культуры появляется в России довольно поздно, - по мере того, как поддержание культуры становится не только делом государства и церкви, но и частных лиц. Главным условием меценатства в России можно считать способность и стремление частных лиц поддерживать творцов и деятелей культуры. Для этого требуются не только средства, но и желание потратить их на культуру. Желание же такое может возникнуть только при условии соответствующего воспитания, которое формирует у человека вкус и тягу к культурным ценно­стям. До тех пор, пока дело русской культуры было сосредоточено преиму­щественно в руках церкви и отчасти государства, ее финансирование также шло через церковь и государство (вернее, государей). Наверное, именно по­этому древняя русская история донесла до нас главным образом свидетель­ства именно благотворительности, а не меценатства. Лишь по мере того, как в стране к культуре просыпается не только государственный или церков­ный, но также общественный и частный интерес, начинается и собствен­но меценатство.

В качестве одного из первых примеров не только благотворительной, но и подлинно меценатской деятельности на Руси можно привести уже упоминавшееся создание в XVII в. боярином Ф.М. Ртищевым частной школы. История этого деяния весьма красноречива. В 1648-1649 гг. царский любимец Ф.М. Ртищев сна­чала создает на свои средства недалеко от Москвы (близ Воробьевых гор) новый Андреевский монастырь, а потом при нем школу для вольнослушателей, в кото­рой сам он становится одним из первых учеников. По тем временам эта школа давала новые для православной Руси «латинские» знания, так как в ней препода­вали монахи-выходцы из Малороссии. Учащиеся при желании могли научиться не только «грамматике словенской и греческой». Но дойти «даже до риторики и философии»⁹⁹, давно уже ставших широким достоянием западноевропейской духовной культуры, без восторга и даже весьма подозрительно воспринимав­шейся православным миром.

Дело это было для Руси новое, и оно могло состояться только при частной инициативе и поддержке. Однако последствия его были очень значимыми для всего русского общества и его образования.

Это примечательный, но эпизодический случай меценатства в России. Более систематическим оно становится в XVIII в., когда в русском обществе фор­мируется устойчивый интерес к светской культуре. Формируется он в дворянс­кой среде, а потому у истоков русского меценатства первоначально, в отличие от благотворительности вообще, оказывается не православный люд во всей его полноте, а именно дворянство.

История российского меценатства знала два наиболее значительных эта­па (взлета) на своем пути. Первый был связан с расцветом дворянского просве­тительства, коллекционирования и собирательства. Вершина его приходится на период второй половины XVIII - первой половины XIX в., т. е. на время прав­ления Екатерины II и Александра I, и связана с именами И.И. Шувалова, П.Б. и Н.П. Шереметьевых, А.С. и С.Г. Строгановых, П.А., Н.Н. и П.Г. Демидовых, Н.П. Румянцева, А.И. Мусина-Пушкина, С.С. Уварова и других покровителей просвещения, Литературы, науки и искусства

Второй, более значительный по своим масштабам и широте, подъем ме­ценатской деятельности в России связан главным образом с купеческим меце­натством в конце XIX - начале XX в. Заметное место здесь принадлежит купе­ческому меценатству, внесшему значительный вклад в развитие русской куль­туры. Современники называли это «медичевским» периодом в истории отече­ственной культуры за небывалый размах меценатской деятельности представи­телей российского предпринимательства. Имена «Московских Медичи» - П.М. Третьякова, К.Т. Солдатенкова, П.И. Щукина, С.И. Мамонтова, Л.А. Бахруши­на, С.Т. Морозова - были у всех на устах. Но это стало и временем удивительно­го по мощи ренессанса отечественного искусства, в чем-то созвучное эпохе итальянского Возрождения по духовному и эстетическому взлету. Многие вос­поминания и документы тех лет раскрывают глубинную внутреннюю взаимо­связь, существовавшую и все более укреплявшуюся, между двумя деятельны­ми творческими силами русского общества, нуждавшимися друг в друге — цивилизованной частью предпринимателей и творческой интеллигенцией.

Вместе с тем в этот период продолжалась традиция и дворянского меценат­ства, которое, по мере концентрации капиталов в купеческой и предпринимательской среде, отнюдь не исчезло. Это меценатство также дало немало значительных имен, таких как княгиня М.Н. Тенищева, князь С. А. Щербатов, графиня J.В. Панина и др. (не говоря уже о многих малоизвестных представителях дворянской интеллигенции в провинции, которые на собственные средства основы­вали и содержали библиотеки, школы, театры и т.п.).

Как уже отмечалось, в древности традиции благотворительности были присущи всему русскому народу, представителям всех его сословий. Однако масштабная благотворительность была свойственна преимущественно состоятельно­му дворянскому сословию. Что же касается меценатства, т.е. целенаправленной поддержки развития культуры, образования и искусства, то у его истоков оказывается, прежде всего, дворянство, как сословие, обязанное государством к светскому образованию и просвещению. Поэтому роль дворянства в меценатстве, которое становится особенно заметным и значащим в России, начиная с середины XV1II в., была преимущественной. Как отмечает С. Новикова, в то время меценатство являлось дворянской привилегией. Им увлекались скорее ради эстетического наслаждения, но к утонченному милосердию через него вовсе не стремились»¹⁰⁰.

Русское дворянство включилось в меценатскую деятельность благодаря петровским реформам, которые способствовали началу и распространению масштабного и планомерного светского просвещения, новых для России форм служения царю и отечеству, а также светской коммуникации, потребовавшей овладения нетрадиционными для прежней русской жизни вариантами дворянс­кого и межсословного общения.

Еще со времен Петра I всякая общественная деятельность, начиная со служ­бы в городских и земских учреждениях вплоть до организации и попечительства школ, приютов, музеев и т.п., считалась «государственным делом» и активно по­ощрялась правительством чинами и иными отличиями. Чиновничье-бюрократический строй был основой Российской империи. «Ловля чинов» считалась обыч­ным делом в дворянской среде. Даже представителям иных сословий чины и орде­на открывали путь в привилегированное дворянское сословие. «Нужно было толь­ко «попасть» на государственную службу, а там все шло само собой. И в этой служебной рутине не было разницы ни между купцами, ни между разночинцами, ни между людьми духовного звания»¹⁰¹.

Поэтому у представителей всех российских сословий был достаточно вес­кий стимул стремиться на государственную службу и продвигаться по служеб­ной лестнице чинов. Этому порядку вещей подчинялась даже благотворитель­ная деятельность, которая открывала дворянину и особенно богатому купече­ству возможность повышения своего социального статуса за счет облагоражи­вания своего рода чинами. Чины определяли социальный статус, а также давали право на почетное гражданство, личное и потомственное дворянство. Почетные звания «коммерции советник» и «мануфактур советник» присуждались не только за отличия в торговле и промышленности, но и за благотворительную деятель­ность. Это повышало вес в предпринимательской среде, придавало респекта­бельность. Тем самым государство путем различных стимулов стремилось со­здавать общественные институты, развивать общественную деятельность, сводя до минимума государственное финансирование в этой области.

При существовавшей системе поощрений можно было получить орден, генеральский чин и потомственное дворянство, пожертвовав свои коллекции государственному музею или Академии наук. Примером здесь могут служить А. А. Бахрушин, получивший чин действительного статского советника за пере­делку и реконструкцию музея Академии наук¹⁰², П.И. Щукин, удостоившийся той же чести за передачу коллекции документов и предметов старины Истори­ческому музею¹⁰³.

Дворянство занималось меценатством не столько ради чинов, сколько в угоду российским государям, ратовавшим за просвещение страны, и моде. Ше­реметьевские театры и усадьба-музей, Румянцевская библиотека, Уваровская обсерватория и археологические экспедиции, Строгановские картинные галереи и рисовальная школа - все это яркие страницы дворянского национального сознания, дворянского меценатства, оставившие неизгладимый след в русской культуре. В городских дворцах и загородных родовых усадьбах на протяжении нескольких поколений собирались живописные полотна, скульптуры, музыкаль­ные инструменты, оружие, высокохудожественные предметы декоративно-при­кладного искусства, формировались обширные библиотеки. Коллекции Шере­метьевых, Барятинских, Юсуповых, Мещерских, Тенишевых и других дворянс­ких родов насчитывали огромное количество предметов материальной и духов­ной культуры¹⁰⁴.

Однако дворянское меценатство было делом крайне элитным, немассовым, как, впрочем, и дворянская культура в целом. Дворянские усадьбы стано­вились очагами европейски ориентированной культуры и просвещения, средо­точием коллекций произведений искусства, мастерства и быта, литературы и т.д. Однако семейные и родовые коллекции дворянства были, как правило, недоступ­ны широкой публике. Очень редкие люди из среды дворянства смогли подняться до уровня подлинного, социально значимого меценатства.

Особое место в этом списке занимает Иван Иванович Шувалов, которого с полным правом можно назвать первым русским меценатом»¹⁰⁵.

И.И. Шувалов известен как фаворит императрицы Елизаветы Петровны, первый министр народного просвещения, проводник идей М.В. Ломоносова, куратор Московского Университета, первый президент Российской Академии наук, куратор Сухопутного шляхетского корпуса и руководимого Сумароковым театра. И.И. Шувалов - дворянин и царедворец, однако личность для своей среды нетипичная.

Характер И. Шувалова сложился в послепетровское время, но в среде, которую обычно называют допетровской стариной. «Он вынес из родительского дома безусловную покорность уставам церкви, благоразумное, не похожее на раболепство, уважение к власти, горячую любовь к Родине и то желание быть ей полезным, которое увековечило его имя в истории. Видимо, по этим причинам европейское образование, усвоенное им впоследствии, принесло такие блестящие плоды»¹⁰⁶.

Правда, современным исследователям жизни и деятельности И.И. Шувалова неизвестен объем и уровень полученного им образования. Скорее всего, первоначально он не был особенно высоким. Однако Шувалов, как и многие госу­дарственные деятели того времени, живо чувствовал необходимость образова­ния и на всем протяжении своей жизни всячески старался его пополнять.

Такое уважительное отношение к образованию постепенно принимает форму бескорыстного покровительства, которое он оказывал наукам и просве­щению вообще. В этом, пожалуй, и состоит главная заслуга И.И. Шувалова перед потомством. «Он не только радовался новым приобретениям науки и русского слова, но внимательно следил за трудами Ломоносова, подробно в них вникал, поощрял к дальнейшей работе, оказывал всяческую помощь, постоянно ободряя, поддерживая и, в то же время, требуя отчета»¹⁰⁷.

И.И. Шувалов - зачинатель систематического образования в России. Из его бесед с М.В. Ломоносовым о распространении образования в России родился проект создания в центре государства Московского университета и двух гимназий для подготовки юношества к поступлению в университет. В целях распространения знаний И.И. Шувалов учредил университетскую типографию.

В 1757 г. И.И. Шувалов разработал проект и добился согласия Сената на создание «трех знатнейших художеств Академии» - Российской Академии художеств. Цель создания этого учебного заведения - слава, которую Академия должна была принести России в Европе, и экономия, ибо до тех пор в Россию приглашались дорогостоящие художники и мастера из Европы, Однако «глав­ная заслуга Шувалова перед российской культурой в том и состоит, что он первым заговорил о необходимости создания самостоятельной академии, спо­собной решать задачи профессионального обучения на уровне лучших акаде­мий Европы»'⁰⁸.

Проявил себя И.И. Шувалов также как собиратель и коллекционер. В его личном собрании находились сотни картин и скульптур западноевро­пейского и античного искусства. Среди них картины Рубенса, Рембрандта, Тинторетто, П. Веронезе, Л. Джоржано, Гверчино, Ла Гренье и других авто­ров. Во время своего пребывания в Италии И.И. Шувалов добился от папы разрешения копировать лучшие римские, флорентийские и неаполитанс­кие статуи, а также сделать слепки антиков. Все это на корабле было доставлено в Россию и стало достоянием Академии художеств, государственных и частных собраний. И.И. Шувалов собрал книги, окружил себя картинами и произведениями искусства не только для собственного удовольствия: он постоянно имел в виду распространение знаний среди людей. Такое отношение к науке, образованию, искусству, к культуре делает его меценатом в самом широком смысле этого слова.

Интересна в этом отношении деятельность графа И. Мусина-Пушкина (1744-1816). Известно, что Алексей Иванович первоначально получил домаш­нее образование. С тринадцати лет поступил учиться в Артиллерийское учи­лище, которое было в годы его учебы объединено с Инженерной школой и преобразовано в Артиллерийский Инженерный кадетский корпус. Примеча­тельно, что программа обучения в корпусе была составлена М.В. Ломоносо­вым и помимо военных наук предполагала изучение истории, философии, •географии и иностранных языков. «Все это, разумеется, не могло не сказать­ся на воспитании учеников, поднятии их общеобразовательного уровня и национального духа — осознании себя как представителя нации, имеющей богатую историю»¹⁰⁹.

После сравнительно недолгой службы в армии А.И. Мусин-Пушкин вы­шел в отставку и предпринял длительное путешествие по Германии, Фран­ции, Голландии и Италии. Во время своих зарубежных поездок он вел днев­ник, в котором особенно обращал внимание на «художества». Сохранились свидетельства современников А.И. Мусина-Пушкина, что из поездки он при­вез подлинники «Божией матери» Рафаэля и Рубенса, «Спасителя» Леонар­до да Винчи, «Голову» Корреджо и другие шедевры западноевропейского искусства. Уже по одному этому можно судить, что увлечения «художества­ми» не пропали даром.

В 1785 г. А.И. Мусин-Пушкин избирается почетным членом Академии ху­дожеств, а несколькими годами позже (1796 г.) ее президентом. В 1789 г. он стано­вится действительным членом Российской Академии наук.

В те годы почетными любителями Академии художеств состояли многие знатные екатерининские вельможи: граф А.А. Безбородько, граф П.А. Зубов, граф П.В. Завадовский, князь Н.Б. Юсупов, митрополит Гавриил и прочие"⁰. Для большинства из них это было данью моде просвещения, свидетельством приверженности императрице, заигрывавшей с философами, литераторами и художниками.

И. Мусин-Пушкин был в этом списке приятным исключением. Среди со­временников и потомков он заслуженно прославился как «любитель истории и древностей российских», непосредственно участвовавший в собирании (коллек­ционировании), издании (публикации исторических памятников) и их научном исследовании.

Одновременно А.И. Мусин-Пушкин собирал «отечественные книги, мо­неты и редкости»¹". Его библиотека насчитывала 1200 рукописей и 3000 книг, которые погибли при пожаре Москвы в 1812г. Н.М. Карамзин по этому поводу писал: «Радуюсь, что Синодальная библиотека цела, и не перестаю тужить о Пушкинской. История наша лишилась сокровища»"².

Гибель этой библиотеки - невосполнимая утрата для отечественной науки и культуры. Судя по всему, в ней находились такие памятники русской культуры, аналогов которым более не существует. Это был богатейший и уникальный ма­териал для исследований, который лишь в малой степени успели использовать и осмыслить сам собиратель и его ближайшие сподвижники по изучению рус­ской истории и культуры.

Однако плачевная судьба библиотеки А.И. Мусина-Пушкина не умаляет его трудов просветителя и мецената. Именно ему русское общество обязано находкой и публикацией «Русской Правды», «Поучения Владимира Мономаха его детям» и знаменитого «Слова о полку Игореве». Без этих памятников невоз­можно представить себе современную русскую историческую науку, литерату­ру и культуру.

Кроме того, А.И. Мусин-Пушкин еще при жизни своей некоторые «древ­ности» дарил Эрмитажу, Петербургской Академии наук и Оружейной палате. Тем самым он находился у истоков частной деятельности (инициативы) по бес­корыстному пополнению государственных хранилищ памятниками истории и предметами культуры.

Сын екатерининского вельможи и полководца П.А. Румянцева-Задунай­ского Н.П. Румянцев (1754-1826) собрал большую для своего времени биб­лиотеку, а также коллекцию рукописей, этнографических и нумизматических материалов, которые легли в основу знаменитого Румянцевского музея. «Н.П. Румянцев сам ездил по России. Покупал рукописи в Волоколамске, Гомеле, Старице, Ржеве. Разыскивал славянские надписи в Орше, в Крыму и на Кавка­зе. Значительный вклад в науку внесли организованные им этнографические экспедиции по Кавказу и Крыму (1819г.), прибалтийским губерниям (1820 г.), славянским странам (1821-1824 гг.). Н.П. Румянцев выделял средства на обу­чение талантливой молодежи. Значительный капитал им перечислен Киевс­кой духовной академии для поощрения воспитанников, занимавшихся отече­ственной историей. Н.П. Румянцев считал необходимым учреждение биб­лиотек во всех городах России, и многое сделал для реализации своих замыс­лов. Он вполне понимал важность и значение публичных библиотек для на­родного образования, опережая в этом вопросе, как и во многих других, свое время. Будучи человеком православным, Николай Петрович Румянцев все­гда стремился следовать христианским заповедям, помогая ближним, терпя­щим нужду. Он учредил в Киеве на свои средства инвалидный дом. В Обще­ство попечения о раненых и больных воинах Николай Петрович внес около 1 млн. рублей»¹¹³.

Своими личными средствами Н.П. Румянцев обеспечивал и поддерживал деятельность первого в России литературно-научного кружка, в состав которого входили писатели, историки и археологи Е. Болховитинов, А.Х. Востоков, митро­полит Евгений, К.Ф. Калайдович, П.М. Строев, Н.М. Карамзин, А.И. Тургенев и др. На средства Н.П. Румянцева были изданы «Древние российские стихотворе­ния, собранные Киршею Даниловым» (1818г.), «Памятники Российской словес­ности XII в.» (1821 г.), «Белорусский архив древних грамот» (1824 г.). «Граф Ру­мянцев завещал 66 тыс. рублей на издание громадного «Собрания государствен­ных грамот и договоров», задумывал издание русских летописей, византийских и восточных историков, Славянского словаря, описаний древних путешествий по России и издал на свои средства более 20 чужих сочинений»¹¹⁴.

Главным результатом меценатской деятельности Н.П. Румянцева явля­ется передача по завещанию государству его коллекций. В 1831 г. они были открыты для публичного обозрения в Петербурге, а затем перевезены в Москву, где составили основу знаменитого «Московского публичного Румянцевского музеума», при котором в 1862 г. была основана Румянцевская библиотека.

Значительный вклад в отечественную культуру внесли П.Б. и Н.П. Ше­реметьевы. Современники признавали, что шереметьевские театр и оркестр, лучшие в России. Их служащие были постоянно озабочены приобретением для них «редких руд, окаменелостей и животных», «бюстов эллинских богов», картин и гравюр. Они устраивали «в своих вотчинах школы для обучения крепостных наукам, которые «по дому нужны», и богаделен для больных и немощных, были щедрыми благотворителями. Н.П. Шереметьев даже удос­тоился от Сената золотой медали (1803 г.) с изображением самого благотво­рителя. «Он был гуманным господином» и «по мере сил старался быть по­лезным обществу», причем всегда заботился о сущности дела, а не о «на­ружностях»»¹¹⁵. Кусково и Останкино, владельцем которых был Н.П. Шере­метьев, до сих пор остаются прекрасными свидетельствами и памятниками дворянской усадебно-парковой архитектуры.

Широко известна благотворительно-меценатская деятельность графов Стро­гановых. А.С. Строганов был одним из первых президентов Академии художеств. Он «покровительствовал русским талантам как в искусстве, так и в литературе: Державин, Борятинский, Богданович, Крылов пользовались его покровитель­ством; им составлены лучшие коллекции картин, гравюр, монет и т.п.... ему поручено заведование постройкой Казанского собора, который строился Воронихиным, бывшим его крепостным. А.С. Строганов составил проект устройства Публичной библиотеки, директором которой был, потом назначен»"⁶.

Граф С.Г. Строганов занимал пост Попечителя Московского учебного ок­руга и много сделал для развития высшего образования в России. Он поощрял и поддерживал таланты. «Бодянский, Буслаев, Грановский, Кавелин, Кудрявцев, Соловьев... вот университетские профессора «строгановского времени»»'¹⁷. «Он оставил о себе память не только как собиратель, приумноживший извест­ную свою фамильную галерею, но и как основатель в Москве (в 1825 г.) первой рисовальной школы (Строгановского училища)»¹¹⁸.

Из приведенных данных видно, что дворяне-меценаты много сделали для развития русской культуры. Благодаря их деятельности образование, наука, лите­ратура и искусство прочно вошли в быт молодого русского общества и значи­тельно способствовали европеизации русской жизни, приобщению ее к лучшим достижениям западной цивилизации. «И все же до купечества меценатство в руках дворян было явлением единичным, элитным, немассовым. Оно не имело той широты охвата (в смысле числа лиц, им занимавшихся), ни той нравственной глубины, которую обнаружило лишь в купеческой среде»¹¹⁹.

В начале XIX в. в России сложилась ситуация, когда, при сохранении лидер­ства дворянства практически во всех сферах жизни, активизировались и городс­кие сословия, существенно трансформировалась их культурная жизнь. В по­вседневный обиход мещанина постепенно входило образование, а вместе с ним и светская книга. Существует множество свидетельств, что стихи А.С. Пушкина, Дениса Давыдова, И.С. Баркова, В.А. Жуковского, А.В. Кольцова и других рус­ских поэтов читались не только дворянством, а имели широкое хождение в на­родной среде, прежде всего, - городской.

Театральное действо также становится доступным простому люду. Петр I и особенно Екатерина II видели в нем эффективное средство воспитания и просве­щения народа. В результате уже не только дворянство, но и городские сословия русского общества формируют свою новую ментальность и соответствующую ей культуру.

Здесь, прежде всего, следует обратить внимание на русское купечество. Петровские преобразования открыли перед ним новые перспекти­вы: в государстве начали ценить не только родовые заслуги, но и личные, часто измеряемые в денежном и промышленном эквиваленте. Тем са­мым купечество вступило в новую для него и России экономическую и социальную сферу. Это вынуждало его искать адекватные своему поло­жению формы бытового устройства и пути реализации собственной социокультурной деятельности.

На практике это нашло проявление в феномене собирательства и коллекционирования, который отражает процесс трансформации купеческого сословия в класс промышленников и предпринимателей, имевших большие средства для упорядочивания и новой организации быта. Накопление капита­лов органически вело к собиранию и накоплению различного рода культур­ных ценностей - икон, старинной посуды, утвари, книг, рукописей и прочего. Постепенно формировался вкус к коллекционированию картин, скульптур, фарфора как старых, так и современных. Коллекционирование для купече­ства становится формой социокультурной адаптации, самоутверждения и об­щественного признания в тех случаях, когда оно сливается с меценатством. Постепенно меценатство становится, наряду с традиционной благотворитель­ностью, «моральной нормой, модой, реже - способом «облагораживания рода» (переход во дворянство). Кроме того, занимаясь меценатской деятель­ностью, многие представители «сухих профессий» получали единственную возможность разнообразить досуг, самообразовываться. Меценатство - это и выход на новый уровень общения, расширение кругозора»¹²⁰.

Особое место в ряду российских меценатов XVIII — XIX вв. занимают знаменитые Демидовы. Жизнь и деятельность этого первоначально мещанско-купеческого рода является отражением тех социально-политических и культурных перемен, начало которым было положено петровскими рефор­мами. Сподвижники Петра I, горнозаводчики, много сделавшие для разви­тия отечественной промышленности, Демидовы, в первых поколениях от­личавшиеся прагматизмом, грубостью нравов и деспотизмом, стали дворя­нами и признанными меценатами за свою благотворительную деятельность: «За щедрые благотворения П.А. Демидов получил чин действительного стат­ского советника»¹²¹, дававший право на потомственное дворянство. Он де­лал миллионные пожертвования на Воспитательный дом, созданный Екате­риной II, и устроил первое в России Коммерческое училище для купечес­ких сословий.

Его брат Н. А. Демидов «чванный и мелочный... любил разыгрывать роль мецената и просвещенного человека и добился звания почетного члена Акаде­мии художеств и Вольного экономического сообщества»¹²².

Сын Н.А. Демидова Н.Н. Демидов пожертвовал в 1813 году Московскому университету «большое собрание физических, естественных и других коллек­ций, которые легли в основу новых музеев вместо прежних, погибших во время французского погрома. С этого времени Демидов приобрел репутацию мецена­та и покровителя наук»¹²³.

П.Г. Демидов собрал богатейшие коллекции по всем отделам есте­ствознания, нумизматике, большую библиотеку книг и рукописей. В 1803 г. он обратился к Александру 1 с прошением об учреждении в Ярославле «училища, которое имело бы одинаковую степень с университетами и все имущества оного»¹²⁴, для чего изъявил желание пожертвовать 3578 душ в Романовском и Углицком уездах и 100 тыс. рублей ассигнациями. Пожертвование было принято, и Сенат получил распоряжение удовлетво­рить просьбу П.Г. Демидова, В результате в 1805 г. состоялось открытие в Ярославле Демидовского высших наук училища.

Пожертвованиями П.Г. Демидова пользовались Московский, Ки­евский и даже Томский университеты. За свою просветительскую де­ятельность он был избран в почетные члены Московского универси­тета и награжден чином действительного статского советника (статс­кого генерала).

Демидовы по-своему указали и проложили российскому купече­ству и предпринимателям дорогу как в высшее сословие, так и к верши­нам просвещения и культуры. Слава их в России была велика, а деятель­ность ~ промышленная и благотворительная - многим служила приме­ром для подражания.

Со временем, особенно после отмены крепостного права и с разви­тием капиталистических отношений в России благотворительность и ме­ценатство становятся даже своеобразной привилегией отечественных пред­принимателей, общественное самосознание которых постепенно возрас­тает. Новый имущий класс приобретает значительный вес в деле городско­го самоуправления, на земском уровне. В силу экономического и соци­ального положения именно представители торгово-промышленного класса - купцы, фабриканты, банкиры - становятся основным субъектом благотворительной деятельности. Поэтому данный этап развития благотворительности можно с полным на то основанием назвать купеческим. Дока­зательством тому могут служить хотя бы статистические сведения о фи­нансовых пожертвованиях в фонд городского управления г. Москвы, кото­рые приводятся в книге под названием «Городские учреждения, основан­ные на пожертвования Московскому городскому общественному управлению в 1863-1904 гг.». Там, в частности, говорится, что в периоде 1863 по 1904 г. в фонд городского управления Москвы купцами было внесено 30 млн. руб. За те же годы пожертвования дворян и царской семьи составили всего 100 тыс. руб.¹²⁵

Этому, несомненно, способствовали и благоприятные экономические условия, и громадные сверхприбыли, и поощрительное законодательство, и другие меры тогдашнего правительства. Однако главным источником и по­будительной причиной российской благотворительности и меценатства все же оставались внутренние, духовные причины, постепенно приводившие отечественных предпринимателей к осознанию своей внутренней личной ответственности перед обществом. Купеческое меценатство связано не толь­ко с повышением экономической роли нового общественного класса, его положением в социальной структуре общества, но и с особенностями ми­ровоззрения, духовного и психологического склада, корни которого лежат в русской народной культуре.

Если в начальный период меценатство являлось преимущественно при­вилегией дворянства, которое увлекалось им главным образом как свиде­тельством светского образа жизни, источником эстетических развлечений и наслаждений, то именно российское купечество в силу своей привержен­ности традиционной религиозной нравственности смогло придать ему осо­бую одухотворенность. Меценатство и собирательство принимают в купе­ческой среде вид своеобразного подвижничества, миссии. Многими куп­цами двигало глубокое и вполне осознанное стремление к культурному развитию как себя, так и своего народа, Отечества, России. Это находит свое выражение, в частности, в том факте, что в придворно-аристократических кругах русского общества увлекались преимущественно коллекцио­нированием предметов классического западноевропейского искусства, а «в середине и отчасти в начале XIX в. осуществляется коллекционирование новой русской школы»¹²⁶.

Спектр побудительных причин купеческой и предпринимательской благотворительности выглядит весьма широким, и эта широта говорит об активной социальной и духовной жизни русского дореволюционного общества, озабоченного, прежде всего, проблемами национальной жиз­ни и культуры. Особой интенсивности эта благотворительность достигла на рубеже XIX-XX веков, когда в России сложился пусть немногочислен­ный, но все же весьма действенный слой отечественных просвещенных предпринимателей. Это обстоятельство важно отметить, поскольку в про­шедшие века положение предпринимателя, купца в российском обще­стве было довольно неустойчивым. В крепостной России купец, прикрепленный к своему сословию, так же служил государю и государству, как это делали дворяне и крестьяне, только служил он не саблей и сохой, а своим капиталом. Государство распоряжалось купцом по собственно­му усмотрению. Так, Иван Грозный после взятия Казани и Астрахани издал указ, которым повелевалось нескольким десяткам московских ку­печеских семейств выехать туда со своими пожитками (капиталами) для организации торгового дела. Не лучше обращался с купцами и Петр I, изымавший бездействовавшие их капиталы на государственные нужды. Эти факты говорят о том, что в крепостной России купцы, хотя и играли важную торговую и культурно-коммуникативную роль, однако их авто­ритет на фоне родовой аристократии и служилого дворянства был весь­ма невысоким.

Даже в первые пореформенные десятилетия, открывшие путь к интен­сивной капитализации страны, купец не был хозяином в государстве, властите­лем дум или примером для подражания. Не только поместное дворянство, но и разночинная интеллигенция, в особенности народническая, революционно настроенная, долгое время смотрели на новоявленного буржуа свысока. Сле­дует добавить и то, что значительная часть российской прессы, выражавшая так называемые прогрессивные идеи, сеяла чувство недоверия и даже враж­дебности к деятельности предприимчивого купечества.

Все это трудно объяснить исключительно незрелостью русского обще­ственного сознания, незнанием или непониманием всеобщих законов обще­ственного развития. Для скептического отношения к деятельности российско­го купечества имелись веские основания. Его предпринимательская деятель­ность была далека от норм западноевропейского капитала и не отличалась вы­сокой гуманностью. Обман, эксплуатация, тяжелые условия работы на рус­ских фабриках и заводах были обыденными явлениями. Недоверие вызывал и замкнутый образ жизни, низкий образовательный уровень первых поколений российских предпринимателей, в большинстве своем вышедших из крестьян и мелкого провинциального купечества, низших городских сословий.

Даже с повышением образовательного уровня и смягчением нравов российского предпринимательского сословия, ростом его общественной активности отношение общества к нему менялось крайне медленно. Обла­дание большими капиталами и негативное отношение к ним общественно­го сознания того времени рождали в предпринимательской среде чувство беспокойства, своеобразный комплекс вины, неспокойной совести, что не­избежно усиливалось и традиционным религиозным воспитанием, религи­озными представлениями о мытарствах, ожидающих души неправедных и •богатых в потустороннем мире. В таких условиях христианская заповедь «Не собирайте себе сокровищ на земле...»¹²⁷ становилась идеологической и мировоззренческой основой российской благотворительности и произ­водного от нее меценатства.

Вместе с тем благотворительность и меценатство оказывались своеобраз­ной социально-культурной терапией, которая позволяла купцу, с одной сторо­ны, адаптироваться к быстро меняющейся социально-исторической действитель­ности, а с другой - реализовать свой довольно быстро возрастающий культур­ный потенциал. В пореформенной России миллионер-промышленник, банкир и хозяин амбара не только занимают общественные места, пробираются в директора, представители разных частных учреждений, в представители благотво­рительных обществ; они начинают поддерживать своими деньгами умственные и художественные интересы, заводят галереи, покупают дорогие произведения искусства для своих кабинетов и салонов, учреждают стипендии и делаются покровителями разных школ, ученых и поэтов, актеров и писателей.

Социокультурная адаптация становилась для российских предпринимате­лей вопросом и велением времени, но понималась она преимущественно с тра­диционных религиозных позиций. Это определяло ее своеобразие, подчеркнуто личностный характер. «Но во всех случаях обращение в меценаты требовало не просто большой активности на поприще науки или искусства. Оно требовало активной жизненной позиции во всем, требовало и бойцовских качеств. Мало было просто собирать картины или издавать книги. Надо было еще, и биться за своих подопечных авторов, биться за свое дело»¹²⁸.

Исторический опыт развития русской буржуазии выявил в отдельных, наи­более просвещенных и мыслящих ее представителях черты, свидетельствующие о яркой, незаурядной самобытности характеров. Исследователь династии Коко­ревых М. Гавлин, оценивая характерные черты российских предпринимателей, выделяет «инициативность и предприимчивость; практический, цепкий ум и знание экономических условий, моральный аскетизм и самоограничения, хотя и покоившиеся на догматах православия и старообрядчества; стремление к куль­турным достижениям... сознание взаимосвязи между общественным и личным богатством, проявившееся в стремлении к широкой благотворительности, фи­лантропии и меценатству»¹²⁹.

Аналогичным образом И. Романычева пишет: «Крупной фигурой в кругу московских собирателей середины века был выдающийся русский меценат, коллекционер и общественный деятель Василий Александрович Кокорев (1817-1889)... Высокообразованный, в прошлом известный винный откупщик, он прожил свою жизнь в культуре и искусстве подобно