Наташа (НТ-Ш — «прорвавшаяся к тайному знанию»)

 

Овладение сокровищами родовой памяти доступно всем: и собакам, и мужчинам, и женщинам.

«…За холодной ключевой, —

Кричит, девица, постой! —

играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.

— Ну, ну, голубчик, дядюшка, — таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь её зависела от этого. Дядюшка встал, и как будто в нём было два человека — один из них серьёзно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.

— Ну, племянница! — крикнул дядюшка, взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.

Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперёд дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движенье плечами и стала.

Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приёмы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приёмы эти были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от неё дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро-весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошёл, и они уже любовались ею.

Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Фёдоровна, которая тотчас подала ей необходимый для её дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, чтo было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тётке, и в матери, и во всяком русском человеке…»

 

Тайна логова волка

 

Странность — событие, которое невозможно объяснить комплексом причинно-следственных связей, знаки которых навязаны нам цивилизаторами.

Размышляя над любой странностью, можно, опираясь на неё одну, начать распускать натянутую нам на уши «красную шапочку», и распустить её до конца.

Воспользуемся приёмом простые соображения. Это естественный приём, которому меня научил тесть в ту пору, когда я был зятем главного раввина.

Итак, волки тех, кто добр, охраняют. Охраняют не только тех, кто, раскрутив проволоку, избавил волчат от страданий, но и просто людей особо возвышенных. Что удивительно, волки защищают всякого, кто добр вообще — даже если ему ещё не удалось сорвать «красную шапочку» и он пока ещё стреляет в волков. Пример с человеком, который прекратил мучение волчат, освободив их от проволоки, приведён выше.

Понятно, что в недалёком ещё прошлом добрых людей, личностей, волкам защищать всего удобнее было, поселившись с их деревней рядом — меньше бегать. Скотина в этом селе не просто не будет пропадать, а именно будет особенно успешно размножаться. Волк вообще при добрых людях скоту в благословение, и только при уродах — в проклятие.

Шавка или дорогущая породистая собака не только не ценность, но и для человека позор — поскольку она не канака. Раз у дома или в доме вместо канака всего лишь собака — то это кричащая вывеска: здесь живёт не человек, а недоумок, урод, нововер! И недоумок, увы, не пока, а, скорее всего, навсегда.

В публикациях всех известных мне авторов озвучена та вера, что волки сначала выбирают место для логова, выбирают из каких-то соображений, якобы геометрических, а только потом в оказавшейся поблизости деревне никого не трогают.

Предлагаю знак причинно-следственной связи изменить на противоположный. Сначала, руководствуясь своим знаменитым сверхмощным психоэнергетическим чутьём, волки выбирают деревню с наиблагороднейшим в округе населением, а уж потом селятся рядом.

Иными словами, по схеме цивилизованных, волки — трусы.

Есть известный принцип: увидел пьяного — отойди. Если я отошёл в сторону от блюющего засранца, боюсь ли я его? Точно, не боюсь. Умный, увидев мой поступок, поймёт всё верно. Но вот одержимый страхами заподозрит: испугался.

Итак, по схеме цивилизованных, волки — трусы: на ближайшую деревню нападать боятся, только боятся и ничего больше. Но волки вовсе не трусы, сами цивилизованные одержимы страхами. Волк вообще идеальное «зеркало». Суждение о волке есть отражение скрываемых чувств смотрящего.

А вот наши гениальные предки от схем свободны. Волки — спасители, более того, далее увидим, ещё и воскресители. А для стад — «катализаторы» размножения. (Ниже мы присмотримся к удивительным важским пастухам, у которых волки стад не только не трогают, но и провоцируют в этих стадах повышенный приплод. Повторяю: в сочетании с русским волк — катализатор размножения стад, а в сочетании с дегенератом, нововером, наоборот — уничтожитель стада.)

При таком знаке причинно-следственной связи открываются прежде недоступные «мёртвые пространства». Уже не о волке, а о людях-комедиантах.

Скажем, молодой человек хочет, чтобы у него были здоровые дети, талантливые, не наркоманы, не тупицы, хочет, чтобы на столе была вкусная еда, приготовленная здоровыми руками, а жена была бы такая, с которой было бы не бессмысленно разговаривать. Вспомните Толстого, который говорил, что в современном обществе всякий мыслящий человек непременно доживает до такого момента, когда хочется завыть волком и, оставив свой дом, уйти жить в лес одному.

Как же молодому человеку, недостаточно опытному, не ошибиться в выборе подходящей невесты в этом мире актрис?

Правильно. Любая комедиантка своими кривляниями и подхалимажем обмануть может любого молодого человека. А вот волка — никогда. Так что молодой человек просто вынужден отправиться к той деревне, рядом с которой, как он точно выяснил, поселились волки.

Одно из неотъемлемых свойств стерв таково, что сколь бы своеобразное ни получала она переживание от задирания подола по подворотням с вечеровальниками, всё равно она архетипически хочет иметь семью — чтобы было кому усесться на шею, попилить, поизмываться, вырастить из детей нравственных уродов, таких же, как она сама. Всё это цивилизованные называют «противоречивость человеческой натуры» — а на самом деле лишь проявление дегенеративности нравственных уродов, которых, увы, пруд пруди.

Из литературы мне ещё с детства было известно, что в русских сёлах стояла проблема старых дев. В детстве я полагал, что старые девы — это девственницы в возрасте. Так, якобы, бедолаги и мыкались. Все мы, горожане, пропущенные через школы цивилизаторов, понимаем только так. Раз мы так поняли, то они и хотели, чтобы мы так поняли.

Но теперь, занявшись вплотную изгоняемой цивилизаторами древней русской культурой, вижу, что «старые девы» отнюдь не девственницы. Даже наоборот. Старая дева могла иметь хоть два десятка детей — но она всё равно называлась «старой девой», потому что никогда не состояла в браке.

Ничего удивительного в таком употреблении слова от корня ДВ нет. Всякий корень образует не одну, а две пирамиды из слов прямо противоположных значений. Вспомните такое слово как «дьявол». На периферии памяти всплывает что-то индийское «дэви» — именно в смысле «дьявол». В индийских тонкостях могу и заблуждаться, но точно знаю, что в христианском богословии любого направления «дьявол» переводят как «клеветник».

«Истина» и «сатана» тоже от одного корня.

Итак, «старая дева» — это почти всегда шлюха, но, главное, клеветница. Шлюха — это её личное дело, а то, что клеветница — наше общее. Она будет натягивать «красную шапочку» соседским детям и взрослым, чтобы сделать из них марионеток. Не своих, а стаи вообще. Потому что она сама не личность, а лишь функционер стаи.

Можно выразиться и так: «шлюха» или «не шлюха» важно потому, что половая жизнь дамы — вернейший признак того, что она клеветница, умелица натягивать «красные шапочки». Признак вернейший.

Шлюха это не та, которая в своих взаимоотношениях с вечеровальником зашла дальше поцелуев. То, что вечеровальники никогда в брак со своими пассиями не вступали, даже если она и оказывалась «стойкой на передок», знали все — и нет на свете женщины настолько тупой, чтобы это не понимать. Шлюха — это та, которая утратила смысл жизни, в том числе и биологической её фазы, утратила способность созерцать чистую красоту Девы, а главное, отказалась от максимально ей доступного Деве служения — свадьбы. Истинного свадебного обряда.

Вы, верно, не раз обращали внимание, что и современным девушкам главное — побывать центральным персонажем на свадьбе, а кто при этом будет женихом — ей не столь уж и важно. Замечали? И я много раз. Эта тяга к обряду свадьбы архетипична — идёт это из прошлого, далёкого прошлого, и будет в женщинах всегда, как бы они не врали о своём безразличии к свадьбе.

Итак, главное служение Деве, которое может совершить женщина, — это с в а д ьба. Свадьба — это в первую очередь ритуал, рассказ о красoте Девы (символ — крест), то есть истоках могущества и непобедимости, о возможности вечности; это рассказ о смысле жизни, о сценарии жизни, которую можно считать успешной, и которая открывает путь в вечность, а уж во вторую очередь соединение двоих. Свадьба — это служение братьям, сёстрам и отдалённо — своим детям.

Ну а то, что жених не важен, возможно, искажение — впрочем, это тема п о л овинки. П о л овинка — это вообще исключительно из жизни волков (ПЛ!) и че л о в е к ов, то есть тех, кто способен созерцать Деву и при Ней волка.

Ш л ю х а и во лх в — слова однокоренные; всякий же корень имеет, по меньшей мере, два противоположных смысла. «Д е в а» и «д ья в ол», «и ст и н а» и «с а т а н а» — мы уже только что говорили.

Итак, «старая дева» это не просто б/у, а во всём остальном могла бы быть прекрасной матерью, хорошей хозяйкой, милой любовницей и созерцателем Девы. Нет, старая дева — это копрофилка, истеричка, дура, предательница и лжесвидетельница — в чём можно легко убедиться на примере ваших соседок. Ни одна из них сама себе в том, что она дерьмовочка, не признается — но это, как говорится, их проблемы.

Спокон веку «старые девы» пытались изобразить из себя девственниц. Мужика женщине обмануть проще простого. В особенности, если тот из дальней деревни и наблюдать за ней годами у него возможности не было. Таким образом, в старые добрые времена, когда все жили в своих усадьбах, если жених из дальних, то единственный его советчик — волк. Одно только наличие его логова говорило о многом — обо всём.

Волк «старой деве» и вообще нравственным уродам не враг, а обличитель и указующий путь к вечной жизни. Но «старая дева» потому и «старая дева», что вместо к волку благодарности, она к нему будет испытывать ненависть и страх.

Вот и получалось, что шлюха — злейший враг волка. Это для натур благородных волк — спаситель и защитник, для шлюх же — обличитель и правдолюбец.

Вот и получалось, что из рода в род самым главным волконенавистником были деревенские шлюхи. Этот род, как вы легко можете убедиться по девицам из любой торговой конторы, не остановится ни перед каким враньём, ни перед каким лжесвидетельством, клевета — их единственный способ существования.

Всем известна ситуация, когда жена предлагает мужниному другу с ней перепихнуться. Отказываются далеко не все, но если какой и «пошлёт» эту дрянь, и тем самым окажется своему другу другом настоящим, то эта дерьмовочка наврёт мужу, что его друг хотел над ней снасильничать.

Попытается друзей стравить.

Но не для того, чтобы просто отомстить, как полагают почти все те, кто столкнулся с подобной ситуацией, — а чтобы разлучить, сделать из мужа идиота. Настоящий друг в силу своей порядочности, в сущности, становится для неё волком, опорой к здравому мышлению — потому что не придурок. Шлюха пытается уничтожить и этого «волка» или хотя бы оклеветать. Муж, обычно урод ей под стать, да ещё и дурак, этой клевете верит. Подобное случается сплошь и рядом. Знаю таких историй десятки.

Так и с буквальными волками: дерьмовочка наклевещет с три короба, лишь бы волки у деревни с порядочными невестами были изничтожены. Сама и телёнка прирежет, и с потрохами в болоте утопит, сама и соседнего мальчика зубами изорвёт — а на волка спишет.

Стая вообще всегда руководима дамой — это и у оленей так, и даже у волков- малолеток (до полутора лет) и, тем более, у дегенератов-людей. Даже в «Апокалипсисе» об этом есть. Таким образом, шлюха, скрестив пальцы, наврёт, а цивилизованные уверуют и бросятся тропить волка и капканы на него ставить — повторение истории с Христом. Вернее, Христос — это повторение истории с волком.

А волкогоны ещё и героями себя считать будут, а не придурками. Дескать, спасители человечества.

Ясно, что и особенная ненависть к волкам попов тоже не случайна. Попы требуют перед собой поклонения — но до «мастерства» шлюх им далеко, попам и людей-то обмануть удаётся только уж совсем ограниченных. А волков попам и вовсе не обмануть. Что удивляться единству по жизни этих двух категорий клеветников?!

Трудящийся мне скажет: ну уж если сложился такой тандем шлюх и профессиональных нововеров, то с ними должен быть и еврей.

Хорошо, как говорится, «идя навстречу пожеланиям трудящихся», отвечу. Точно. Есть. Мантейфель фамилия.

Вот сколько бы вы ни разговаривали со знатоками волка, с практиками, я имею в виду лесников и охотников, то все они говорят одно: волк людей не трогает. Даже в таких ситуациях не трогает, когда, как говорится, сам Бог велел.

Но в науке иначе. Там у мухи — восемь лапок. Всегда было, есть и будет. «По своему личному опыту, — пишет в статье какой-нибудь волковед, — я не сталкивался ни с одним доказанным случаем убийства человека волком. Но Мантейфель пишет…»

Мантейфель точно, пишет.

Рисует.

Малер.

Таки Малерман.

Картины Мантейфеля, что и говорить, впечатляющие. Если тысячи и тысячи специалистов за всю жизнь не видели — не видели!!! — ни одной жертвы растерзанной волком, то Мантейфель, куда бы он ни отправился, повсюду проходил через деревни, улицы которых были просто устланы трупами растерзанных мальчиков и девочек. С застывшими на ресничках слезинками.

Читаешь и думаешь: или Мантейфель на какой-то другой планете живал, или он еврей. Вот ломаю голову, как бы проверить?

В случае Мантейфеля есть соблазн обойтись без теории стаи. Дескать, он сам по себе. «Личность». Именно соблазн. Мантейфель долго-долго был главой учёного совета ВНИИОЗ (охотоведения и звероводства). Сейчас-то уж, верно, сторчался, но оставил у кормила учеников, которые в науке делали карьеру, повторяя заклинания учителя.

Начальственный путь Мантейфеля в науке был долог — и число трупов, через которые он перешагнул и о них свидетельствует, исчисляется, похоже, тысячами.

Я не знаю, за две тысячи лет, которые наука веровала, что у мухи восемь ног, были ли сомневающиеся, но на Мантейфеля ссылается всякий, кто не желает быть изгнанным из науки. На самого Мантейфеля и на тех, кто ссылается на него.

Но плевать на Мантейфелей.

Обратимся-ка лучше к тому опыту, который в своей жизни может воспроизвести каждый читатель.

Я решил исследовать, чем биографии тех охотников, которые аж трясутся при упоминании слова «волк», отличаются от тех охотников, которые волка не трогают. Видят его порой, но ружья с плеча не снимают. Нет, не по идейным соображениям — а «просто». Душа против.

По разным районам ездил — и, что называется, к каждому встреченному охотнику лез в душу.

Бросается в глаза прежде всего то, что охотящиеся на волков пьют намного больше тех, кто к теме волка относится спокойней. Тут и обнаруживается за спиной охотничка та самая шлюха. Она натравливает — не может не натравливать.

Те же, кто к волку ненавистью не пылают, пьют меньше. А то и вовсе не пьют.

За свою жизнь мне подвернулась возможность поговорить всласть только с двумя лесниками. Оба — бывшие. Оба почти не пьющие. Оба охотились на волков. Но один будет охотиться и дальше, а другой после трёхчасового со мной разговора, уверен, не прицелится больше ни в одного волка.

Тот, который убийца волков, — «свидетель Иеговы» и вор. В том смысле вор, что воровать в лесу начал ещё до того, как воровство стало государственной политикой нововведённого демократического режима. Я с этим «свидетелем» несколько лет работал на монтаже компьютерных сетей — поэтому знаю как облупленного.

Всё у этого вора типично протестантское. Жена в том числе. Она его взяла, когда у неё уже было несколько детей — от разных. Она — дочь генерала. Старше «свидетеля» лет на восемь. Всё имущество записывается на неё, у волкоубийцы нет ничего — и поделом. Из них она первой стала «свидетельницей». Он не русский — преимущественно поляк. Хотя кровей намешено в нём много, есть и еврейская, и русская. Лесником работал в дальнем углу не то Тверской, не то Ярославской области.

А вот другой бывший лесник, тот, который после разговора со мной, уверен, не убьёт больше ни одного волка, — прямая «свидетелю» противоположность.

Когда я с Василием познакомился, он меня поразил тем, что, говоря о волках, он прямо-таки трясся. Я тогда подумал: ай да чистота типа!

Правда, в вину волкам он ничего, кроме как «собачек бедненьких таскают», поставить не мог.

Я решил Василия разговорить по характерным точкам: шлюха ли жена, мать не из той же ли породы, не извращенец ли она сам, ну и самое тонкое — к какому миру, светлому или тёмному, относит он Сталина?

Чем больше я с Василием беседовал, тем больше удивлялся.

С лесом он в удивительных взаимоотношениях — и его сослуживец, который сидел с нами, это подтвердил. Повсеместно типичный охотник идёт «за мясом». Добыл — и только скорей бы вернуться. А этот может уйти в лес на несколько дней даже вообще без ружья, всё ради того, чтобы полюбоваться неожиданными сочетаниями красок отцветающего лета или неожиданно прорвавшимся лучом света. Всё так — сослуживец Василия подтвердил.

Далее выяснилось, что Василий (ему на момент разговора было 38 лет) прекрасно понимает, что всё, что спускают на Сталина СМИсители — враньё. Лучше сказать так: Сталина он почти боготворит. Да, железную дорогу по району в 42-м строили зэки, украинские угольные шахты захватили немцы, был срочно нужен воркутинский уголь, поэтому для ускорения строительства каждые три километра было по лагерю. Но в лагерях этих сидели не херувимы, как нам внушают СМИ, а сволочь такая, что помнят люди до сих пор. На фронт идти не хотели. (Вор и «свидетель Иеговы» Сталина, сами понимаете, ненавидит).

Проще говоря, на логическом уровне о Сталине Василий смог разобраться только на основании того, что нынешние хулители Сталина родная кровь мрази, уклонявшейся от фронта. Уважаю.

Василий не воровал в лесу не то что при советской власти, но даже и при демократах. «Ушли» его из лесничества после того, как он, застав нукеров каких-то жирующих фирмачей за повалом леса, отнял у воров бензопилу и составил соответствующий акт. Но на суде демократы стали под статью подводить его. Дескать, а с чего это вы взяли, что имели право остановить порубку? Дескать, надо было смотреть, как уничтожают деревья, не мешать, а уж потом в суд. Демократия называется.

Это через наши-то суды! Обхихикаться!

Василий — коренной русский: граница архангельской и вологодской областей. Как истинный северянин, сами понимаете, под христианское ярмо выю не склонил.

Чем больше я слушал Василия, тем больше удивлялся: и такой человек волка ненавидит? Пылает ненавистью?

Сам я, если и говорил с Василием, то не о волке, а о Сталине — обсерватории, волхвы, цыганы, Сольвычегодск (тем более, что до Сольвычегодска всего несколько часов на поезде), важские пастухи, высшее посвящение «волк»… Рассказал, что Сталин в Курейке клялся собакой.

И вдруг Василий меня перебил:

— А вы знаете, — оправдывающимся тоном сказал он, — мне бабушка рассказывала, что когда она была совсем маленькой, а это был век, наверное, ещё девятнадцатый, её посылали пасти овечек. Так однажды пришёл волк, вошёл в стадо, походил среди овечек — а они его нисколько не испугались — и, так никого и не тронув, ушёл.

И замолчал…

Я ему опять о Сталине: что его женщины-экстрасенсы в Курейке постоянно путали с Лешим. Тут Вася меня опять перебивает:

— А ведь у меня волки собак моих ни одной не тронули. И что это я на них взъелся?

— Так о том и речь! — разве что не подскочил я. — Я ж с того самого и начал! Всё зависит от человека. Волк наказывает только осквернителей земли русской. А людей благородных идеалов — защищает! Не сам по себе волк определяет события, а именно сочетание: волк — человек. Всё определяет человек: дебил он или, наоборот, предков уважает.

От Василия я ушёл совершенно счастливый. Было такое ощущение, что я только что получил заверение, что жизнь свою прожил не зря — спас волка. А может, и не одного. Счастье было безмерное — наверное, как у Ростова на лазу.

Вообще было такое ощущение, что я где-то в лесу, солнце, снег, мороз, день чудесный и ощущение полёта. Словом, я не я, а опять волк.

Через неделю я сообразил, что счастливый хожу уж что-то очень долго.

Ненормально долго.

Такие состояния — важный инструмент познания. Словом, вскоре, наконец, догадался, что этот долгий срок указывает на нечто архетипическое. Архетип «спасение волка» — повторение какого-то события в жизни предков. Тут я стал думать дальше. То, что мои предки, видимо, из деревни, рядом с которой было логово волка — самый малый плод тех размышлений. А кто предок моих предков?

Смотрите, смотрите внимательно, о волки!

 

Чур и волк

 

Я сейчас расскажу одну историю, коротенькую — и только по её завершении вы на любом числе деталей, взятых из живой жизни, проверите, справедлива эта история или нет.

Сначала история, а потом доказательства, а не наоборот, как обычно происходит в моих книгах.

Итак, жил-был Прапредок. Ведающие потомки назвали его Чур (Ч-Р — «воплощение совершенства», «само совершенство»). А ещё его называли Ваней (ВН — «лучший»). Ваня-Иван был Гением — и благородней его не было никого. А благородство немыслимо, среди прочего, без готовности не задумываясь отдать свою жизнь ради спасения друга.

«Друг» — это не посиделки в бане, не выпитые вместе декалитры пива, а Р-ГД. Или ГР-Д.

ГР-Д — «совершенная мудрость» (гуру, агора, угорье и т. п.). Насколько я понимаю, совершенной мудростью обладает только Прапредок. Прошедший инициацию «волк» — уже следующая ступень.

Теперь Р-ГД: «воссияннейший из предков». Опять тот же результат — Прапредок!

Общий смысл прочтений по Гребню Девы: только тот тебе до конца друг, кто обладает высшей мудростью, то есть «принявший дух волка», то есть воскресивший собой предков. А не обладающий ГР — и не захочет, а волчью яму тебе выроет.

Долго ли, коротко ли, а возникла ситуация, в которой Прапредок не побоялся пойти на смерть, чтобы спасти друга — погибающего волка. Погиб или не погиб в результате Прапредок — пока не важно. Главное — готовность спасти друга даже ценой своей жизни, стресс от опасности, грозящей им обоим, и волк, который отныне в веках становится «инициирующим предметом» той древней ситуации. «Предмет» даже не сам волк, а тот особенный взгляд, который неповторим, который бывает единственно при обоюдной смертельной опасности, из которой выход — самопожертвенная гибель одного из друзей.

Чур опередил — погиб он.

А волк оказался в должниках.

Волк оказался спасён.

Спасённый волк был благороден — и он сам, и его потомки отныне понимали жизнь так, что их жизнь принадлежит не им, а Чуру.

Чтобы остаться в мире благородства, надо воскресить отдавшего за тебя жизнь.

Механизм воскрешения, напомню, прост: надо спровоцировать ситуацию, в которой потомок Прапредка — непременно герой, то есть прошедший посвящение в культе воды и, желательно, и земли тоже, — окажется в стрессовой ситуации и увидит глаза стоящего в преддверии гибели волка. Тут-то Прапредок и воскресает.

Волк — а п осто л, то есть благороден, то есть тоже готов ради воскрешения Чура положить всего себя — и свою жизнь тоже. И волчата его тоже такие — ради воскрешения Чура готовы возрастать, чтобы отдать свою жизнь.

Вспомните легенды, из которых следует, что инициация Великого Атамана происходит в момент смерти матёрого волка (или за секунды до его смерти!) — добровольной жертвы. А «Весьёгонская волчица»? Там тоже Егор бросает всё и пытается спасти раненую волчицу.

И через 17 лет после первой публикации «Волчицы» Борис Воробьёв на логическом уровне ни слова не знал из того, что написано в этой книге. А всё описал тютелька в тютельку. Это говорит о том же, о чём и моё ощущение счастья от спасения волка. Это естество руса — и Путь одновременно.

Кстати, а почему матёрый волк именно матёрый? К особи женского пола, с которой ассоциируется это слово, матёрый волк отношения не имеет? Гребень Девы даёт ответ. МТ-Р — «великая мать», «совершенная мать». Мудрый Волк, Бирюк потому «мать», что только он и может «породить» Великого Атамана, Отца народов, Личность, Прапредка.

Подчёркиваю, волки готовы делегировать на красотную (крёстную) смерть лучшего из лучших всепланетной своей стаи не ради Егора (персонаж «Весьёгонской волчицы») как такового, не ради его красивых глаз или необыкновенных талантов. Бирюк готов на красотную смерть ради воскрешения Чура — который может воскреснуть в теле всякого, выбравшегося на Воргу. «Егор» ценен тем, что он ГР, «мудрый», то есть обладает достаточным внутренним величием, чтобы созерцать самопожертвенного Прапредка.

Эта древняя история о великой дружбе двух Совершенных многое объясняет. Она объясняет все странности поведения волка. Объясняет она и странности поведения человека — у деградантов необоснованный страх перед волком, а у личностей, наоборот, готовность волка спасти. Клевета на волка тоже понятна, как и сила вокруг него эмоций.

Объясняет и то, почему высшей инициацией является именно контакт с волком, именно погибающим. И циркуляцию в этот момент в «системе» духа смерти. В самом деле, наивысшая точка развития Гения — его зрелость, последнее мгновение перед гибелью в бою за жизнь брата. Если бы Прапредок умер от старости, глядя в глаза столь же дряхлого спутника-волка — то всякий прошедший высшую инициацию «волк» тоже бы умер.

Но воскрешённый Чур не дряхл.

Сталин, воскресив Чура, может продолжить его жизнь.

Может быть, воскрешение Чура резко изменит всё.

Вернёт космосу состояние вселенной.

Конечно, есть некоторые неясности: у Прапредка была спутница — и неизвестно была ли она п о л овинкой, то есть ПЛ, «волчицей», совершенной. Может, и была, но в какой-то момент суп р у г а предала — тут и возникла смертельная для одного из друзей ситуация.

Неизвестно, в каком количестве были вокруг двуногие без перьев и с плоскими ногтями, и каков был их духовный рост?

Да и волк был ли с волчицей, неизвестно, сколько было вокруг волков, да и были ли они вообще?

Если были и не отождествляли себя с погибшим волком, то их потомки — простое хулиганьё и достойны отстрела.

Но как бы то ни было, эта история, которая архетипически воспроизводится и в жизни людей, и в жизни волков, объясняет странности, «нелогичные» поступки волков. Во всяком случае, намного лучше, чем концепция волка как желудка на четырёх ножках, озабоченного только размножением, как то следует со слов волкоубийц, уж точно никак не гениев.

 

«Сармат» один, глаза разные

 

Интересно, что фильм «Сармат», а именно эпизод с передачей «духа волка» мальчику, приняв который он и стал великим спецназовцем, разные люди мне пересказывали по-разному.

Сначала человек двадцать мне или пересказали или подтвердили такой вариант. Волк преследовал лошадь, желал, дескать, её сожрать. Защищаясь, лошадь копытом проломила волку голову. Мальчик, ехавший на этой лошади, с неё упал и, случайно встретившись с умирающим волком взглядом, принял от него дух волка. Отчего и стал непобедимым командиром спецназа.

Но один человек пересказал мне этот центральный эпизод «Сармата» совсем иначе. Волк, оказывается, вовсе на лошадь не нападал. И нападать не собирался. Волк всадника сопровождал. Просто. Ведь сплошь и рядом люди вспоминают, что по ночам, когда они боятся по тёмному лесу идти от деревни к деревне, боятся настолько, что просто исходят от страха, из леса выходит волк их сопровождать. А то и два. И сопровождают на расстоянии шагов двадцати. Ты остановился — и они сели.

Так и в «Сармате». Что до лошади, то она проломила копытом волку голову — случайно. А мальчик очень волка жалел. Очень. Всю жизнь потом вспоминал. Потому это и стало лейтмотивом всего фильма — и вообще момент центральный. Жалел.

«Мальчик хотел спасти волка» в этом пересказе произнесено не было, но «жалел», вообще говоря, подразумевает «хотел спасти».

Вот так, фильм один, эпизод один, и волк, и лошадь тоже, а знак причинно-следственной связи человек видит в зависимости от того, каков он — смерд или потенциальный волхв.

Вот этот «двадцатый» от массы, естественно, отличался и в других отношениях. Девятнадцать с большим интересом выслушали мои про волков или Сталина речи, но и пальцем не пошевелили ради продолжения. А двадцатый вцепился в чужой (!) экземпляр «Культа Девы» и, так и не выпустив ни на мгновение, утащил книгу с собой.

Кстати, бывший десантник. Наверное, потому и «Сармата» смотрел не отрываясь.

Лет ему тридцать. Думаю, в детстве он, по меньшей мере, раскалил на газу гвоздь и жахнул по нему молотком.

До нашего разговора был, как внушали ему цивилизаторы, антисталинистом, но понял всё с ходу и ушёл, сжимая в руках «Культ Девы».

Бывает, сидишь в компании такого состава, что подымать раздражающие дегенератов темы волка и Сталина невозможно, но очень интересен сидящий напротив человек. Можно не подымать. Достаточно попросить «подозрительного» (своими живыми глазами) уточнить, нападал ли волк в «Сармате» на лошадь, чтобы её сожрать, или, напротив, всадника сопровождал, чтобы, если что, защитить.

И таких утончённых приёмов зондирования должно быть много.

Например, такой. Спросите собеседника, деградируем ли мы от поколения к поколению или, напротив, совершенствуемся. Если скажет: совершенствуемся, как учат нас цивилизаторы, то можно отворачиваться и, если дело происходит в поезде, сладко заснуть.

Беседуя с охотниками (не на волков, а вообще), я обратил внимание, что те охотники, которые доросли понимать внутренний стержень благородства Сталина, визуально воспринимают волка совсем иначе, чем смерды. Умеющие понимать Сталина видят волка так, как будто у него размыты контуры. В частности, вот он, волк, есть — и вдруг совершенно неожиданно исчез.

Я волка, к сожалению, пока видел только в зоопарке, в Челябинске, — буквально в нескольких шагах от клетки мне довелось читать лекцию местным ведистам. Меня вид волчицы просто поразил — птица, совершенно летящая птица! Хотя волчица стояла, не двигалась. Но я-то ясно видел, что она в полёте, она не ограничена контурами своего тела!

О размытости контуров мне рассказали уже на Вычегде, после Челябинска, такое восприятие волчицы — моё непосредственное.

Ещё раз повторяю, да, впоследствии я часто от многих — даже от волконенавистников! — слышал, что нет на свете ничего красивее, чем бег волков по снегу.

Уточняю: не бег это вовсе, а стелящийся полёт. Утверждаю, что волк парит над землёй. Он летит, даже когда стоит, не двигаясь, в клетке.

Такой странный тип восприятия объясним. Смерд и волхв живут в разных плоскостях бытия: у одного — ж изнь, обслуживание желудка, а у другого — карна, вита. Смерд вообще из-под «красной шапочки» теории демократии мало чего видит — вокруг одни только «мёртвые пространства». Состояние «карлик» для него приговор.

Но в результате даже первой инициации — узнал слово — человек переходит в иную плоскость мира. В этом мире он видит, что любой волк суть продолжение «духа волка» — так на Прародине называют мудрейшего на планете волка-прапредка. Но об этом ниже.

Но высший пилотаж утончённого зондирования, это взмыть над потоком людей и сразу выхватить взглядом тех немногих, кто умеет распознавать в себе волховскую кровь и умеет наслаждаться созерцанием её источника.