Глава 15 Ответ на предложенное возражение

Феона. Ваше мнение немало изменилось, и вы стали уже утверждать, что это не может относиться к лицу совершенных грешников, а собственно приличествует тем, которые стараются воздержаться от плотских пороков. Поскольку вы уже отделили их от числа грешников, то мало–помалу вы присоедините и к сонму верных, святых. Ибо какие грехи, говорите, они могут делать после крещения и благодатью Христовой опять освободиться? Или о каком теле смерти, думаете, апостол сказал: кто избавит меня от сего тела смерти? Благодать Божия Иисусом Христом, Господом нашим (Рим 7, 24, 25). Не ясно ли, как и вас самих истина побудила признаться, что здесь упоминается не о тех членах главных пороков, которыми приобретается жалованье вечной смерти, т. е. человекоубийства, блуда, прелюбодейства, пьянства, воровства, грабительства, но о вышесказанном теле, которому помогает ежедневная благодать Христова? Ибо всякий, кто после крещения и познания Бога впадает в это тело смерти, тот должен знать, что ему нужно очищаться не ежедневной благодатью Божьей, т. е. легким прощением, которое обычно дарует нашим погрешностям ежеминутно умоляемый Господь наш, но или должен быть очищен продолжительным сокрушением покаяния, наказывающей скорбью, или в будущем должен быть предан за них мучению в вечном огне, как говорит апостол: не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют (1 Кор 6, 9, 10). Или что это за закон, воюющий в членах наших, противоборствующий закону ума нашего; и хотя нас, противящихся, он делает пленниками закона греховного и заставляет служить ему плотью, однако дозволяет умом служить закону Божию? Думаю, что закон греха здесь не означает преступлений, нельзя понимать вышесказанных

\\733// пороков таким образом, что если кто делает их, тот не служит умом закону Божию, от которого необходимо ему отступить душою прежде, нежели сделает какой–нибудь из них плотью. Служить закону греха значит исполнять то, что велит грех. Что же это за грех, которым пленяется такая святость и совершенство? Однако апостол не сомневается, что благодатью Христовой будет он освобожден, говоря: бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Благодать Божия Иисусом Христом, Господом нашим избавит (Рим 7, 24, 25). Какой, говорю, закон, по вашему мнению, находится в наших членах, который отвлекает нас от закона Божия и, пленяя законом греха, делает нас скорее несчастными, нежели преступными, так что мы не осуждаемся на вечные муки, а воздыхаем как бы о прерванном блаженстве и, ища помощника, который бы привел нас к тому, мы с апостолом взываем: бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Ибо быть пленником закона греха что иное значит, как не быть в состоянии и делании греха? И какое есть иное главное благо, которое не могут исполнить святые, как не то, в сравнении с которым, как выше сказано, все не считается благом? И точно, мы знаем, что в этом мире есть много благ, особо упомянем целомудрие, воздержание, милосердие, умеренность, благочестие — но все это не может сравняться с тем высшим благом и может быть исполнено не только апостолами, но и людьми обыкновенными; а которые не исполнили, те наказываются или вечным мучением, или, как сказано выше, тяжким трудом покаяния, не освобождаются ежедневной благодатью Христовою. Итак, остается нам признать, что это изречение апостола правильно прилагается только к лицу святых, которые, ежедневно подвергаясь этому закону греха, но не пороков, будучи уверены в состоянии своего спасения, не впадают в преступления, но, как часто было говорено, от божественного созерцания отвлекаемые в окаянство плотских помыслов, часто лишаются того истинного блаженства. Ибо если бы они чувствовали, что ежедневными беззакониями вовлекаются в этот закон сво- \\734// их членов, то обвинялись бы в потере не счастья, а невинности, и апостол Павел не сказал бы: бедный я человек; но — нечистый, или порочный я человек! И желал бы он освободиться не от этого тела смерти, т. е. смертного состояния, но от преступлений и пороков этой плоти. Но поскольку по состоянию немощи человеческой он чувствовал себя плененным, т. е. увлеченным к плотским заботам, которые производят закон греха и смерти, то, стеная об этом законе греха, которому невольно подвергался, тотчас прибегает к Христу и спасается искуплением благодати Его. Следовательно, какие заботы произвел и на земле апостольского сердца этот закон греха, естественно рождающий терние и волчцы помыслов и заботы смертных, те тотчас исторгает закон благодати. Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе, говорит он, освободил меня от закона греха и смерти (Рим 8, 2).