Выступление на Международной конференции

«РОССИЯ — КУБА»

Мы решаем сегодня задачу, как бы заранее имея ответ. Мы имеем триаду: цель — средство — результат. Закончена огромная историческая эпоха — эпоха становления, развития и выявления до своего логического конца сущности и фашизма, и коммунизма. И потому мы как бы можем сегодня, в свете конечных результатов, оценить эту эпидемию.

То, что 70 лет назад казалось верным только единицам — кровное родство коммунизма и фашизма, сейчас стало едва ли не общим местом. Но в действительности мы стоим лишь в начале исследования проблемы. И эти «двойники» — коммунизм и фашизм — еще много расскажут друг о друге. Каждый из них помогает лучше понять другого. Это настоящие сиамские близнецы, кажущиеся разрезанными, на самом же деле все более срастающиеся.

Августовский путч 1991 года еще раз доказал кровное родство этих явлений. Вечером 19 августа, давая нелегальное интервью Российскому телевидению для последующей передачи его Си-Эн-Эн, я сказал: «Наконец-то коммунизм и фашизм облобызались и теперь-то они уже неразрывны. Получился (и уже давно) «социально-идеологический гомосексуализм». То, что происходит сейчас в России, подтверждает, что коммунизм есть не что иное, как социальный расизм».

Для фашизма превыше всего раса, нация. Для коммунизма в его ортодоксальном облике — пролетариат. Как нам теперь ясно, мессианского пролетариата не было, нет и быть не может, — это утопия, выдумка. К •реальному же пролетариату классики марксизма относились абсолютно пренебрежительно. Клеймили его за низменность, ограниченность интересов, за «тред-юнионизм», за «рабочий аристократизм» (т.е. умение хорошо работать). И им, марксистам, ничего не оставалось, как реально делать ставку на люмпенство.

Точно так же нет и мессианских наций. Фашизм относился и относится к реальному народу, русскому и даже немецкому, как к быдлу, которое не способно осознать своих интересов. А мы, мол, их осознаем, т.е. делается ставка на худшее в нации: на люмпенство. Действует тот же принцип: кто был ничем, тот станет всем. Соблазн этого чисто люмпенского лозунга чрезвычайно страшен.

Мы убедились сегодня в том простом и великом открытии, которое совершил Достоевский в прошлом веке. Всю жизнь мучился он над романом «Житие Великого грешника» (который так и не написал), полагая, что если ему удастся показать природу Великого грешника в покаянии, то это поможет высечь ту искру, которая духовно зажжет, взорвет человека. И начнется процесс исправления. Говорят, что Достоевский этой задачи не решил. Решил! Покаяние Великого грешника — невозможно. Он получил отрицательный — и важнейший — результат. А мы в XX веке видим этот результат в жизни.

Простите меня за грубый переход от литературы к реальной жизни — а иного и не может быть, — и посмотрите, какие из страшнейших преступников века каялись. Никто. Но абсолютную неспособность к покаянию показали коммунисты и фашисты. Перечитайте материалы Нюрнбергского процесса под одним углом зрения, и вы увидите: у всех «совесть чиста». Возможно, когда-нибудь будет составлена классификация — я в этом уверен — всех главных фюреров XX века, которые были готовы покончить с собой, демонстрируя якобы мужество, на самом деле скрывая невероятный страх и трусость. Нет трусливее людей, чем фюреры.

Ленин однажды сказал: «Мы не хотим кончать самоубийством», имея в виду свободу печати. Вдумайтесь: это и есть абсолютная неспособность воспринимать правду.

Конечно, есть не только общее между коммунизмом и фашизмом, но и нечто особенное. Едва ли не главное отличие в том, что в фашизме, в сущности, нет противоречия между провозглашаемыми целями и средствами для их достижения, в то время как в коммунизме это противоречие вопиет. Фашизм откровеннее, коммунизм — лицемернее. Машины лжи, созданные тем и другим, поразительно схожи, однако механизмы самообмана все-таки различны: у коммунизма этот механизм изощреннее, а потому и опаснее. Не случайно же коммунисты перебили своих больше — несравненно больше! — чем «врагов».

Мы получили страшный результат, доказывающий: чем утопичнее ставится задача, тем больше крови она требует. Коммунизм ставит задачу, заведомо неразрешимую — переделать природу человека. Такую задачу можно решить только насилием. И каждый раз мы попадаемся в эту мышеловку. И окровавленные, изувеченные, выходим из нее.

На чем попались все, кто шел за утопистами, в том числе и за коммунистами-идеалистами? На высоте целей. Порой мне кажется, что вся история человеческих исканий самопеределки — это непрерывное соперничество: кто больше наобещает человечеству благ. Для чего? Для того чтобы высокими целями развязать себе руки на использование низких средств. Чем выше цель, тем скорее можно оправдать самые низкие цели. Потому что цель настолько высока, что ради нее можно идти на все.

Мы находимся сейчас перед серьезной опасностью. И в самом страшном сне не могли увидеть, что на улицах Москвы, других городов России, едва не погибшей от фашизма, он будет поднимать голову. Мы должны отдать себе отчет, что мы виноваты в этом сами. Часто бездумно повторяют фразу: история учит одному, что на ее уроках не учатся ничему. Эта мысль принадлежит Гегелю. В «Философии истории» он писал: каждая эпоха слишком инидивидуальна, чтобы воспринимать опыт других эпох. Я рискну поспорить с Гегелем.

Истины технического, чисто научного порядка могут передаваться от одного поколения другому непосредственно. Истины духовно-нравственные, социальный опыт могут быть приобретены только лично. Духовно-нравственный багаж не передается. Он завоевывается индивидуальным путем. И при смене поколений мы оказываемся в самообманной ловушке, полагая, что наш опыт — это и опыт для идущих вслед за нами. Но настало время, когда потребностью стало передать накопленный опыт. Иначе нам грозит небывалое слияние остатков сталинизма с остатками фашизма, которые при нынешних технических средствах способны на уничтожение всего мира.

На секунду представьте себе, что у Сталина или у Гитлера была бы монополия на атомное оружие. Представьте, что атомная бомба есть у Фиделя Кастро или Ким Ир Сена. Неужели есть малейшее сомнение насчет того, что бы они сделали с атомным оружием? И как ни проклинают демократию и либерализм — заметим, кстати, что и фашизм, и коммунизм питают к ним абсолютную ненависть, — именно демократия спасла и спасет человечество от фашизма.

Еще одно родовое сходство коммунизма и фашизма — это ненависть не просто к либерализму и демократии, но, прежде всего, к интеллигенции.

Если положить рядом «Майн кампф» и, скажем, сталинские «Вопросы ленинизма», волосы встают дыбом. Это плагиат. Авторы друг у друга списывают или независимо открывают нечто общее. Один говорит: партия — это «Орден крестоносцев», другой: партия — это «Орден меченосцев»... Когда-то я был потрясен и другим совпадением: Сталин подарил «Вопросы ленинизма» Кирову с автографом: «Другу, брату родному». Я держал в руках «Майн кампф», подаренный Рэму с таким же посвящением. Потом оба «братьев» своих «шлепнули». Циничные главари наших двух кровнородственных систем сознательно учились друг у друга, восхищались друг другом. Впрочем, это особая тема, и она ждет своего исследования.

Одна из практических задач развенчания мифа кастризма состоит в том, чтобы дать портрет Фиделя Кастро в ряду других тиранов, таких как Саддам Хусейн, Ким Ир Сен (сегодня хотелось бы добивить – и Каддафи –И.З.). Обнаруживается потрясающее тождество. Мы склонны для «чистоты анализа» отбрасывать факт той или иной ненормальности этих людей. Выходы их за пределы нормальной психологии — абсолютно неизбежная закономерность, потому что с самого начала все тираны ставят неосуществимую задачу тотального господства над каждым человеком и над всем человечеством. И поскольку нормально решить эту задачу нельзя в силу ее неразрешимости, дальше просто происходит отбор людей по их ненормальности, по способности вообразить себе, что они-то смогут эту задачу решить.

О НЫНЕШНИХ КОММУНИСТАХ

Из дневников 90-х годов

1993 г.

Как неукоснительно, здорово и весело работает закон понижения качества коммунистической литературы, закон понижения стиля, закон относительного и абсолютного обнищания интеллекта и личности коммунистических вождей: Маркс, Ленин, Сталин и вдруг - Зюганов, Анпилов, Андреева...

 

1996, 22 июля

Коммунизм зюгановых без:

1) атеизма,

2) уничтожения частной собственности,

3) диктатуры пролетариата,

4) гражданской войны,

5) однопартийности,

6) запрета фракций внутри партии,

7) удушения свободы печати,

8) интернационализма, уничтожающего национальности..

 

Какой же это коммунизм? Какой же это Ленин?

Вы стоите со значительным и скорбным лицом в храме, со свечечкой горящей в руке... А ведь ваш учитель сказал бы вам: «Вы что хотите, чтобы от этой свечечки вспыхнуло пламя революции? Он ведь вас учил: «Материалист возвышает знание материи, природы, отсылая бога и защищающую его философскую сволочь в помойную яму.»

Учил: «Пошло - поповская идеалистическая болтовня о величии христианства (с цитатами из Евангелия!!) Мерзко, вонюче!.. Бога жалко!! Сволочь идеалистическая!!» (это о Гегеле).

Нынче зюгановские коммунисты - ленинцы наперебой благосклонно цитируют веховцев. А Ильич учил, что «Вехи» - это «ведро помоев», вылитых на голову революционной демократии. Так спрашивается, из чьего ведра наливают и что пьют нынче зюгановы? Да Ильич из мавзолея бы выскочил, а Иосиф Виссарионович из могилы, если б узнали они о таком. Ведь на каждый из перечисленных восьми пунктов они отвечали арестом, высылкой а чаще всего - «вышкой», В. М. Н. (Высшая мера наказания).

Так? - Так да не так. Смекнули бы вожди-практики, что вся эта программа - предвыборная, предвластная. Вроде требований свободы печати, выборов в Учредительное собрание, его созыва, вроде лозунга «земля - крестьянам, фабрики - рабочим!» - До Октября. А там... А там - после захвата власти: «Свобода печати? Мы самоубийством кончать не желаем...» И т.п.

Вдруг вспомнил, что работая в Праге, в журнале «Проблемы мира и социализма (1960-1965), я встречался примерно с тридцатью генсеками (членов ПБ было еще больше). Я тогда «пробивал» идею «мирной революции» и, разговаривая с ними, всегда спрашивал (получилась своеобразная анкета-тест): «А что будет, если коммунисты приходят к власти парламентским путем, а потом, при следующих выборах потерпят поражение? Что делать? Ждать новых выборов?» На меня смотрели как на прекраснодушного идиота (и по заслугам): «Как что?! Отдать власть? Да ни за что и никогда!». Ответ был почти единодушным.

Те восемь пунктов, что перечислены выше, не могут быть поняты вне сочетания с клятвами верности принципам и Ленина, и Сталина. Пункты эти (сам по себе превосходные) в устах зюгановцев - лживы и лицемерны. Они вполне отвечают ленинскому наказу брать своих идеологических и политических противников «сверхнаглостью».

А еще призыв учиться у Макиавелли и у С. Нечаева... Все такие словечки (их сотни), вырвавшиеся по очень конкретным случаям, выдают всю суть ленинской политики. Формулы эти универсальны для большевиков. И они абсолютно точно отвечают и такому ленинскому же кредо: «Пора объявить дурачками всех тех, кто верит в политике на слово...» Тут ведь проговорка. По-видимому, Ленин призывает не верить на слово, скажем, кадетским или вообще буржуазным политикам, но это относится и к его собственной политике, рассчитанной на дурачков. Вот такими дурачками и были все те, кто поверил большевикам в их защите свободы печати, в их приверженности Учредительному собранию и пр.

Вот точно так же надо объявить дурачками всех тех, кто поверил зюгановым на слово, кто нашел в тех восьми пунктах тенденцию к социал-демократизму. Истинная тенденция зюгановского коммунизма - ни к какому не социал-демократизму, а к национал-коммунзму. Такой вот коммунистический ренессанс. Перед нами попытка создания небывало ядовитой, чудовищно взрывоопасной смеси. Ее реальная формула: коммунизм + нацизм + православие + ставка на армию. И все это, разумеется, под флагом «патриотизма». Или: нацистско-православно-генеральский коммунизм. Ничего, что генерал Х поносит сегодня коммуниста Y и наоборот. Завтра они скажут: «Одолеем личные, субъективные разногласия ради спасения отечества. Наступим на горло собственной песни, чтобы запеть песню общую...» Да, это будет (если будет) еще небывалая «Песнь песней»... Ее начал, но не успел пропеть И. В. Сталин, о чем больше всего и жалеет Зюганов, заявивший: самая большая беда страны в том, что Сталин слишком рано умер, не успев осуществить задуманное (а задумано было: мировая война и особый, антисемитский ГУЛАГ).

Но довольно о страшном. В заключение - о смешном. Однажды А.Проханов на вопрос телеведущего - кого бы он хотел видеть в Кремле, ответил без обиняков: «Зюганова... Это же Марк Аврелий нашей эпохи»... Напомню: Зюганов недавно (вслед за Марксом и в отличие от Марка Аврелия) стал доктором философии (я читал его диссертацию и как-нибудь расскажу о ней подробнее, это нечто похожее на то чтобы на «деревянный рубль», а на фальшивый «деревянный рубль», который, однако, хотят обменять на настоящие «зеленые»).

Итак, «Зюганов - Марк Аврелий нашей эпохи»... (Философ на императорском троне). Насчет Зюганова все понятно. Но теперь, наконец, понятно становится и насчет Марка Аврелия: это Зюганов древнеримской эпохи (как бы философ-император обрадовался, узнай об этом).

Вот какое дерево в центре Кремля мечтает вырастить нынче А.Проханов.

Не получить бы на трон вместо Марка Аврелия какого-нибудь Калигулу.

КАК МНЕ ОТКРЫВАЛСЯ ГУЛАГ