Я логика. Я удаляюсь как тень.

-

Круглый стол овальной формы

Ф.М. Достоевский

 

Периодически вся эта чудовищная картина мира входит в противоречие с логикой. С элементарной, формальной логикой – и становится даже несколько страшно за душевное здоровье автора, который на одной странице может написать несколько противоречащих друг другу утверждений.

 

Например, об успехах Пестеля на почве военной разведки:

 

«Согласно послужному списку, Пестель проявлял чудеса храбрости почти во всех знаменитых битвах 1813—1814 годов…

Но, согласно документам, тяжелая рана молодого офицера не зажила и к концу 1813 года. Из нее по-прежнему выходили осколки кости, и Пестель по-прежнему передвигался в основном на костылях... Между тем задача адъютанта во время сражения заключалась в том, чтобы передавать войскам приказы своего начальника, от расторопности адъютанта во многом зависел исход той или иной битвы. Следовательно, в качестве адъютанта Пестель был Витгенштейну бесполезен, в действительных сражениях он физически участвовать не мог...

Именно тогда, в заграничных походах, определилась основная специальность Павла Пестеля — военная разведка... под Лейпцигом поручик занимался, в частности, тем, что доставлял русским войскам «верные сведения о движении неприятеля.»

 

...Вообще мне страшно нравится сама эта идея - бесполезный в сражениях и с трудом передвигающийся на костылях офицер, совершенно никуда негодный в качестве адъютанта, внезапно в деле военной разведки оказывается пригодным. При этом в послужном списке это официально отмечается как чудеса храбрости именно в сражениях.

И то ли военному разведчику расторопность и способность передвигаться не только на костылях вообще не нужны – любой калека сможет, то ли Оксана Ивановна где-то преувеличивает его негодность в сражениях. Потому что, например, дальше сама пересказывает эпизод как Пестель пресекает грабежи в Бар-Сюр-Об - и почему-то в этот момент инвалидом он не выглядит.

 

Но художественный образ-то каков, да? (при том, что реальность-то покруче любого художественного образа будет – да, рана человека беспокоила и очень сильно – и да, при этом он вполне передвигался, сражался и получал награды. Зачем выдумывать, забивая на логику?)

 

Или например, она пишет о Пестеле на следствии:

 

«Полковник, скорее всего, предвидел: если следствие начнет распутывать заговор во 2-й армии, выяснять, кто и как на самом деле готовил русскую революцию, то круг привлеченных к следствию — а значит, осужденных — окажется гораздо большим. Вырастет и число тяжелых приговоров: все же, согласно его собственным замечаниям на следствии, «подлинно большая разница между понятием о необходимости поступка и решимостью оный совершить», «от намерения до исполнения весьма далеко», «слово и дело не одно и то же».

С точки зрения морали Пестель снова проиграл. Обобщая впоследствии устные рассказы осужденных по делу о тайных обществах, сын декабриста Ивана Якушкина Евгений писал:

«В следственной комиссии он (Пестель. — О. К.) указал прямо на всех участвовавших в обществе, и ежели повесили только пять человек, а не 500, то в этом нисколько не виноват Пестель: со своей стороны он сделал все, что мог».

Утверждение 1: Пестель понимал, что если следствие начнет распутывать заговор во 2-ой армии – количество тяжелых приговоров увеличится и поэтому старался этого не допустить. Собственно эта фраза – резюме рассказа о том, как Пестель спасал Юшневского, «не выдал … евреев Лошака и Альперона, прапорщика Ледоховского и подпоручика Хоменко…» и т.д.

Утверждение 2: Пестель проиграл с точки зрения морали. И в качестве подтверждения цитата: «ежели повесили только пять человек, а не 500, то в этом нисколько не виноват Пестель: со своей стороны он сделал все, что мог».

Каким, каким образом утверждение 1 соотносится с утверждением 2. Так «сделал все что мог чтобы повесили 500 человек», или «отмазал кого смог»? Что сказать-то хотела?

(Обесценить факт, о котором сама же пишет: несмотря на то, что наговорил очень много лишнего, все-таки нашел возможность кого-то не выдать).

 

«Отзывы современников о Сергее Муравьеве-Апостоле разительным образом отличаются от их отзывов о Пестеле. Муравьева уважали и ему сочувствовали все — от его товарищей по заговору до императора Николая I»

Николай, который искренне сочувствует Муравьеву… Казнил и плакал.

 

Или вот, прекрасное.

«Для тех, кто был близок с осужденными, и в частности с Пестелем, кто разделял их взгляды, эта казнь была тоже своего рода наказанием. Наказанием прежде всего морального свойства. Они становились палачами своих друзей. И теряли, таким образом, моральное право на какие бы то ни было оппозиционные действия в дальнейшем».

Ок. Я даже не буду рассматривать вопрос о том, каким образом человека, которого заставили присутствовать при казни друга, лишают морального права на оппозицию, а не напротив – дают для нее основания?

Но вот она дальше сама же – даже и с некоторым сочувствием – рассказывает о Шиповых:

 

«Будучи прощенными, Шиповы, однако, не смогли после гибели и ссылки товарищей жить спокойно, делая вид, что ничего не произошло. Их поступки в 1830-х годах свидетельствуют:

имея все основания обвинять себя в трусости и подлости, братья старались доказать свое право на самоуважение и уважение окружающих. Сергей Шипов, рискуя карьерой, стал одним из посредников в нелегальной переписке сосланных в Сибирь декабристов с их петербургскими друзьями и родственниками. Иван Шипов, рискуя не только карьерой, но и свободой, практически открыто и гласно свел счеты с Аркадием Майбородой».

Интересно, как это они так – без малейшего на то морального права-то, а?

 

Или вот. Кусочек из этой цитаты уже был, а теперь полностью:

«Вся последующая деятельность Пестеля в заговоре протекала в двух сферах. С одной стороны — «Русская Правда», всевозможные планы вооруженных выступлений, наконец, идея цареубийства. Все это хорошо известно из документов следствия, в том числе и из собственноручных показаний Пестеля, а также из многочисленных мемуаров.

С другой стороны, втайне от многих своих соратников он реально занимался добычей денег для «общего дела», пытался добиться лояльности к себе своих непосредственных начальников, организовать реальное вооруженное восстание».

 

Вы оценили, что тут планы вооруженных выступлений противопоставлены попыткам организовать вооруженное восстание? Лично мой мозг взорвался, пытаясь постичь глубокую разницу.

 

Если же посмотреть на уровень концепции в целом, то логика пропадает совсем. Утверждения тут такие… знаете, сиюминутные. Это как Леди Макбет – в те моменты, когда Шекспиру нужно, у нее есть дети, а в те моменты, когда не нужно, Макбет оказывается бездетным. Логика художественного повествования. Пестель одновременно передвигается только на костылях и не способен сражаться – и при этом эффективно занимается полевой разведкой и усмиряет грабежи. Он одновременно спас на следствии кучу народа – и при этом сознательно старался утопить как можно больше соратников. Он готовил реальную революцию реальными методами, он профессионал от революции, разведчик и организатор тайной полиции, держал в страхе подкупом и шантажом нескольких генералов, ему не хватило всего двух недель, чтоб произвести эту самую реальную революцию – и при этом «… к концу своего существования Южное общество как цельная организация почти не существовало: две из трех его управ были не способны ни к какому действию, а третья стремилась к действию немедленному, но совершенно нелогичному…», а сам Пестель фактически отдает жизнь, чтобы революции не развязывать.

Впрочем, сама Киянская опять пишет открытым текстом о литературной природе своего персонажа: «…Майборода и Ледоховский — это, если можно так выразиться, две ипостаси Павла Пестеля».

Нельзя так выразиться, если хоть сколько-то интересоваться личностью Павла Пестеля, а не выдумывать и не складывать ее из кусочков Майбороды и Ледоховского. Однако, в представлении Киянской, это три не разных живых человека, которые прожили свои настоящие жизни, а три образа, которые могут отражаться друг в друге, являться друг для друга ипостасями, придавать друг другу какие-то дополнительные смыслы и прочтения – ну как себя книжные герои ведут в сочинениях типа «образ лишнего человека\сильной женщины\интеллигента в классической литературе».

 

*

— Дамблдор! — возликовала Рита Скитер. Перо с пергаментом в мгновение ока исчезли с коробки пятновывдителя, когти журналистки поспешно защёлкнули застёжку на крокодиловой сумочке. — Как поживаете? — Рита встала и протянула директору Хогвартса крупную мужскую длань. — Надеюсь, вы видели мою летнюю статью о Международной конференции колдунов?

— Отменно омерзительна, — блеснул очками Дамблдор. — Особенно меня потешил мой собственный образ выжившего из ума болтуна.