Основное понимание практического аспекта политкорректности: виды политкорректности и история

Одним из базисов западной социокультурной парадигмы в настоящее время является явление политкорректности, которое, как и некоторые другие аспекты западного образа жизни, реализуется лингвистически и семантически во многих культурологических сторонах жизни общества, как то: литература, масс-медиа, кинематограф и т.д. В данной исследовательской работе мы рассмотрим политически корректные высказывания и иные примеры политкорректной манифестации, репрезентирующие понятие политкорректности в текстах художественного стиля, а именно в современных англоязычных детективах. В качестве практического материала для исследования были взяты современные детективы, как жанр, наиболее детально отражающий все культурологические аспекты современного общества, вышедшие и переведённые на английский язык. Ряд авторов включает в себя таких писателей, как Ю Несбё, Стиг Ларссон, и др.

Для того, чтобы в ходе дальнейшего проведения исследовательской работы оперировать сложными многосоставными понятиями, нам, в первую очередь, следует дать определение основным, базовым компонентам вышеупомянутых.

Так, “политкорректность” или “политическая корректность”- (от англ. politically correct — «соответствующий установленным правилам») — практика прямого или опосредованного запрета на употребление слов иполиткорректной лексики, считающихся оскорбительными для определённых социальных групп, выделяемых по признаку расы, пола, возраста, вероисповедания, сексуальной ориентации и т. п.”[1]

Авторитетные англоязычные источники, такие как, например, «Оксфордский словарь английского языка», дают похожее, хоть и несколько отличающееся от приведённого ранее, определение: «Political correctness (also political correctitude) the avoidance of forms of expression or action that are perceived to exclude, marginalize, or insult groups of people who are socially disadvantaged or discriminated against»1. «Политическая корректности – стремление избегать выражений или действий, исключающих, изолирующих или оскорбляющих группы людей, находящихся в социально невыгодном положении или подвергающихся социальной дискриминации».

В качестве основных отличительных черт, объединяющих эти два определения, следует отметить определённого рода широту и объёмность семантической трактовки, что, однако же, не идёт им во вред, т.к., при всей их неопределённости и расплывчатости, они, тем не менее, чётко и конкретно выражают сущность определяемого явления.

Исходя из того, что данные определения будут являться краеугольным камнем дальнейшего исследования, мы можем на их базисе сформировать дефиниции остальных, как более узкоспециальных, так и включающих в себя упомянутые прежде, как, например, гендерная, расовая, национальная политкорректность, дискриминация, стереотипизация и пр. Кроме того, благодаря им же будет удобно рассматривать различные аспекты политкорректности, включая языковой, лингвистический, социальный, идеологический, культурный et cetera.

Как уже было сказано ранее, политкорректность- многокомпонентное, кластерное явление, состоящее из нескольких лексико-семантических полей и тематических групп. Относительно прямого содержания явления наиболее компетентным, как я считаю, будет мнение одного из самых авторитетных лингвистов Соединённого Королевства, Джеффри Хьюза(Geoffrey Hughes) который считает, что сфера действия политической корректности с каждым годом становится всё шире и шире, охватывая всё больший ряд смежных явлений: «Among the primary sites of struggle for semantic redefinition … are race and ethnicity, disability, AIDS, disease, the canon, culture, curricula, gender and sexual orientation, xenophobia, the environment, animal rights, addiction, criminal behavior, and mental disorders»2. «Среди основных мест борьбы за семантическое переопределение … оказались вопросы расовой и этнической принадлежности, инвалидности, СПИДа, болезней, канона, культуры, служебных планов, половой (гендерной) принадлежности и сексуальной ориентации, ксенофобии, защиты окружающей среды, прав животных, пагубных привычек (зависимостей), преступной деятельности и умственных и психических заболеваний».

Таким образом мы можем с уверенностью утверждать, что основными компонентами семантического конструкта, называемого политкорректностью, являются темы, связанные с: состоянием здоровья, культурологическими особенностями, образованием, полом и гендером, национальной(этнической) принадлежностью, сексуальной ориентацией, социальным положением и окружающей средой.

Также в качестве наиболее очевидного и явного типа манифестации политкорректности в текстовом массиве художественных произведений следует рассмотреть явление эвфемизации. Основываясь на мнении авторитетного источника, а конкретно- словаря литературоведческих терминов под редакцией С. П. Белокуровой, мы можем привести точное и всеобъемлющее определение данного понятия. Эвфемизм- это “вид тропа, частный случай перифраза: слово или выражение, заменяющее собой (и таким образом смягчающее) резкое, грубое или интимное высказывание, например: "не фантазируйте" вместо "не врите", "она в интересном положении" вместо "она беременна" и т. п.”[2] Применительно к политкорректности в текстовом массиве эвфемизмы играют роль специальной терминологии.

Для того, чтобы выстроить терминосистему политкорректности, следует добавить, что данное явление имеет феномен-антипод, без которого оно, по сути, немыслимо, т.к. политкорректность- это реакция общества на дискриминацию. Дискриминация, по определению словаря Вебстера, это “предвзятые или обусловленные предвзятым отношением действия или обращение с кем-либо”[3] (prejudiced or prejudicial outlook, action, or treatment)[4]. Дискриминация охватывает те же сферы жизни человека, что и политкорректность, т.к. последняя представляет собой симметричный ответ первой. Специалисты различают два вида дискриминации: прямую и косвенную.

Прямая дискриминация — это дискриминация, наступающая в силу проведения различий по признаку какой-либо принадлежности определенных лиц или категорий лиц. Косвенная дискриминация — ситуации, в которых определенные ограничения или требования, формально не проводящие различий по какому-либо признаку, оказывают неодинаковый эффект на разных лиц в плане получения возможностей пользования правами и свободами.[5]

Говоря о дискриминации, нельзя не упомянуть прямую репрезентацию её видов и особенностей в английском языке. Например, англоязычный языковед Харпер Коллинз(Harper Collins) в своём словаре “The official politically correct Dictionary and Handbook” приводит наименования видов дискриминации, образованные при помощи суффикса -ism:

· ableism — ‘discrimination against disabled or handicapped people’ / ‘дискриминация людей, страдающих болезнями или обладающих ограниченными физическими и умственными возможностями’ [Collins 2006], ср. handicappism, diseaseism;

· sexism — ‘discrimination on the basis of sex, esp the oppression of women by men’ / ‘дискриминация на основе половой принадлжености, особенно притеснение женщин мужчинами’ [Collins 2006], ср. genderism;

· heterosexism — ‘a system of attitudes, bias, and discrimination in favor of opposite-sex sexuality and relationships’ / ‘системаустановок, предубеждений и дискриминация в пользуразнополой сексуальности и отношений’ [Wikipedia];

· sizeism (sizism) — ‘discrimination on the basis of a person’s size, esp against people considered to be overweight’ / ‘дискриминация на основе габаритов человека, особенно в отношении людей, рассматриваемых как полные’ [Collins 2006], ср. heightism, fattism, weightism;

· elitism— ‘the belief that society should be governed by a select group of gifted and highly educated individuals’ / ‘вера в то, что общество должно управляться избранной группой одаренных и хорошо образованных людей’ [Collins 2006];

· classism — ‘the belief that people from certain social or economic classes are superior to others’ / ‘вера в то, что люди из некоторых социальных и экономических классов превосходят других людей’[Collins 2006];

· lookism — ‘discrimination against a person on the grounds of physical appearance’ / ‘дискриминация людей на основе физического облика’ [Collins 2006][6].

Тем не менее, суффикс –ism не является однозначным маркером негативного смысла слова. В качестве примера мы можем привести несущие однозначно позитивную смысловую окраску слова “feminism”(“феминизм”) или “multiculturalism”(“мультикультурализм”).

Также заслуживают упоминания слова с латинским корнем “–phobia”(лат. “страх”), которые в большом объёме представлены в политкорректном словаре: xenophobia— ‘неприязненное отношение к иностранцам’; islamophobia— ‘проявление ненависти и враждебности по отношению к мусульманам и арабам в целом’; homophobia — ‘неприязнь к гомосексуалистам, убежденность в том, что гомосексуализм аморален и ненормален, часто опирающаяся на религиозные представления’; gerontophobia— ‘боязнь старости, ненависть или неприязнь к пожилым людям’; negrophobia— ‘ненависть к чернокожим’ и др. Наконец, близкую функцию выполняют сложные слова с компонентом -free, которые указывают на свободу от определенных предрассудков: gender-free(свободный от гендерных предрассудков), cruelty-free(свободный от жестокости) и другие. Правда, семантическая модель, лежащая в основе данных сложных слов, предполагает утверждение «от обратного»: в них указывается разновидность «зла», от которого тот или иной субъект является свободным. Негативный компонент в этом случае отрицается, хотя и содержится в семантике слова. Значительная часть перечисленных слов известны и в русском языке, ср. расизм, сексизм, гетеросексизм, ксенофобия, гомофобия и т. д. Однако в русском языке число подобных номинаций заметно меньше, чем в английском, что свидетельствует о меньшей степени развития идеологии и языка политкорректности в русской лингвокультуре. Возможно, именно по идеологемам политкорректности (а не по собственно политкорректной лексике) следует судить о том, насколько политкорректность укоренилась в той или иной культуре[7].

Другой особенностью, которую стоит упомянуть в контексте данной темы, является разница между количеством терминов, обозначающих разновидности способов нарушения политкорректности и количеством терминов, которые описывают как речевое, так и неречевое политкорректное поведение. Подобная ситуация представляется естественной. В частности, аналогичное положение мы находим в языке при осмыслении здоровья и болезни. Как справедливо указывает С. Г. Тер-Минасова, «одна из причин такого соотношения понятий „здоровый“ — „больной“ в том, что здоровье — нормальное состояние человека, а болезнь — отклонение от нормы, состояние гораздо более разнообразное, так как отклонений от нормы может быть очень много».[8]

Также следует отметить, что весь дихотомичный и биполярный лексико-семантический конструкт “дискриминация-политкоректность” не является жёстким и окончательно сформировавшимся. Человеческое общество меняет свою социо-культурную парадигму и само меняется благодаря ей, что находит отражение и, в том числе, на лексическом уровне, оказывая влияние на лексическую составляющую феномена, следствием чего является устаревание политически, казалось бы, корректной терминологии и перевод её в состояние активно- или пассивно-дискриминационной. Исходя из вышесказанного, мы можем сформировать алгоритм анализа изменений, произошедших с момента зарождения понятия и до его нынешнего состояния. Выглядеть он будет примерно так: дискриминационное выражение на английском языке- устаревшее политически корректное выражение/выражения на английском языке- современный допустимый вариант/варианты- русское дискриминационное выражение- устаревшее политически корректное выражение(в случае наличия)- современный вариант. Помимо этого, обращая внимание на специфику темы исследовательской работы, в практической части будет упомянут иной аспект политкорректности в художественной литературе, а именно- сюжетные и стилистические приёмы в произведениях взятых в качестве материала для исследования.

Другим неотъемлемым компонентом дискриминации является такое явление,как стереотипизация- — восприятие, классификация и оценка объектов социальных (событий) путем распространения на него характеристик некоей группы социальной и прочего на основе определенных представлений — стереотипов социальных. Как механизм взаимопонимания — классификация форм поведения и интерпретация их причин путем отнесения к уже известным или кажущимся известными явлениям, категориям, стереотипам социальным[9].

Более того, стереотипизация является в некоторых случаях базисом построения дискриминации. Устойчивые негативные ассоциативные ряды, связывающие некое явление с его кажущимися характеристиками, наиболее полно проявляются, например, в случае дискриминации по национальному(этническому) и расовому признаку. Также следует отметить высокую степень субъективности стереотипов, основанную на близости объекта стереотипизации и субъекта. Так, например, у населения стран СНГ вряд ли может быть объёмный пласт стереотипов о, например, канадцах, в отличие от англоязычного населения Америки, которые довольно близко контактируют с представителями вышеупомянутой национальности и могут привести в пример канадское “eh” в конце каждой второй фразы, стереотипную узость и заторможенность мышления и т.д.

Проведя анализ дискриминационной и политкорректной лексики мы сделали вывод о том, что, в большинстве своём, лексико-семантический пласт дискриминационных явлений основан на утрировании или приписывании субъекту дискриминации неких негативных качеств, в то время как политкорректная лексика стремится либо заменить данные негативные качества, приписываемые субъекту, нейтральными или позитивными аналогами, либо уменьшить градус стигматизации путём меньшей конкретизации семантической составляющей, что приводит к крайне общему характеру описательности. Например, в начале 20-го века считалось нормальным называть людей с не-белым цветом кожи “colored”(“цветные”), что напрямую акцентировало внимание на их отличии от “нормальных”, “белых” людей. Затем, благодаря возросшему градусу коллективной сознательности, правозащитники добились возможности называть подобную группу населения “people of color”, что в семантическом смысле не создало принципиального отличия, но при этом, благодаря лексеме “people” чуть уменьшило градус социальной напряжённости. В настоящее время, как утверждает “Politically correct English Dictionary” под редакцией С. Уайта (S. White), наиболее правильным вариантом будет “skin-melaninated” (что буквально означает “с содержанием меланина в кожных покровах”), что, в принципе, не создаёт принципиального различия с предыдущими вариантами, но, тем не менее, увеличивает степень эвфемизации и уже не звучит оскорбительно для данной категории людей.

В дополнение к вышесказанному следует также упомянуть, что теоретики политкорректного “языка” поддерживают гипотезу Сепира-Уорфа, согласно которой у людей картина мира в значительной степени определяется системой языка, на котором они говорят. Грамматические и семантические категории языка являются не только инструментами для передачи мыслей говорящего, но и управляют мыслительной деятельностью, формируя идеи человека, а через это - и объективную социальную реальность. Таким образом, предполагается, что люди, которые говорят на разных языках, будут иметь и разные представления о мире, а в случае значительных структурных расхождений между их языками при обсуждении некоторых тем у собеседников могут возникать трудности с пониманием.

Действительно, трудно представить, что человек, пусть даже и владеющий английским языком, приехавший в англоязычную страну, сможет самостоятельно и с ходу угадать, в чём отличие между “person of color”, “skin melaninated person” и “sun person”. Но, тем не менее, каждое явление следует рассматривать как минимум с двух сторон: с точки зрения возможных неудобств при эксплуатации и с точки зрения практической пользы при введении в употребление и, исходя из этого, политкорректная лексика имеет право на существование. Согласитесь, ведь гораздо приятнее контактировать с “людьми солнца” и “людьми с низким уровнем меланина”(“melanin improverished”), чем с “ниггерами”(“niggers”) и “снеговиками”(“snowmen”).

Но, как и у любого другого явления, у политкорректности есть свои поборники и оппоненты. И, если позицию сторонников данного явления мы уже обсудили, то теперь позвольте мне осветить другую точку зрения.

Во-первых, явление политкорректности является неоднозначным в языковом плане. Как уже было сказано, сторонники введения политически корректной терминологии в язык придерживаются гипотезы Сепира-Уорфа и Вильгельма фон Гумбольдта, смысл которой состоит в постепенной корректировке картины мира путём изменения системы языка. Им, в свою очередь, противостоят единомышленники Фердинанда де Соссюра, который считал, что язык- это система знаков, выражающих определенные идеи. Другим положением его теории было то, что знак, соединяющий означающее и означаемое, совершенно произволен.

Это не значит, что означающее зависит от свободного выбора индивида (индивид не властен внести ни малейшего изменения в знак, уже установившийся в языковом сообществе), это говорит о том, что знак немотивирован, т. е. произволен по отношению к означаемому. Все социальные системы (законы, традиции, обычаи и т. п.) основаны, хотя и в различной степени, на естественных отношениях вещей - в них есть необходимое соответствие между использованными средствами и поставленными целями. Язык же ничем не ограничен в выборе своих средств: нельзя даже представить, что бы могло препятствовать ассоциации какой угодно идеи с любым рядом звуков, либо фонем, и письменных символов, либо морфем². Соотнесение языковых структур и реальности, с точки зрения структурализма, не обусловлено ни социальными, ни семиотическими факторами. Также отечественные языковеды, например, Ю. В. Южакова и А. Брутян, придерживающиеся принципов структурализма, считают, что история языка не может строиться на идее прогресса и не существует никакого «архаического» языка, который был бы примитивным или неполным[10], что входит в полное противоречие с основополагающим принципом политкорректности, гласящим, что любое понятие должно изменяться с течением времени, подгоняясь под возрастающий градус толерантности в социуме.

Другое положение, которое подвергается активной критике противниками политкорректности как в нашей стране, так и за рубежом, называется “позитивной дискриминацией”. Оно представляет собой меры по предоставлению преимущественных прав или привилегий для определённых групп населения, применяемые для создания статистического равенства в должностях, уровнях образования, дохода для представителей разных полов, рас, этносов, конфессий, сексуальных ориентаций и т. п. Позитивная дискриминация чаще всего применяется в тех случаях, когда статистическое равенство настолько необходимо, что ради него целесообразно поступиться принципом равенства всех людей, например, для поддержания разнообразия культур или для сохранения исчезающих культур, языков и т. п.[11] Ещё одним негативным аспектом данного явления является стигматизация и табуирование всего, что прямо или косвенно подвергает или кажется подвергающим сомнению основные аспекты политкорректности. Подобный феномен распространён прежде всего в англоязычных странах т.н. “первого мира”, включающего в себя Соединённое Королевство, США, Канада и пр. К сожалению, в своём праведном рвении защитить принципы общего равенства, апологеты политкорректности доходят до абсурда, пытаясь стереть все и всяческие рамки, отделяющие одну группу индивидуумов от другой. Так, например, К. Р. Холлпайк (C.R.Hallpike) в своей работе “Political correctness and the death of cultural anthropology” (“Политическая корректность и смерть культурной антропологии”) приводит случай, который мог бы быть забавным, если бы не произошёл в реальности. “So, for example, the psychologist Paul Ekman conducted

research showing that certain facial expressions signify the same basic emotions in all

cultures, obviously suggesting that they are primarily biological in origin (e.g. Ekman

1973). ‘When Ekman began to present his findings at a meeting of anthropologists in

the late 1960s, he met with outrage. One prominent anthropologist rose from the

audience shouting that Ekman should not be allowed to continue to speak because his

claims were fascist.’ (Pinker 1997:366)[12]”(“Так, например, психолог Пол Экман, который в своих исследованиях выяснил, что некоторые выражения лица обозначают одни и те же базовые эмоции во всех культурах, очевидно предполагая, что они(эмоции), в первую очередь имеют биологическую природу (см. Экман 1973). Когда Экман начал рассказывать о своих открытиях на съезде антропологов в конце 1960-х, он был встречен обструкцией. Один видный антрополог поднялся с места, крича, что Экману нельзя позволить говорить дальше, т.к. его взгляды являются фашистскими.”[13])

Также Холлпайк приводит точку зрения современного антрополога Хамилла (Hamill), который считает, что множество основополагающих понятий антропологии являются неверными с точки зрения политической корректности, не вникая при этом в предмет своего интереса и не предлагая какой-либо им замены. “Contemporary, politically correct anthropology therefore rejects the

notion of ‘primitive society’ as racist and discriminatory, and there are, apparently,

‘no simple or primitive cultures; all cultures are equally complex and equally

modern.’ (Hamill 1990:106). “ (“В настоящее время политически корректная антропология относится к понятию “примитивное общество” как к расистскому и дискриминационному, т.к. на самом деле “не существует простых или примитивных обществ, все общества являются одинаково сложными и одинаково современными” (Хамилл 1990: 106)”)

Помимо этого, по мнению видного социального антрополога Эдмунда Лича (Edmund Leach), интерес современной антропологии к примитивным обществам подразумевает, что “все не-европейцы глупы, с разумом ребёнка, варвары и рабы по своей природе. Даже сегодня технический жаргон антропологии перегружен ценными последствиями, вытекающими из их истоков в контексте колониального мира... Современные примитивные культуры... не считались интересными сами по себе, а только потому, что они могли на своём примере рассказать нам о далеком прошлом. Они были «живыми окаменелостями»; их дикие обычаи были ужасающим наследием древности, которые служили иллюстрацией как глупости, так и порочности животного поведения наших первобытных предков. (Leach 1982: 16-17).[14]”(“ all non-Europeans are stupid, childish, barbarous and servile by their very nature. Even today the technical jargon of anthropology is laden with value-loaded implications which stem from their origins in the context of the colonial world...The contemporary primitive peoples...were not regarded as interesting in themselves but only because of what they might, by inference, tell us about the distant past. They were ‘living fossils’; their savage customs were horrid survivals from antiquity which served to illustrate both the stupidity and the depravity of the beast-like behavior of our primeval ancestors. (Leach 1982: 16-17).”)

Не менее абсурдными и субъективными по своему существу являются нападки противников политкорректности, которые, в большинстве своём, являются приверженцами консервативного, патриархального общества и проецируют на идею политкорректности свои предрассудки и негативные стереотипы о западном обществе. Так, например, К.С. Шаров, кандидат философских наук и старший преподаватель кафедры философии естественных факультетов философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, считает, что “именно феминистское движение явилось катализатором проведения в жизнь "правил" политкорректности. Если бы не усилия американских, а вслед за ними - немецких феминисток, в западном либеральном мире не распространялось бы, как снежный ком, массовое открытие гей-, лесбийских и подобных клубов, не появилась бы лояльность к одним из наиболее омерзительных преступников - педофилам, не практиковалась бы в массовом масштабе "коррекция" пола и сексуальной ориентации. Поневоле заподозришь, что вовсе не гендерно-нейтральный новояз формирует новую политкорректную социальную реальность, терпимую ко всему, а определенные феминистские и иные сочувствующие им политические круги пытаются выдумать этот новояз как удачное прикрытие для их социальных амбиций....Самой социально защищенной фигурой в США является неработающая черная лесбиянка, которая в прошлом была мужчиной (она получает от государства пособие в 6500 $/мес)...[15]”

Как уже стало ясно из утверждения выше, критике противников политкорректности подвергаются не только её основополагающие принципы, но и языковая её составляющая. Такие деятели отечественного языкознания, как, например, Южакова и Шаров сравнивают лингвистический аспект политкорректности с “новоязом”- термином, впервые введённым Дж. Оруэлом на страницах его антиутопии “1984”, в котором он описывает мир тоталитарного будущего, все стороны социума которого подвергаются принудительной унификации, в том числе и посредством языковых методов, для чего сформирован т.н. “новояз”- сборище малопонятных языковых конструкций, созданный путём аббревиации. С таким “языком” и сравнивают политкорректную лексику, опираясь на стремление политкорректности к размытию границ между любыми индивидуумами. Но, если в произведении Оруэлла “новояз” являлся элементом тоталитаризма и инструментом управления людьми, то политкорректная лексика является, напротив, индикатором либеральных взглядов говорящего и инструментом освобождения людей из тисков нетерпимости и предрассудков.

 

Вывод к главе 1

 

В данной главе были обозначены такие понятия, как политкорректность, дискриминация, стереотипизация, термин, эвфемизация, а также рассмотрена роль языковой составляющей в общем контексте политкорректности. Также была рассмотрена историческая парадигма политкорректной терминологии на примере изменения степени социальной нормированности терминов, аргументирована позиция сторонников и противников политкорректности, как социокультурного явления и её языкового аспекта.

Поскольку культурные нормы общества изменяются с течением времени, нормы политкорректности и дискриминации, как смежного с ней явления, также подвергаются изменению. Политкорректность текуча и нестабильна по своей природе, неподвержена стагнации и стабилизации.

Кроме того, данное явление претворяет себя во все сферы человеческой жизни и все, казалось бы, несмежные отрасли знания, такие, как, например, антропология. Аспекты политкорректности совпадают с дискриминационными аспектами ввиду того, что данные два явления являются одним лексико-семантическим конструктом, манифестация которого в текстовом массиве проявляется не только во введении в текст эвфемизмов и дискриминационно-окрашенных слов, но и в сюжетном аспекте (по крайней мере, в художественных произведениях). Также на основе работ зарубежных исследователей были сделаны выводы по лексико-лингвистической составляющей явления, были сопоставлены размеры лексических сегментов, представляющих собой терминологию, относящуюся к положительно-политкорректной и негативно-политкорректной лексике, сделаны выводы относительно лингвистических и культурологических особенностей формирования политкорректного языкового пласта в английском и русском языках. Становится ясно, что появление подобного рода языковых феноменов (политкорректной лексики) возможно в языковом сегменте, относящемся практически к любому аспекту человеческой жизни.