Гражданская война и Английская революция

В течение второй четверти XVII в. и король, и правящие круги, и народ Англии явственно ощущали приближение серьезнейшего кризиса. Страна неотвратимо трансформировалась, коренным образом менялись социально-экономические отношения, богатство постепенно переходило от знати к купечеству и новому сословию деловых людей, хотя политическая власть по-прежнему оставалась в руках аристократии. Все более невыгодным становилось хранить "лишние" деньги в потайных ящиках или тратить их на показное великолепие, поскольку появление новых мировых рынков в так называемый "век открытий" сулило огромные доходы от инвестиций, подталкивая богатых Торговцев изыскивать все большие и большие суммы на организацию баснословно прибыльных "предприятий и авантюр".

Население страны выросло почти до пяти миллионов, основная часть его по-прежнему была занята сельскохозяйственным трудом, многие — в качестве фермеров-йоменов, обрабатывавших относительно небольшие собственные или арендованные участки земли. Йомены, достигнув определенного уровня благосостояния и экономической независимости, защищали свои интересы с исключительной боевитостью. Существовал также класс крестьян-арендаторов, непрерывно росло число безземельных работников, занимающихся надомным промыслом: прядением, ткачеством или ремесленничеством. Собственно говоря, промышленное производство в Англии тех лет и основывалось прежде всего на надомном промысле, осуществляемом, как правило, силами отдельных семей. Все необходимые товары теперь в основном не изготавливались дома, а покупались за деньги, что в свою очередь стимулировало промышленное производство. Стремительное развитие крупномасштабных отраслей экономики — горнорудной, металлообрабатывающей, торговли, морского промысла, а также ремесленничества — привело к созданию новой быстрорастущей категории тружеников, полностью зависящих как от наличия работы по найму, так и от размера получаемой заработной платы.

В целом к этому периоду не растратили богатства и многие именитые дворяне, однако теперь они, во-первых, один за другим переводили свои обширные поместья на капиталистические рельсы хозяйствования, производя и на внутренний, и на внешний рынки сбыта, а во-вторых, в случае неблагоприятного стечения обстоятельств или иных (материальных) побуждений с готовностью роднились через своих детей с семьями богатых, но безродных купцов и коммерсантов — поступок, который вызвал бы у континентального аристократа по меньшей мере шок и содрогание. Более того, они даже отправляли собственных сыновей "в народ" познавать тайны торгового ремесла. Так происходил уникальный для Англии процесс слияния интересов национальной аристократии и купечества.

Сильное централизованное королевство явно отставало от происходящих перемен, хотя и унаследовало функции многих феодальных институтов: теперь оно само давало распоряжения, ранее являвшиеся прерогативой лордов маноров, профессиональных гильдий или духовенства, само, правда до известного предела, диктовало цены, размеры заработной платы и налогов.

Сделав литургию и ритуалы новой англиканской церкви обязательными по всей стране, корона подчинила себе даже религию — этот важнейший инструмент формирования политических и моральных убеждений населения. Ведь церковь оставалась единственным местом, где люди собирались независимо от их социального статуса или происхождения, поэтому тот, кто владел кафедрой, приобретал реальную власть над массами.

К этому же периоду относится и зарождение в английском христианстве нового религиозного направления — пуританизма.

Пуритане, среди которых было особенно много представителей быстро растущего купечества, основывали свое учение на Священном Писании (прежде всего на Ветхом завете) и отвергали концепцию монолитной англиканской церкви, включавшей в себя, по их мнению, немало пережитков старой католической веры.

Наиболее широко новое направление было представлено пресвитерианами, находившимися под сильным влиянием зажиточных торговцев, определенной категории джентри, а также многих представителей знати, помнивших, что их деды сколотили состояние на грабеже монастырей, и превыше всего боявшихся возврата к католицизму. Веруя в "предопределение свыше", давшее им богатство как знак "священного благоволения", они стремились к созданию церкви, основанной на частичном самоуправлении приходских конгрегации и выборности церковных старост, им нужна была "очистительная" церковь, строящая свою деятельность на изучении Библии, проповедях с высокими нравственными стандартами и обладающая правом карать за малейший отход от них. В понимании пресвитериан такая общенациональная, находящаяся под контролем парламента церковь должна была со временем стать единственной официальной церковью страны. Человек может добиться успеха в земной деятельности, проповедовали пресвитериане, только через трезвый образ жизни, бережливость и трудолюбие, только путем последовательного отказа от легкомысленных, никчемных удовольствий и развлечений. Они с великим тщанием находили и предавали анафеме малейшие признаки "папства" или "идолопоклонничества" в англиканской церкви. Стихарь, орган, витражи, торжественный речитатив причастия или обряда крещения, статуи — все это вызывало у них отвращение и слишком напоминало о старой вере с ее запретом на ростовщичество, торговой этикой и концепцией справедливых цен, чтобы получить право на жизнь в новом религиозном направлении.

Появился также ряд менее крупных сект, получивших общее название "индепенденты", члены которых — преимущественно йомены и ремесленники, т.е. представители низших сословий, - ставили во главу угла непосредственные взаимоотношения между человеком и богом и настаивали на необходимости добиваться большей свободы личности. Свое неприятие любой идеи узаконенной общенациональной церкви с ее институтом духовенства и обязательными обрядами они объясняли тем, что бог не создавал классовых и социальных различий, что он готов явить "внутренний свет" крестьянину или рабочему в такой же, а возможно, даже и в большей мере, чем знатному дворянину, служителю или епископу. Другими словами, индепенденты придерживались революционной концепции свободы вероисповедания, в соответствии с которой каждому предоставлялось право думать и молиться так, как ему подсказывало "божественное озарение" *.

* Свобода совести, однако, не распространялась на римских католиков, поскольку они представляли часть международной организации, ставившей перед собой цель восстановить старый порядок.

Парадоксально, однако происходившие в английском обществе глубинные перемены, казалось, не затрагивали феодальную структуру политического управления страной: власть по-прежнему осуществляла корона и приближенная к трону знать. Палату же общин, состоявшую в основном из представителей зажиточного купечества и мелкопоместного дворянства, правящая верхушка считала не более чем своим придатком, главная функция которого заключалась в том, чтобы по указанию короля одобрять и легализовать различные налоги и поборы, т.е., проще говоря, обеспечивать знать деньгами, не вмешиваясь в процесс государственного управления. Низшие слои населения не имели в палате общин никакого представительства вообще.

По оценкам исследователей того времени, совокупное богатство, находившееся во владении членов палаты общин, в три раза превышало таковое у членов палаты лордов, и тем не менее наследная знать упорно не желала расстаться с иллюзией, что именно она, как и раньше, олицетворяет мощь и будущее страны!

Палата общин требовала для себя более широких полномочий в управлении страной прежде всего потому, что изжившая себя система феодального хозяйствования, когда только на содержание двора, не говоря уже о бесчисленных синекурах и "монополиях" придворной знати, уходило около 40% всех государственных доходов, стала непреодолимым препятствием на пути дальнейшего экономического развития Англии. Дорогостоящие войны объявлялись королем с поводом и без такового, а деньги на них приходилось изыскивать палате общин. А ведь если бы те же самые войны, считали представители торгового люда и зарождающихся промышленных кругов, были направлены на захват новых торговых баз или на ослабление позиций стран-конкурентов, они могли бы приносить государству немалые барыши.

В 1625 г. на английский трон взошел король Карл I, унаследовавший от своего отца Якова I безудержное стремление к обветшалому феодальному абсолютизму и неистребимую веру в "священные права монархов". Любая попытка парламента выразить несогласие с монаршей волей — каких бы вопросов это ни касалось — или предложить свою альтернативу его королевскому решению рассматривалась Карлом чуть ли не как богохульство. "Обязанности монарха, — подчеркивал он, — и обязанности подданного — это две принципиально различные вещи". Не встречая, как ему казалось, должного послушания со стороны парламента, члены которого, например, отвечали ему ремонстрациями на "законные" требования добыть необходимые королю денежные средства, осмеливались давать советы в вопросах религиозной политики и даже выражали недовольство его женитьбой на французской принцессе-католичке. Карл один за другим разогнал все три созыва своих первых парламентов и в течение 11 лет единолично правил страной, полностью отстранив от участия в государственных делах купечество, джентри и инакомыслящее духовенство. Именно в этот период по его указанию по всей Англии насильственно прививались обряды новой англиканской церкви, усилились массовые репрессии против пуритан и иных религиозных сект, а также был введен ряд налогов, которые многие сочли незаконными поборами. Именно в этот период он установил жесточайшую цензуру прессы и ввел практику судебного преследования своих оппонентов в специальных судилищах типа Звездной палаты. В 1640 г. обстоятельства все-таки вынудили Карла I созвать новый парламент. Попытки архиепископа Лода силой навязать свой новый молитвенник шотландским кальвинистам привели их к вооруженному восстанию. Чтобы подавить его, требовались деньги и воины, а предоставить и то и другое мог только парламент. Но поскольку вместо ожидаемых денег Карл получил от него длинный перечень жалоб и претензий, через три недели был распущен и этот, получивший название "Короткий" парламент.

Тем временем шотландцы, собрав большое войско, вторглись в Англию, и Карлу, так и не получившему средств на формирование армии, во-первых, пришлось обещать им ежедневно выплачивать по 850 ф.ст., чтобы они оставались к северу от реки Тис, а во-вторых, скрепя зубы, объявить о новых выборах в палату общин.

Избранным в палату членам и предстояло создать знаменитый Долгий парламент, просуществовавший с определенными изменениями целых 20 лет и превратившийся в главный инструмент, посредством которого богатое купечество и представители зарождавшегося класса промышленников в союзе с трудовым людом впоследствии победили короля в открытой войне, казнили его за измену интересам страны, установили республику, уничтожили собственную левую оппозицию и восстановили монархию, но уже под контролем палаты общин. Ее наиболее эффективным органом был так называемый "революционный комитет": главным образом благодаря его решительным действиям стала возможной окончательная ликвидация остатков феодализма в экономической и социальной областях, переход реальной власти к парламенту и превращение Англии в первую капиталистическую державу мира.

Когда возглавляемый Джоном Пимом Долгий парламент приступил к работе, стало ясно, что короля и его политику поддерживают в основном представители наиболее отдаленных, бедных и отсталых районов королевства, где все еще были сильны старые феодальные традиции и где немало людей по-прежнему придерживалось объявленной вне закона католической веры. Большинство в палате общин составляли пресвитериане, меньшинство — индепенденты. В палате же лордов пресвитериан, напротив, поддерживало меньшинство.

Не менее ясной была и направленность последовавших вскоре радикальных мер палаты общин: по ее решению был предан суду и обезглавлен главный советник короля Страффорд, а Лод и несколько верных ему епископов заключены в Тауэр; был принят закон о том, что отныне палата общин подлежала роспуску только с ее собственного согласия и что за этим должны в обязательном порядке следовать выборы нового состава; были отменены привилегированные королевские суды. Учитывая реальное соотношение сил. Карлу I не оставалось ничего иного, как дать свое королевское согласие на все эти нововведения. Пожалуй, единственное, чего палате, несмотря на все старания, так и не удалось добиться, — это упразднения суда епископов.

С отменой цензуры на печатное слово возродилась к жизни свободная пресса, в считанные месяцы буквально наводнившая страну потоком самых различных изданий — памфлетами, газетами, журналами, брошюрами, листовками, бюллетенями. Перестали быть тайными различные политико-религиозные секты. В Лондоне и других крупных городах в поддержку парламента прошли массовые митинги и демонстрации, на улицах перед толпами людей выступали новоявленные проповедники, а ремесленники и мастеровые открыто, не таясь и не страшась, высказывались по всем наболевшим вопросам, независимо от того, касались ли они религии, политики или быта. Всколыхнулась вся страна, воспрял духом весь трудовой люд, мнение которого раньше попросту никого не интересовало.

Окончательный разрыв между короной и парламентом произошел в январе 1642 г., когда массовый протест ирландского народа против английского правления перерос в крупное вооруженное восстание. Для подавления его королю нужна была новая армия, и он, естественно, обратился с этой просьбой к парламенту. Джон Пим и его сподвижники в палате общин оказались перед нелегкой дилеммой. С одной стороны, они не без оснований опасались, что Карл I, получив в свое полное распоряжение целую армию — при этом не следует забывать, что возглавлять армию и назначать офицеров мог только король, — прежде всего использует ее для разгона парламента и нового усиления своего автократического правления, но, с другой стороны, армия была действительно необходима, поскольку восстание ирландцев набирало силу и отдавать Ирландию во власть католиков, особенно учитывая близость ее католических соседей - Франции и Испании, было никак нельзя. Немного поколебавшись, парламент все-таки согласился выделить деньги, необходимые для создания новой армии, но в специально принятом Билле о милиции* оговорил, что назначение офицеров в ней становится исключительной прерогативой палаты общин.

* Милиция — в данном случае местное ополчение. Прим. ред.

Взбешенный Карл наотрез отказался одобрить этот билль, и тогда палата направила ему официальный протест, вошедший в историю как "Великая ремонстрация". В 204 пунктах "Ремонстрации" не просто перечислялись все его поступки и решения, по мнению парламента наносящие ущерб интересам страны, но содержались и прямые обвинения в том, что король стремится к восстановлению монархического деспотизма. Палата также требовала, чтобы назначения королевских министров и советников производились только с ее согласия. Распространенный через свободную прессу протест был активно поддержан населением страны: в знак солидарности с ним по всей Англии прокатилась волна беспорядков и массовых демонстраций.

В Долгом парламенте не было республиканской фракции, ни один из 61 о членов не желал и не стремился к созданию государства без короля, в их намерения входило найти такой разумный компромисс между королем и парламентом, при котором обе стороны могли бы совместно работать на благо прогресса старой доброй Англии, что, конечно же, подразумевало прежде всего всемерное расширение сферы влияния купеческих и финансовых интересов.

Карл I отреагировал на все это довольно своеобразно: бросив вызов вековым традициям, он лично, без предупреждения, явился на заседание палаты общин — единственное место во всем королевстве, куда монарх не имел права входить и куда ни до, ни после него не ступала нога ни одного короля, — уселся в пустовавшее кресло спикера и потребовал немедленной выдачи Джона Пима, Джона Хэмпдена и еще трех членов палаты по обвинению в измене. Не найдя их среди присутствующих (очевидно, они все-таки были предупреждены), король громко спросил, где же их искать, но ответа не получил. Тогда Карл обратился непосредственно к спикеру палаты Уильяму Лентхоллу: "Мистер спикер, — сказал он, — мне нужны эти пять джентльменов. Прошу вас, скажите, где они".

Последовала небольшая заминка, после чего Лентхолл, опустившись на одно колено, ответил: "Да не прогневают мои слова Ваше Величество, но в этом помещении у меня нет ни глаз, чтобы видеть, ни языка, чтобы говорить, иначе как по приказанию достопочтенных членов палаты, ибо я являюсь всего лишь их слугой".

Едва сдерживая ярость при виде столь открытого неповиновения, король с угрозой произнес: "Ну что же, похоже, птички упорхнули. Надеюсь, вы их ко мне пришлете, иначе я сам найду способ их отыскать". И с этой едва замаскированной угрозой король резко повернулся и под возмущенные возгласы: "Привилегия палаты общин! Привилегия палаты общин!" — покинул зал.

В столице, где нашли укрытие все пятеро неугодных королю членов парламента, тревожно ударил набат, закрылись ворота, на улицы вышли вооруженные отряды городского ополчения — лондонцы были готовы постоять за себя и за своих избранников.

Однако Карл так и не решился претворить свою угрозу в жизнь: слишком уж опасным местом показалась ему столица — оплот ненавистного парламента с его городской милицией, ополчением и толпами простолюдинов, от которых в любой момент можно было ожидать открытого бунта. Вместо этого, решив действовать иным, чисто военным путем, он перебрался в более безопасный Ноттингем и в августе 1642 г. развернул там свой королевский штандарт, что по старинному феодальному обычаю означало открытие военной кампании и было призывом ко всем верноподданным поспешить на помощь королю. Вскоре к нему присоединилось роялистское меньшинство парламента и большая часть членов палаты лордов. Гражданская война, от исхода которой зависело, кому будет принадлежать высшая власть в стране — королю или парламенту, — началась.

Главной опорой парламента стали наиболее развитые в экономическом отношении части страны - Лондон, промышленные города, Мидлэндс, Восточная Англия и ряд юго-восточных графств; король находил поддержку в основном в Уэльсе, Корнуолле, северных графствах и кафедральных городах, а также у членов англиканских общин и католиков, все еще преобладавших среди населения самых отдаленных районов Англии. На сторону парламента стал флот и большинство морских портов, что, помимо значительных денежных поступлений от сбора таможенных пошлин и налогов в густонаселенных прибрежных областях, давало ему возможность беспрепятственно ввозить оружие и боевые доспехи. Карлу же приходилось довольствоваться добровольными пожертвованиями знати и поборами среди населения тех районов, которые пока еще находились под его контролем. Но зато в его распоряжении была отборная, отлично подготовленная кавалерия под командованием его племянника принца Руперта Рейнского. "Кавалеры и круглоголовые" — так в народе образно прозвали противоборствующие силы роялистов и пуритан.

Вооруженные силы сторонников парламента состояли из разрозненных, не связанных друг с другом отрядов, заботившихся, как правило, о защите собственных графств или городов; номинальным главнокомандующим был назначен граф Эссекс — умеренный пресвитерианин, стремившийся не к решительной военной победе, а к урегулированию проблемы путем мирных переговоров и поэтому по возможности избегавший серьезных столкновений с силами роялистов. В течение некоторого времени по всей стране происходили многочисленные стычки и сражения, в которых обе стороны стремились укрепить свои позиции в тех или иных графствах. Затем Карл I принял решение атаковать оплот пуритан — Лондон — и овладеть им.

Первое крупное сражение произошло в октябре 1642 г., когда на пути в Лондон 14-тысячное войско короля почти случайно столкнулось с 10-тысячным отрядом "круглоголовых" у местечка Эджхилл. Кавалерийский авангард роялистов молниеносно смял защитные ряды пуритан, но в порыве атаки не смог (или не захотел) перестроиться и развернуться, а продолжал стремительное продвижение в сторону обоза пуритан и близлежащего городка Кинстон, оставив свою наступающую пехоту практически без прикрытия. Этим просчетом немедленно воспользовался граф Эссекс, введя в бой два резервных конных полка, которые с такой силой обрушились на уже предвкушавших скорую победу пехотинцев короля, что от полного разгрома последних спасла только вечерняя мгла. С наступлением темноты бой прекратился, не принеся победы ни одной из сторон: общие потери противников составили около пяти тысяч человек.

Среди офицеров конного резерва пуритан, фактически решившего исход битвы, находился депутат парламента от Кембриджа, 43-летний сквайр с острова Эли Оливер Кромвель. Внимательно следя за ходом сражения, он одним из первых заметил, что при всей своей атакующей мощи кавалерия роялистов из-за неслаженных действий, отсутствия должной дисциплины и неспособности перестроиться после яростной атаки едва не привела армию короля к поражению.

Оливер Кромвель

 

Утром следующего дня, не возобновляя боя. Карл двинулся дальше на Лондон; граф Эссекс в свою очередь поспешил отвести отряд к городку Тэрнхэм-Грин, расположенному примерно в шести милях к западу от столицы, соединился там с отрядами городских ополченцев и приготовился к обороне. Однако Карл, неожиданно для всех отказавшись от первоначального плана взять Лондон приступом, отступил в Оксфорд и вплоть до окончания войны сделал его главной штаб-квартирой своей армии.

В дальнейшем все попытки как пуритан, так и роялистов убедить короля в возможности разумного компромисса и мирного решения конфликта оказались бесплодными. Карл был непреклонен. Даже на предложение придворной знати хотя бы временно, "для видимости" признать Билль о милиции он категорически ответил: "Нет. Ни на один час". Столь же непримиримой была его позиция и по другим спорным вопросам. Он был готов скорее натравить на свой народ иностранных наемников или ирландских католиков, чем хоть в чем-либо уступить ненавистному парламенту.

Затянувшаяся война не приносила успеха ни одной -из сторон. Многочисленные мелкие стычки и осады истощали страну, повсеместно рождая желание добиваться мира любой ценой. В сложившейся обстановке неопределенности стало известным, что Карл готовится к новой попытке приступом вернуть себе столицу. В ответ на это лондонцы — и мужчины и женщины — приступили к рытью рвов и возведению оборонительного кольца за городской стеной, а отряды ополченцев во главе с графом Эссексом форсированным маршем двинулись навстречу противнику. Разгромив по дороге сильный отряд роялистов, осаждавших Глостер, ополченцы подошли к Ньюбери, где и произошло решающее сражение, в котором сторонники парламента вынудили короля снова отступить в Оксфорд. И тем не менее, несмотря на внушительную победу, вряд ли можно было считать, что парламент одерживает верх над королем.

"Даже если мы побьем Карла еще 99 раз, — высказался один из военачальников армии парламента, — все равно он по-прежнему останется королем, а мы — бунтовщиками".

На что Кромвель с негодованием ответил: "Тогда зачем же мы вообще брались за оружие? Если так, то давайте согласимся на мир, какими бы унизительными ни были его условия!"

В 1643 г. парламент заключил соглашение с шотландскими кальвинистами, по которому они обязывались собрать армию (на английские деньги) и вторгнуться в северные области Англии, откуда король черпал наибольшее число своих сторонников. Парламент в ответ дал обещание (вопреки воле своих приверженцев-индепендентов) узаконить пресвитерианство в качестве официальной общегосударственной религии. Свобода совести предполагала снятие запретов на многочисленные религиозные секты простого люда, искренне верившего в то, что христианство означает равенство всех людей, а это страшило пресвитерианских купцов даже больше, чем монархическая тирания. В 1644 г. шотландцы пересекли границу Англии и открыли боевые действия против "кавалеров".

Тем временем Кромвель настойчиво и целеустремленно создавал свою собственную кавалерию - "железнобоких", отбирая туда преимущественно индепендентов, людей, как и он сам, убежденных в том, что, сражаясь против короля и епископов, они в полном соответствии с требованиями Ветхого завета творят истинно божье дело.

Необычен или, скорее, непривычен был его принцип подбора офицеров — не по социальному статусу, а по деловым качествам. "Мне больше подходит безродный служака-капитан, знающий, за что он сражается и как это делать, — говорил он, — чем джентльмен, не имеющий за душой ничего, кроме дворянства".

Тщательно проанализировав наиболее очевидные слабости кавалерии противника, Кромвель не жалел ни сил, не времени на то, чтобы его солдаты не повторяли тех же ошибок: он учил их атаке в строю, маневру в ходе боя, перестройке и превыше всего порядку и воинской дисциплине; он даже пересадил их на более тяжелых, а значит, менее быстрых лошадей, считая, что четкий маневр, слаженность и взаимодействие важнее скорости и личной храбрости.

В июле 1644 г. армия "Восточной ассоциации"*, соединившись с шотландскими кальвинистами, нанесла сокрушительное поражение 20-тысячному войску короля у Марстон-Мура (графство Йоркшир). Основная заслуга в этом принадлежала "железнобоким", наголову разбившим считавшихся непобедимыми "кавалеров" принца Руперта Рейнского: потери роялистов убитыми составили 4150 человек, "круглоголовых" - всего 300. Впрочем, эту блистательную победу вскоре свела на нет армия графа Эссекса, в полном составе сдавшаяся роялистам после утомительного и бесполезного маневрирования по западным областям страны.

* "Восточная ассоциация" возникла в начале гражданской войны, объединив фактически все территории и войска, поддерживавшие парламент. В нее вошло семь графств востока и центра Англии. Прим. ред.

Понимая, что разрозненными силами войну выиграть невозможно, Кромвель, заручившись поддержкой своих единомышленников, резко осудил пресвитериан за нерешительные, половинчатые действия и потребовал создания единой армии, подчинявшейся только парламенту и нацеленной на полную победу. После долгих и жарких дебатов парламент наконец согласился, и в мае 1645 г. была сформирована так называемая армия "новой модели"; во главе ее встал сэр Томас Фэрфакс, командующим кавалерией был назначен Оливер Кромвель, получивший звание генерал-лейтенанта и формально подчинявшийся одному только Фэрфаксу.

Новая армия с ее принципиально иным командным составом и порядками не могла не вызвать у пресвитерианских лидеров серьезных опасений, еще больше усилившихся после того, как специальным декретом членам парламента было запрещено занимать в армии командные посты (исключение было сделано только для Кромвеля). Этот шаг грозил пресвитерианам потерей влияния среди солдат, а теперь, когда король был фактически лишен власти, они сильнее, чем когда-либо раньше, стремились к мирному исходу конфликта, меньше всего хотели воевать с королем. Организованная, дисциплинированная и вооруженная чернь страшила их куда больше, чем властолюбивый монарх. Среди воинов армии "новой модели" имелось немало индепендентов и сектантов, полагавших, что, поскольку перед богом все равны, они по праву и в соответствии с божьей волей могут занимать любые посты. Так в новой армии и было: командирами назначались не по степени родовитости, а по способностям и заслугам, благодаря чему на многих высших офицерских должностях оказались люди, в недалеком прошлом бывшие простыми ремесленниками.

 

 

В июне 1645 г. в решающем сражении при Нэшби армия "новой модели" наголову разгромила войско короля, сам Карл был вынужден бежать из страны, в спешке не успев захватить даже личной переписки, из которой стали известны его планы воспользоваться услугами 10 тысяч иностранных наемников, просить о помощи ирландцев, отменить ранее принятые законы против католиков и, несмотря на им же обещанную веротерпимость по отношению к пресвитерианству, способствовать — если потребуется, силой — насаждению единой англиканской церкви.

Подавление оставшихся очагов сопротивления роялистов — замков, отдельных городов и монастырей — продолжалось до весны 1646 г. Карл I сдался шотландцам, надеясь, что со временем сможет добиться разрыва отношений между ними и его родиной, однако те предпочли выдать его парламенту за большую сумму.

Последнее сражение произошло в марте 1646 г. при местечке Стоу-на-Уолде. Командир войска роялистов Эстли, сидя на барабане в окружении своих победителей, пророчески сказал им: "Ну, что ж, ребята, вы сделали свое дело и теперь можете веселиться, пока не перегрызетесь между собой!"*

* Пророчество здесь, разумеется, ни при чем. Несовместимость интересов различных социальных групп, сражавшихся на стороне парламента, и таившаяся в этом опасность раскола были очевидны не только лорду Эстли, но и ряду представителей лагеря парламента, в частности Кромвелю, который не раз об этом говорил. Прим. Ред.

Сразу скажем, что и Кромвеля, и других участников тех давних событий
в Англии помнят, уважают, а исторические клубы устраивают инсценировки давних битв и один из них - лилльбурнцы - имеет свой сайт - www.lilburnes.com,
на котором размещено множество фотографий и различных исторических сведений

Кроме того есть множество других ресурсов с информацией,
в частности Большая Советская Энциклопедия,
в которой есть соответствующая статья причем с картой:

Рекомендуем также ознакомиться с подготовленным нами дополнением к книге Ч.Поулсена:

- Томас Мор о революции, а также жалобы ткачей Эссекса, жалобы на спекуляцию шерсти и Акт о наказаниях для бродяг

Дополнение 1

Томас Мор о революции, а также жалобы ткачей Сеффока и Эссекса, жалобы на спекуляцию, об организации шерстяной промышленности в Англии, акт о наказаниях для бродяг и упорных нищих