Обзор обеих ступеней практики

Здесь, в конце нашего изложения практики «прозрения», мы пришли к тому пункту, где говорится как раз то же самое, чем мы закончили свое рассмотрение «чистого на­блюдения» (см. стр. 46 «Значение чистого наблюдения для освобождения ума»). Это тот счастливый и ободряющий факт, что уже начальная ступень серьезной практики по­казывает родство и созвучие с высочайшей целью освобождения.

На той ступени практики, где имеет место чистое наблю­дение, как воспитание свободы поведения, мы видели, что временное отстранение от мира страданий соответствует полному выходу из него, достигаемому святыми. А здесь, на той ступени практики, где имеет место прозрение, в особен­ности его четвертый вид, наблюдается соответствие времен­ному и еще не достигшему совершенства внутреннему воз­держанию от действия, хотя и целенаправленного, но пол­ностью бескорыстного и свободного от привязанности дей­ствия святого человека, которое, вероятно, покажется внеш­нему миру «добрым», но для самого святого более не созда­ет никаких действующих последствий, или кармических ре­зультатов, т.е. более не привязывает его к повторному рож­дению. Именно эти состояния сознания святого человека в «Абидхамме», позднейшей буддийской психологии, обозна­чаются термином «крийа-джавана», т.е. чистый импульс к действию, не порождающий в своих функциях никаких кар­мических последствий; он возникает в сознании человека, свободного от наследственных факторов.

Внимательность (в форме чистого наблюдения) и прозре­ние помогают друг другу и дополняют друг друга. Достиг­нутая в суровой школе чистого наблюдения высокая сте­пень сдержанности и самообуздания («соблюдение обетов») благодаря прозрению облегчит придание определенности словам и поступкам; благодаря прозрению человек не будет захвачен врасплох данной ситуацией, не попадет под власть страдания. С другой стороны, прозрение создает обширное пространство и подходящую атмосферу для чистого наблю­дения - именно вследствие того порядка, который оно вно­сит в беспорядочный и беспокойный мир активной деятель­ности и мышления, а также в силу приобретаемого над ними контроля. Опять-таки чистое наблюдение доставляет со­знанию тщательно и беспристрастно проверенный материал переживаний, на котором затем разумное поведение может строить правильные решения, а разумное мышление - осно­вывать правильные суждения и знания. В свою очередь про­зрение проверяет ретроспективно, действительно ли чистое наблюдение принесло нам неискаженную картину истины, не имеем ли мы опять дело с привычными для нас образами, созданными самообманом и желаниями. При необходимос­ти оно затем вносит соответствующие коррективы в мате­риал чистого наблюдения. Таким образом, прозрение спо­собствует тому, что анализ действительности, производи­мый чистым наблюдением, становится все более утончен­ным и обостренным. В то время как чистое наблюдение от­брасывает ложные ценности, прозрение заменяет их науч­ными и истинными понятиями и ценностями, как они изло­жены в разделе поучения «о созерцании объектов ума».

Внимательность в форме чистого наблюдения способ­ствует восприимчивости и чувствительности человеческого ума; прозрение направляет и укрепляет его активно-форми­рующую силу. Чистое наблюдение служит пробуждению, получению и развитию интуиции, этого незаменимого ис­точника вдохновения и самообновления для самопотребля­ющего и самоистощающегося мира целенаправленной дея­тельности и рационального мышления. С другой стороны, прозрение формирует среднего человека и превращает его при помощи своего активного влияния в совершенный инст­румент собственного освобождения. В то же время оно со­вершенствует его для служения страдающему человечест­ву, награждая его ясным зрением и надежной рукой, кото­рые так же необходимы для этого служения, так и горячее сердце. Ибо прозрение, как мы это видели, является также прекрасной школой самоотверженной, целенаправленной и продуктивной деятельности.

Сатипаттхана в совокупности обоих этих своих аспек­тов, или ступеней обучения, создает таким образом в чело­веческом уме гармонию восприимчивости и деятельности. Эта одна из внешних форм, которую принимает срединный путь будды в этом методе воспитания ума.

Глава IV

Четыре объекта внимания

ЧЕТЫРЕ ОБЪЕКТА ВНИМАНИЯ¹

Объекты правильного внимания охватывают человека в целом и всю окружающую действительность. Они распрос­траняются на телесные процессы, на эмоциональную жизнь, на повседневные восприятия, мыслительную деятельность и ее содержание. Правильное внимание охватывает как самые низкие элементы внутри человека, так и самые высокие его стороны: от животных функций питания и испражнения до высочайших свойств психики, до просвет­ления. В правильном внимании мы снова встречаемся со столь важным для постоянного прогресса принципом осно­вательности (см. выше стр. 33), а также и с тем аспектом срединного пути который позволяет избежать односторон­ности, - со стремлением к полноте и гармонии. Этим самым мы подводим широкое и надежное основание под работу, связанную с упражнениями ума, и этим основанием будет цельность личности. Благодаря этому предотвращается появление недосмотров, недооценки, пренебрежительного отношения к противодействующим силам или их игнорирования, которые нарушают возведенное с таким трудом здание внут­ренней работы или совсем обращают его в прах. Такие кон­фликты, как между телом и умом («дух бодр, плоть немощна») или между чувствами и рассудком, будут смыты и в конце-концов уничтожены, если обеим сторонам приро­ды человека будет уделено одинаковое внимание. То, что человек хочет подчинить и покорить, он должен узнать и понять.

Поэтому необходимо, чтобы практикующийся с самого начала культивировал все четыре «основания вниматель­ности» и в каждом конкретном случае обращался ко всем их четырем объектам. Как будет показано в главе, для пол­ного медитативного развития внимательности полезно ме­тодическое и непрестанное культивирование главного объекта и второстепенного объекта из «созерцания тела»; однако имеются также богатые возможности обращаться и к другим трем объектам: это можно делать во время пере­рыва, нарушений распорядка и во время пауз между строги­ми упражнениями в медитации; при созерцании своих меди­тативных переживаний, которое предпринимается после главного упражнения; и далее в течение дня, как только появится возможность направить на эти объекты свое внимание хотя бы даже на короткое время. Во всяком случае, развитие правильного внимания и прозрения тогда лишь приблизится к своей цели, только тогда достигнет ее, если упражнения будут охватывать всю личность в целом, т.е. все четыре «основания внимательности».

ПРАКТИКА УПРАЖНЕНИЙ

Основательность и полнота метода распространяются так­же и на другую область. Она указана в повторяющихся в тексте поучения советах о «применении упражнения». Эти советы даются после описаний каждого отдельного упраж­нения и начинаются следующими словами:

«Итак, он находится внутри [в теле] в созерцании [тела] или он находится снаружи [в теле] в созерцании [тела]; или он находится снаружи и внутри [в теле] в созерцании [тела]».

Иными словами, согласно этому указанию, нам нужно применять каждое созерцание, или упражнение прежде всего к самому себе, затем по отношению к другим людям и наконец по отношению к обоим объектам. Очевидно, этот тройственный ритм упражнений считался особенно важ­ным, потому что мы находим его в разнообразных приложе­ниях ко многим каноническим и послеканоническим текс­там. Благодаря ему устраняются односторонность, несо­вершенства и опасности устремления ума исключительно внутрь или наружу. Многое можно понять лучше при виде Другого человека или благодаря внешнему предмету, неже­ли при помощи самого себя; с другой же стороны, часто может случиться так, что человек применяет, например, со­зерцание преходящего характера существования или его наполненности страданием целиком или преимущественно по отношению ко внешнему миру, но не применяет его с доста­точной энергией к самому себе. В своем «Пути чистоты» (Вишуддхи-магга) достопочтенный Буддагхоша² категори­чески утверждает, что восхождение по пути святости не может быть следствием одного лишь созерцания картины собственного существования или созерцания картины толь­ко чужого существования; а для него необходимы оба вида созерцания. Третья фаза упражнения, которая следует сейчас же за второй, сравнительное созерцание своих и чужих жизненных процессов, показывает всеобщую закон­ность приобретенного таким образом познания и благодаря этому укрепляет прозрение в безличный характер данных процессов. Она показывает далее связи и взаимозависимос­ти, существующие между внутренним и внешним, своим и чужим; для полного познания этих процессов она так же необходима, как и результаты анализа.

При методических упражнениях в медитации чистое на­блюдение естественно направляется полностью «внутрь», т.е. на собственные телесные и психические процессы, потому что только они в необходимой для этого массе доступны для непосредственного переживания. Чистое на­блюдение и вытекающее из него интуитивное познание основываются исключительно на этом непосредственном переживании. Однако кроме методической практики меди­тации имеются также возможности направить внимание «наружу», т.е. на других людей; это происходит, например, во время вдумчивого и серьезного наблюдения за движени­ями тела другого человека или во время умозаключений о состоянии его психики по его словам, жестам или выраже­нию лица.

Второй способ практики отдельных упражнений, назван­ный в этой части поучения, также обладает тройственным ритмом, а именно: это созерцание возникновения, исчезно­вения и обоих этих процессов по отношению к соответству­ющему объекту. Как мы уже заметили, прямое столкновение с фактом преходящего характера бытия имеет особую важность для практики и является решающим для ее успеха.

Некоторые пояснительные комментарии к этому пункту даются в примечаниях нашей книги к тексту поучения. Однако эти пояснения не занимаются непосредственным медитативным наблюдением преходящего характера бытия; ибо это наблюдение не имеет такой настоятельной потреб­ности в объяснении, как серьезные и постоянные упражне­ния. Пояснительные комментарии скорее заняты обоб­щенной оценкой этого наблюдения и его включением в общую структуру учения.

Обе заключительные части отрывка говорят о послед­ствиях и результатах двух способов практики, упомянутых в предыдущих частях:

Говорится: «тело здесь», «чувство здесь», и т.д. - но нет никакого постоянного «я», никакой вечной души, которой «принадлежат» тело, чувство и пр. или с которой они ото­ждествляются. Это указывает на ценность данного вида уп­ражнений для познания истины, т.е. для освобождающего прозрения, суть которого заключается в непосредственном проникновении в факт анатта, отсутствия «я».

«Независимым живет он, и ни к чему в мире он не привязан». Согласно комментарию, это относится к двум «зависимостям» человека, а именно: к его зависимости от взглядов и мнений (диттхи) и от желаний (танха); иными словами, имеется в виду связанность незнанием и интеллек­туальными заблуждениями, равно как и оковы наследствен­ности, страстей и эмоций. Этот отрывок таким образом обещает в качестве результата практики не подлежащую утрате свободу — исчезновение привязанностей и внутрен­нюю независимость.

Этот отрывок из текста, обозначенный нами как «прак­тика упражнений», ясно указывает также на то, что поуче­ние об «основаниях внимательности», или «Сатипаттхана-сутта», имеет своей прямой целью практику медитации прозрения, или випассана, без предварительного развития углубленности в путь упражнения «успокоения ума», са-матха. Это видно из трех мест текста, где рассматриваются созерцание четырех объектов в самом себе и в других людях, созерцание их возникновения и исчезновения и способ «тело здесь», т.е. устремление внимания практикующего на данный момент, «поскольку это служит познанию и поскольку это служит вниманию», т.е. чистому наблюдению. Итак, цель упражнений сатипаттхана ограничена здесь внимательностью и познанием; нет и речи о достижении полной сосредоточенности при помощи углубления, джхана. Это относится также и к тем упражнениям, которые прямо могут вести к погруженности, таким как устремление внимания на дыхание, созерцание отвращения к телу, созерцание трупа и т.д. Целенаправленность в сторону погруженности рас­сматривается в других поучениях Будды; а здесь, в «Сатипаттхана-сутте», она также присоединена к «практике упражнения», где ясно указывается на прозрение.

Показательно для манеры учения Будды то обстоятель­ство, что эта практика описывается простыми и ясными словами, сжато и кратко; но в то же время эти слова полны глубокого смысла и обладают далеко распространяющейся сферой применения, которую невозможно охватить данны­ми здесь замечаниями. Другие аспекты этого отрывка из текста будут посвящены мысленному созерцанию и медита­тивным переживаниям.

СОЗЕРЦАНИЕ ТЕЛА³

1. Внимательность к дыханию.

«Направленность внима­ния на вдох и выдох», как говорит уже само название, пред­ставляет собой упражнение внимания, а не дыхательное уп­ражнение в смысле пранайамы, т.е. дыхательной гимнасти­ки индуистской йоги. В буддийских упражнениях дыхание не регулируется, с ним не «работают»; оно не удерживает­ся, не углубляется намеренно, а также не подчиняется какому бы то ни было искусственному ритму. Наоборот, практикующий спокойно наблюдает за дыханием в его естес­твенном течении, причем внимание должно быть вполне устойчивым и постоянным, но вместе с тем легким и равномерно «качающимся», т.е. ненапряженным и непри­нужденным. Только из этого регулярного и спокойного на­блюдения самопроизвольно возникает равномерное и более глубокое дыхание. С другой стороны, из успокоения и уг­лубления дыхательного ритма возникает значительная успокоенность и углубленность общего жизненного ритма; таким образом внимательность по отношению к дыханию оказывается также ценным фактором телесного и душевно­го здоровья.

Дыхание всегда с нами; мы умеем с ним обращаться - и потому должны прибегать к этому упражнению в каждую свободную или «пустую» минуту, даже если не всегда имеем возможность делать это с полным вниманием. Уже при таком кратковременном и случайном обращении к дыханию уста­новится благотворное чувство безопасности и жизненнос­ти. Мы найдем, что этот способ следить за дыханием полезен и в том случае, если мы перед каждой продолжительной работой введем несколько спокойных, глубоких дыханий. Если мы привыкнем к тому, чтобы производить эту практику перед важными решениями, в ответственной обстановке и в разговоре с раздраженным собеседником, мы останемся за­щищенными от излишней поспешности. При помощи внима­тельности к дыханию мы можем легко и незаметно для других, при желании избежать неприятных впечатлений, без­рассудной болтовни в большом обществе и тому подобного, погрузиться в самих себя. Это лишь несколько отдельных примеров, указывающих на ценность даже начальных упражнений во внимательности к дыханию среди повсед­невной жизни.

Таким образом, внимательность к дыханию способству­ет прежде всего телесному и душевному успокоению. Далее она является простым способом для начальных ступеней сосредоточения. Для более продвинутого или полного сосредоточения ума это, конечно, не столь простой, однако тем более благодарный объект. Оно ведет далее к высшему медитативному углублению, джхана; об этой ступени буд­дийская традиция говорит:

«Внимательность к дыханию стоит на первом месте среди различных камматтхана, объектов медитации. У всех про­светленных, частично просветленных и святых учеников Будды, она была основой для достижения цели и благополучия в настоящем».

/Комментарий к «Патисамбхада-магга» /.

Дыхание стоит на пороге множества произвольных и автоматических функций тела и потому дает хорошую возможность расширить сферу влияния сознательного кон­троля над телом. Оно служит при этом той цели метода сатипаттхана, которую мы вместе с Новалисом можем сформулировать следующим образом:

«Человек должен стать собственным совершенным инстру­ментом!»

Внимательность к дыханию далее служит подлинному чувству тела в созерцании прозрения, или випассана. Как в мистической мысли дыхание отождествлялось с самим жиз­ненным принципом, так и в буддийской традиции дыхание считается главным представителем телесных функций, кайа-санкхара, ассаса-пассаса. В летучем характере дыхания и дыхательных движений мы усматриваем непостоянство са­мого тела; в зависимости дыхания от определенных органов тела и, с другой стороны, в зависимости живого тела и его жизнедеятельности от дыхания, мы постигаем многообразную обусловленность тела; в затрудненном дыхании или в его задержке мы видим подверженность тела страданию; в самом дыхании, как проявлении элемента воздуха, или движения, мы постигаем безлич­ную природу человека и его тела. Итак, поскольку вниматель­ность к дыханию способствует познанию тела, она благодаря этому вызывает некоторое отстранение от него.

Указания относительно упражнений внимательности к дыханию содержатся в главе VII настоящей книги.

2. Внимательность по отношению к положению тела.⁴

Это упражнение внимательности служит прежде всего по­вышенной бдительности по отношению к состояниям тела в отдельные мгновенья во время ходьбы, стоянья, сиденья или лежанья; также и изменения в положении тела нужно воспринимать с ясным осознанием. Часто когда мы слепо придерживаемся цели ходьбы, от нашего осознания усколь­зает самый ее процесс; и за осуществлением деятельности в стоячем или сидячем положении тела само это положение может остаться за пределами сознательного контроля. Нап­равленное на это положение внимание сдержит беспокой­ство и поспешность во время ходьбы, устранит ненужную напряженность при других положениях тела и этим позволит избежать тех «дефектов в положении тела», с которыми приходится иметь дело медицине не только у детей, но и у взрослых. Благодаря этому можно устранить появление телесного, а с ним и духовного утомления и содействовать расширению сферы сознательного контроля вместо ее су­жения.

Внимательность по отношению к положению тела содей­ствует начальному прозрению в безличный характер тела; благодаря ему приобретается некоторая отчужденность от него. Тогда мы приходим к впечатлению, что положение тела, его движения и позы как бы принадлежат какой-то большой марионетке. В нашем отношении к пляске этой куклы-тела появляется чувство отчужденности, слегка ок­рашенное насмешкой; и в таком чувстве начинает раство­ряться привычное отождествление себя с телом.

Поскольку полная внимательность к положению тела чаще всего приносит с собой замедление движений, в условиях повседневной жизни она возможна лишь в от­дельных случаях. Однако и тогда она оказывается благо­творной и полезной.

В строгой медитационной практике, будь то часы или дни самоуглубления, внимание, направленное на положение, представляет собой регулярную составную часть ежедневных упражнений. Практикующий должен всегда посвящать себя этому занятию, если его внимание не на­правлено на другой объект/см. главу VII/. В особенности в тех случаях, когда с ходом практики приобретается обос­тренное внимание, положения тела и их изменения дают хорошую возможность отчетливого восприятия возникно­вения и исчезновения телесных и душевных процессов в каждый данный момент.

Прозрение.

Прозрение распространяется на все⁵ жизнен­ные отправления тела, такие как прямой взгляд и взгляд в сторону, сгибание и вытягивание, четыре положения тела, еда, питье, испражнения, речь и молчание, бодрствование и сон. Принципы этой практики, равно как и ее цель и значение уже рассматривались со всей обстоятельностью выше (см. стр. 55 и след. «Упражнения в прозрении»). Повторим кратко основные выводы этой главы: прозрение способствует 1) целенаправленной и рассудочной деятельности в практи­ческих целях; 2) достижению прогресса в учении; 3) постепенному упорядочению всей жизни в духовном обуче­нии; 4) постижению безличного характера существования, анатта; 5) приобретению благодаря этому постижению внут­ренней отчужденности от тела.

В предыдущей практике внимательность сопровождала положение тела в каждый данный момент и ограничивалась лишь его регистрацией. Первый и второй вид прозрения (прозрение в цель и в пригодность) действуют, однако, и в качестве направляющего и определяющего принципа на раз­личные виды телесной деятельности. Первоначальная прак­тика заключается в достаточно сознательной, но лишь общей бдительности по отношению к положениям тела и их без­личному характеру. Прозрение в его четвертом виде, как «неослепленность», дает основательный анализ этих про­цессов и благодаря ему открывает возможность глубокого проникновения в их безличную природу.

Части тела.

Эта практика подобна рассечению скальпе­лем кожи нашего тела: она показывает то, что скрывается под нею, без всяких прикрас. Такое созерцание устраняет инстинктивное ощущение единого тела, выявляя его отдель­ные составные части; оно разрушает химерическое пред­ставление о красоте тела, обнаруживая наполняющую его нечистоту. Когда мы наглядно представим себе тело в виде ходячего скелета, окутанного кожей и мясом, мы вряд ли испытаем склонность отождествлять себя с собственным телом, вряд ли пожелаем обладать телом какого-нибудь другого человека.

Если мы достигли хорошей сосредоточенности в визуа­лизации частей тела⁶, тогда мы ощутим возрастающее внут­реннее отвращение к телу и непроизвольную отчужденность от него и от чувственности. Хотя на этой начальной стадии практики такой вывод будет лишь кратковременным и неполным, - пока мы не достигли второй и третьей стадии пути святости ⁷, - все же культивирование этого внутренне­го созерцания подействует в качестве приносящего помощь приближения к высокой цели. Когда мы выработаем в себе способность быстро и легко визуализировать ту или иную часть тела, это уменье окажется полезным также в практи­ческой жизни, когда мы захотим преодолеть сильную привя­занность к собственному телу (например, в случае серьез­ной болезни или какой-либо опасности) или сильное ум­ственное искушение.

Однако замысел этой практики - не в том, чтобы подав­лять чувство умственного желания при помощи эмоциональ­ного противодействия чувства отвращения к собственному телу. Цель ее заключается скорее в непроизвольном отстранении от таких желаний и в растущем проникнове­нии в подлинную сущность тела. Хотя созерцание частей тела иногда называют «медитацией отвращения», все же главным здесь является особое состояние ума, которое Должно появиться благодаря правильной практике; это никоим образом не эмоциональное омерзение по отношению к телу, а невозмутимое спокойствие и твердость духа вместе с внутренним отходом от тела, который возникает из трезвого его анализа.

Однако извлечь пользу из этой практики могут и те люди, которые, не имея намерения отказываться от своей нор­мальной мирской жизни, желают, однако, приобрести лишь несколько больший контроль над эмоциональными и ум­ственными импульсами. Ныне житель современного боль­шого города подавлен обилием мысленных впечатлений, осо­бенно в области сексуальных отношений; эти впечатления со всех сторон настойчиво проникают в его психику. Тот, кто уже привык к такому положению, вероятно, не будет склонен принимать его слишком серьезно. Даже если он иногда поддается увлекающим или развлекающим его иску­шениям, он может считать себя способным справиться с ними, полагать, что невзирая на них, он может удержать на высоте свой духовный и моральный уровень. Но в силу ежедневного повторения эти впечатления и увлечения будут оказывать тонкое влияние на его ум — и постепенно смогут вызвать глубоко идущие перемены в характере, если он не предохранит себя от них правильным вниманием. В этой самозащите от натиска всевозможных умственных впечат­лений практика медитативного созерцания частей тела может оказаться очень ценной.

5. Четыре элемента.

Эта практика ведет ко все большему разложению тела на всегда безличные составные части, ко­торые сводятся к четырем элементам — основным формам материи, общим для тела и внешней природы. Здесь также достигается определенный результат - отрезвление, отстра­ненность от тела и отвращение к нему, а также укрепление понимания безличной природы его органов.

Анализ тела, как состоящего из четырех основных видов материи, дхатуваваттхана, всегда особенно ценился в тра-дии буддийской медитации, как действенное средство для преодоления веры в субстанциональность тела и инстинктивной отождествленности с ним (см. «Путь истины», стр. 497). Эта медитация не включается в методические упраж­нения с избранными объектами внимания, как они описаны в последующих главах. Однако упражнения с одним из двух главных объектов - с дыханием или движением брюшной стенки - дают возможность глубоко проникнуть в сущность элементов: ветра, или движения, который в действительнос­ти является преобладающим в обоих этих процессах, а также и других трех элементов, так как и они при внимательном созерцании тела станут ощущаться более отчетливо.

6. Созерцание мертвого тела.

Объекты для этого созерца­ния берутся или из непосредственного окружения, или из живых образных представлений. Они показывают мертвое тело в различных стадиях разложения и распада. Эти уп­ражнения могут привести страстно-рассудочную природу человека к отвращению по отношению к объекту желания, хотя при некоторых особенностях характера к этому методу можно присоединить и другие. Далее практика идет по той же линии, что и описанная выше: от отвращения к отрез­влению, отчужденности и отходу, а затем - к познанию отсутствия «я».

Эти виды созерцания являются также убедительной иллюстрацией преходящей и безличной природы тела. Мы увидим, как разлагающееся тело, о котором кто-то еще совсем недавно говорил, как о «моем теле», которое он оберегал, за которым ухаживал, теперь, после смерти, стало «собственностью» червей или разрушающих его сил природы.

В древней Индии объекты этого созерцания без труда можно было найти на кладбищах, где трупы бедняков или нарушителей законов отдавались на съедение диким зверям или подвер­гались весьма неполному сожжению. Сходные виды созерцания, хотя не во всех девяти фазах, можно производить и в наши дни в моргах и анатомических залах. К сожалению, жажда власти, злоба и безумие людей все еще заботятся о том, чтобы материал Для такого зрелища доставляли также и поля сражений.Рассмотренные здесь вкратце упражнения «созерцания тела» разделяются между двумя ступенями упражнений: некоторые из них принадлежат «чистому наблюдению», другие- «прозрению».

Мы обнаруживаем таким образом, что все виды созерца­ния тела имеют одну общую черту: в силу приобретаемого благодаря им познания они приводят к некоторому отстра­нению от тела. А эта внутренняя отстраненнась от тела дает практикующему мастерство, непосредственность, свободу, которые распространяются также и на тело. Не нужно никакого насилия, никакой аскезы страданий; у того, кто пользуется направленным на тело вниманием, тело стано­вится послушным и легким, как об этом часто сообщают в своих стихах древние буддийские святые:

«Каким легким стало мое тело,

Все пропитанное полнотой счастья и восхищения!»

/ «Песни монахов», 104./

 

СОЗЕРЦАНИЕ ЧУВСТВ⁸

«Чувством» (палийское «ведана») здесь, как и везде в буд­дийской психологии, мы называем лишь приятные, непри­ятные или нейтральные переживания; эти переживания могут быть телесного, а также психического происхожде­ния. Чувство в этом понимании не обладает многообразным содержанием эмоций, в которых могут соединяться однов­ременно желание, ненависть, гордость, любовь, рассудоч­ные мысли и т.д.

В таком понимании чувственная оценка объекта принад­лежит к первым реакциям ума на какое-нибудь впечатление (также и умственное) - и потому она заслуживает особого внимания со стороны того, кто стремится к познанию ума и к господству над ним. В ряду «обусловленного возникнове­ния», в котором Будда показывает «возникновение всей этой пучины страдания», чувство обусловлено шестерным впе­чатлением и со своей стороны может служить фактором, обуславливающим возникновение желания, танха, из кото­рого снова проистекает сильная привязанность, или вожде­ление, упадана; само по себе чувство в своем чистом виде является, однако, моральным, еще не дифференцирован­ным состоянием. Если при получении сознательного впе­чатления нам удается остановиться на первой простой чув­ственной реакции и подвергнуть ее чистому наблюдению, тогда мы сможем воспрепятствовать дальнейшему переходу чувства в желание или в другие страсти.

Поэтому данная фаза в ряду «обусловленного возникно­вения» имеет решающее значение - ведь в этом исходном пункте можно благодаря правильному вниманию разрушить ту гибельную связь, которая ведет к власти страдания. Если мы займемся тем, что при возникновении какого-либо чув­ства будем останавливаться на определении «приятно», «не­приятно», «безразлично», тогда прозрение будет распола­гать достаточным временем для того, чтобы подобрать со­ответствующую для данной ситуации установку, соот­ветствующее действие.Если мы вновь и вновь станем с возрастающей ясностью наблюдать за тем, как чувство возникает, постепенно угасает и вытесняется другим чувст­вом, тогда мы на собственном опыте увидим, что в чувстве не заключено какой-либо необходимости, ведущей к жела­нию или ненависти, что потому возможно освободиться от этой привычной ассоциации. Если мы сможем при этих начальных приятных или неприятных ощущениях немного приостановиться, у них не будет никакой возможности пустить на свет зловредные побеги. Таким образом, это незаметное созерцание чувства может превратиться в со­стояние рождения нового качества ума - внутренней сво­боды. Потому также оно занимает в буддийских писаниях столь же существенное место, как и медитация о четырех элементах в созерцании тела.

Если при методической медитации сатипаттхана медити­рующий пришел к стадии постоянного хода упражнения с каким-либо телесным объектом, мастер медитации может посоветовать ему направить внимание на настроение удов­летворения или неудовлетворенности соответствующим течением медитации. Необходимо проявлять такую внима­тельность также и тогда, если человек практикует в одино­честве, без учителя. Если он направит на эти настроения взор чистого наблюдения, они раскроют ему свой эмоцио­нальный характер, свою связь с «я», - и снова приведут к чувству приятного и неприятного, которое явилось след­ствием удачного или неудачного течения практики. Это об­стоятельство воспрепятствует экзальтации, самодовольст­ву и гордости при временных успехах, а при временных неудачах оно не допустит упадка духа, подавленности и преувеличенной самокритичности. Возрастающее отключе­ние таких настроений будет способствовать не только успеху практики, но также и уменьшению благодаря этой практике связи с «я» и подчеркивания «я».

Текст поучения, относящийся к созерцанию чуств, дает для этой практики прежде всего простое констатирование качества чувств: радостные (приятные), печальные (непри­ятные) и нерадостные и непечальные (нейтральные).

Затем следует разграничение чувств, связанных с умом, и чувств, свободных от ума; это разграничение ведется также тройственным способом. Далее наше внимание должно быть направлено на то обстоятельство, в каком объеме мы под­даемся чувствам более грубого и более тонкого качества. Уже только благодаря такому определению можно вызвать усиление более возвышенных чувств и ослабление более низких. Благодаря трезвому внутреннему восприятию своего состояния мы окажемся способными повлиять на жизнь чувств с большей легкостью, нежели при помощи эмоцио­нального давления убеждений или уговоров. К тому же, на основании опыта, известно, что типичный человек чувства реагирует скорее на повторные спокойные внушения, чем на многословные доводы или бурные взрывы. Поэтому метод чи­стого наблюдения и простого констатирования, как он выражен в открывке для поучения, оказываеся здесь особо уместным. У людей эмоционального типа отмечается некоторое подчеркивание чувственного аспекта внешних и внутренних процессов. Элемент удовольствия или отвращения в данной ситуации окажется для них преобладающим или наиболее важным; а это легко приводит к чересчур оптимистическо­му или пессимистическому реагированию, к чрезмерному энтузиазму или депрессии, к иллюзорным надеждам и не­обоснованному отчаянью.

Однако и при умеренном темпераменте чувства имеют склонность к преувеличениям. Нередно можно слышать, как говорят: «Это мое единственное счастье!» или: «Это было бы для меня смертью!» А тихий голос созерцания чувств говорит другие: «Это такое же чувство, как и многие другие чувства радости, - и ничего больше!» - «Это такое же чув­ство печали, как и многие другие, - и более ничего!» Такая способность добиться внутреннего отстранения от собствен­ных чувств среди подъемов и падений жизни, несомненно, чрезвычайно полезна. И хотя спокойный взор внимания лишает чувства их неистовости, он при этом все же не наносит ущерба их человеческой теплоте.

Еще одна слабость одностороннего преувеличения чувств - это субъективизм, который вообще не подвергает сомне­нию собственную чувственную оценку лиц, вещей и собы­тий, совершенно не допускает возможности иной оценки, а также весьма легко оказывается готовым к тому, чтобы не обращать внимания на чувства другого лица. Субъективиз­му противодействует практика внимательности с созерца­нием чувств других людей в сравнении их с собственными.

СОЗЕРЦАНИЕ УМА

Также и в этой практике перед умом стоит зеркало чистого наблюдения для созерцания в нем и для проверки самого себя. Объектом проверки здесь оказывается уровень состо­яния сознания, каким оно в данный момент представляется самосозерцанию. Для этой цели в примерах из отрывков поучения состояния ума определяются, как благотворные и вредные, развитые и неразвитые, например: отягощенные удовольствием или свободные от него, связанные с сосре­доточением ума или лишенные сосредоточенности и т.п. Исключение составляют лишь пары понятий, углубленные в самих себя и устремленные в противоположные стороны, так что два несовместимых состояния ума взаимоисключа­ющего качества противостоят друг другу.

В большинстве случаев человек робко избегает всякой возможности дать самому себе отчет в слабостях собствен­ного характера и прочих его недостатках, чтобы вследствие этого не утратить чувство благополучия. Однако когда эти слабости проявляются в его психике нераспознанными, со­знание уходит от них как можно скорее. Поэтому человек старается по возможности предотвратить проявление и уси­ление этих дурных свойств, избегая также и побуждений приобрести недостающие ему хорошие качества. С другой стороны, несмотря на тщеславие и самовосхваление, в нем зарождаются некоторые проблески добра; но большей частью он не уделяет им того внимания, которое требуется для того, чтобы содействовать заключенной в них аналогич­ной тенденции к повторению и усилению. Оба эти упущения исправляются при помощи «созерцания ума». Простое чис­тое наблюдение состояний собственного ума при условии регулярной практики приводит не только к самопознанию, но также и к самооблагораживанию. Регулярное рассмот­рение неприкрашенных