Август, 1956 год Монтальчино, Италия

 

Проезжая по холмам Тосканы под ее ярко‑голубым небом, Катерина с любопытством осматривала горные виноградники. Это земля ее предков. Мариса прижала пальчики к окну, ее голова вертелась из стороны в сторону.

Водитель указал на вершину горы.

– Вон там расположена деревня Монтальчино. Пункт вашего назначения – северный склон. На вершине стоит средневековая крепость. Первые стены были заложены в далеком 1361 году.

Катерина вытянула шею, чтобы рассмотреть. Величественное каменное строение, увенчанное римскими сторожевыми башнями, нависало над зеленеющей долиной.

Водитель вел автомобиль по длинному подъездному пути, в конце которого обнаружилась вилла в традиционном стиле.

Стены были выкрашены в мягкий розовый цвет, а высокие окна обрамляли лиловые ставни. По стенам каскадами вилась буйно цветущая бугенвиллия, входную дверь обрамляли аккуратно подстриженные кипарисы.

Обдуваемые легким ветерком, шелестели оливы.

Два оштукатуренных коттеджа, покрытых терракотовой черепицей, примыкали к главному зданию.

– Buonasera![14] – окликнула Катерину какая‑то женщина. Она стояла у входной двери и приветственно махала. На ней была оранжевая блуза и плиссированная юбка с рисунком.

Когда водитель остановился, женщина поспешила подойти к машине.

Катерина вышла, и женщина обняла их с Марисой.

– Benvenuto![15] – поприветствовала она, широко улыбнувшись. По ее плечам рассыпались светлые волосы.

Катерина заметила следы муки на ее мягкой хлопковой блузе.

Женщина оживленно говорила по‑итальянски, рассматривая гостей. Катерина уловила лишь несколько слов – прошло немало времени с тех пор, как она говорила по‑итальянски с Санто. Однако она поняла, что женщина была уверена в их родственной связи.

– Мы кузины?

– Ой, простите! – Женщина засмеялась и перешла на английский. – Я Джованна. Ваша мама и я стали кузинами после замужества. – Она склонилась к Марисе. – Ой, la bambina dolce![16]

Катерина была поражена. Ее мать никогда не упоминала о существовании каких‑либо кузин. Девушка думала, что остановится в гостинице, а не в доме родственников.

Из бокового входа в дом забрать багаж выбежали два парня.

– Здесь жила синьора Виолетта. По распоряжению, которое она оставила поверенным, вы можете оставаться здесь, сколько пожелаете. Именно так, вы же семья. Я попрошу мальчиков поставить в вашей комнате детскую кроватку. Пойдемте! – Она приглашающе махнула Катерине. – Много лет назад здесь жила и ваша мама. Сразу после ее замужества с Лукой в конце 20‑х годов. Она вам рассказывала?

– Вообще‑то нет. – Удивление Катерины все возрастало.

С Марисой на руках она последовала за Джованной, заинтригованная как никогда. Это был дом ее отца. Как она сожалела, что не знала его!

Над головой раздавалось пение птиц, под ногами хрустел гравий, жасмин наполнял воздух необыкновенным ароматом. Женщины поднимались по истертым каменным ступеням. Катерина предполагала, что с тех пор, как ее мать жила здесь, в доме мало что изменилось.

Войдя в дом, Катерина отметила прохладную атмосферу и приятный интерьер. Высокий потолок поддерживали темные дубовые балки, пол был вымощен плитами, а каменная лестница вела на второй этаж. Где‑то звучала запись «Кармен» Энрико Карузо.

Джованна провела гостей в их комнаты на втором этаже.

– Скоро будет готов ужин. Спускайтесь, когда захотите. Думаю, вы устали после такого длительного путешествия. Сегодня за столом будем только мы. Завтра вы познакомитесь с другими наследниками, поэтому вам нужно выспаться.

Катерина увидела, как по лицу Джованны скользнула тень. Другие наследники? Но прежде чем она успела спросить, Джованна открыла дверь в гостевую комнату и пригласила их войти.

– Синьора Виолетта настояла на переоборудовании комнат и установке ванн. После того как ее муж погиб на войне, ей было одиноко, поэтому она сдавала комнаты молодоженам и пожилым парам. С большинством постояльцев она подружилась, и они стали часто приезжать. Так дом превратился в частный пансион, хотя сейчас тут никого нет. Виолетта очень избирательно подходила к выбору постояльцев. Я управляла домом для синьоры. – Джованна вздохнула. – Я так по ней скучаю!

– Мне жаль, что я не знала ее, – сказала Катерина. – У нее были другие дети?

– Нет, к сожалению. Я была замужем за старшим сыном ее деверя и переехала сюда во время войны, чтобы составить ей компанию. Тогда было плохо жить в одиночку. Это были тяжелые годы в Тоскане.

Катерина с трудом представляла, как люди жили во время войны.

Она вошла в спальню: в углу стоял камин, кровать была усыпана разноцветными подушками, а свежие полевые цветы в простом глиняном кувшине украшали прикроватный столик. Трудно была мечтать о более очаровательной комнате.

– Здесь просто замечательно!

– Когда‑то это была моя комната. Она и сейчас одна из самых любимых. – Джованна улыбнулась и оставила гостей переодеваться.

Мариса взобралась на кровать. Заинтересовавшись полевыми цветами в кувшине, она потянула за скатерть, которой был накрыт столик, и лампа, стоящая рядом, чуть не упала.

– Мариса, нет! – вскричала Катерина, едва успев поймать лампу. Но кувшин опрокинулся, цветы попадали на пол, а вода растеклась по скатерти.

– Ва! – воскликнула Мариса и захлопала ладошками по воде.

Катерина поняла, что должна внимательнее следить за ребенком. Фейт действительно была посланницей небес!

– Да, это вода, но не трогай ее и не трогай цветы.

Катерина взяла дочь за руку, нашла полотенце и свободной рукой стала вытирать воду. Затем собрала цветы и переставила кувшин на высокое бюро. Девушка устала с дороги, но Мариса, напротив, казалась полной сил.

– Пора переодеваться, малышка.

Она поменяла ей подгузник и аккуратно застегнула на ней свежее хлопковое платьице. Затем, пока девочка то ползала, то шлепала по комнате в новых сандалиях, Катерина сняла костюм и шляпку. Приглядывая за дочкой, умылась, причесалась и тут увидела в ванной небольшой флакон духов «Пармская фиалка».

Точно такой флакон стоял в комнате Авы нераспечатанным. Однажды она спросила маму, можно ли их попробовать, но Ава сказала, что хранит их как воспоминание. Катерина нанесла мягкий цветочный аромат на запястья и шею. Воспользовавшись примером Джованны, девушка переоделась в хлопковую блузу, юбку с рисунком и тканевые босоножки.

Катерина еще раз осмотрела комнату, понимая, что она словно сделала шаг назад во времени и попала туда, где ведут более простой образ жизни. Она провела рукой по белоснежным льняным простыням ручной работы, вышитым наволочкам, салфеткам, связанным крючком. Все в комнате было выполнено руками и при этом – с невероятным мастерством.

Из открытого окна доносилось пение птиц. Катерина присела на угол кровати и обняла дочку. Вид, открывающийся из окна, был совсем не похож на виды Сан‑Франциско: мимо, сигналя, не проезжали машины, не гремели мусоровозы, не гудели троллейбусы, по радио не трещала реклама.

Это будет тихая, пасторальная жизнь для них с Марисой…

Катерине не терпелось осмотреть дом и познакомиться с родственниками.

– Я привезла кое‑что. Воможно, вам понравится. – Катерина поставила на кухонный стол сумку, которую так оберегала. Там было вино, уцелевшее после землетрясения. Катерина достала бутылку с этикеткой «Миль Э’Туаль» и подарила Джованне, а затем присела на деревянный стул, посадив на колени Марису.

Девушка осмотрела большую кухню, заполненную медными кастрюлями, выскобленными до блеска, деревянными ложками, глиняной посудой с изображениями олив, винограда, лимонов, разных животных. Рабочие поверхности были покрыты красочными плитками.

Это была итальянская версия кухни в Миль Э’Туаль. Катерина улыбнулась, чувствуя радость и представляя, как ее отец мальчишкой бегал здесь.

– Mille grazie [17]. Какая красивая этикетка! – Джованна изучала рисунок с каменным домом на переднем плане. – Это похоже на старинное французское шато! Это действительно в Напа?

Катерина утвердительно кивнула.

– Мама построила его в память о родительском доме в Бордо.

– Я помню, как Ава рассказывала о нем. Дом ей очень нравился. И у нее всегда был прекрасный вкус, даже в молодости. Когда она жила здесь, мы часто менялись нарядами. Мне посчастливилось знать ее в те времена. Жаль, что после мы утратили связь. Жизнь так распорядилась. Письма стали приходить все реже. Как она поживает?

– Нормально. Всегда очень занята. – Катерина поняла, что Джованна примерно ровесница матери, но ее новая знакомая была столь дружелюбным, жизнерадостным человеком, что выглядела намного моложе. Как она и Ава могли быть друзьями? Или мама так изменилась за все эти годы? – А какой была моя мама тогда?

Джованна склонила голову.

– Когда только приехала – печальной. Она потеряла родителей, а мы с Лукой пытались ее развеселить, и нам это удавалось. – Улыбка женщины вдруг погасла, и она отвернулась.

– А еще?

– Ну, все остальное ты же знаешь, правда?

– Мама никогда не распространялась о своей жизни в Италии. Что вы можете мне рассказать?

– Никогда? – Джованна удивленно подняла брови. Затем оперлась о стол и долго изучала винную этикетку.

– Я хотела бы больше узнать о своей итальянской семье, о моем отце.

Джованна склонила голову.

– Оставлю это вино на потом, если ты не возражаешь. – Она убрала бутылки в винный шкаф ручной работы. – Ты – гостья, и сначала я бы хотела угостить тебя нашим вином.

– С удовольствием, – ответила Катерина, задумавшись, почему женщина проигнорировала ее вопрос. – «Брунелло ди Монтальчино» – легендарная вещь.

– Мне кажется, тебе понравится этот винтаж. – Джованна протянула вино гостье. Затем склонила голову. – Американцы едят раньше итальянцев, правда?

Катерина рассмеялась.

– Ага. Мы перекусили в Риме, но я снова проголодалась. Наверное, из‑за разницы во времени.

Джованна потянулась за фартуком.

– Начну готовить ужин. – Затем приставила к барной стойке высокий стул. – Для Марисы.

Катерина усадила дочку, и малышка с любопытством осматривала все вокруг, попутно лепеча:

– М‑м‑м, ма‑ма‑ма…

– Она такой счастливый ребенок! – заметила Джованна и протянула Катерине пару старинных садовых ножниц. – Ты не могла бы пойти в сад и нарезать немного зелени? Базилика, петрушки и орегано, per favore. Я присмотрю за Марисой.

Катерина вышла на каменную террасу, откуда открывался вид на холмы, а на расстоянии, как гребни волн, высились горы. Низины же были сплошь покрыты виноградниками.

Катерина завернула за угол террасы. Все вокруг было усеяно красными и желтыми полевыми цветами. По лицу девушки скользнула улыбка. Она чувствовала себя здесь такой свободной. Среди этой красоты цепкие руки прошлого будто ослабили свою хватку.

Тут она заметила, где растет зелень, и направилась туда. Травы под горячим солнцем Тосканы росли в изобилии. Катерина провела рукой по ярко‑зеленым листьям базилика, прежде чем с удовольствием понюхать парочку веточек.

Потом девушка срезала несколько длинных стеблей орегано с его маленькими и плотными листиками и нарвала пучок кучерявой петрушки, танцующей на горном ветерке. Интересно, ее родители тоже собирали здесь травы?

Катерина вернулась на кухню с пучком ароматных трав в руке, вдыхая их сладковатую пикантную свежесть.

С плиты доносился аромат обжаренного в масле чеснока. Запах напомнил ей кухню Нины, и Катерину кольнула тоска по дому.

– На ужин салат, хлеб, капеллини с помидорами и телятина в марсале. – Джованна поставила на стол небольшую тарелку с тонко нарезанными помидорами и моцареллой, которые были сбрызнуты оливковым маслом и присыпаны травами. Мариса радостно взвизгнула.

Катерина засмеялась.

– Думаю, ей понравится итальянская кухня! – Она нарезала сыр маленькими кусочками и наблюдала, как глаза дочки становятся еще больше, пока она пробует новые угощения.

– Вино! – Джованна легко открыла бутылку и налила немного в бокал Катерины, а затем плеснула себе. – Конечно, оно должно немного насытиться кислородом, но уже можно пробовать.

Катерина качнула вино и вдохнула аромат.

– Magnifico [18]. Чувствую оттенки черешни и черной смородины. – Затем вдохнула еще раз. – Пахнет землей, кожей и плодами какао. – Это было особое, редкое вино.

– Это тосканское «Брунелло ди Монтальчино», – голос Джованны звенел от гордости. – В нем также чувствуются ноты фиалок. Ты ощущаешь?

– Мне хорошо знакомо это вино. Мы подавали его в отеле «Сент‑Френсис» в Сан‑Франциско, если, конечно, могли достать. Раньше я работала там сомелье. – Катерина замолчала и еще раз, наслаждаясь, вдохнула аромат вина.

– Его делают исключительно из винограда сорта «санджовезе», выращенного в этом регионе, не так ли? И каждая бутылка выдерживается, по крайней мере, пять‑шесть лет, если я не ошибаюсь. – Она сделала глоток. Какое же оно великолепное! Она позволила вину немного покататься на языке, прежде чем глотнуть. – Красота! Очень насыщенное, но при этом мягкое, словно замша.

– Да, ты права. Иногда мы выдерживаем его даже более десяти лет. – Улыбка Джованны стала шире, когда она поняла, что Катерина знакома с процессом виноделия.

– Брунелло идеально подходит для долгой выдержки в бутылках. Мы не смешиваем наш виноград с другими сортами.

Катерина внимательно слушала.

– А как насчет здешнего терруара?

– Он уникален. Здесь относительно сухо, по сравнению с остальной частью Тосканы. Северные склоны прохладнее, чем южные, а восточные получают наибольшее количество солнца и влажности благодаря морскому бризу. У нас виноградники со всех сторон гор, поэтому мы можем создавать лучшие вина, используя лишь собственноручно выращенный «санджовезе гроссо». – Джованна долила в бокалы темно‑красного вина.

– Чудесно. Я так понимаю, ваша почва, как и в Напа, имеет вулканическое происхождение.

– Да, это так. Кроме того, она содержит глину и известняк, которые добавляют вкусу многогранности.

– Я хотела бы знать об этом все!

Катерина подняла бокал:

– Salute![19]

– Salute! – Под звон бокалов на добром лице Джованны снова появилась искренняя улыбка. – Так приятно встретиться с тем, кто обладает и знаниями и страстью к вину.

– А ведь я американка! – подмигнула Катерина.

– И женщина! Это просто удивительно, особенно после этого… как вы его называли?

– «Сухого закона», – подсказала Катерина. Мариса живо наблюдала за женской беседой.

– Здесь не много производителей «брунелло». Местные винодельни можно сосчитать по пальцам одной руки. Но клиенты за рубежом узнают о наших винах, поэтому с каждым годам продажи немного увеличиваются. Это хорошо, особенно после всех разрушений войны. – Женщина покачала головой. – После ареста Муссолини так много людей погибло в Тоскане от рук нацистов. Сан Панкрацио, Цивителла, Корния… – Она нахмурилась и отвела глаза. – Столько погибло из наших семей!

Катерина высказала соболезнования, и Джованна кивком выразила признательность.

– Мы никогда не забудем этого, но должны двигаться дальше и все восстанавливать. – Она помешала соус на огне. – Поедим на террасе, сегодня дивный вечер. Иди, я присоединюсь через мгновение.

Катерина взяла Марису на руки и вынесла на улицу ее высокий стул. Солнце уже село, и на небе засверкали звезды, напоминая о панораме в Напа.

– А вот и мы! – Джованна поставила на стол тарелки. Парни, помогавшие с багажом, следовали за ней, помогая подавать на стол.

– Grazie, – поблагодарила Катерина и добавила несколько слов по‑итальянски. – Это ваши сыновья?

– В каком‑то смысле. Их родители умерли во время войны, и синьора взяла их в дом. Они помогают по хозяйству, когда не в школе. Хорошие мальчики.

– Вы замужем? – спросила Катерина.

– Вдова. Мой первый муж умер от редкого сердечного заболевания вскоре после отъезда Авы и Луки. А второй погиб на войне до того, как мы успели завести детей. Здесь много таких женщин, как я. Что поделаешь? – Она пожала плечами и улыбнулась вслед уходящим мальчикам. – Иногда твоей настоящей семьей становятся вовсе не те, с кем связывают тебя кровные узы.

Слова женщины напомнили Катерине о тех, кого она оставила в Миль Э’Туаль. Ее снова пронзила тоска по дому.

Они сели за стол, и Джованна рассказала, как готовила каждое блюдо. Катерина подумала о том, что никогда раньше не пробовала такой вкуснятины, и сделала комплимент Джованне.

– Я люблю готовить, – призналась та, – и есть, конечно, тоже, – и похлопала себя по животу. – Собственно, это мы и делаем здесь: едим, пьем, живем простой жизнью. – Джованна отпила немного вина. – Ты надолго приехала?

– Планирую остаться здесь жить.

– Правда? – задумчиво произнесла Джованна.

– Хочу как можно скорее познакомиться с родственниками моего отца. Ты можешь рассказать о них?

– Постараюсь. – Джованна медлила, ее рука с бокалом замерла в воздухе. – Но должна тебя предупредить. – Она поставила бокал, помрачнев. – Завтра при прочтении завещания возможны некоторые… как это сказать… – она пощелкала пальцами, – взрывы.

– Взрывы? – повторила Катерина, мгновенно заинтригованная. – Ты имеешь в виду фейерверки?

Джованна засмеялась.

– Да, что‑то вроде этого. У нас взрывной темперамент. Ты должна знать: у некоторых членов твоей семьи очень четкое представление о том, что они должны получить. И, кроме того, ты не местная.

– Да, мы чужаки, – сказала Катерина, осознавая сказанное. Затем отщипнула кусочек хлеба и дала Марисе, которая с энтузиазмом принялась за него, как ранее за бискотти.

– Некоторые будут завидовать. У la Signora [20]всегда было собственное мнение. Она делала то, что хотела. И пожелала обеспечить внучку, несмотря на то, что никогда не встречалась с тобой. Ава присылала ей фотографии, когда ты была маленькой. Я позже покажу тебе альбом Виолетты. Возможно, тебе захочется взять некоторые фотографии.

– Да, с удовольствием, спасибо. – Катерина узнавала все новые подробности о своей семье. Почему ее мать считала, что это будет так ужасно?

Джованна ела капеллини с помощью ложки и вилки, тщательно и с удовольствием жуя.

– Завтра ты встретишься с адвокатами. Они приедут из Рима.

– Должна признаться, я немного нервничаю. – Катерина сделала глоток вина. – А что ты помнишь о моем отце?

Джованна заколебалась, а затем улыбнулась.

– Знаешь, ты совсем на него не похожа.

Ответ женщины привел Катерину в замешательство.

– Ты знала его?

Джованна смущенно кивнула.

– Я не знала отца. Но мама рассказывала, что он был красив, обаятелен и обладал даром убеждения. Ты можешь рассказать мне о нем больше?

Джованна поерзала на стуле: она, казалось, не могла подобрать слов.

– Мама говорила, что он был хорошим человеком, о лучшем муже можно было только мечтать! И конечно, он был замечательным отцом. Жаль, что он погиб до того, как я узнала его получше!

Джованна с полным ртом сильно закашлялась, ее лицо потемнело, и она сделала большой глоток вина. Катерина вскочила помочь, но женщина уже отдышалась.

– Нет, все в порядке. Я просто… удивлена.

– Чем?

Джованна выглядела ошеломленной: ее лицо теперь побледнело, а глаза метались из стороны в сторону.

– Ах… бедное дитя, твой отец…

– Что? – Чем же так поражена Джованна?

– Он жив. Он вовсе не мертв…

Катерина не могла поверить этим словам. Она просто остолбенела.

– Ты уверена?

– Assolutamente![21]

– Но разве это возможно? Я оплакивала его всю жизнь, а теперь ты говоришь, что он жив!

Катерина почувствовала, как кровь на мгновение застыла и тут же быстрее побежала по венам. Что натворила ее мать?

Джованна коснулась ее руки.

– Мне жаль, что ты именно так обо все узнала. Ава желала защитить тебя. Я предупреждала. Но она ответила, что расскажет тебе, когда ты вырастешь.

Катерина была вне себя от гнева.

Сжав кулаки, она вскричала:

– Как она могла лгать мне все эти годы? Он мой отец! Мой прекрасный отец! Я имела право знать! – Она вскочила и ухватилась за спинку стула, на котором сидела ее дочь. Глаза Марисы повсюду следовали за матерью.

Джованна выглядела расстроенной.

– Пожалуйста, присядь, Катерина. Есть еще кое‑что, что ты должна знать.

Катерина снова упала на стул. Как ее мать могла так поступить?

– Она сказала, что мой отец погиб в автокатастрофе… Я должна увидеть его. Где он? Здесь, в Италии?

Джованна увлажнила губы и сделала глоток вина.

– Возможно, Ава придумала это для твоего же блага. – Женщина снова успокаивающе коснулась руки Катерины. – Твой отец… сложный человек. В нем немало зла. Именно поэтому твоя мать защищала тебя.

Катерина уставилась на Джованну. Об этом предупреждала ее мама, когда уговаривала забыть о поездке в Италию? Но почему? Ведь он был ее отцом! Безусловно, он бы не смог причинить ей вреда.

Возмущение переполняло Катерину. Она невероятно сердилась на мать, сейчас еще сильнее, чем прежде. Кем себя возомнила Ава Розетта?!

Джованна встала и обняла Катерину.

– Я не хотела тебя расстроить.

– Это не твоя вина. Откуда тебе было знать?

Мариса наблюдала за взрослыми, ее губки начали дрожать, и вот девочка уже захныкала. Катерина повернулась приласкать ее, чтобы малышка знала, как ее любят.

– Ты такая хорошая мать! – сказала Джованна.

– Я стараюсь, но она устала, как, впрочем, и я.

Катерина подумала о Джулиане, Фейт, Нине. Она скучала по тем, кто всегда утешал ее в прошлом. Сейчас она совсем одна, рядом только Джованна, которую она знает лишь несколько часов. Должна ли она верить ее словам?

Джованна встала.

– Вам нужно отдохнуть. Завтра будет тяжелый день.

 

 

 

Долина Напа, Калифорния

 

Ава проснулась от стука ставней и картин, бьющихся о стены. Сердце бешено заколотилось, она подскочила в кровати, чувствуя конвульсивные толчки земли. Дом пару раз тряхнуло.

Вскоре пришел Рафаэль.

– Ты в порядке? – Он уже начал обход поместья.

– Да, но как же все это надоело! – Ава встала и надела тапочки, которые теперь держала под кроватью.

Она услышала, как из гостиной ее зовет Нина, и крикнула, что все нормально.

– Давай оденемся и все проверим.

Нина налила им сока, пока Рафаэль выключал газ. После предыдущего землетрясения они постарались укрепить все хрупкие предметы в доме. Кроме того, Рафаэль уже начал работать с командой в пещере и на винодельне.

Все они давно жили в Калифорнии и знали, что отголоски землетрясения могут быть не менее сильными, чем оно само. А толчок сегодня был именно из этой оперы.

Одетые в джинсы, хлопковые рабочие рубашки и ботинки, Ава и Рафаэль направились к винодельне. В воздухе клубилась пыль. Сильный запах сухой земли донесся до женщины.

– Mon Dieu! – вскричала она и побежала.

Впереди все было усеяно валунами с горы, похожими на игральные кости, рассыпанные в беспорядке. Их новое оборудование было разбито.

Ава оглянулась, ее губы задрожали. Стараясь не расплакаться, она упрямо нахмурилась. Все было разрушено, усыпано красновато‑коричневой пылью и ремонту не подлежало.

Ава была в таком ужасе, что не могла подобрать слов. Она беспомощно смотрела на Рафаэля.

Он подошел к ней и обнял.

– Это только имущество, Ава. Его можно заменить. – Он успокаивающе погладил ее по спине.

– Нет, нет, Рафаэль! Господь отвернулся от меня! – Ава прижалась к мужской груди.

– Ава, это просто природное явление, не более того.

Так ли это? Ава чувствовала, как ее сердце разрывается на части. Все, чем она дорожила, ускользало. Катерина, ее виноградники… Она всхлипывала на груди Рафаэля.

Он приподнял ее лицо и коснулся губами бровей.

– Мы справимся, всегда справлялись!

Он бережно взял ее за руку и повел дальше.

Ава, осторожно ступая среди камней и обломков, кашляла от поднявшейся пыли.

– Только посмотри на это! – Вся ее жизнь разбита, в прямом и переносном смысле.

– Все выглядит плохо, но, думаю, кое‑что удастся спасти. – Рафаэль сжал ее руку. – Мы выживали и в более сложные времена, Ава.

Женщина оглянулась по сторонам. К ее ужасу валуны проломили крышу подвала в пещере, крепкие балки надломились, попадали на оборудование и все раздробили. Винный пресс, дробилка‑гребнеотделитель – все было уничтожено.

– Чтобы все это заменить, понадобится целое состояние. – Плечи Авы поникли, словно неся на себе бремя разрушения. – Скоро сбор урожая, что нам с ним делать?

Рафаэль взял ее за руки и привлек к себе, его лицо излучало решимость.

– Мы найдем способ устроить все еще лучше, чем было. В этом году ты произведешь прекрасные вина! Лучшие рестораны и отели страны станут за ними в очередь. Помяни мои слова, Ава!

Она вытерла глаза и горько пробормотала:

– Не в этот раз. Я не могу сделать это снова. У меня просто нет больше сил. – «Если бы Катерина была здесь!»

– Ты самая сильная женщина из всех, кого я знал. – Рафаэль взял ее лицо в ладони. – Я здесь для тебя.

Чувствуя себя разбитой и побежденной, Ава отстранилась, упала на колени и закрыла лицо руками.

– Нет, на этот раз все кончено.

Рафаэль не знал о ее финансовой ситуации. Она инвестировала все имеющиеся деньги и все, что могла занять, в покупку нового оборудования. В этом году ожидался невиданный урожай с тех полей, которые были засажены лозами с французских виноградников ее родителей. Она продала старое оборудование, чтобы купить новое. У нее ничего не осталось.

Рафаэль присел рядом.

– Мы справимся, Ава. Я видел, как ты выныривала из аналогичных ситуаций не раз. Ты что, не помнишь времена Великой Депрессии?

Ава содрогалась в рыданиях. Некоторые годы были труднее других, но никогда еще ситуация не была столь критичной. Рафаэль погладил ее по шее и плечу, снимая напряжение с зажатых мускулов. Но это не помогало.

Она всхлипывала, закрыв лицо руками: эмоции последних дней достигли разрушающего апогея.

– Это все было ради Катерины и ее наследства. Но она уехала, я оттолкнула ее. – Тяжелое положение дочери глубоко потрясло Аву, и она понимала, что была слишком резка.

– Давай сейчас переживать об урожае, Ава. Очень многие люди зависят от нас.

Как всегда, Рафаэль мыслил здраво. Она подумала о Нине, о многих других работниках‑эмигрантах. Она была во главе бизнеса, который кормил не только ее семью, но и давал работу многим людям. А сейчас еще нужно учитывать и интересы внучки. Как ее зовут? Мариса… Такое красивое имя. Ава приободрилась при этой мысли и вытерла глаза.

– Может, нам удастся одолжить оборудование для переработки урожая?

– Можно попробовать, но наши соседи тоже в беде.

Когда виноград поспевает, все перерабатывают его одновременно.

– Не уверена, что смогу взять еще один заем. А если и смогу, получится ли вовремя приобрести оборудование? Иначе нам придется бросить урожай.

– Это тоже обойдется дорого.

Ава подумала о проделанной работе и деньгах, которые уже были вложены в дело. Неужели они все это потеряют? Один хороший урожай может снова сделать поместье прибыльным. Женщина старалась сконцентрироваться. Она простит Катерину и сама будет молить ее о прощении. Конечно, дочь вернется, вернется с Марисой.

Ава подняла голову.

– Ты прав. Мы должны найти выход. В этом году урожай особый, он практически на вес золота. Это наш единственный шанс.

Рафаэль провел рукой по ее спине, и ее губы раздвинулись в улыбке.

– Нам понадобятся деньги.

Ава содрогнулась.

– Постараюсь достать.

На следующий день Ава села за руль своего седана. Откинула зеркало, нервно поправила макияж, снова перевязала шелковый узорчатый шарф в вырезе льняного жакета, хотя никакой нужды в этом не было. Ее била нервная дрожь. Она ехала в Напа к банкиру, своему хорошему другу, всегда помогавшему ей в прошлом. Поможет ли он и в этот раз? Ей нужен еще один, причем более крупный заем, чтобы заменить уничтоженное оборудование перед сбором урожая. И сейчас потребность в деньгах куда сильнее.

Она отпустила тормоза.

Когда Катерина узнает, какой у них хороший урожай, возможно, она вернется, чтобы помочь в производстве. Ава проигнорировала закравшееся сомнение и заставила себя думать только о бизнесе.

Финансовый план, подготовленный совместно с Рафаэлем, давал надежды. Какие‑то расходы покроет страховка, но далеко не все. Однако местный банк может запросить разрешение из более крупного, в Сан‑Франциско, и Ава боялась, что они потребуют документы, которые она не могла предоставить.

Женщина повернула ключ зажигания, но машина не заводилась. «Неужели моя ложь будет стоить мне еще и Миль Э’Туаль?»

Поджав губы, Ава снова пыталась завести машину. Наконец мотор заурчал. Она съезжала вниз по петляющей горной дороге, раздумывая о предстоящих испытаниях.

В этом году она должна была увеличить выручку от реализации, чтобы окупить расширение, предпринятое три года назад.

В зависимости от сорта винограда они выдерживали вина от года до двух лет и двух месяцев, прежде чем продавать их в рестораны, отели и винные магазины.

Также их вина приобретали для частных погребов коллекционеры. Красное вино их марки выдерживалось в бутылках очень хорошо. Среди частных клиентов винодельни можно было назвать многих актеров Голливуда и крупных промышленников.

Завоеванные награды привлекли к их винам внимание. Так как о прошедшем землетрясении уже передали по международным новостям, сейчас как никогда важно было присутствовать на всех мероприятиях отрасли, чтобы успокоить пугливых покупателей. Но сперва необходимо спасти урожай.

Ава притормозила перед резким поворотом и вдруг увидела мужчину, стоящего на территории ее собственности и призывающего на помощь. Наверное, это один из сборщиков урожая. Это была ее земля, и незнакомцы редко сюда захаживали. Женщина притормозила, открыла окно и спросила:

– Что случилось?

– Рафаэлю нужна помощь! – У человека был скрипучий голос с акцентом, а шляпа с полями практически закрывала лицо. Он подошел к машине и повторил: – Поторопитесь!

Встревоженная, Ава открыла дверь и вышла из машины. Ее аккуратные серые туфли‑лодочки коснулись искореженного асфальта.

– Что произошло?

В мгновение ока мужчина схватил ее за руку, резко развернул и прижал грудью к автомобилю.

Ава закричала.

– Перестаньте! Что вы делаете?!

Она не видела лица нападавшего, но его хватка и голос породили воспоминания. Она изо всех сил стукнула каблуком по его ботинку и попыталась вырваться из захвата.

Мужчина засмеялся.

– Стальные каблучки всегда помогут, правда?

Услышав его настоящий голос, Ава поразилась. «Этого не может быть!» Несмотря на страх, она продолжала сопротивляться. Но это ни к чему не привело, он крепко держал ее и все сильнее прижимал к машине.

– Сдавайся, дорогая. Я всегда был сильнее тебя!

– Лука! – выплюнула она. Старый страх, который, как она надеялась, забыт навсегда, снова сковал ее. «Что он здесь делает?» Она не видела его с тех пор, как Катерина была ребенком. – Я сказала тебе никогда не возвращаться! – прошипела она.

Он снова засмеялся, развернул ее, прижал к капоту автомобиля и склонился над ней.

– Что, не рада меня видеть?

– Для меня ты умер!

От его дыхания несло дешевым пойлом и плохими зубами. Он некрасиво состарился. Ава постаралась унять панику.

– Я думал, время смягчит твое сердце.

Ава задрожала от ненависти, а в голове пронеслись страшные сцены.

– Никогда! То, что ты совершил, – непростительно! Ты негодяй!

Она отклонилась, чтобы ударить его по лицу, но он поймал ее руку.

– Аккуратно, а то придется исповедоваться хорошему падре!

– Если ты не отпустишь меня, то мне точно придется исповедаться! Я убью тебя. Клянусь! – прокричала она и плюнула ему в лицо. «И не побоюсь!»

Он удивленно осклабился, затем утерся грязным рукавом.

– Как не стыдно! А я думал, ты скучала по мне! – проговорил он, снова подкалывая ее.

– Убирайся с моей территории! – разъяренно крикнула женщина. – Или я сообщу о тебе шерифу!

Лука захохотал и прижался к Аве.

– Смешно! Я проверил регистрационные записи округа. И ты знаешь, вся собственность записана на мое имя. Ты там даже не упомянута! Представь себе!

Ава в бешенстве забарабанила по груди Луки, готовая вцепиться ему в лицо.

– Мы купили это все на деньги, полученные в наследство от моих родителей! Это мои деньги, Лука! Ты не смеешь их трогать! О тебе и так заботились, хотя почему твоя мать делала это, мне непонятно!

– Так она сказала? А сообщила ли она, что отказалась заплатить за то, чтобы я мог вернуться в Италию? Я все эти годы прожил в Испании! Поэтому сейчас я хочу получить то, что по праву принадлежит мне! – И он снова засмеялся. – Официально ты незаконно проникла на территорию чужой собственности, где уютно устроилась с Рафаэлем! Наемным рабочим!

– Ты не можешь так поступить! – закричала Ава. – И не трогай Рафаэля! Он здесь ни при чем!

– Расслабься, моя тигрица! Я ничего такого не делаю. Это моя собственность, и я позволю тебе здесь жить.

– Позволишь мне? Да как ты смеешь здесь показываться, после всего, что натворил? – Она все еще носила на себе физические и психические шрамы от его поступков.

Его губы искривились в зловещей, пропахшей табаком улыбке. Резко подняв руку, Лука ударил Аву по щеке тыльной стороной ладони.

Ава ошеломленно вскрикнула.

Ее жгучая боль, дикая борьба, его окровавленная кожа под ее ногтями – все это, казалось, доставляло ему садистское удовольствие.

Он схватил ее за волосы и нагнул – лицо почти коснулось разгоряченного стального капота.

– А ты знаешь, что еще натворила несчастная старуха?

Ава зажмурилась, молясь, чтобы кто‑то проезжал мимо. Она знала, что Рафаэль занят оборудованием, пытается спасти хоть что‑то, а Нина на кухне. Лука мог за одну секунду сломать ей шею, и спасения нет.

– Ты знаешь, правда? – прошипел он ей на ухо.

– Нет, не знаю! – закричала она, задыхаясь от боли. Она все еще боролась, стараясь вырваться. «Что же делать?»

– Она написала мне перед смертью и сообщила, что вычеркивает из завещания и лишает ежемесячного содержания. Сказала, что теперь я должен идти своим путем, и это ее подарок мне! А чертов дом, где это все случилось, она оставила твоей дочери! – Он прижал ее еще сильнее. – Поэтому у меня ничего нет! А теперь я пришел забрать то, что по праву принадлежит мне.

– Я никуда не уйду! Ты умрешь, если попытаешься наложишь лапу на Миль Э’Туаль! – Ава, теряя обувь, пнула его ногой в разорванном чулке.

– Сильные слова для такой набожной суки! – Он схватил ее за шею, обдавая смрадным дыханием.

– Давай, чего ты ждешь! На этот раз тебя посадят пожизненно!

Он ударил ее по ушам и рявкнул:

– У тебя есть две недели, чтобы убраться!

Боль оглушила ее, в ушах звенело.

– Или что, Лука? Шериф будет искать тебя!

Он щелчком открыл большой нож и поднес лезвие к ее глазам.

– Или я стану богатым вдовцом. – Лицо ее некогда красивого мужа превратилось в маску монстра. – Если ты не уйдешь, я все уничтожу! Тебе ничего не останется, кроме мертвого виноградника и горящих угольков! – Он сделал шаг назад, видимо, закончив со своими угрозами.

Ава с трудом забралась в машину. Завела мотор и тронулась, направив автомобиль прямо на Луку. Он соскочил с дороги, и она в последний момент свернула, всхлипывая, не потому, что была изранена, а потому, что по‑прежнему не могла заставить себя убить этого негодяя. С раскалывающейся головой она поехала дальше. Ей было стыдно за всю свою ложь, за то, что скрывала поступки мужа. Она все еще слышала собственный голос: «Ты умер для меня, Лука! И умер для Катерины! Убирайся и никогда не возвращайся! Слышишь? Ты умер!»

Похоже, она жалела, что не убила его в тот день. Это было бы совершенно справедливо. Даже сейчас она по‑прежнему чувствовала запах пыли того иссушенного дня в долине Напа. Лука взял машину и умчался прочь из пом<