История Ост-Индской компании XVI: от акционерного общества до государства в государстве.

Все выпуски

Звезда ОИК начала закатываться сразу после Наполеоновских войн. Лондонские негоцианты, лишенные доступа к изобильной кормушке Ост-Индии, настаивали на отзыве монополии — считалось, что её когда-то даровали компании ради борьбы с экономической экспансией Голландии и Франции. Теперь, два столетия спустя, оба конкурента были повержены.

Особенно лоббировали отмену монополии ОИК британские промышленники, желавшие сбывать свои товары на рынках Азии и Дальнего Востока самостоятельно, без посредничества Компании.

И вот по Хартии 1833 года (вступившей в силу в 1834 году) британское правительство под давлением промышленников аннулировало монопольное право Компании на торговлю со странами Азии (кроме Индии). Индия оставалась в руках ОИК. Кроме того, Компания имела свой флот, свою армию в 300 тысяч солдат (королевская армия в ту эпоху насчитывала не больше 100 тысяч), и это чрезвычайно пугало как парламент, так и корону. Конечно, с формальной точки зрения ОИК была полностью подконтрольна государству — но только с формальной; с практической же власть генерал-губернатора мало что ограничивало.

Кроме того, уже в 1830-х до метрополии доходили тревожные слухи: якобы представители Компании применяют незаконные методы для сбора налогов, грабят аборигенов, пытают неугодных и занимаются прочими неприглядными вещами. Подлинный масштаб этих нарушений вскроется гораздо позже.

А в Индии из-за природных катаклизмов разразился очередной голод. Летом 1837 года долгожданные муссоны не принесли из центральной части страны ни капли дождя, и в сентябре началась жесточайшая засуха. Назначенный недавно (в 1836 году) генерал-губернатор Джордж Иден, граф Окленд, был в курсе событий, но до зимы ничего не предпринимал, надеясь, что проблема решится как-нибудь сама собой. Не помогло: зимой стало ясно, что надвигается Армагеддон.

Очередной голод в Индии

Ситуация усугубилась тем, что к 1830-му произошел экономический переворот, о котором мы говорили в предыдущих частях. Британская промышленность наконец научилась выпускать дешевые и качественные хлопчатобумажные ткани, отобрав рынок у индийских ткачей. В довершение всего ввоз индийских тканей в метрополию запретили.

Казалось бы, пусть тогда индусы бросают ткачество, растят хлопок и поставляют в Лондон хотя бы сырьё. Но здесь помешали два обстоятельства:

а) Купцы из ОИК сочли прибыль от экспорта индийского хлопка слишком низкой (в отличие, скажем, от вывоза опиума), и поэтому экстенсивным расширением хлопководства не занимались.

б) Южные Штаты США и Бразилия, где на плантациях был в ходу рабский труд, поставляли на английский рынок гораздо более дешёвый хлопок.

Конечно, при разумной администрации (и при желании) все эти проблемы можно было решить. Или махнуть рукой и торговать опиумом — опиум мало того что пользовался в Китае огромным спросом, из Китая можно было еще и вывозить китайский чай, который хорошо расходился в Европе. Всё это не требовало больших вложений и организации сложного производства.

Генерал-губернатор Окленд ждал январских дождей, но не дождался, и с опозданием на полгода начал действовать. В своем докладе собранию акционеров ОИК от 13 февраля 1838 года он сообщает:

Голод в центральных районах ужасный. Потерян не только урожай, но даже и трава. Фуража нет совсем. Гибнут не только люди, наблюдается гигантская смертность крупного рогатого скота. В некоторых районах он вымер весь. Должен заметить, что Индия с ее нестабильным климатом без устройства систем орошения мало подходит для выращивания озимых зерновых.

Здесь есть определённая ирония: сеять зерновые индусов заставили именно англичане, мечтавшие сбывать пшеницу, овёс и ячмень в Англии.

А дальше случилось вот что:

Торговцы зерном закрыли свои магазины и склады, крестьянство, доведенное до отчаяния, начало разбой и грабеж, скот весь погиб, голодные толпы, руководствуясь совершенно нелепыми слухами о том, что на Севере был изобильный урожай, потянулись по дорогам в направлении Мальвы, устилая свой путь десятками тысяч трупов.

Что делал генерал-губернатор? В своем письме совету директоров он пишет, что «безмерно огорчен», но помощь пострадавшим он оказать не может, «поскольку, чтобы смягчить это зло, и избежать вымирания целых областей от голода, требуются большие расходы». В общем, «денег нет, но вы держитесь».

Первые дожди пошли только в апреле 1838 года. К тому времени в пострадавшие районы наконец-то завезли зерно из других областей и начали его централизованную раздачу. Голод унес, по разным оценкам, от 800 тысяч до 1.2 миллиона человек.

Особенно, кстати, отличились местные индийские торговцы солью — в самый разгар голода они начали скупать за бесценок (а то и вовсе менять на пригоршню зерна) трупы крупного рогатого скота. Падаль они засаливали и поставляли соленую мертвечину со скидкой в 40% как в магазины, так и сипаям ОИК. Избежать ответственности помог обычный подкуп клерков Компании, которые за небольшую мзду ставили клейма качества на бочки с этой сомнительной солониной. Массовые отравления вызвали эпидемию дизентерии и кишечных инфекций.

Все эти события прошли мимо Окленда, ибо на северо-западе Индии в 1838 году началась «Большая Игра». Изначально это было мифическое франко-английское противостояние: в 1807 году Наполеон, желавший попортить англичанам нервы, подписал франко-персидское соглашение, согласно которому Франция могла в случае необходимости провести свои войска через территорию Персии для нападения на Индию. Этот договор заставил воротил ОИК сильно испугаться — в 1808 году в Афганистан, который считался «воротами в Индию», прибыло посольство Манстюарта Эльфинстона. Послы заключили с местным правителем Шах-Шуджей договор, по которому афганский владыка обязался напасть на любые иностранные войска, желавшие пройти по афганской территории.

Наполеон, естественно, никаких «индийских походов» не планировал, и вскоре все стороны благополучно забыли об этой истории, тем более что в Афганистане схватились насмерть местные Ланнистеры и Старки — династия Садзаев, которую представлял Шуджа-Шах Дуррани, и династия Баракзаев во главе с Дост-Мухаммедом. Афганистан вновь заинтересовал англичан только в конце 1820-х годов, когда русские просто раздавили Персию в войне 1826–1828 годов.

Карта Афганистана 1895 г.

Поначалу война шла тяжело, но к 1827 году русские колонны уже маршировали по персидской территории, фельдмаршал Паскевич взял Эривань и Тавриз, и Персия запросила мира. Николай I поставил тяжелые условия: Иран терял Эриванское и Нахичеванское ханства и должен был выплатить России огромную контрибуцию в 10 куруров туманов (20 миллионов рублей серебром). Денег у персов не было. Посол Грибоедов писал министру иностранных дел Нессельроде: «Аббас-Мирза велел расплавить в слитки превосходные золотые канделябры и разные вещи из гарема, одна работа которых стоит столько же, сколько самый металл!»

Ну а 30 января 1829 года толпа фанатиков-мусульман напала на наше посольство в Тегеране, истребила охрану и убила самого посла. Споры о гибели Грибоедова ведутся до сих пор: кто-то видит в этой истории британский след, кто-то резонно отвечает, что Месих, возглавивший протесты у стен нашего посольства, был обыкновенным моджахедом, объявившим России священную войну.

Нападение на посольство и убийство посла — всё это были экстраординарные события, нарушение всех и всяческих дипломатических канонов. Персия оказалась на пороге новой войны с русскими — причём теперь разгневанный Николай мог бы уничтожить Иран как государство. Такая вероятность безмерно испугала англичан — ведь в этом случае русские выходили на западную границу Афганистана, а там рукой подать до Индии. В Афганистане третий десяток лет шла резня, и его требовалось срочно укрепить.

Не поверили англичане и показному примирению России и Персии. Аббас-Марза, чтобы хоть как-то задобрить Николая, отправил ему знаменитый алмаз «Шах», отослал в Петербург в качестве посла и заложника своего сына, Хозрев-Мирзу, и главнокомандующего персидской армией — Эмир-Назама. Такая покладистость произвела на Николая впечатление, и дело закончилось Туркманчайским мирным договором. Царь снизил контрибуцию в 10 раз, до 2 миллионов рублей.

Тем не менее Персия стала, по словам министра иностранных дел Англии Пальмерстона, «ручным зверьком русского царя». Это подтвердили события 1837 года, когда персидская армия, снабженная русским оружием и укомплектованная русскими советниками, вторглась в 1837 году в Герат (но потерпела неудачу).

Собственно, как раз к середине 1830-х годов сформировалась взаимная русско-британская паранойя — мы боялись, что англичане захватят Афганистан и следующим на очереди станет Иран, британцы же боялись, что мы захватим Иран и Афганистан, и пошлем свои войска в Индию. Обе стороны, узнай они подлинные побуждения противника, были бы весьма удивлены.

Для ОИК гораздо большую опасность представляло государство сикхов на северо-западе, где махараджа Ранджит Сингх создал прекрасную Пенджабскую армию с помощью бывших французских офицеров: Жана-Батиста Вентуры, Жана-Франсуа Аллара и Клода-Огюста Корта (все трое сражались при Ватерлоо, причем первый был полковником пехотного полка, второй — гусарским офицером, а третий служил в артиллерии). Эти трое ветеранов взялись за реформирование пехоты, конницы и артиллерии сикхов, и сделали из них бойцов не хуже сипаев ОИК (а то и лучше). В записках Жана-Мари Лафона о сикхской армии приводится такой пример: офицеры сикхов для получения звания от капитана и выше сдавали экзамены совету, составленному из европейцев и боевых офицеров. Сдавший получал звание. Провалившегося казнили, потому что деньги на обучение брались из казны, и получалось, что потратили их зря. Может быть, это и байка — в Империи Сикхов смертная казнь была официально отменена, чему есть масса подтверждений — но байка весьма показательная. Потерпев множество поражений от сикхов во время англо-сикских войн, британцы не стали распускать эти полки, а позвали к себе на службу. Но об этом позже.

Пока же Ост-Индскую компанию, безусловно, тревожило русское влияние в Иране и возможное вторжение в Афганистан. В 1834 году Дост-Мухаммед отправил в Россию посольство с просьбой о помощи в борьбе за власть с Шах-Шуджей. Это посольство прибыло в Оренбург только в 1836 году, и через губернатора Перовского начало переговоры с царем. Вообще события, происходившие тогда в Средней Азии можно назвать «караванной резидентурой». Из статьи Олега Хлобыстова «Капитан Иван Виткевич»:

Тогда сбор разведывательных данных осуществлялся путем опросов прибывавших вожатых караванов (караван-баши), купцов и их приказчиков. Проведение опроса было обязательным правилом для таможенных застав не только Оренбурга, но и Орска, Троицка, Уральска и других линейных пунктов.

В ходе опросов выяснялись сведения о том, каким маршрутом следовал караван и условиях пути, наличии подножного корма, были ли и где, когда и какими силами нападения степных разбойников, какие еще караваны находятся в пути; о ценах на товары на среднеазиатских рынках в текущем году и в перспективе, товарах, доставляемых туда из соседних государств, в том числе английских, поступавших из Афганистана и Ост-Индии; о событиях в ханствах, смене их властителей, влиятельных лицах у престолов, племенных и родовых междоусобицах и столкновениях, а позднее — и о деятельности английских агентов.

Как правило, через купцов и караванщиков поступали первые сведения о предстоящем прибытии посланцев и миссий от правителей соседних государств и характеризующие сведения о них. Причем эта информация порой имела не только разведывательный, но и контрразведывательный характер.

Каждый прибывавший в поселения Оренбургской военной линии караван ставился в карантин на специально выделенной для него площадке — предпринималась эта мера для предотвращения возможного завоза из-за рубежа эпидемий и эпизоотий.

С сопровождающими караван лицами переводчики и чиновники начинали беседы, позволявшие подчас получать и уточнять разведывательную информацию. Позднее, по мере накопления оперативного опыта, с купцами и караванщиками стали устанавливаться длительные доверительные отношения, что позволяло получать от них более ценную в разведывательном отношении информацию.

Для разведки на месте в Кабул был послан наш разведчик, Ян Викторович Виткевич. К лету он достиг Бухары, где встретился с британским резидентом Низаметдином и с представителем Дост-Мухаммеда Гуссейном Али.

В декабре 1837 года Виткевич прибыл в Кабул, где был принят Дост-Мухаммедом, и заодно столкнулся со звездой английской разведки — полковником Александром Бернсом. Бернс пробыл в Кабуле 6 лет, и советовал генерал-губернатору ОИК поддержать как раз Дост-Мухаммеда, однако Окленд решил послушать секретаря по делам в Индии Уильяма Макнаттена, который настаивал на поддержке Шаха-Шуджи. Что касается Виткевича, то в 1839 году он вернулся в Россию и прибыл на доклад в Петербург, но ночью был убит в номере гостиницы «Париж». Все бумаги пропали бесследно. Работа британской разведки, месть польских мятежников, что-нибудь ещё? Об этом историки спорят до сих пор.

Надо сказать, что Дост-Мухаммед союзничать с русскими не собирался. Он блефовал — хотел испугать англичан, заставив ОИК заключить союз против своего смертельного врага, Ранджит Сингха.

В свою очередь Шах-Шуджа заключил договор с сикхами и вторгся в Санд, далее намереваясь идти на Кандагар и Кабул. 1 октября 1838 года Окленд издал манифест, согласно которому Дост-Мухаммед готовил «неспровоцированное нападение на нашего древнего союзника, махараджу Ранджит Сингха» и заявил, что поддержит в борьбе за ханский престол «популярного во всем Афганистане» Шах-Шуджу.

Была сформирована 21-тысячная «армия Инда» под командованием Джона Кина, которая тронулась на запад из Пенджаба в декабре 1838 года. С ней шел Уильям Макнаттен, секретарь по делам Индии в Калькутте, которого выбрали как главного посланника в Кабуле. Афганскую столицу надеялись захватить быстро. С армией следовали 38 тыс. маркитантов, 3 тыс. верблюдов и большое стадо крупного рогатого скота. Англичане шли как на пикник — верблюды одного полка везли в деревянных клетках гончих собак господ офицеров для охоты, на двух верблюдов был навьючен запас сигар и папирос, а одному из старших офицеров потребовалось для перевозки скарба 60 верблюдов.

К концу марта англичане миновали Боланский проход, и 25 апреля 1839 года без боя заняли Кандагар. Там колонны сделали остановку. Кин оправдывал промедление тем, что хочет дождаться урожая и пополнить запасы провианта. К 27 июня наступление продолжилось и вскоре уперлось в стены крепости Газни. Чтобы ускорить движение, осадные орудия оставили в Кандагаре, и теперь небольшая крепость превратилась в серьёзное препятствие. В конце концов проблема решилась: афганский дезертир Абдул Рашид Хан сообщил англичанам, что ворота Газни ветхие, и их можно без труда сбить пороховой миной.

Недалеко от крепости британцев атаковал небольшой отряд гази, накурившихся опиума мусульман, объявивших белым людям газават. Фанатики с остервенением набросились на фарангис (прозвище англичан в Афганистане, аналог гринго в Латинской Америке), но были легко отбиты. Полсотни пленных афганцев отправили в Шую, и там один из них ударил охранника припрятанным ножом. Церемониться с гази англичане не стали, и поотрубали воинам Пророка головы.

Газни оборонял гарнизон под началом Гайдер-хана, сына Дост-Мухаммеда. Сдаваться афганцы наотрез отказались. Тогда англичане миной взорвали крепостную стену и пошли на штурм. Гарнизон дрался до последней возможности, но 22 июля 1839 года был вынужден поднять белый флаг. Около 1000 афганцев полегло в бою, 1600 попали в плен, в том числе и сам Гайдер-хан. Британцам победа стоила всего 17 убитых и 165 раненых, в том числе 18 офицеров.

Дост-Муххаммед тем временем собрал армию, до 6000 человек, и решил дать британцам генеральное сражение недалеко от Кабула. Армия, однако, роптала и норовила разбежаться, и становилось ясно, что сражение будет в любом случае проиграно — поэтому хан разрешил своим солдатам переходить на сторону Шах-Шуджи, а сам с небольшим отрядом сторонников бежал в Бимиан. Вскоре Дост-Муххаммед сдался англичанам и был перевезен в Индию в качестве знатного пленника.

7 августа Шах-Шуджа с триумфом вступил в Кабул, а через три недели сюда прибыл сикский отряд Теймур-мирзы. Англичане оставили в Афганистане 7 тысяч человек; 13 тысяч воинов имелось у Шуджи; солдат-сикхов было 5 тысяч. Львиная доля этого смешанного контингента располагалась в Кабуле, но небольшие отряды распределили между Джелалабадом, Кандагаром, Газни и Бамианом.

Купцы ОИК и сикхов сразу же почувствовали перемены — караванный путь в Среднюю Азию и Персию теперь не подвергался нападениям. В Афганистан хлынули деньги, начался рост цен. К тому же оккупация затянулась, и Макнаттен разрешил солдатам привезти из Индии свои семьи, что неимоверно возмутило афганцев — в новоприбывших они увидели новую элиту, которую пытаются насадить насильно. Плюс — распущенное с точки зрения мусульман поведение британских солдат и сипаев, нимало не заботившихся о чести и целомудрии афганских женщин.

Взяв Дост-Мухаммеда в плен, англичане совсем упустили из виду его старшего сына, Акбар-Хана, к которому начали стекаться все недовольные англо-сикхским правлением. Начались волнения и в Кабуле, что побудило ОИК сменить Кина на генерал-майора Джорджа Кита Эльфинстона. Не лучший выбор: Эльфинстон был болен подагрой и ревматизмом, и фактически не принимал участия в управлении войсками.

«Армия Инда» идет по горным перевалам Афганистана

В октябре 1841 года в Кабуле толпа фанатиков-мусульман убила Александра и Чарльза Бернсов, резидентов британской разведки. Теперь армия оказалась глуха и слепа. Стоявшие в городе войска в ответ на убийство не предприняли никаких действий, что в мусульманском мире было чревато. В Афганистане понимают только язык силы, а гуманизм и всепрощение воспринимают как однозначную слабость.

Сделав одну ошибку, англичане сделали и другую — Макнаттен вступил в переговоры с Акбар-Ханом, тем самым дав понять, что положение британцев в Афганистане непрочно. Акбару предложили титул визиря и большие суммы денег в обмен на разрешение англичанам остаться. И вот 23 декабря Макнаттен пришел на переговоры с двумя советниками. Шатёр внезапно окружили афганцы. Акбар схватил Макнаттена за шею и выстрелил потрясённому секретарю в рот. Мертвого английского посланника раздетым и изуродованным протащили по улицам Кабула за лошадьми.

Чуть ранее, 23 ноября, афганские войска укрепились в горах и начали обстреливать британский лагерь под Кабулом из пушек и ружей. Англичане пробовали отогнать врага, но атаковать приходилось снизу-вверх, а от огня афганских jezails (длинноствольных фитильных ружей с большой дальностью боя) погибло 300 человек, и атака захлебнулась.

Эльфинстон решил собрать все силы в один кулак и приказал майору Нотту, начальнику гарнизона Кандагара, идти с ним на соединение в Кабул. Нотт выдвинулся, но до Кабула дойти не смог — все перевалы были заблокированы афганскими войсками.

1 января 1842 года Эльфинстон и Акбар-Хан подписали соглашение, по которому англичане сдавали Кабул и уходили из Афганистана в обмен на беспрепятственный выход из страны солдат, их семей и тех местных жителей, которые пожелают следовать в Индию. Соглашение имело и несколько неприятных для британцев пунктов: все запасы пороха, большинство пушек и все новейшие ружья англичане должны были оставить в Кабуле (читай — подарить афганцам). Утром 6 января колонны двинулись на Гиндикуш.

Шли в следующем порядке: британцы — 44-й полк, сипаи — три бенгальских полка, один полк британских союзников-субсидиаров, эскадрон легкой кавалерии и батарея Бенгальской конной артиллерии (6 орудий). В общей сложности — 700 англичан, 3800 сипаев и индусов, а также 12500 гражданских — семьи солдат, торговцы и просто беженцы.

Но как только войска вышли из крепости, афганцы, засев на высотах, начали методично обстреливать отступающих. Вскоре из Кабула потянуло гарью — Акбар жег английские казармы и добивал раненых.

Все офицеры умоляли Эльфинстона вернуться обратно, в Кабул, поскольку переходить горные перевалы зимой, да еще и под пулями летучих отрядов — форменное самоубийство. Но командующий верил в договор с Акбаром и говорил, что пуштунский хан выделит и проводников, и пищу.

Естественно, Акбар обманул. Эльфинстон до самой своей смерти так и не понял, что на Востоке есть только одно право — право силы. По медленно ползущей к Джелалабаду колонне прицельно стреляли снайперы, на нее без устали налетала афганская кавалерия.

Уже 8 января у англичан осталось две пушки из шести, а к обеду появился Акбар-хан. Он деланно удивился рассказам Эльфинстона об обстрелах, и тут же сообщил, что пока не может выделить еду и проводников. И попросил подождать какое-то время — мол, вот-вот все уладится. Эльфинстон опять согласился! Более того, он даже согласился дать Акбару трех заложников-европейцев!

И вот 9 января пришли проводники, которые направили англичан в узкий проход, где колонну со всех сторон обстреляли из пушек и ружей. Почти 3000 человек были убиты и ранены; пришлось спешно отходить, бросив пушки, запасы провианта и теплые вещи. В ночь с 9 на 10 января, когда температура опустилась до −10 градусов, почти все сипаи отморозили пальцы на руках и на ногах.

10 января некоторые из гражданских, понимая обреченность отряда, попытались отделиться от него и вернуться в Кабул, но все они были либо убиты, либо попали в рабство.

К вечеру 11 января бригадный генерал Джон Шелтон с двумя сотнями людей, в основном британцев, остался прикрывать отход. Вдохновляясь примером Ватерлоо, он построил свою роту в каре — для снайперов это был подарок небес: куда ни стрельни, попадёшь в солдата или офицера. Мало того, jezails били дальше, чем британские «Браун Бессы», и англичане просто стояли на гребне холма, расстреливаемые афганцами безо всякого препятствия. И тут опять появился Акбар-хан, предложив переговоры. Он попросил Эльфинстона взять с собой и Шелтона. Во время переговоров этих двоих арестовали, и теперь армия осталась без своих лидеров. Хотя, может, это и к лучшему — с такими лидерами смерть была неминуема.

Колонна, возглавляемая теперь бригадным генералом Томасом Джоном Анкетилем, нашла узкий проход, закрытый «колючим, извилистым дубом шести футов длиной». Генерал решил повести войска этим путем, но ночью, чтобы исключить обстрел со стороны афганцев.

В ночь на 12 января англичане начали движение, но в самом неудобном месте были атакованы стрелками и кавалерией. Многие сорвались в пропасть, не меньше — погибли на месте. Об организованном отходе не могло быть и речи, и самая крупная группа выживших — 20 офицеров и 45 солдат 44-го полка — оказалась окружена на холме Гандамак. Афганцы начали обстрел из ружей, а потом атаковали. В плен попали 7 человек, остальные были убиты.

Еще одну группу из 15 кавалеристов перехватили у села Фаттехабад. Десятеро погибли, пятеро попали в плен. Вскоре их обезглавили за попытку бежать.

13 января 1842 года в Джелалабад на раненой лошади въехал помощник хирурга Уильям Брайдон. Миновав ворота, всадник просто свалился с седла: часть кожи на голове у него была ободрана сабельным ударом, а лицо застывшая кровь превратила в чудовищную маску. К упавшему подбежал майор Нотт: «Где армия? Где наша армия?» Брайдон открыл глаза и произнес: «Я — армия».

Лорд Окленд, узнав о разгроме «армии Инда», слег с инсультом. В Англии не могли понять, как кучка средневековых варваров могла разбить части ОИК, вооруженные и оснащенные по последнему слову техники.

К началу февраля британские гарнизоны удерживали Джелалабад, Кандагар и Газни, причем в последней крепости заперлись и афганские сторонники Шах-Шуджи. Сам же Шуджа сидел в крепости Бала-Хисар в Кабуле, имея большие запасы провианта и пороха, и легко отбивал атаки войск Акбара.

Днем 10 февраля отряд Мирзы Ахмеда атаковал Джелалабад. Афганцы подожгли ворота и попытались ворваться в город. Майор Нотт отбил приступ с большими потерями для противника, но у британского гарнизона практически кончились припасы, а обоз Ингленда, шедший на подмогу Нотту из Кандагара, застрял в горах — афганцы вынудили конвой вернуться обратно.

Утром 6 марта Акбар атаковал Газни. Гарнизон в 200 сипаев сражался до истощения запасов пороха, а после был вынужден сдаться. Все сипаи, отказавшиеся принять ислам, были убиты, а британские офицеры и их семьи попали в плен.

К 31 марта 13-тысячный отряд бригадного генерала Джорджа Поллока миновал Хайберский перевал и двинулся маршем к Джелалабаду, отбивая атаки туземцев. Поллок использовал конную артиллерию, выбивая афганских снайперов с позиций, а то и просто обрушивая на них камнепады с помощью орудийного огня.

Тем временем командующий гарнизоном Кандагара Роберт Сэйл 19 февраля предпринял вылазку к Джелалабаду, пытаясь довести до голодающего гарнизона отару овец. Сэйл действовал пушками и кавалерией, при переходе ему очень помогли сикхи-пластуны, и в результате Нотт был спасен — 7 апреля Сэйл атаковал Мирзу Ахмета, и тот снял осаду с Джелалабада, а 14 апреля в город вошел Поллок. Войска в районе Джелалабада возглавил Поллок, а Нотта отправили в Кандагар.

Видя, что удача изменила их предводителю, часть сторонников Акбара перебежала к Шах-Шудже, и тот восстановил свою власть в окрестностях Кабула. Хан требовал от британцев идти к Кабулу, ему на помощь, но Поллок явно не собирался выдвигаться из Джелалабада, и Шах-Шуджа просто присоединился к Акбар-хану, надеясь на его прощение. Надежды не оправдались — Шах-Шуджу убил Заман-хан. Ситуация в Афганистане стала еще более запутанной.

Эдуард Лоу, лорд Элленборо, сменивший парализованного Окленда, под давлением акционеров ОИК, которые были против больших расходов на войну, приказал Нотту и Поллоку эвакуировать войска Компании из Афганистана, надеясь, что в этом случае Акбар-хан пойдет на обмен пленными и заложниками. Но местные генералы, отлично знавшие повадки сикхов и пуштунов, требовали сурового возмездия за прошлогоднюю резню. Скорее всего, правы были именно они, ибо хорошо знали одну простую вещь — на Востоке уважают только того, кто показывает силу.

На Элленборо надавили из Англии, и тот послал Нотту и Поллоку новый приказ — отступать, но через Кабул. Достаточно взглянуть на карту Афганистана, чтобы понять — это абсурдный приказ. Северную группировку можно было отвести через Пешавар, двигаясь на восток, и из Кандагара — на юг, в сторону Кветты. По новому приказу английские войска из Кандарага должны были двинуться через весь Афганистан на север, сделать крюк, захватив Кабул, и выйти через Джелалабад и Пешавар.

Нотт начал «отступление» 9 августа 1842 года. С 6000 британцев и сипаев он 30 августа разбил 10 тысяч афганцев близ Газни, захватил саму крепость и разграбил ее в отместку за казни сипаев в феврале. Всех пленных афганцев Нотт приказал казнить позорной казнью — развесить на виселицах вдоль дороги Кабул-Газни. 17 сентября британцы вошли в Кабул.

Поллок с четырьмя бригадами британских войск, без сипаев, выдвинулся из Джелалабада на восток. Имея 8 тысяч солдат против 15-тысячного войска Акбар-Хана, он разгромил пуштунов у перевала Тезин, и 15 сентября подошел к Кабулу. Акбар отступал к Бамиану — Поллок, чтобы отбыть пленников, послал в погоню отряды кызылбаши (туркменская нерегулярная конница); 35 британских офицеров, 51 рядового, 21 женщину и 22 детей удалось освободить.

В Кабуле британцы дотла сожгли базар, на котором были убиты братья Бернсы и Макнаттен, а город отдали на разграбление — вскоре он больше напоминал кучу развалин, чем афганскую столицу.

Дальше последовал марш на Джелалабад, где афганцы снова атаковали британские колонны в тесных ущельях. Этот марш был гораздо лучше организован — и тем не менее потери составили до 1000 человек убитыми.

Оставался последний вопрос: что делать с Афганистаном? После долгих раздумий Элленборо решил вернуть в Афганистан… Дост-Мохаммеда, из-за которого и началась эта история. В обмен на обещание не присоединяться ни к каким антианглийским силам. Надо сказать, Дост-Мохаммед оказался на удивление договороспособным, и даже во время восстания сипаев в 1857 году против англичан не выступил.

Ну а теперь вернемся к сикхскому государству. Ранджит Сингх выстроил у себя подобие восточной меритократии: в бюрократическом аппарате и армии люди у него делали карьеру только по заслугам, без скидки на богатство и знатность. Его 30-тысячной армией, из которой 7000 составляла гвардия, обученная в лучших европейских традициях, командовал французский полковник Жан-Франсуа Аллар.

Однако в 1839 году Ранджит умер. Ему наследовал Харак Сингх, немедленно погибший при странных обстоятельствах — на наследника, возвращавшегося с похорон отца, обрушилась каменная арка форта Лахор.

Началась междоусобица между сикхской партией Синдханвали и индуистской — Догра. Догра в конце концов победили соперников, и махараджей стал Шер Сингх, незаконнорожденный сын Ранджита. Синдханвали же спаслись на британской территории, оставив множество сторонников в армии Пенджаба.

При этом многие солдаты-сикхи поддерживали Синдханвали, и в результате началось противостояние армии и гражданской власти. Вполне естественно, что вскоре Шер Сингх был свергнут, Дзинд Каур, самая молодая вдова Ранджита Сингха, стала регентом при своём малолетнем сыне, Дулипе Сингхе. Визирем сделался Лал Сингх, главнокомандующим — Тедж Сингх. Оба принадлежали к фракции Догра и были индуистами высшей касты.

Естественно, англичане не могли не воспользоваться междоусобицей и начали стягивать войска к Пенджабу. Официальное оправдание — армия сикхов без твердого руководства представляет опасность для владений ОИК. Однако намерения англичан явно носили наступательный характер: полки осадной артиллерии, саперные обозы для наведения мостов — вряд ли все это требовалось для обороны своих городов. Британцев привлекали богатства сикхов, в том числе знаменитый алмаз Кохинор.

И вот 11 декабря 1845 года английская армия Хью Гофа (11 тысяч человек при 42 орудиях) пересекла реку Сатледж и вошла на территорию сикхов, а 18 декабря у селения Муджи (Mudki) британцы были атакованы сикхской армией Лала-Сингха (10 тысяч человек при 22 орудиях). Уже вечерело, когда пушки сикхов открыли огонь по войскам англичан. Конница Лалы (Gorchurras — аналог русских казаков, индивидуально очень сильные кавалеристы, способные на полном скаку срубить тонкий прут даже у самой земли ) попыталась обойти фланги Гофа, однако наткнулась на британских драгун с укороченными ружьями. Началась кровавая схватка, в которой множество драгун было порублено тяжелыми сикхскими палашами, но и сикхи понесли большие потери от ружейного и пистолетного огня.

Конница сикхов начала отступать и навела британских драгун на сикхские батареи — артиллеристы расстреляли британцев в упор, однако и сами погибли во множестве. В этот момент начала наступление британская пехота и сипаи. В ответ в атаку двинулся небольшой отряд из состава «фаудж-и-эйн» (пехота, подготовленная по европейскому образцу) армии Пенджаба. Стемнело, ничего не было видно, часть сипаев обстреляла свои же войска, «фаудж-и-эйны» держались просто отлично, ведя прицельный огонь с потрясающей скоростью. Правда, сикхам не хватало пехоты — всего 3–3,5 тысяч человек, остальное конница. В результате англичане навязали сикхам ближний бой, который грозил прорывом всей линии, и сикхи отошли.

Потери англичан в бою — 217 убитых, 615 раненых, потери сикхов — 800–1000 человек. Лала Сингх, отойдя к Сатледжу, перегруппировался. Он ждал большой отряд Теж Сингха — вместе с подкреплением у сикхов набиралось 35 тысяч штыков и сабель. Британские ждали полковника Литтлера (6–7 тысяч человек).

Утром 21 декабря у Ферозепура Гоф начал наступление, решив предварить его бомбардировкой. Но оказалось, что сикхи грамотно окопались, их орудия защищены брустверами и насыпями, к тому же пушки у них 18- и 24-фунтовые, тогда как у англичан — более мелкие, 6- и 8-фунтовки конной артиллерии.

В разгар этой канонады подошло соединение Литтлера, который решил атаковать сходу. Его полки пошли в штыковую атаку, потеряли на поле до половины своей численности только от артиллерийского обстрела, а когда в дело включились сикхские снайперы — просто бежали, оставляя за собой раненых и убитых.

Правда, 63-й полк ворвался в расположение сикхских артиллеристов и начал поднимать их на штыки, но был атакован Gorchurras, на которых в свою очередь с тыла бросились драгуны Компании. Бой превратился в беспорядочную свалку, что позволило дивизии Гарри Смита прорваться по центру, но Смит завяз в обозе и был вынужден отступать, предварительно взорвав пороховые запасы противника. Взрыв этот осветил своей вспышкой всю округу и послужил сигналом к окончанию первого дня сражения.

К утру 22 декабря британцев обуревали самые мрачные мысли. Боеприпасов у них почти не осталось, было известно, что на соединение с Лала Сингхом идет Теж Сингх, и вскоре сикхи получат решающее преимущество.

Гоф послал в Муджи своих драгун с приказом сжечь все государственные депеши и бумаги и даже отдал свою саблю адъютанту, чтобы тот вручил ее Лала Сингху. Войскам было приказано переодеться в чистое и идти в последнюю атаку. Дальше бой сам собой затих, поскольку у конной артиллерии кончились ядра и порох, и Гоф понимал — надо готовиться к капитуляции.

Лала Сингха сильно напугало отсутствие британской конницы во второй день боя: он решил, что англичане проделывают какой-то обходной маневр, и в результате сикхи отошли на север, на соединение с Теж Сингхом. Армия Гофа была спасена совершенно чудесным образом. Англичане потеряли 694 человека убитыми, и 1721 — ранеными. Потери сикхов не превышали 1500 человек.

Тем не менее сражение при Ферозепуре имело далеко идущие последствия. Сикхская армия была недовольна своими начальниками, солдаты прямо говорили, что Лала и Теж украли у них победу. Лала, как утверждали, вообще пролежал в канаве весь бой. Ну а поскольку оба офицера были из партии Догра, солдаты вообще объявили их предателями и совершенно вышли из повиновения. Удивительно, но солдаты были недалеки от истины — и Лала, и Теж были платными информаторами английской разведки, и даже во время войны переписывались с начальником секретной службы майором Николсоном, передавая ему все военные и логистические планы армии Пенджаба.

В результате сикхскую армию объединили под одним руководством, назначив командующим Рунджур Сингха, никогда ранее не воевавшего, войсками не командовавшего и занимавшего до сих пор высокие посты в гражданской администрации. Этим назначением принцип меритократии армии Пенджаба был бесповоротно нарушен, и катастрофа не заставила себя ждать.

Британцы обвинили в неудачном начале войне Гофа и Хардниджа. Последнего сменил Гарри Смит. 16 января 1846 года Смит двинулся к крепости Лудхиян, отбивая атаки нерегулярной кавалерии сикхов.

Днем 28 января 1846 года произошла битва при Аливале. Войска сражались на равнине между поселками Аливал и Бхундри, один из которых дал свое название битве.

Англичан было 12 тысяч, часть составляли туземные войска — мадрасские и бенгальские сипаи. Сикхов,