Формирование гражданское самосознания молодежи»

Одним из ключевых вопросов стала проблема участия/неучастия молодежи в различных формах гражданской активности, под которой понимается самостоятельная, не регулируемая сверху, стимулируемая собственными установками и приоритетами деятельность. В этом контексте особый интерес участников был обращен к общему определению понятий «активности» и «пассивности», а также специфике их транскрипций самими молодыми людьми.

Фокус внимания – определение понятий пассивности и активности молодежи. Почему возникает вопрос взаимоотношения молодежи и государства? В чем причины включения/не включения, вхождения/не вхождения молодежи в различные формы гражданской активности? И какова вообще позиция молодежи в современном трансформирующемся обществе?

Молодежь разная! Её нельзя представить как единую группу с одинаковыми проблемами. Думается, культурные условия являются одним из ведущих факторов, от которых зависит активная и пассивная позиция молодежи, которая в свою очередь может конструироваться как позитивно, так и деструктивно. Понятие социальной пользы — исторически очень изменчиво, так, например, под ней может пониматься участие в официально одобряемых праздниках, или «важное» (нужное, правильное) для политического режима голосование на выборах. Механически разделять социальную пользу и вред — значит следовать старой и дискредитировавшей себя парадигме конструирования молодежи исключительно в проблемном измерении, противопоставляющим «неправильную», девиантную молодежь и «правильную», «нормальную». Пассивность, то есть неучастие молодежи в инициируемых государством и доминирующими политическими силами формах активности, нельзя однозначно интерпретировать как заведомый вред социально одобряемому порядку.

Молодежь не только в России, но и во всем мире стала активным экономическим, культурным и социальным субъектом. От ее выбора во многом зависит общественное благосостояние и культурное развитие страны. Нужно признать, что молодежь — это один из самых мощных факторов современного рынка, особенно в индустрии производства спиртных напитков, а также рекламы, шоу-бизнеса и моды. Вся сфера потребления служит примером сверх активности молодежи.

Обсуждаемый вопрос отражает и более общий властный кризис «определений» о том, как работать с молодежью и какие у нее есть проблемы. Молодежь, вернее различные молодежные группы, солидарности (в современном научном дискурсе), как самостоятельные и самоговорящие субъекты постоянно «ускользают» из официальной политики. Более того, в тех случаях, когда политика имеет дело с экономическими формами «участия» молодежи, можно наблюдать конкуренцию между государственными структурами, общественными организациями и коммерческими центрами за право на единоличное решение «молодежного вопроса», как, например, в ситуации с наркотизацией. Чтобы разобраться в происходящем, следует глубже понять особенности взросления современной молодежи в условиях социальных трансформаций. Пожалуй, самым значимым символом «взросления», отличающим современную российскую молодежь, является ее индивидуализм, исходящий из специфики общества риска, которое наблюдается в современной России. Постоянство неопределенности стимулирует развитие индивидуальных стратегий выживания. Конечно, структурные факторы взросления остаются чрезвычайно важными, однако подчас ни социальное происхождение, ни родительские (семейные) связи, ни место проживания или учебы, ни гендер не играют решающий роли. У современных юношей и девушек появилось больше выборов, но вместе с тем и больше ограничений. Помимо прежних, традиционно изучаемых барьеров взросления (классовое происхождение, биологический пол, этническая принадлежность), они преодолевают (или должны преодолевать) новые, порождаемые обществом риска. Так, все большее значение приобретает степень доступа к информационным, образовательным, культурным ресурсам. Все это дает основания говорить о новых измерениях молодежного пространства и множестве дифференциаций молодежных групп. Возможными критериями выступают образование, личностный, социальный и культурный капитал, а также доступность информационных ресурсов.

Разрывы между поколениями, которые прежними теоретиками понимались буквально, как дистанция между «старшими/взрослыми» и «младшими/молодыми», сегодня определяются более комплексно. Считается, что дифференциация происходит внутри самих поколений (как старших, так и младших), и благодаря этому формируются новые, качественно различные когорты. Так, например, наши исследования показали, что 14-летние и 16-летние ребята используют отличающиеся друг друга культурные коды и практики. Следовательно, интервал между данными возрастными группами, может быть, очень значим как для социологов, так и для тех, кто по роду деятельности занимается молодежью. Сейчас в России ситуация очень похожа на то, что происходило в Европе и Америке после Второй Мировой войны. Молодежь знает о каких-то сферах жизни намного больше взрослых, по многим позициям она скорее может научить чему-то. Скажем, она быстрее осваивает новые технологии – компьютеры, мобильные телефоны. Не будучи отягощенной советскими ценностями коллективизма, она проще адаптируется, однако при этом чувствует ответственность только за себя.

Общество постоянства неопределенности – это то состояние, которое легче воспринимается как раз молодежью, вырабатывающей специфические техники пофигизма (т.е. осознанно выжидательной и отстраненной позиции), которые строятся по принципу лотереи. Таким образом, активность сегодня ассоциируется скорее с самореализацией (самопрезентацией) и с одобрением «своими». И это становится намного более значимым, чем одобрение непонятным и далеким обществом, озабоченным политическими играми. Статус теряет свой абсолютный и стабильно-надежный социальный смысл, главными становятся «своя» среда, компания, круг знакомств, а также поддерживаемый и практикуемый стиль жизни.

Молодежь нуждается в патронаже взрослых, будучи в своем большинстве бесправной и маргинальной. К тому же она действительно отчуждена от большинства властных ресурсов. Однако последнее не всегда является «проблемой» самой молодежи, это скорее вопрос социального устройства в целом. Проблема же заключается в том, что государство (а вместе с ним и многие исследователи) по-прежнему относятся к молодежи как к объекту и определенному социальному (даже национальному) ресурсу, вроде газа или нефти, который необходимо грамотно использовать «в интересах общества». Установка на использование особенно заметна в необычайно развившейся индустрии шоу-бизнеса и преобладании там попсы, активно поддерживаемой как крупным бизнесом, так и государством.

Выделим некоторые общие черты, приписываемые так называемой, «современной молодой личности и наиболее продвинутым молодежным группам:

1. индивидуализм;

2. склонность к мобильности и риску;

3. ценность разнообразного трудового опыта;

4. высокий престиж работы в негосударственных (внебюджетных) структурах;

5. рыночный, а не партийно-бюрократический карьеризм;

6. потребление, ставшее одной из основных форм молодежной активности и превратившееся в способ самопрезентации и самостроительства;

7. доминирование материальных ценностей над идеологическими;

8. восприятие профессионального статуса, качественного высшего образования, материального благополучия как маркеров социального успеха, а денег — как прямого эквивалента свободы и независимости;

9. индивидуальная стилистика, эксклюзивность, различные способы индивидуального экспериментирования;

Формирование гражданского самосознания как определенный коммуникативный процесс, в который включается, с одной стороны, сама молодежь, и, с другой, те многочисленные институты, которые этот процесс поддерживают, а также направляют и вырабатывают его идеологию. Процесс формирования гражданского самоопределения можно анализировать и как своеобразную когнитивную практику, в процессе которой молодежь научается выстраивать отношения и принимает правила игры «каким образом поддерживать эту коммуникацию».