КОММЕНТАРИИ К ФОТОГРАФИЯМ 127-131

Фото 127. Фотография конца 40-х годов, на которой видна вереница бричек, с привязанными к ним овчарками Казбегских овцеводов. На фотографии ясно видно, что первая овчарка промежуточного типа по шерсти, со стриженым хвостом, пятнистого окраса. На голове белая проточина, проходящая по лбу и переходящая в белую маску. Следующие две собаки также промежуточного типа со стрижеными хвостами, далее четвертая и пятая овчарки короткошерстного типа и у пятой собаки четко виден хвост, закрученный в тугую баранку. Собаки среднего роста, рост в холке примерно 70-72 см. Фотография сделана во время перегона отар в степи Дагестана, в пригороде г. Грозного.

Фото 128. На этой фотографии запечатлены два чабана, пасущие в горах отару овец. На бурке лежит молодая овчарка. Вы видите, какое отношение чабанов к отарной собаке, раз они позволяют ей отдыхать на бурке. Мнение о том, что чабаны плохо ухаживают за своими собаками, неверно. На ногах у чабанов кожаные чувяки; они одеты в телогрейки без воротника, это телогрейки довоенных времен.

Фото 129. Это уникальная фотография начала 20 века, на которой запечатлены мохевцы-овцеводы на отдыхе. Рядом с ними их неизменные спутники, отарные собаки. Здесь отчетливо видно, что и в то время были разные по типу шерсти собаки, а также разные по типу головы. Надпись на лицевой стороне фотографии «Мохевцы-овцеводы» сделана уже после войны 1941-1945 гг.

Фото 130. Обратная сторона фотографии «Мохевцы-овцеводы».

Фото 131. Фотография середины 30-х годов. На ней запечат­лен осенний перегон отар по Дарьяльскому ущелью, недалеко от замка царицы Тамары. На переднем плане отарная собака, ближе к короткошерстному типу. Отчетливо виден хвост, коротко стриженный и закрученный в тугую баранку. Собака с широким крупом, со специфичной головой. Линия лба почти плоская и параллельна верхней линии морды, что сохранилось у нынешних отарных овчарок.

РАССКАЗЫ

 

ГНЯСЬ

 

В разных условиях приходилось пасти овец. Часто наравне с взрослыми мужчинами, в горах работали ребята, в возрасте 13-15 лет. Нередки были случаи, когда им при­ходилось оставаться в горах с отарой одним. Так, например, Тамаз Самканашвили уже в 13 лет пас овец с отцом и старшими братьями. В один из летних дней Сандро, отец Тамаза, нанимал в Казбегском районе новых чабанов для работы. Своих сыновей он послал в горы на несколько дней, чтобы овцы не оставались без присмотра. И вот, 11-летний Онисе, 13-летний Тамаз и 15-летний Бондо без чьей-либо помощи остались одни в горах. Днем надо пасти, а ночью ставить овец и охранять отару. В ту ночь Тамазу нужно было дежурить на самой высокой стоянке, овец он расположил под от­весной скалой. У него была самая многочисленная отара. Отец доверил ему взрослых маток. Бондо пас качкаров (производителей), а младшему же, Онисе, поручили молодняк (овцы-первогодки). Ночью Тамаз развел костер и стал дежурить. Овцы Бондо стояли ниже метров на 200 от отары Тамаза, а Онисе с ягнятами стоял еще ниже. В такие минуты время тянется особенно медленно. Тамазу не было страшно, скорее было тревожно от ответственности за дело, которым занимаются взрослые мужчины. Мальчику не хотелось, чтобы потом сказали, что он испугался ночью в горах. Подозвав к себе своего любимца, кобеля по кличке Гнясь, он стал ласково гладить и почесывать собаку. Тамаз хорошо знал, что Гнясь очень смелый кобель, способный в одиночку атаковать медведя, не оставляя тому никаких шансов подобраться к отаре, и с ним мальчику было спокойней. Они сидели, прижавшись, друг к другу, у костра, приятное тепло согревало лицо, колени и руки мальчика и усталое тело собаки. Посмотрев в небо, усыпанное звездами, Тамаз подумал, что в такую ясную ночь медведь обычно не прихо­дит в отару. Чуть позже из-за гребня горы появилась луна, и стало еще светлее. Тамаз огляделся. Стала видна отара и другие овчар­ки, лежавшие немного поодаль от овец. Внизу негромко шумел горный ручей. Было приятно слушать его монотонное журчание. Как хорошо было бы, сейчас очутится в родном доме, в теплой постели. От таких сладких мыслей стали смыкаться веки. Тамаз уже почти заснул, но отрывистый кашель больной овцы возвратил его к реальности. «Нужно будет посмотреть утром, какая из овец заболела, и сообщить отцу», - подумал он, в очередной раз засыпая.

Когда костер начал затухать, Тамаз вновь проснулся теперь уже от холода. Взяв из палатки несколько толстых веток и подбросив их в огонь, он заметил, что погода резко испортилась. Стал дуть несильный ветер, луны и звезд - как ни бывало. В горах погода меняется очень быстро, и уже через полчаса стал накрапывать дождь. Он одел бурку и папаху, и решил поддерживать костер. Дождик был слабым, то прекращался, то шел снова. Подбросив еще несколько толстых веток, Тамаз разжег костер еще ярче. В этот момент тревожно залаяла одна из овчарок, находящаяся у отары. Гнясь тотчас взметнулся, как пружина. Разгорающийся костер осветил его могучее тело, весь его вид говорил о пришедшей опасности. Блики костра придавали овчарке неземной облик, он казался втрое больше. Глухой рык вырвался из его груди, еще секунда, и его поглотила ночь. Сердце юноши часто забилось, он схватил две горящие ветки и замер, слушая, что происходит в темноте. Сомнений не оставалось: пришел медведь. Собаки с бешеной яростью атаковали его выше по склону. Тамаз отчетливо слышал ворчание зверя, перемешивающееся с лаем собак. "Нужно отсечь медведя от отары, пока его держат овчарки", - так учили старшие чабаны. Неистово крича и придавая голосу более грубый тон, подражая крику взрослого мужчины. Тамаз, размахивая горящими ветками, побежал к овцам, чтобы огнем испугать медведя, если он приблизится к отаре. Добежав до маток, он увидел, что все происходило в метрах 50 от отары. Сердце билось с такой силой, что казалось, оно вырвется из груди. Сколько прошло времени, он не знал, но чувствовал, что медведь не приближается к отаре. Услышав крик Бондо, доносившийся снизу по склону, Тамаз понял - брат идет на помощь.

Это подбодрило его, и он решил помочь овчаркам. Крича и махая уже затухающими ветками, он твердым шагом направился в сторону медведя. Вот уже стали видны мечущиеся вокруг зверя овчарки, они не давали двигаться медведю, но самого зверя он не видел. Вдруг склон огласился ревом. Тамаз метнул, в темноту, где происходила схватка, догорающую головешку. Она ударилась о камни, полетели искры и на какое-то мгновение осветили проис­ходящее: медведь стоял на задних лапах и смотрел на двух атаку­ющих его спереди сук, а сзади Гнясь вцепился ему в толстый зад. И снова - истошный рев медведя, крик Тамаза. Все перемешалось...

Через несколько мгновений Тамаз понял, лай собак, и ворчание медведя удаляются. Стало ясно - медведь убегает. Повернувшись к отаре, юноша позвал брата. Бондо откликнулся. Стали переговариваться в темноте. Тамаз возбужденно объяснял, что в отару пришел медведь. Еще несколько метров, и они бы увидели друг друга, как вдруг Бондо истошно закричал, будто на него кто-то напал. Тамаз на мгновение онемел, побежал в сторону брата. Добежав до Бондо, увидел, что тот сидит на траве и тихо смеется. Не понимая еще, что случилось, Тамаз спросил, почему Бондо то кричит, как ненормальный, то смеется, как сумасшедший. Бондо сквозь смех спросил: «Какой дурак здесь бросил бурку?» В темноте он налетел на нее и подумал, что столкнулся с убегающим медведем. В руках у брата была бурка Тамаза. Он потерял ее, когда бежал в сторону отары, так как она волочилась по земле. Ведь бурка была под рост взрослого мужчины.

Теперь Тамаз покатился со смеху, передразнивая Бондо:

- А-а-а! Тамаз! А-а-а! - Я старший чабан, пока нет отца.

-А сам бурки испугался, - продолжил Тамаз.

И ущелье заполнилось детским смехом. Они смотрели друг на друга, смеялись и были счастливы.

Фото 132. ГНЯСЬ с отарой	Фото 133. Тамаз с ГНЯСЕМ

ЧРЕЛА

Шел конец сентября. В ущелье Нар вступала в свои права осень. Альпийские луга уже утратили свежесть разнотравья, а деревья стали одеваться в непередаваемые по красоте осенние наряды. Ночи в го­рах становились холодными и Гела, со своей бригадой, уже думал о том, что скоро нужно будет возвращаться на зимнюю стоянку.

Как всегда, очень грустно расставаться с горами, но Гела был доволен ушедшим летом. Альпийские луга дали богатый корм и овцы нагуляли много жира, помимо этого не пропало ни одной овцы. «Тигрята» несли службу на совесть. Даже мишка не смог полакомиться барашком. Так, быть может, прошли бы и остальные дни, если бы не один случай.

Солнце уже заходило за горы, когда Дато, напарник Гелы, с сыновьями Тигра стал гнать отару на ночевку в загон. Пройдя несколько километров, они подошли к стоянке. Стемнело. Горел костер и пахло ужином. Когда овцы были размещены в загон, «тигрята» подошли поближе к костру и стали ждать еды. Гела разрубил небольшой кусок мяса на несколько равных частей, но сначала расставил кормушки со сва­ренным комбикормом. «Тигрята» с аппетитом съели комбикорм, Гела раздал им по куску мяса. Расправившись с ужином, овчарки разбрелись по своим лежанкам отдохнуть, а если ночь выдастся без незваных гостей, то, и немного вздремнуть.

Кедан, Чарла и самочка по кличке Гугули поднялись в тыл загона и улеглись там. Как правило, медведь всегда приходил с той стороны. Чрела и другая самочка остались недалеко от костра, у палатки чабанов. Но Чрела недолго лежал у костра. Вскоре его стала мучить жажда. После мяса всегда хочется пить. Тем более что за день он не спустился с гор ни разу, чтобы попить воды. Когда Дато погнал с гор овец днем к ручью, он оставил на склоне свою бурку и приказал Чрела остаться. И Чрела остался. Так подсказал ему инстинкт. Никто его этому не учил, но настоящая овчарка понимает это без дрессировки.

Теперь, насытившись, он решил спуститься к речке, которая протекала внизу в ущелье. Ему нужно было пройти по горной тропе несколько сот метров. Чрела стал неторопливо спускаться вниз. С речки потянуло свежим прохладным ветром, и он прибавил шаг. Почти достигнув реки, которая как всегда весело шумела, нашел узкую тропинку, чтобы спуститься к воде, так как в других местах были отвесные скалы. И вдруг ему в нос ударил сильный запах. Чрела не знал, кому принадлежит этот враждебный запах, хотя уже несколько раз встречал его в лесу. На мгновение он остано­вился, зарычал, шерсть на загривке стала дыбом, напряглись все мышцы. Но жажда толкала вперед, до долгожданной воды было всего несколько шагов. Чрела осторожно, готовый в любой миг встретить врага грудью, вышел из-за скалы.

И вот у воды, на песчаной отмели он увидел обладателя таин­ственного запаха - рысь неторопливо лакала воду. Чрела зарычал еще раз. Рысь мгновенно повернулась к нему, блеснули два жел­тых глаза.

Она выгнула дугой спину и оскалила клыки. Чрела, увидев, что зверь не такой уж крупный, решил прогнать его. Рысь, в свою очередь, оценив положение, в которое она попала, поняла, что она в западне. С одной стороны бушующая река с очень сильным те­чением, с другой - отвесная скала, на которую она не сможет зап­рыгнуть. Спасительная же тропка была за спиной Чрела.

Рысь собралась в комок и прыгнула на отвесную скалу, но со­рвалась и, перевернувшись в воздухе, как могут кошки, приземли­лась на песок. В это мгновение Чрела решил смять зверя. Ему это удалось, так как рысь была легче. Но вдруг он получил сокрушаю­щий удар по голове и лопатке. Кровь брызнула во все стороны. Тем не менее, рысь не смогла освободиться, он инстинктивно придав­ливал ее к земле так, как привык это делать с соперниками. Но это была рысь. Ему никак не удавалось поймать ее за горло. Рысь на­носила сокрушительные удары лапами. Чрела казалось, будто в его тело вонзают раскаленное железо. В его сознании промельк­нули те незабываемые мгновения, когда в схватке с сильным со­перником одна удачная хватка в области уха и шеи обезоруживает соперника, и он, теряя дыхание и силы, в изнеможении покоряет­ся судьбе. Собрав остаток сил, Чрела нанес удар головой и могу­чей шеей в уязвимое место и сомкнул свои сильные челюсти, упал всей тяжестью на рысь. Он понял, что главное оружие этого зверя - его могучие лапы, но уже ничего не мог сделать, так как его ору­жие - это только клыки и сильная хватка. Рысь продолжала рвать голову, шею и грудь Чрела, а он, смертельно израненный, сжимал свои могучие челюсти.

Пути к отступлению не было. Через несколько мгновений, уже в почти бессознательном состоянии, Чрела почувствовал, что рысь почти не сопротивляется. Он разжал челюсти и потерял сознание. Когда Чрела открыл один глаз, другой опух и был залит кро­вью, рыси рядом не было. Видимо она пришла в себя и покинула место боя.

Снова Чрела почувствовал сильную жажду и, собрав после­дние силы, подполз к реке, стал лакать воду. Вода немного обо­дрила его израненное тело. Потихоньку он стал ползти наверх по тропинке, по которой спускался к ручью. С трудом, преодолев не­сколько метров, Чрела снова почувствовал, что теряет сознание. Перед глазами плыли быстрые облака, он видел горы, своих бра­тьев, чувствовал запах овец, бурки, добрые руки Дато гладили его голову.

Было уже утро. Чарла и Кедан внимательно обнюхивали Чре­ла, может быть, они жалели, что не были в этот вечер рядом с ним. Гела качал головой и говорил: «Это рысь. Только она может так сделать». Потом Чрела долго несли на бурке...

Только через несколько дней он стал самостоятельно ходить, зажили раны и заросли шерстью. Лишь левое ухо, которого почти не осталось, и кривой глаз напоминали чабанам о том осеннем вечере в ущелье Нар

Фото 127. ЧРЕЛА

 

БАЗИЛЬ

Когда я вспоминаю об этой собаке, волнение и глубокое уважение, переполняют мое сердце. Если вы занимаетесь собаками профессионально, через ваши руки, как правило, проходит множество собак - одни собаки забываются быстро, другие запоминаются на всю жизнь.

Базиль принадлежал ко второй категории. Он запомнился нам не как эталон породности или других внешних данных, а своей внутренней силой и благородством. За всю свою короткую жизнь, а он прожил 13,5 лет, он не совершил каких-то подвигов, не спас никому жизнь, хотя был способен на это. Базиль был великолепной охранной собакой. Собакой с большой буквы, собакой-воином, воплощением силы и неиссякаемой внутренней энергии.

Ранней весной 1986 года на оптово-торговой базе нами был организован питомник чабанских овчарок, для охраны в ночное время. В то время у нас было пять или шесть голов отарных овчарок.

В один из дней вечером, после трудового дня, моя жена Наталья рассказала, что ее сослуживицу по имени Зара, сильно искусала со­бака, и что она лежит в больнице. На следующий день мы помча­лись в больницу и там узнали, что собака порвала женщине всю спину и оторвала ухо, которое удалось пришить, наложив 21 шов. Через две недели Зара сообщила, что соседи, чья собака ее покусала, отдают ее, так как они считают неэтичным оставлять ее у себя после происшедшего, а усыпить или застрелить у них не поднимается рука, уж очень они ее любят. Зная, что у меня есть питомник, предложили взять пса для охраны.

На следующий день я пошел посмотреть собаку. На мой звонок у ворот немедленно ответил зычный стальной голос, слегка приглушенный. Видимо собака находилась где-то в конце двора. На лай вышел молодой человек, который оказался хозяином собаки. Звали его Мурат. Мы прошли вглубь двора, и я увидел Базиля.

Он был при­вязан за забором из штакетника высотой 1,20 м недалеко от кухни-столовой, в добротной будке, перед которой был большой настил из досок.

Кавказская овчарка впилась в меня взглядом и ожесточенно лаяла. Цепь была натянута как струна. Не было сомнений, что это животное атакует любого чужака. Когда концентрация энергии достигала в нем максимума, он словно волчок делал оборот и снова впивался в меня взглядом. Передние конечности, словно молотки, вбивающие гвозди в настил то отрывались от него, то снова с силой приземлялись. Хотя он был короткошерстного типа, шерсть на шее была намного длинней и топорщилась до самой холки.

Фото 128. БАЗИЛЬ

У меня мелькнула мысль, что приучить такую собаку будет непросто и для этого потребуется немало дней. Пока я его рассматривал, кобель не на мгновение не замолчал. Чтобы поговорить в спокойной обстановке Мурат пригласил меня в дом и рассказал, как случилось несчастье с соседкой.

Накануне, он купил новый ошейник в охотничьем магазине и одел его на Базиля. Обычно Зара заходила к ним без звонка. В тот день, а было это на 7 ноября, вся семья сидела на кухне. Вдруг они услышали крик, а через окно увидели падающую женщину. Пока Мурат выбежал во двор и забрал собаку, дело уже было сделало. Базиль сбил Зару с ног, и рвал ей спину. Кольцо на ошейнике ока­залось не проварено сваркой и разогнулось. Женщину спасла шуба. Однако за какие-то мгновения, кобель изорвал женщине всю спину и оторвал ухо. Мурат рассказал, что Базиль очень ласковый со своими, но когда видит чужих людей, становится агрессивным.

Я поинтересовался, где был приобретен Базиль. Оказалось, что по работе Мурат часто бывает в Казбеги и друзья, живущие в селении Арша, подарили ему щенка. И сейчас ему два с половиной года. Видно было, с какой любовью Мурат рассказывает о своем питомце, и расставаться с ним он не хочет. Но в силу обстоятельств, конечно же, собаку он оставить не мог.

Я не стал форсировать события, и предложил Мурату посмотреть, в каких условиях живут у меня собаки. Посмотрев питомник, и территорию базы он сказал, что здесь его стихия и кобелю здесь, конечно, будет лучше. Решено было, что Мурат приведет Базиля в питомник. Так как собака не была приучена ездить в машине, и его действия могли быть непредсказуемы, было решено довести Базиля пешком.

Я вызвался сопровождать Мурата. Мне было интересно, как будет вести себя Базиль на улице, где столько раздражителей. Удивительно, но перед выходом из дома он дал Мурату надеть на себя намордник и почти не обращал на него внимания.

Он тянул Мурата туда, куда считал нужным. Я же шел в мет­рах 15-20 от них. Сбегались дворняги, облаивали со всех сторон, но он даже не замечал их. Он был занят запахами. Он подолгу задерживался в некоторых местах, с силой вдыхал запахи и снова нес Мурата, по какому-то ему одному понятному маршруту. Мурат же ловко корректировал движения собаки в нужном направле­нии. После 15-20 минут ходьбы Базиль успокоился и уже шел рядом с хозяином. Мурат старался вести его по безлюдным улицам. Но Базиль и так не обращал внимания на прохожих, но стоило кому-нибудь остановиться и он, мгновенно бросался. На машины он также не обращал внимания.

За два часа благополучно добрались до питомника. Собаки встретили Базиля громким лаем. Но и здесь он вел себя уверенно, только немного увеличилось напряжение в его теле. Мурат завел его в вольер и отстегнул поводок. С первых мгновений Базиль стал охранять вольер, как будто всю жизнь прожил в нем.

 Мурат стоял у вольера и молчал, было видно, что ему тяжело расставаться с собакой. Откашлявшись, он попросил меня вернуть собаку, если он не при­знает нас. Я поблагодарил его, после чего мы расстались.

Три недели ушло на то чтобы приучить к себе Базиля. По нескольку часов в день я находился рядом с его вольером. Ни ласковый голос, ни лакомство, которое я предлагал, не дали нужного эффекта в первые дни.

Он не обращал внимания на пищу и продолжал бросаться на меня. Только когда я уходил, он съедал лакомство. И это меня обнадеживало. Через неделю Базиль перестал лаять на меня, но лакомство из рук не брал. На вторую неделю он стал брать лакомство с рук. Но при этом не разу не вильнул мне хвостом. Теперь я знал - дело пошло.

На третью неделю он приветствовал меня, стал подставлять бок через вольеру, взгляд собаки стал добрее. Теперь нужно было пристегнуть поводок и вывести его погулять. Я мысленно представлял себе, как это нужно сделать, но решился на это только через несколько дней.

Предупредив ребят, чтобы они наблюдали с окна дежурки за мной и собакой, чтобы в нужный момент, придти мне на помощь, я вошел в вольер... Трудно передать словами мои ощущения. Базиль обхватил меня своими стальными лапами и стал тщательно обнюхивать лицо, шею, грудь и ноги. Я боялся дышать и плохо соображал, но поймал себя на мысли, что дрожащим голосом повторяю: «Базиль хороший», «Базиль хороший».

Он отошел и встал возле двери. Я понял, собака хочет на волю. Пристегнув поводок, я открыл дверь. Удерживать на поводке Базиля было сложно, несмотря на небольшие размеры - 66 см в хол­ке и вес примерно 40-45 кг. Я вывел его за территорию питомника, на небольшой пустырь. Длинный поводок дал возможность собаке бегать вокруг меня. Базиль был очень доволен. Он кружил вокруг, как щенок.

В один момент он разогнался и со всего размаха сбил меня с ног, а его довольная «физиономия» уже облизывала мое лицо, не давая встать. Он снова и снова наскакивал на меня. Базиль был счастлив. Счастлив был и я. Насладившись прогулкой, я завел его в вольер. Его потенциал стал открываться с каждым днем. Он не был коварным. Если Базиль принимал человека, то этот человек был другом. Нас работало 6 человек и в течение 2-х месяцев, он привык ко всем.

Мы не могли нарадоваться этой собакой. Ночью Базиль рабо­тал на блокпосту. Его стальной голос заранее предупреждал нас, что где-то за территорией базы появился человек или проезжает машина. Он не лаял без причины никогда. Если кто-то подхо­дил к забору базы его лай становился еще яростней, и мы уже знали, что нужно выйти и осмотреть базу. Он был очень чуткой собакой. Ни дождь, ни снег не были для Базеля помехой. Он всегда был начеку.

Несмотря на наши уже вполне дружеские отношения, однажды Базиль все же показал мне свой твердый харак­тер. В одно дежурство у меня остановились часы; я заметил это только утром, когда пришел дневной вахтер. Он был удивлен, что собаки еще на постах. Я попросил его не впускать на территорию людей, пока не уберу собак. Я торопился. Базиля снимал с поста в последнюю очередь. Он был излишне возбужден, чувствуя скопление людей за забором, и не хотел покидать свой пост. Я же звал его, тянул его к вольерам, но он как назло шел очень медленно. Я стал уже злиться, прикрикнул на него. Базиль как будто понял меня и стал идти быстрее. Но возле своей вольеры он снова долго думал заходить туда или нет. Терпение мое лопнуло, я открыл дверь, рванул цепь на себя и приказал ему идти «на место». Базиль медленно стал заходить, и тут мое раздражение сыграло со мной злую шутку. Я сделал ошибку. Для ускорения я толкнул его ногой под зад... Мгновение, и стальные лапы собаки обхватили меня. Я был прижат к дверям вольеры. Его голова была на уровне моего лица. Глухой грудной рык выходил из легких, и я чувствовал его горячее дыхание на своем лице. Я замер. Прошло несколько секунд. Базиль отпустил меня и зашел в вольер. Конец цепи оставался у меня в руках, я забросил ее в вольер, не снимая с Базиля, и быстро закрыл дверь. Я понял, что был неправ. Базиль проучил меня как мальчишку. Он мог меня покалечить, но пожалел. Он потребовал уважения к себе, и это требование было очень эффективным.

Базиль излучал какую-то внутреннюю энергию. Когда приходили знакомые посмотреть собак, дольше всего задерживались перед его вольерой. Он бросался с такой яростью, что это в какой-то степени гипнотизировало человека.

На вопрос, какая собака больше всех понравилась, ответ был один - Базиль. От этой овчарки исходила удивительная сила. Эту силу чувствовали не только люди, но и его собратья. Когда у сук начинались пустовки, мы на интерес проводили их рядом с вольерами кобелей. И все суки, без исключения, выбирали Базиля. Иногда ночью он, по каким-то причинам отрывался с блокпоста и затевал с другими кобелями такие драки, что разнять их в первые минуты было почти невозможно. Приходилось ждать, чтобы он устал. Раны после драк почти не сказывались на его работоспособности. Он мог сильно хромать, иметь рваные раны, но не обращал на них внимания. Всегда, при этом, работал, и имел отменный аппетит, и даже давал обработать рану. Удивительно, как могла сочетаться в нем эта ярость и благоразумие.

Все работники базы знали, что если Базиль стоит на посту, то даже на грузовой машине не проедешь. Он становился перед машиной и атаковал ее. Причем пускал зубы в ход. Было удиви­тельно, как можно хватать зубами металл. Все говорили мне: «Ба­зиль - не собака. Тигр!», но, по-моему, тигру было далеко до Базиля.

Один случай потряс меня до глубины души. Это было 15 января 1992 года. Мое ночное дежурство на базе проходило как обычно.

Я расставил собак по блокпостам. Только Базиля пришлось поставить не на блокпост, а привязать его возле складов у эстакады. Эстакада была достаточно высокая. Привязав его внизу эста­кады, я ушел в дежурку.

Ночь проходила спокойно. В дежурке было тепло, и я заснул. Мне приснился сон, что на базу проникли вооруженные люди: двое или трое человек.

Мои собаки стали рваться на них. Я выбежал на помощь, и увидел, как Базиль атаковал одного из них. На нем не было ни ошейника, ни цепи.

Завязалась борьба, и пока я бежал на помощь собаке, я отчет­ливо видел, как человек нанес ножом несколько ударов в тело Ба­зиля. Человек смеялся и говорил мне в лицо, что против его ножа моя собака бессильна. А Базиль в это время лежал рядом, и я ви­дел его затухающий взгляд.

Поняв, что моя собака умирает, я бросился на этого человека. И между нами завязалась борьба. Как это часто бывает во сне, человек вдруг растворился, как будто его и не было. Остался только Базиль, ко­торый продолжал смотреть на меня затухающими глазами. У меня на глаза навернулись слезы, я плакал.

Я резко проснулся. Все тело было в испарине. Стал прислушиваться, но было на удивление тихо. Чтобы немного прийти в себя, я вышел на улицу в одном свитере. Был морозный вечер. Мои ноги сами пошли в сторону складов, где был привязан Базиль. Чем ближе я подходил к складам, тем быстрее шли мои ноги, а перед глазами взгляд умирающей собаки. Когда я уже был в метрах двадцати от Базиля, стал четко слышать хрип, словно кого-то душили. Я побежал, и передо мною открылась такая картина: Базиль висел, еле касаясь задними лапами земли. Цепь была обвернута вокруг колонны на эстакаде, собака не могла запрыгнуть на нее и почти висела в воздухе. Я подбежал к полуживой собаке, отстегнул карабин и опустил ее на землю.

Через несколько секунд Базиль пришел в себя. Он стал радоваться мне, как никогда не радовался. Я был его спасителем. И только когда прошло несколько минут, я понял, что, привязывая Базиля здесь, я обрекал его на гибель. Мне нужно было предвидеть, что такая прыгучая собака будет запрыгивать на эстакаду, цепь постепенно может закручиваться вокруг колонны. И, наконец, наступит такой момент, когда ее не хватит, чтобы спрыгнуть с эстакады. Так и про­изошло.

Когда я вспомнил свой сон, у меня по телу побежали мурашки. Понимайте, как хотите, но этим сновидением Базиль звал на помощь. Он вызвал этот мой сон. Создал его. Это был его последний шанс спастись. И он его использовал. По-другому объяснить этот случай я не могу. Великий собака не могла погибнуть так бесславно.

БОТА И ЧИТА

Монотонно и спокойно проходили дни в нашем небольшом домике в горном селении Чми, расположенном у границы с Северной Грузией. Маленький питомник, который мы организовали в этом селении, насчитывал пять отарных овчарок. Среди них Бота и Чита являлись для нас ценой парой, и мы надея­лись получить от них перспективное потомство. Но, к сожалению, они попали к нам уже в преклонном возрасте. Судя по состоянию зубов, собакам было не менее восьми лет. Эта пара воплощала в себе облик лучших собак Гарбанского подтипа. Бота в то время был единственным кобелем в питомнике. Ежедневно помимо прогулок мы выпускали собак после кормления в огороженный сеткой участок. Эта территория для них была нейтральной, и там они могли общаться. Нам же было интересно, наблюдая за ними, изучать характер каждой собаки, в особенности тех, которые попали к нам в зрелом возрасте.

Фото 129. БОТА И ЧИТА

Бота сразу решил, что за порядком в стае должен следить он. Всех сук в течение нескольких недель он «поставил на место». У него оказался деспотичный характер. Попадая в выгул с суками, он сначала вел себя, как джентльмен, приветствовал каждую из них, проверял, не началась ли пустовка. Затем в силу своего преклонного возраста ложился где-нибудь и дремал а, немного отдохнув, начинал их терроризировать. Сначала он налетал на тех сук, которые пытались выяснять отношения между собой с помощью зубов, давая им понять, что только он имеет право на это. Интересно, что первыми получали трепку не молодые, а старые суки, несмотря на то, что они вели себя гораздо приличнее молодых. Единственную суку, которую он не смог подавить физически, была Чита. Поняв, что не сможет одолеть ее силой, Бота начал использовать психологический прессинг. Он постоянно рычал на Читу, показывая, что недоволен ей. Через некоторое время этот прием сработал и дал желаемый для него результат. Чита стала, как и остальные суки в его присутствии показывать покорность.

Но на этом Бота свою воспитательную работу по отношению к слабому полу в гареме не закончил. Если во время очередного отдыха, когда он ложился и начинал дремать, мимо проходили суки, они получали очередную трепку. В конечном итоге все суки, так же как и он, спокойно ложились по определенным местам и не мешали ему. Как только какая-нибудь из них вставала, он припод­нимал свои толстые губы, обнажая стертые клыки, и начинал рычать. Сука тут же ложилась на место. Только когда рядом с выгулом проходили незнакомые люди или собаки, он вместе со своей стаей начинал яростно облаивать посторонних. В такие моменты все работало слаженно. Порядок был настолько строгим, что суки не могли даже посмотреть друг на друга враждебно. Бота был настоящим вожаком.

В один из предновогодних дней 29 декабря 1986 года потенциал Бота и Читы раскрылся для нас в другом аспекте. Как-то рано утром я и мой брат Самвел пошли в лес, который находился в ближайшем ущелье, чтобы срубить к Новому Году небольшую елку. Мы взяли с собой Бота и Читу. Эти собаки вели себя гораздо спокойнее за территорией питомника, не отвлекались на проходящих людей и не атаковали лающих собак. В общем, вели себя примерно. Выйдя из села, мы медленно стали подниматься по лощине вверх. Спокойно беседуя, мы не заметили, как подошли к началу ущелья, где на северном склоне начинался лес. Прошли еще несколько сот метров в глубь ущелья, как вдруг собаки, идущие рядом с нами, возбужденно стали принюхиваться и побежали вперед. Несколько секунд спустя, они исчезли. Мы прибавили шаг, стали звать собак, но они не возвращались. Вскоре на северном скло­не, на расстоянии приблизительно 200 метров от нас, стал отчетливо слы­шен их яростный лай. Мы прислушались: человеческого голоса слышно не было, значит, к счастью, они атаковали не человека. Склон горы был достаточно крутой, и мы стояли, решая, подняться нам или подождать. Голоса собак были отчетливо слышны и звучали из определенного места. Видимо, они подняли какого-то зверя, но было странно, почему зверь остается на одном месте так долго. Предположив, что собаки загнали на дерево рысь, мы все-таки стали карабкаться вверх по склону, чтобы выяснить, в чем дело.

Снег, лежавший на склоне, измотал нас окончательно, пока мы поднялись к нужному месту. Остался небольшой выступ, лай со­бак шел именно оттуда. Цепляясь за кусты и ветки, мы преодоле­ли и это препятствие. Спустя несколько секунд перед нами откры­лась следующая картина: на небольшой полянке в метрах 20-30 стоял великолепный олень! Он отбивался от собак, направляя свои огромные ветвистые рога, то на одну, то на другую. Собаки кру­жили вокруг него, не давая уйти. Олень выглядел уставшим, от горячего дыхания из открытого рта вырывался клубами пар, бока раздувались как меха, в поведении животного чувствовался и гнев, и отчаяние. Мы, как завороженные, смотрели на это великолепное животное. Олень даже не заметил нас, он был занят собаками. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но по прошествии несколько секунд из моей груди вырвался крик. Собаки на мгновение остановились. Олень увидел нас, поднял голову и, заложив рога на спину, не разбирая дороги, помчался через лес. Сухие ветки бились об его рога и, разлетаясь в разные стороны, создавали в лесу громкий треск. В мгновение ока олень и собаки исчезли, но еще несколько секунд был слышен звук ломающихся веток. Долго еще мы звали своих собак, но безрезультатно.

Немного отдохнув, мы стали выбирать на склоне елку, думая, что собаки найдут нас, или, что вероятнее, самостоятельно вер­нутся домой. Срубив небольшую елочку, очень уставшие, мы стали спускаться вниз. Когда, далеко внизу, показалась дорога, мы увидели на ней две движущиеся точки. Это Бота и Чита возвращались домой. Вернувшись через 30 минут, мы обнаружили наших собак во дворе.

Вспоминая этот случай, я постоянно возвращаюсь к мысли, что этих собак в древности использовали для охоты на крупного зверя, так как добыть того оленя нам не составило бы труда, будь у нас с собой оружие. Инстинкт работы по крупному зверю был налицо.

 

ХОДА ИЗ СЕЛЕНИЯ ПХЕЛЬША

Поразительна и многогранна судьба этой собаки - двукратного чемпиона Кавказа (1995-1996г.) среди бойцовых собак.

Хода является живой легендой. Пройденный им путь от молодой собаки до легендарного бойца, был столь тяжелым, что будь на месте Хода другая собака, карьера бойца окончилась бы в 2 года. Но, все по порядку.

Первый бой Хода, о котором стали говорить в Казбегском рай­оне, а это его родина - бой между Хода и Джигрино. Тогда Хода исполнилось чуть больше 10-ти месяцев, а Джигрино было полтора года. Это огромная разница в физическом и психологическом развитии, Но Хода выиграл этот бой чисто.

Он заставил Джигрино бежать с поля боя, навязав очень плотную борьбу, не дав сопернику выиграть психологически. Показав большое желание победить, он надломил соперника. Никто не ожидал такого исхода боя. И, уже в десять месяцев, о Хода говорили как о будущем, выдающимся бойце. Выглядел в это время Хода этаким крепышом. Гордая походка, спокойный взгляд, в небольших глазах нет суеты. Хозяин Хода с ухмылкой, но и в то же время с любовью говорил, что Хода любит покушать.

В нем сочетались крепость зубра и пластика львицы. Некрупный, приземистый (68 см. в холке) кобель. В дальнейшем, он еще немного подрос и его рост соста­вил 70 см. Вес варьировался от 57 до 63 кг. Он имел короткую шерсть, светло рыжего окраса. Но самая большая примечательность была в экипировке Хода. На ошейнике, который он носил, хозяин прикрепил несколько бубенцов, чтобы в ночное время, когда Хода отпускали погулять по селу, его не спутали с другими собаками и не застрелили по ошибке, так как нередко в село приходили бродячие псы, которые воровали птицу или овец. Бубенцы мелодично звенели при движении и как талисман сохраняли, его невредимым.

И конечно, если бы Хода родился в другом месте и в другое время, у него была бы другая жизнь. Но он родился на Кавказе и принадлежал людям, которые не живут спокойной и размеренной жизнью. С давних времен силу духа и умение бороться в экстремальных условиях, народы Кавказа передавали и своим собакам, спутникам в жизни и в работе.

Каждый родовой чабан подсознательно пытается доказать себе и другим, что лучшие собаки принадлежат ему. Хода не являлся исключением, и ему пришлось в борьбе доказывать это право быть лучшим в глазах своего хозяина.

И так бубенцы стали мелодично звучать, то в одном селении Казбегского района, то в другом. Под звуки бубен­цов Хода стал сокрушать соперников на своем пути.

Некоторые схватки ему удавалось выиграть легко, но когда попадались соперники старше возрастом, и легкой победы было ждать не откуда, у Хода просыпалась удивительная способность найти «уязвимое