ИССЛЕДОВАНИЯ ЮЖНОГО ПОЛЮСА С ВОЗДУХА

 

Самое «ветреное» место находится на высоте 4 тысячи метров! Это ясно абсолютно всем. Впрочем, возможно, дальше на востоке имеется небольшая «лазейка».

Во второй дальний полет направляется уже «Пассат». Снова находимся у капитана Ричера, и я вырисовываю отдельные пункты и местности географической карты, нанося их после того, как сведения поступают с самолета.

– Миновали ледяные конусы и шары!

– Это великолепно! Парни, продвигаемся дальше!

Однако к югу от 74°40′ перегруженная машина так и не смогла подняться выше 4 тысяч метров.

– Жаль! Очень жаль!

Она, поскрипывая, может подниматься на небольшие высоты 100 или 200 метров. Однако даже с них открывается фантастический вид. В южном направлении пространство просматривается на 200 километров. Но после этого уже ничего не видно.

Поворот! Левое плечо вперед! Пролетев 30 километров, самолет поворачивает назад. Почти каждую минуту наши фотографы фиксируют 200 квадратных километров неисследованных земель. Капитан Ричер усмехается. Каждый час он приписывает к площади отошедшей Германии Антарктики все новые и новые нули.

Наступила суббота!

В экспедиции самое прекрасное время – это вторая половина субботы и воскресенье!

Планируется небольшая развлекательная прогулка. Ширмахер уже давно планировал, что привезет из плавания своей молодой жене шкурку тюленя, которую она повесит в качестве коврика над кроватью.

Бах‑бах! Тюлень становится добычей нашей экспедиции. Его большая часть направится в котел, однако, к великому сожалению семейства Ширмахеров, его шкурка направляется в музей. Впрочем, это относится почти ко всем шкуркам тюленей. Членам экспедиции пока приходится обходиться без «ковриков». Только южного морского льва, или гривастого тюленя, подстреленного капитаном Ричером, ожидает иная судьба. Для него решено сделать исключение и не направлять в музей. Почему бы нет? К слову сказать, гривастые тюлени нам почти не попадаются.

Это непривычное для нас животное, напоминающее монстра, стало стимулом для всей экспедиции. Каждому захотелось именно такое… Ну и прекрасно! Пока же можно определенно сказать, что на территории Новой Швабии не было замечено ни одного гривастого тюленя. Этот факт приводит Барклея в замешательство. Он с истинным научным усердием заносит сведения в свою биологическую записную книжку. Ему предстоит с научной точки зрения оценить «ошибочные утверждения».

 

 

 

_{Характерные базальтовые пики в горах Дригальски}

Самое большое заблуждение относится к китам. Мы не видим ни одного из них. Два наши эксперта – Крауль и Барклей – только удивленно покачивают головами. Хищническое уничтожение! Сложившуюся ситуацию можно оценить лишь как результат необдуманного уничтожения китов. И это происходило, несмотря на все предпринимаемые защитные меры. Несмотря на то, что уничтожение синих китов размеров менее 25 метров или самок влекло за собой большие штрафы. Впрочем, как можно было с первого взгляда установить, имел ли кит в длину 21 или 20,5 метров?

На следующий день, 22 января, Майр совершает еще одни полет на «Пассате». Был взят позавчерашний курс, поскольку одна из маршрутных фотокамер оказалась сломанной.

Мы же вместе с Барклеем, Гбуреком и Брунсом направляемся ко льдам, чтобы заняться их изучением и сделать несколько фотографий. Гбурек и я уже не один раз встречались на Шпицбергене, а потому мы счастливы, что на пару можем вновь пройтись по льду. Однако самые радостные чувства одолевают Брунса. Он впервые видит ледяные глыбы со столь близкого расстояния. Его физиономия светится от счастья даже в темноте.

Гбурек хочет провести некоторые геомагнитные замеры. Для этого он сооружает теодолит. Он намертво крепит свой тяжелый штатив. Однако это не помогает. Замеры невозможно сделать, так как магнитная стрелка крутится из стороны в сторону, как хвост, которым виляет собака. При этом вся конструкция все‑таки покачивается. Наша льдина не является столь же основательным сооружением, как штатив Гбурека. При каждой волне она покачивается на воде, как огромных размеров поплавок. Мы с надеждой разглядываем следующий айсберг. Надеемся, что он будет более устойчивым. Но как на него перебраться?

С сегодняшнего дня начинают проводиться «полеты по желанию». Второй самолет стартует в тот момент, когда первая машина находится на расстоянии часа ил и двух лета от корабля. Вместе с учеными непременно летает фотограф. Но все‑таки первым такой полет должен совершить капитан Ричер. Он влезает в машину. Из полета он возвращается воодушевленным и полным ранее неслыханных переживаний. Во‑первых, он смог увидеть сверху ранее неведомые ему территории. Во‑вторых, он, как бывший военный летчик, получил возможность подержать в руках штурвал самолета.

Целые плиты айсбергов! А также нормальные льдины! В этом месте надо объяснить различия между этими двумя понятиями. Почти все знают о страшнейшей катастрофе, когда в 1912 году гигантский пассажирский лайнер «Титаник» за несколько минут ушел под воду. Тогда корабль в тумане столкнулся с айсбергом и почти на полную длину пробил себе борт. Это произошло в Северной Атлантике. С тех пор были предприняты специальные меры безопасности. Специальные патрульные корабли контролируют процесс появления айсбергов в на судоходных маршрутах и предостерегают по радио проходящие мимо судна.

Откуда появляются эти опасные визитеры? По большей части из Гренландии. При длине в 2,5 тысяч километров и ширине в 800 километров Гренландия является в Северном полушарии самой большой территорией, полностью покрытой вечными льдами. Это огромный ледяной щит, который мог бы покрыть пространство от Парижа до Москвы и от Балтийского моря до Альп. Однако лед не является статичным. Под своей тяжестью он подобного густому гипсу или джему стекает по ландшафту. Движение льда происходит со стороны возвышенностей в сторону менее высоких мест. И постепенно ледники, или, как их называют, глетчеры, оказываются в море. Ледяные глыбы, оказавшиеся в море, становятся айсбергами. Они очень опасны. Они плывут таким образом, что над поверхностью воды видна лишь одна их восьмая часть. Айсберг, который возвышается над морем на 80 метров, в действительности может уходить в глубину на треть километра. Как‑то производились измерения айсбергов, которые выступали ввысь на сотню метров. Очень неприятные штучки!

Нечто аналогичное происходит и в Антарктиде. Различие состоит в том, что южный континент вдвое длиннее Гренландии и в пять раз шире этого атлантического острова. Эта часть света настолько же большая, как и Европа. И эта огромная область полностью покрыта толстым льдом. Уровень льда увеличивается с каждым снегопадом, с каждой зимой, а потому льды под своим весом сползают в море. Однако в Антарктиде айсберги многократно больше, нежели льдины, откалывающиеся от Гренландии.

 

 

 

_{Схематический разрез Антарктиды и Гренландии, который позволяет понять принцип образования айсбергов}

Отдельные из ледников не отрываются от суши, а продолжают расти во все стороны, как некое ледяное продолжение Антарктиды, в некоторых случаях уходя на сотню километров в море. Эти высоченные льды после отрыва и ухода в море в большинстве случаев являются плитами, имеющими в длину несколько километров. Однако мы видели плиты, чья длина составляла около 25 километров. Самая длинная из айсберговых плит, которая была измерена к настоящему времени, имела в длину более 70 километров. Данные плиты, как правило, возвышаются над уровнем воды на 20–50 метров.

Как в Антарктике, так и в Арктике эти айсберги были образованы на суше выпавшим снегом, градом и т. д. Кроме этого надо учитывать замерзшую морскую воду. Зимой при спокойной погоде поверхность моря покрывается льдом, который при шторме может быть разломлен на отдельные льдины, которые могут менять направление своего движения в зависимости от ветра. Эти нагромождения дрейфующих льдов, которые можно в изобилии наблюдать в Северном Ледовитом океане, ограничены в своем движении побережьем суши или островами. Они внушают ужас хотя бы потому, что могут нагромождаться при движении друг на друга. В Антарктике ситуация является несколько иной. Здесь имеется достаточное пространство. Дрейфующие льды может уносить в три океана: Тихий, Атлантический и Индийский. Толщина этих льдин в целом едва ли превышает 3–4 метра, и они возвышаются над водой самое большее на 40–50 сантиметров. Они нагромождаются друг на друга только в случае крупных ледяных заторов, а поэтому могут быть неподвижными, по крайней мере, если их не прорвали сползающие айсберги или паковые льды. В большинстве своем ледяной покров моря может быть настолько большим, что он может поворачиваться и даже вращаться. При этом отдельные из льдин сталкиваются друг с другом, поднимая свои края. В итоге возникают ландшафтные формы, которые называют «ледяными блинами».

К слову о блинчиках и пончиках! Мне вспоминается «идеальное» меню, которое вчера придумал Брунс. Пребывая в радости от постоянно увеличивающейся площади немецкой Антарктиды, что находило выражение в неуклонно растущем количестве нулей, написанных рукой Ричера, мы фантазировали о том, как в Гамбурге нас будут встречать вожди, министры и представители органов власти. Нам пожмут руки, по‑дружески похлопают по плечу, после чего наградят множеством орденов и медалей. Букетов цветов будет настолько много, что мы даже жмурились от удовольствия. После этого последует торжественный ужин. Его меню будет выглядеть так:

– белужья малосольная икра на поджаристом тосте с маслом;

– черепаховый суп по рецепту князя Пюклера;

– морские рулетики от Богране;

– фаршированное оленье филе «По‑весеннему»;

– «Тулузский дом у пруда» с нежнейшей начинкой;

– пулярка с трюфелями;

– консервированные персики с лепестками роз;

– салат, приправленный мускатным вином и молочными сливками;

– мороженое «Виктория»;

– небольшой десерт в сахарной корзинке;

– сырное ассорти;

– фрукты;

– кофе «Мокко».

А после всего этого нам предложат кубинские сигары. Напитки должны были подаваться по особой карте.

Одному только Богу известно, откуда Брунс знал о существовании всех этих яств и деликатесов. Как правило, такие сны наяву начинали приходить только во время жутчайшего голода. Однако наше продовольственное снабжение было отличным, а потому опасаться, что Брунс голодал, не приходилось. Может быть, это была легкая разновидность полярного бреда?

Последующие дни были просто ужасными! Мы должны были всего лишь ожидать. Уже позавчера Регула обратил наше внимание на то, что божества стихий отвернулись от нас и забрали с собой ясную погоду и солнечный свет. Так и произошло на самом деле. Давление упало, стал дуть резкий восточный ветер, и толстые облака заволокли собой все небо. Впрочем, первые сутки непогоды после трех дней усиленных полетов над Антарктикой воспринимались как вынужденная передышка, которую можно было использовать для отдыха.

При всем том днем возрастает общая нервозность, все вглядываются в небо. Во время обеда на Регулу бросают безмолвные, но выразительные вопросительные взгляды.

Он в ответ лишь удрученно качает головой. Но пока отдых еще никому не надоел. Есть еще надежды, что к концу недели погода наладится и можно будет вновь возобновить полеты!

Однако все последующие метеорологические прогнозы еще хуже предыдущих. Находящийся тысячей миль восточнее китобой «Унитас» сообщает, что у них по‑прежнему дует восточный ветер, скорость которого составляет семь баллов. А это значит, что небольшие волнения в наших широтах – всего лишь предвестники настоящей непогоды.

– А я думаю, что все будет нормально, – произносит кто‑то.

– Как бы не так! Думает он! Пусть лошадь думает – у нее голова значительно больше!

Поскольку все наши размышления являются гаданием на кофейной гуще, то мы предпочитаем петь. Гбурек, как специалист по геомагнитным замерам, остался совершенно без работы. Мы видим, что он решил прославиться своим пением. При этом мы сидим внизу в общем помещении. Паульсен играет на гармошке, кто‑то – на скрипке, а еще кто‑то взял в руки цитру. Однако это уединение продолжается недолго. Привлеченные необычными звуками, прислушиваясь, к нам приходят еще несколько человек. Они набираются мужества и присоединяются к пению. В конце концов хор состоял уже из тридцати человек. Коренным номером было исполнение песни про князя: «Ты – возлю… ты – возлю… Ты – возлюбленный князь земель… Мы подходим к тебе… Мы подходим к тебе…»

Пока это единственное наше занятие. Погода остается плохой. Пытаемся не думать о пропущенных полетах. В нашу жизнь хоть какое‑то разнообразие привносит еда. Завтрак – в половине десятого, обед – в двенадцать часов, в половине пятого подают кофе. Ужин совершается в шесть часов.

Как мы оберегаемся от цинги? Мы вспомнили, что многочисленные полярные экспедиции прошлого погибали от этой ужасной болезни. Цинга – это разновидность алиментарной дистрофии, когда организму недостает витамина С. Однако на камбузе нашего современного корабля имеются весьма просторные морозильные камеры, чтобы поместить в них достаточное количество овощей. Кроме этого ежедневно нам подают на стол свежий картофель, что является хорошим средством от болезни. Джеймс Кук, заслуживший много похвал от своих современников, был едва ли не единственным морским капитаном, который всегда возвращался с полной командой. Чтобы его люди были здоровыми, ему приходилось половину трюма забивать квашеной капустой. Знаменитый Элиша Кейн давал своим людям в Гренландии сырой картофель. Он писал: «Подобно многим лекарствам, его нельзя назвать лакомством. Я нарезаю его до состояния пюре, удаляю все поврежденные места, приправляю достаточным количеством масла, что делает его скользким. Только после этого мне удается уговорить людей, чтобы они, закрыв глаза, проглотили его».

А что же у нас? У нас имеются парное мясо и свежие овощи, которые хранятся в морозильных камерах. Кроме этого туда же убрано некоторое количество фруктов. Еще не надо забывать о том, что в настоящее время умеют настолько искусно консервировать овощи, что они сохраняют почти все свои витамины. Вдобавок на корабле имеются пилюли «Цебион», которые содержат в себе чистый витамин С. Их можно купить едва ли не в любой аптеке. Во время санных выездов мы брали с собой «Цибион» (витамин С), «Фоган» (витамин А), и «Вигантол» (витамин D), и некоторое количество пищи, которая должна была оберегать от цинги.

Постепенно наши ежедневные трапезы на корабле превратились в программу по борьбе с цингой. На столе появился тонко нарезанный лук. Его подают к мясу, к рыбе. Его можно обнаружить в салатах, в бутербродах с маслом, с колбасой и даже со швейцарским сыром. Тут же на корабле сочинили стишок: «Дайте вашим детишкам слопать лук, чтобы они, как и вы, пребывали в неведении, что его съели». Все авторские права на этот стишок принадлежат Немецкой Антарктической экспедиции, так что в случае экранизации или театральной постановки обращайтесь к капитану Ричеру.

 

Глава 9

ПОСЛЕДНИЕ ПОЛЕТЫ

 

28 января погода стала разгуливаться, а на следующий день уже сияло лучезарное солнце. Команда уже была давно готова к полетам, и «Борей» под командованием

Ширмахера направляется в четвертый исследовательский полет. Машине вновь не удалось миновать рубеж высоты в 4 тысячи метров. Даже на этот раз ей удалось достигнуть только 73,5° южной широты. Однако у Ширмахера получается облететь и исследовать весь восточный горный массив, который позже был назван Землей Ричера (см. карту‑приложение). Для последующей картографической деятельности является очень важным, чтобы по возможности удалось сфотографировать горы со всех сторон. «Полет по желанию», который состоялся во второй половине дня, имел своей целью выполнение специального задания: надо исследовать некоторые из мест обнаруженного во время прошлых полетов шельфового побережья, покрытого льдом. Для этого выбраны две местности. Обе они находятся на расстоянии приблизительно 25 километров от берега шельфовых заливов. Во время первого и второго экспедиционного полетов было единогласно установлено, что очертания этих заливов не меняли своего контура за прошедшее время. В отличие от окрестностей на них обнаруживались только ниспадающие кромки ледяного покрова. Это позволяло сделать предположение, что где‑то поблизости имелась земля. Капитан Ричер дает мне маршрут нашего полета, а Майр находится за штурвалом «Пассата».

Оба эти залива представляют интерес хотя бы потому, что они кажутся благоприятными для приводнения, так как здесь имеется лишь небольшое количество дрейфующих льдов. После приводнения можно было бы высадиться на лед, высота которого в этих краях составляет всего лишь около 30 сантиметров.

И еще раз о словосочетании «шельфовый лед». Оно было введено в оборот полярным исследователем, шведом по национальности, Отто Норденскьёльдом и должно было обозначать ледяное плато выдвинувшегося в море ледового панциря. Шельфовое ледяное побережье представляет собой, так сказать, фронтальный ледник длиной около 16 тысяч километров. То есть расстояние от Берлина до Сан‑Франциско и обратно. По сути, образующий его глетчер и является Антарктическим континентом.

 

 

 

_{Карта‑схема полета, который состоялся 29 января 1939 года}

Упомянутая кромка льда принадлежит к шельфовому ледяному побережью, которое образует часть залива. За ней на три стороны раскинулась холмистая местность, где под ледяным покровом имеется континентальная почва. Толщину льда в этих местах установить не представляется возможным. Холмы, чья высота составляет от 50 до 70 метров, составлены изо льдов. Не исключено, что трещины в земле прикрыты фирном, пластом слежавшегося снега.

Залив отчасти заполнен совершенно ровным шельфовым льдом, а потому холмы удалены от кромки льда приблизительно на 1–2 километра. Измерение глубины дна при помощи ручного эхолота конструкции Бема дает нам сведения о том, что по краям глубина дна является незначительной. Она составляет 435 метров, что также указывает на близость материковой почвы.

Льдина изборождена несколькими трещинами шириной в пару дециметров. Незначительная толщина льдины в данном случае является более чем очевидной, так как волны проходят подо льдом и ударяются о противоположные стенки расщелин. Испытание льдины на прочность при ее толщине в 3–4 метра не представляется возможным.

Однако мне кажется, что в таком месте можно разбить лагерь, не подвергая себя при этом опасности. Надо лишь только обращать внимание на то, что тонкая поверхность льда может быть разбита волнами. После этого отдельные части льда могут быть отогнаны по подобию фьордов береговым ветром.

От того, в каком направлении дрейфует лед, зависит также то, в какой степени в залив можно войти на небольшом судне. Во время трех полетов, которые совершались в течение десяти дней, было установлено, что в заливе некоторые из разломов в льдинах, вероятно, никогда не замерзали. Однако во время дальних полетов были получены сведения о том, что льда было слишком много (частично из сползания шельфового ледника), что повторные приводнения в этом месте более не были возможны. Впрочем, я придерживался мнения, что дрейфующие льды имелись лишь снаружи, остальные отгонялись отливным течением, морскими потоками и местными ветрами. Несмотря на случайные сползания льдов по краю залива, эти льдины лишь в незначительной мере участвовали в формировании общей массы дрейфующих льдов. Майр при определении высоты солнца не раз обходился без солнечных часов «Стрекоза», что не мешало ему предельно точно установить наше местоположение.

Если бы мы занимались только наукой! Однако нам пришло время заняться политикой! Мы берем флаг для сбрасывания и располагаем его в глубине ледяной территории. Это является отличительным признаком того, что немцы первыми вступили на эти ничейные земли, и с этого момента они принадлежат Великой Германии. За долгие годы это первая обретенная немецкая колония! А вот нам навстречу спешит местный житель! Они находится далековато от нас. Он бежит, падает на живот. Гоп… И высоко подпрыгивает. Бежит дальше, вновь падает, скатывается на животе по небольшому склону, прыжком поднимается на конечности и, совершая подобие жестов, бежит дальше, словно призывая нас… Он облачен во фрак. Теперь можно даже отчетливо разглядеть его белый пластрон. Не хватает только галстука или бабочки. Наверное, он забыл их в спешке или от волнения… Он в третий раз падает на свою белую рубашку… Скользит и высоко подпрыгивает… До него уже рукой подать. Росточком он – форменный карапуз. Он с плохо скрываемым любопытством разглядывает нас с различных сторон. Пингвин!

 

 

 

_{Первый разговор с пингвином}

Мы пытаемся разговаривать с ним. «Доброе утро…» «Хайль Гитлер…» Наши фразы не производят на него никакого впечатления. Тогда Рунке приседает на корточки, будто бы изображает из себя крошечного пингвина. Он хлопает руками как крыльями и пританцовывает вокруг нашего гостя. Это птице нравится значительно больше. Он сам принимает участие в этих движениях. Само собой разумеется, он принимает нас за гигантскую разновидность своих сородичей. Как и он, мы ходим на двух ногах, имеем что‑то наподобие крыльев, которыми можем размахивать в воздухе. Только мы несколько больше по размерам, да и клюв у нас не очень сильно развит. Кроме этого мы не одеты в прекрасные поблескивающие черные фраки. Но на этом различия заканчиваются.

Вскоре к первому гостю присоединяются еще несколько чересчур любопытных пингвинов. Все они принадлежат к числу пингвинов Адели. После некоторого выжидания появляется императорский пингвин. Он вдвое больше наших визитеров и передвигается исполненный собственного достоинства. Он не бежит к нам взволнованно, подгоняемый любопытством, но важно вышагивает. Ему чужда суетливая жестикуляция крошечных родственников. Он подходит поближе и внимательно рассматривает нас, странных гостей континента. Удовлетворив свое любопытство, он намеревается удалиться.

В этот момент Майр берет его за руку, точнее, за край крыла, и птица покорно бредет за большим дяденькой. Перед люком в самолет он пытается сопротивляться, но это бесполезно – в корабельном трюме он должен составить общество своим братьям и кузенам. Благодаря самолету он стал первым летающим пингвином. Со своими специфическими крыльями пингвины великолепно плавают, но совершенно не способны подняться в воздух.

При виде новых пассажиров весь корабль приходит в неописуемый восторг. Быстро мастерится подобие загона, чтобы из него не могли удрать эти животины. Однако чем их кормить?

– Барклей, чем питаются пингвины?

– Рыбой и маленькими рачками, так называемым крилем.

Срочно надо найти рыбу. На кухне есть некоторый запас соленой сельди, но есть и несоленая. Она опускается в воду, после чего дается пингвинам, которые охотно набивают свои клювы. На следующий день после возвращения из очередного «полета по желанию» прибывают еще несколько императорских пингвинов. Внутри «Борея» творится форменная сутолока. Когда Ширмахер выпрыгивает на палубу, он провозглашает: «Ребята, мы открыли новый вид пингвина!»

Пингвинус Ширмахерус! Просто превосходно!

В этом открытии больше всего заинтересованы два человека. Это Крауль и Барклей. Они сразу же бросаются к птице, которая с особыми почестями извлекается из самолета. Они долго взирают на нее с удивленным возмущением. Опять дилетанты начали делать «открытия». «Ну что за вздор? Впрочем, мы назовем этого птенца Агатой». Дело в том, что самолет «Борей» имел бортовой номер D – AGAT. С тех пор мы так и звали этого странного пингвина… Мечта открыть новый вид пингвина, Пингвинус Ширмахерус, была разрушена три недели спустя, когда выяснилось, что птица, оказывается, просто‑напросто линяла. Новое оперение день ото дня становилось красивее и сильнее старого, сброшенного. Поначалу Агата выглядела так, словно ее шкурку обглодала моль, теперь же она была нормальным императорским пингвином.

Пингвины были всеобщими любимцами. Тем больнее нам было, когда мы заметили, что, несмотря на образцовое обращение, пингвины Адели, первыми оказавшиеся на нашем борту, становились все тоньше и тоньше, а через несколько дней и вовсе начали чахнуть. Они отказывались от самой лучшей сельди и целыми днями стояли у поручней, с тоской глядя на синюю воду. В их глазах появлялось что‑то вроде заветной надежды, когда они видели проплывавший мимо айсберг.

Какие это были прекрасные птицы! Какие красивые! Их головы были покрыты иссиня‑черными оперением, а маленькие черные глазки были на удивление умными. У маленьких пингвинов Адели вокруг глаз имелись светлые ободки, будто бы они носили очки. У императорских пингвинов не было никаких очков, однако имелось золотистое пятно на шее. Прямохождение и расставленные в стороны крылья («руки») придавали им подобие человеческой внешности. Я буду вынужден нередко упоминать их, так как на обратном пути они были самыми настоящими любимцами всего экипажа и членов экспедиции.

Последовавшие пятый, шестой и седьмой экспедиционные полеты принесли нам по несколько тысяч квадратных километров исследованных земель. 3 февраля состоялось совещание, на котором руководитель экспедиции гордо заявил, что мы добились освоения 350 тысяч квадратных километров антарктических территорий, что было зафиксировано на географических картах. Всего же было осмотрено территорий общей площадью около 600 тысяч квадратных километров. По своей площади эта территория была больше всего Германского рейха.

В частности, во время пятого полета был совершен облет гор, которые позже были названы горами Дригальски, а во время седьмого полета – массива Вольтхата, на котором имелись самые высокие горные пики в области действия нашей экспедиции.

Вначале было выдвинуто умозрительное предположение, что, конечно же, могут иметься еще более высокие горы и еще более высокие пики. Отгадывание загадок, связанных с тем, какая из вершин выше всего уносилась в синее небо, и какое имя и в честь какого человека она должна получить, является задачей для уже будущих картографов. Но мы по крайней мере знаем, что исследованная нами с воздуха территория, по‑видимому, распадется на несколько долин, разделенных между собой горными массивами. Сами же горы увеличивают свою высоту на протяжении с запада на восток.

«А может быть, здесь даже найдут золото?»

Дорогой читатель, очень сложно ответить на этот вопрос. Отнюдь не все делается столь просто. Мы еще не знаем точно, из каких горных пород состоят массивы, равно как и то, имеются ли в них вообще теоретически уголь и руда. Поскольку залежи руды и других полезных ископаемых привязаны к конкретным видам горных пород, то пока мы не можем сказать ничего конкретного. На борту корабля я – единственный геолог. Моя просьба во время одного из возможных «полетов по желанию» – поближе рассмотреть высокие горы, чтобы изучить их форму, цвет, особенности поверхности, образование расщелин и т. д. – была отклонена. Причиной этого был очень плотный график экспедиционных работ, и на этот полет не хватало времени. Имеющиеся в распоряжении фотографии, над которыми мы колдуем на борту «Швабии», дают повод для некоторых предположений, но не более того.

Собранную коллекцию образцов горных пород можно было бы уместить в одной спичечной коробке. Она содержит в себе несколько крохотных камней, которые мы извлекли из желудка умершего на обратном пути пингвина. Эти птицы глотают крошечные камни для того, чтобы улучшить свое пищеварение. Эти камешки являются осколками гранита, кварцита и базальта. Гранит и кварцит являются древними горными породами, базальт же, напротив, – относительно молодое производное от вулканической лавы.

Шестой дальний полет впервые за все время экспедиции связывает между собой разведанные полосы территории, для этого он совершается с запада на восток. До этого момента все полеты совершались по курсу север – юг. Он приносит сведения, которые позволяют собрать воедино массив Вольтхата и район ледяных конусов. Все это может привести старательного географа в легкое отчаяние. Теперь всё выглядит совершенно по‑иному. Ширмахер теперь видит все эти конусы, глыбы и ледяные замки Грааля в других местах. Теперь их надо раскидать по местам. На самом деле в приступе работы я употреблял более сильные словесные обороты, но в сугубо мужском обществе их никто не стеснялся. Но на самом деле дела шли у меня не слишком хорошо! Какого лешего эти горы переместились со своего прошлого места обитания?!

Наконец, я решил придерживаться принципа золотой середины. Я несколько утрировал показания, наносимые на карту. Когда я же повторно смотрю на нее, то у меня возникает не самое приятное чувство. Однако в настоящий момент не в моих силах предпринять что‑то еще. Наконец, нанесенные контуры и объекты стали совпадать с моими прошлыми построениями. По большому счету именно эта карта должна была всего лишь обеспечивать безопасность полетов. На ней должны были фиксироваться курс полета и примечательные ландшафтные формы. В случае вынужденной посадки это должно было существенно облегчить поиски экипажа, на помощь которому дожжен был отправиться второй самолет. Ну наконец‑то все сошлось! Не буду больше мудрить, лучшее – враг хорошего!

Насколько же мне было приятно, когда много позже обнаружилось, что карта, построенная на основании маршрутных фотоснимков с самолета, совпала с нарисованной мною первой обзорной картой!

Привожу обмен радиограммами из седьмого дальнего экспедиционного полета. Координаты положения корабля – 69° 5,5' южной широты 14° 45,5' восточной долготы.

 

№ 1

Ч. 18 м.

Старт. Экипаж: Майр, Пройшофф, Рунке, Заутер. Старт удачный.

 

№ 2

Ч. 19 м.

Миновали корабль.7 ч. 21 м.

 

№ 3

Взяли курс 180°.

 

№ 4

Ч. 25 м.

Впереди горы. Идем на высоте 800 метров. Температура за бортом 5 °C ниже нуля.

 

№ 5

Ч. 40 м.

Идем на высоте 2000 метров. Температура за бортом 13 °C ниже нуля. Пролетаем над шельфом.

 

№ 6

Ч. 00 м.

Идем на высоте 2800 метров. Температура за бортом 20 °C ниже нуля. Наши координаты 69° 45′ южной широты и 14° 45′ восточной долготы. Пролетели около 40 морских миль. Пролетаем над шельфом.

 

№ 7

Ч. 15 м.

Идем на высоте 3200 метров. Температура за бортом 22,5 °C ниже нуля. Все еще летим над шельфом.

 

№ 8

Ч. 20 м.

При температуре ниже 19 °C мороза появляется конденсат. Однако пока все хорошо. Показания – 24 °C ниже нуля. Стекла обмерзают.

 

№ 9

Ч 25 м.

Идем на высоте 3450 метров. Температура за бортом 24 °C ниже нуля. Перед нами зона сильной облачности. Обходим ее.

 

№ 10

Ч. 30 м.

Идем на высоте 3350 метров.

Ч. 35 м.

Температура за бортом 24 °C ниже нуля. После завершения облетной дуги, чтобы обойти сильную облачность, ложимся на прежний курс.

 

№ 11

Ч. 45 м.

Идем на высоте 3000 метров. Температура за бортом 23 °C ниже нуля. Идем под облаками.

 

№ 12

Ч. 50 м.

Высота полета и температура – стабильные. По курсу 130° – четыре небольших отдельно стоящих горы. Далеко впереди по курсу 170° – небольшой горный массив.

 

№ 13

Ч. 00 м.

Идем на высоте 3150 метров. Температура за бортом 24 °C ниже нуля. Приближаемся к северному краю гор.

 

№ 14

Ч. 10 м.

Идем на высоте 3500 метров.

Температура за бортом 23 °C ниже нуля. Координаты нашего положения – 71°13′ южной широты и 14°45′ восточной долготы. Мотор издает подозрительные звуки. Берем курс на 255°. Летим над северным окончанием гор.

 

№ 15

Ч. 20 м.

В поле зрения впереди по курсу «замок Грааля».

 

№ 16

Ч. 59 м.

Идем на высоте 3900 метров. Температура за бортом 24 °C ниже нуля. Координаты нашего положения – 71°28′ южной широты и 12°18′ восточной долготы. Через 48 морских миль возьмем курс на 180°. Пролетаем над западной частью гор.

 

№ 17

Ч. 00 м.

Мотор чихает, так как застывает топливная смесь. Согласно показаниям внешнего термометра, температура не меняется. Температура за бортом должна быть не меньше 30 °C ниже нуля.

 

 

№ 18

Ч. 17 м.

Идем на высоте 3950 метров. Температура за бортом 30 °C ниже нуля. Координаты нашего положения – 71° 57’ южной широты и 12° 18’ восточной долготы. Через 29 морских миль ложимся на курс 90°. Пролетаем над южным краем гор.

 

№ 19

Пожалуйста, в предыдущем сообщении курс читайте как 95°.

 

№ 20

Ч. 40 м.

Идем на высоте 4050 метров. Температура за бортом 31 °C ниже нуля. Достигли восточного края гор. Координаты нашего положения – 71°59′ южной широты и 13° 54’ восточной долготы. Ложимся на курс 57°.

 

№ 21

Ч. 55 м.

Идем на высоте 4150 метров. Температура за бортом 31 °C ниже нуля. Очень сильный ветер, машина перестает слушаться. Кроме этого проблемы с хвостом. Долетаю этим курсом до восточного края гор, после чего поворачиваю к кораблю.

 

№ 22

Ч. 15 м.

Идем на высоте 4100 метров. Температура за бортом 31 °C ниже нуля. Через 50 морских миль достигнем восточного края гор. Меняем курс, идем к кораблю.

 

№ 23

Ч. 25 м.

Идем на высоте 2800 метров. Температура за бортом 25 °C ниже нуля. Перед нами по курсу гладкий лед.

 

№ 24

Ч. 40 м.

Идем на высоте 2000 метров. Температура за бортом 18 °C ниже нуля. Достигли края шельфа, идем дальше на восток.

 

№ 25

Ч. 00 м.

Просим сообщать свое мнение о предыдущем сообщении.

 

№ 25а

Ч. 12 м.

С корабля на «Пассат». Поддерживаем. Если имеются проблемы, то готовим на 12 ч. 45 м. дополнительный старт.

 

№ 26

Ч. 17 м.

При 14 °C вновь нормальная видимость. Все хорошо.

 

№ 27

Нет никаких сомнений относительно дополнительного старта.

 

№ 28

Ч. 30 м.

Проходим над побережьем шельфового льда. Высота 1000 метров. Температура за бортом 12 °C ниже нуля. Берем курс 90°. Корабль в зоне видимости.

 

№ 29

Ч. 37 м.

Меняем курс, идем 110°.

 

№ 30

Ч. 50 м.

Меняем курс, идем 115°.

 

№ 31

Ч. 05 м.

Перед нами темно, как в медвежьей берлоге… наверное, будем возвращаться раньше.

 

№ 32

Ч. 17 м.

Не смогли продвинуться вперед на восток, изменяем курс, идем по 335°, чтобы изучить состояние льда.

 

№ 33

Ч. 30 м.

Берем курс на корабль. Прибытие приблизительно через 30 минут.

 

№ 34

Ч. 00 м.

Высаживаемся.

 

Радиограммы 14,17 и 21 заставили нас серьезно понервничать. По большому счету, мы каждую минут ожидаем пугающую новость о вынужденной посадке самолета. Болле начинает готовить катапульту, чтобы запуст