Родовой дом на улице Пушкина (Набережная)

 

Наш родовой дом на улице Пушкина 117 (до революции улица Набережная, 76), 1909 года постройки, выглядел достаточно скромно: сруб в три окна, из наборных дубовых брёвен, ничем не обшитых ни снаружи, ни изнутри, без фундамента, с засыпной завалинкой, удобства на дворе. Незатейливо оформленный фасад дома был обращён на восток. На правой стороне фасада – парадная дверь, чрез неё сначала проходили в неотапливаемые сени. Из сеней налево шла утеплённая дверь в жилую часть дома, а направо – дверь во двор, чрез крыльцо. Это была стандартная планировка дореволюционных городских деревянных домов в Стерлитамаке, чтобы зайти в дом, нужно было двигаться «против солнца», как в олтаре православных церквей.

Справа к дому примыкал низкий забор с калиткой и скромными воротами, что было признаком того, что хозяева дома не опасались грабителей. Старые купеческие дома имели высокие, укреплённые изнутри ворота и заборы, чрез которые невозможно было перемахнуть.

Три фронтальные окна горницы и парадный вход дома смотрели на восток, три боковых окна на юг, одно на запад. Внутри дома было светло и уютно, зимой тепло.

Ставни ночью закрывались на запор. Поперёк закрытых ставень накладывалась кованая железная полоса, на конце её был закреплён длинный и толстый кованый железный штырь. Он продевался чрез отверстие в бревне и фиксировался внутри дома. Очень надёжная конструкция.

Закрывая ставни на ночь, семья защищала личную жизнь от недоброжелателей (хорошие люди в тёмное время под окнами ходить не станут), также и оконные стёкла от ударов ветра и прочих опасностей. Это был древний ритуал, который защищал семейный очаг от опасностей извне.

Входные двери на ночь закрывались изнутри «крючком». Это гениальное приспособление в тогдашних условиях было наиболее эффективным, спасшим жизни многих людей. В случае крайней необходимости, особенно в таких ситуациях, когда случался ночной пожар или печной угар, крючок с двери легко мог откинуть даже ребёнок (чего, к сожалению, нельзя сказать о современных замках). Врезных замков тогда в частных домах не было. Парадная дверь на ночь закладывалась изнутри толстой доской во весь дверной проём. Незаметно, тихо открыть дверь снаружи было невозможно, никакие отмычки не работали. Соответственно, чтобы дверь открыли изнутри, нужно было громко стучать в дверь или в ставни, звонки не любили. Согласно очень‑очень древнему обычаю, прежде чем открыть дверь, всегда спрашивали: «Кто там?» и необходимо было дать правильный ответ, чтобы дверь открыли. Ещё одно удобство: никаких ключей жители с собой не носили и, соответственно, не теряли.

Через парадную дверь входили и уходили гости. Домочадцы могли уходить и приходить и через боковую дверь, чрез двор. Снаружи, когда хозяева уходили, боковую дверь запирали висячими амбарными замками. Ключ от замка оставляли где‑то в потайном месте крыльца. Домушники в старом Стерлитамаке не водились.

Наш дом стоял в глубине от «красной линии», по которой вытянулись предыдущие дома. Пред домом – огород, по красной линии его отделяла от улицы низенькая оградка с условной, никак не запертой калиткой, препятствие незначительное, условное. Тем не менее, никто и никогда на нашу территорию самовольно не заходил и ничего с огорода не брал, ни днём, ни ночью. Замечу, что посторонние люди, тем более подозрительные личности на улице Пушкина в мою бытность замечены не были.

На границе нашего участка, близко к дому, высился могучий, высоченный тополь, одно из самых старых деревьев Стерлитамака, посаженное ещё до революции.

***

Первым владельцем дома был мой прадед, Александр Александрович Ивлев (1875‑1918+), столяр‑краснодеревщик, глава семьи из пяти человек, член Стерлитамакского ревкома, народный комиссар социального обеспечения Стерлитамакского уездного совета народных комиссаров в 1917‑1918 годах.

Род Ивлевых имел корни в Московской губернии. Семья Ивлевых в начале прошлого века обосновалась в уездном, быстро растущем и богатевшем торгово‑промышленном городе Стерлитамаке, Уфимской губернии. Численность населения города в 1917 году составляла около 18000 человек (больше, чем, например, в старинном Ростове Великом), и Стерлитамак был чем угодно, но только не «захолустьем». Ещё до революции Стерлитамак, за счёт притока переселенцев и отчасти ссыльных, сформировался как город с разнообразным по культуре и религии, многонациональным населением. Новые люди приносили новые идеи, навыки хозяйственной деятельности, полезные знания, устанавливали прямые связи с другими городами обширной империи и за рубежом. Санкт‑Петербург, в 1914‑м переименованный в Петроград, имел сильное влияние на умы интеллигенции и высококвалифицированных рабочих Стерлитамака.

В Стерлитамаке мой прадед работал по специальности на самой большой в городе мукомольной мельнице с паровым двигателем, принадлежавшей местному хлеботорговцу А. В. Кузнецову. На этой мельнице класса «крупчатка и крупянка» работали 98 человек. По масштабам тогдашнего Стерлитамака это было крупное предприятие, работало оно с 1888 года и производило качественную пшеничную муку, располагалось на юго‑западной окраине города.

Внушительное, высокое кирпичное здание мельницы, образец промышленной архитектуры Стерлитамака, было хорошо видно издалека, в том числе от Базарной площади, на которую ныне выходит улица А. А. Ивлева, до революции Сенная.

Купец 2‑й гильдии Алексей Васильевич Кузнецов, владелец паровой мельницы, гласный нескольких городских Дум, прославился и как меценат, строивший дома для рабочих своей мельницы. Скорее всего, именно в одном из таких домов, по улице Набережной (ныне Пушкина), в 1909 году, после Большого стерлитамакского пожара 1908 года, справила новоселье семья Ивлевых. Около нашего дома лежал огромный жерновой камень с мельницы.

В доме была столярная мастерская, где прадед строил мебель на заказ. В те времена мастеровые люди обязательно имели дома маленькую мастерскую, в которой трудились в свободное от основной работы время. Очень вероятно, что некоторые образцы этой мебели можно и сейчас отыскать в нашем городе, по крайней мере в краеведческом музее. Эту мастерскую я ещё застал. Хорошо помню полный набор старинных столярных инструментов, складной деревянный аршин, пилы с рукоятками в виде рыбьих хвостов, цельнодеревянный верстак, печку‑буржуйку. Папа самостоятельно освоил мастерство и строил очень хорошую мебель. Кое‑чему и меня научил.

Зарабатывал прадед достаточно, чтобы достойно содержать дом, семью из пяти человек. Подсобное хозяйство не вели, никакой нужды в нём не было. Квалифицированные рабочие в Стерлитамаке ценились высоко. Дочери учились в Женской гимназии, привилегированном учебном заведении, которое давало среднее образование. Своих трёх дочерей Александр Александрович назвал Августой, Антониной и Клавдией, в порядке рождения. Семья Ивлевых была старого замеса, очень дружная, соединённая любовью, желанием быть полезными друг другу, при полном отсутствии тупого эгоизма. Такие семьи не распадаются ни при каких обстоятельствах.

Супруга, Любовь Александровна Ивлева, была простой русской женщиной очень строгих нравов: молчаливая, серьёзная, беззаветно преданная мужу, исключительно стойкая в испытаниях, сильная духом. Всю свою жизнь посвятила семье. Вела домашнее хозяйство, воспитывала дочерей. Её стараниями дом был освящён по православному обряду и содержался в идеальном порядке. За время своего существования родовой дом Ивлевых в разные годы послужил приютом десяткам представителям нашего рода, в нём никогда не совершались преступления, не было вражды, царила особая атмосфера дружелюбия, открытости, гостеприимства.

Вместе со своим супругом Любовь Александровна достойно прошла весь мученический круг гражданской войны и схоронила его, когда ей было 46 лет, осталась верной ему до конца жизни. При советской власти она персональная пенсионерка всесоюзного значения (как участница революции), пенсия весьма и весьма скромная. В 70 лет схоронила среднюю дочь Антонину (мою бабушку). Воспитала и поставила на ноги внука, моего отца, проводила его на службу в военно‑морском флоте. Чтобы не остаться одной, перебралась в Уфу, к младшей дочери, где и упокоилась в возрасте 80 лет, в кругу родных.

В революцию 1917 года непосредственно оказалась вовлечена вся семья Ивлевых, включая супругу и дочерей. Многое пережили. Старшая дочь, Августа, стала красногвардейцем, после захвата Стерлитамака бандитами – бойцом партизанской армии Блюхера, участвовала в его легендарном рейде, от начала до конца. После окончания гражданской войны, вместе с мужем, служившим фельдшером в армии Блюхера, жила в Стерлитамаке, на улице Пушкина. Работала одним из руководителей стерлитамакского женотдела, занималась организацией детских учреждений и помощью сиротам.

В 1908 – 1917 годах дом Ивлевых был одним из центров революционной борьбы в Стерлитамаке. Здесь собирались члены большевистского подполья. Частыми гостями нашей семьи были Александр Александрович Николаев, руководитель подполья. Сразу после революции он был избран председателем первого в Стерлитамаке Совета рабочих и солдатских депутатов. Александр Николаевич всегда приходил со своей женой, Марией Кузьминичной. Частым гостем был Павел Петрович Шепелюк, первый председатель Стерлитамакского ревкома.

После Русской революции 1917 года семья Ивлевых продолжала жить в своём скромном домике, без «удобств», своим трудом.

При Стерлитамакском ревкоме никаких репрессий в городе не было. Ни один человек в Стерлитамаке не был расстрелян по приказу ревкома. Все храмы и мечети были открыты, и священнослужители пользовались ничем не ограниченной личной свободой. Ревкому удалось навести в городе порядок, положить конец анархии, погромам, грабежам, процветавшим при Временном правительстве. Организовывались общественные работы, перераспределение товаров первый необходимости, общественные столовые и обеспечение бездомных жилищем.

Как народный комиссар социального обеспечения, А. А. Ивлев отвечал за оказание материальной помощи сирым и убогим, солдаткам и вдовицам, престарелым и немощным горожанам. Под его руководством были организованы система уездного и городского социального обеспечения, первый в городе детский сад, народные школы и городской краеведческий музей. Александр Александрович отличался честностью и нестяжательством, ему доверяли крупные суммы в звонкой монете и значительные материальные ценности. Ни он сам, ни его семья в ходе революционных преобразований ничего не приобрели, продолжали жить в своём маленьком домике на улице Набережная (Пушкина) и пользоваться тем, что всегда имели. После гибели прадеда от него остались в наследство набор столярных инструментов, несколько книг и вилки с деревянными ручками его работы.

После смерти Шепелюка, 18 марта 1918 года, оставшихся от него троих сирот – двенадцатилетнего Валентина, десятилетнего Анатолия и совсем ещё кроху Нину Шепелюк приютили в нашем доме.

В июне 1918‑го, в Стерлитамак ворвался хорошо вооружённый отряд, состоявший из бойцов Чешского легиона и разношёрстного воинства Комуча. Все члены Стерлитамакского ревкома, включая моего прадеда, не сбежали из города, но остались с народом. Все они были схвачены и после пыток расстреляны на 5‑й версте Уфимского тракта (ныне там городской мемориальный сквер «Пятая верста»).

Стерлитамакская трагедия 1918 года, которая очень сильно ударила по нашей семье, вошла в анналы отечественной истории как одна из самых мрачных страниц истории гражданской войны. В результате бандитского террора в Стерлитамаке и окрестностях были замучены, расстреляны и изувечены несколько тысяч человек. Значение этих событий для нашего города ещё ждёт полного осмысления. Подробное повествование о тех событиях – в ранее опубликованной мною книге «Стерлитамакская трагедия» (2019 год).

***

После окончательного установления советской власти, в доме на улице Пушкина 117 жили моя прабабушка, бабушка, в нём родился мой отец. В этом славном доме прошли первые 17 лет моей жизни, некоторое время в нём пожил и мой сын. Дом простоял без капремонта почти целый век, выдержал несколько сильных разливов Ашкадара. Был разобран новыми владельцами.

В 1920‑е голодные годы (карточную систему отменили только в 1935 году) уцелевшие жители Стерлитамака старались просто выжить. Опустошительный голод 1921‑23 годов, эпидемии, разруха обрушились на город, который и без того сильно пострадал в гражданскую войну. Точных цифр нет, но можно смело утверждать, что от эпидемий, голода и холода погибло не меньше горожан, чем от прямых военных действий и бандитского террора в гражданскую войну.

Моя бабушка, Антонина Александровна Ивлева (1906‑1941+), была красивой, светловолосой, с голубыми глазами женщиной, с мягкими чертами лица и волевым характером. Хрупкая, интеллигентная, очень любившая поэзию, Антонина умела быть настойчивой в достижении поставленных целей и была авторитетным специалистом в своей области. Обладала прекрасной памятью. Очень любила слушать и петь хорошие русские песни. Прослушав один раз песню, потом на память записывала слова песни, без единой ошибки.

Выбрала профессию агронома. Это было исполнено смысла: в период всеобщей разрухи правильное земледелие стало стержнем возрождения нормальной, цивилизованной жизни, (не случайно слово «культура» происходит от латинского глагола «культивировать» т. е. обрабатывать землю).

Антонина Ивлева работала главным специалистом в Стерлитамакском РАЙЗО (районный земельный отдел), вела курсы подготовки председателей и специалистов колхозов и совхозов Стерлитамакского района. Место её работы размещалось в одном из самых интересных каменных зданий Стерлитамака – «Доме купца Дьякова», 1906 года постройки.

***

Здание это расположено на С‑З углу улиц Карла Маркса и Худайбердина, имеет сложный объём, со скруглённым углом, перекрыто вальмовой кровлей. К боковому западному фасаду примыкает современный пристрой. Декор фасадов носит классический характер, с горизонтальными и вертикальными членениями. Композиция имеет асимметричный характер. Доминирует угловая часть здания, которая изначально была увенчана куполом со шпилем, в прошлом бывшим одной из высотных доминант Старого города (утрачен во время пожара). Вместительный, богато украшенный кирпичным декором двухэтажный дом привлекает взгляд скруглённым углом. Этот приём используется в архитектуре для снятия нагрузки с угла. Нарядный декор, окрашенный белым цветом на фоне палевого окраса остальной части здания, создаёт впечатление лёгкости, поднимает настроение. Нынешний адрес: улица Худайбердина, 16. Современный пользователь – Администрация Стерлитамакского района.

***

Оставшись одна, Антонина тяжело переживала измену мужа, который, уехав на учёбу в Ленинград, бросил семью ради другой женщины, воспитывала двоих сыновей. Младший сын, Анатолий, умер в возрасте 7 месяцев.

В общественно‑политической жизни страны тогда царило безумие. В 1930‑е годы «врагов народа» в Стерлитамаке и кантоне‑районе особенно много было среди работников сельского хозяйства. Каждый день находили и разоблачали очередных «шпионов и вредителей».

26 ноября 1937 года первый секретарь башкирского обкома ВКП(б) А. Т. Заликин отправил докладную записку И. В. Сталину, А. А. Жданову, А. А. Андрееву, М. Ф. Шкирятову, Г. М. Маленкову, В. М. Молотову о ходе разоблачения “врагов народа” в Башкирии. Он сообщил, что разоблачено, исключено из партии, а органами НКВД арестовано 248 человек из партийного, советского и хозяйственного руководящего состава, исключены из партии, сняты с работы 33 директора МТС, 25 заведующих райземотделами. Арестованы и отданы под суд 15 ветврачей, 26 старших агрономов МТС и РЗО, 10 агрономов‑семеноводов, 17 старших механиков МТС, 5 старших бухгалтеров МТС.

Ни один факт, приведённый в докладной записке первого секретаря обкома ВКП(б) Заликина, как выяснилось в ходе проверок правоохранительными органами в 1950 – 60‑х годах, не подтвердился. Все “враги народа”, фамилии которых были названы в докладной, позднее были реабилитированы.

В моём архиве хранится любопытный документ: групповая фотография участников курсов подготовки женщин‑председателей колхозов Стерлитамакского района, 1937 года. На фотографии 21 человек, все женщины. Практически все председатели колхозов Стерлитамакского района в конце 1937 года были женщинами. Это доказательство того, насколько нервозная, паническая обстановка царила тогда в сельском хозяйстве района. Как всегда в таких ситуациях, на передний край выдвинулись женщины.

Всё это изматывало слабое от рождения сердце Антонины Александровны. Она страшно переживала известие об аресте и расстреле В. К. Блюхера, ведь его она знала лично. Нападение Германии на СССР стало последней каплей. С началом войны в городе постепенно начался голод. Ослабленный туберкулёзом, недостаточным питанием и бессонными ночами организм не выдержал. Измученное, слабое сердце бедной женщины остановилось. 30 сентября 1941 года Антонина Ивлева отошла в мiр иной. Хоронили её всей улицей, дорогу устлали живыми цветами.

Чтобы выжить в голодные военные годы, бабушка Любовь Александровна Ивлева, оставшаяся с одиннадцатилетним внуком на руках, продала переднюю половину дома. Участок разделили. Наша половина дома представляла собой часть горницы, два окна на юг, одно на запад. Прорубили второй вход со двора с крохотными сенями, сложили небольшую русскую печь.

Пенсия у Любови Александровны была небольшой, кормились с огорода и рыбкой с Ашкадара, которую успешно ловил мой будущий папа.