Как Лошен-лама вылечил дочку начальника зоны

 

Так без особых невзгод отбывал срок Лошен-лама. Далеко не всем ламам так повезло, чтобы рядом были земляки, которые любили и поддерживали. Лошен-лама, как в старое доброе время, совершал все обряды, и если кто-нибудь хворал, то совершал обряд Гябтуй, то есть спасительное омовение, после которого больной сразу выздоравливал. Слава ламы-лекаря распространилась по всему лагерю, и к нему уже обращались не только земляки-буддисты, но и русские, украинцы, даже евреи. Однажды у одного часового разболелся зуб так, что опухла вся щека. Лошен-лама только плюнул один раз, и все как рукой сняло. После этого случая часовой всегда отдавал честь, когда Лошен-лама проходил мимо.

Однажды ламу вызвали к начальнику лагеря. Он очень удивился, когда тот попросил вылечить его дочку. У десятилетней девочки была очень высокая температура. Врач разводил руками и ничего не мог сделать. Девочку била лихорадка, и видно было, что она давно уже ничего не ела. Лошен-лама попросил мякиш от целой булки хлеба, таз и кувшин с водой. Быстро сделав фигурку человека из мякиша, Лошен-лама полил ее водой из кувшина. Начальник так любил свою дочку, что был готов поверить хоть во что угодно, лишь бы помогло. Когда обряд закончился, девочка успокоилась и тихо заснула. Начальник очень этому удивился и сказал:

– Чародей, как это у тебя получается?

На следующий день девочка уже могла вставать и немного погуляла. Так слава о Лошен-ламе вышла за пределы лагеря. Многих он поднял на ноги: и заключенных, и охранников, и офицеров, и чекистов. Он продолжал помогать всем людям и в тяжелые годы заключения.

 

Ретрит в тюрьме

 

[6]

Даши Жамсо-лама просидел в тюрьме двадцать лет за контрреволюционную деятельность. В молодости, еще будучи свободным, после окончания своего духовного обучения он хотел совершить двадцатилетнее затворничество, но будничные монастырские дела все никак не давали возможности. А в тюрьме ему никто не мешал, еще и кормили три раза в день. О большем монах не мог и мечтать. Он стал совершать ретрит, который закончил как раз к своему освобождению. Потом лама часто говорил, что, не сядь он в тюрьму, ни за что не удалось бы это сделать.

– Кто же в такое смутное время кормил бы меня, кто бы меня зимой обогревал, как это сделало мое государство! – удовлетворенно говорил он.

Однажды к ламе в камеру зашел начальник тюрьмы и спросил:

– Ты до самой старости будешь здесь сидеть, ты не боишься смерти?

– Как я могу бояться смерти, если я уже умер?

– Да ты, я вижу, шутник!

– Ага! – так сказав, он упал на кровать.

Начальник, думая, что лама притворяется, стал его тормошить, но тот не подавал признаков жизни. Тогда начальник позвал врача, который, подтвердив факт смерти, выписал свидетельство и удалился. Начальник стоял растерянно посреди камеры и не мог понять, от чего умер заключенный, как вдруг тот поднялся и спросил:

– Ну что, теперь веришь?

Что ответил начальник тюрьмы, история умалчивает.

Согласно учению Будды, если у тебя нет кармы для страдания, то никто не сможет причинить тебе даже малейшую боль. Поэтому Даши Жамсо-лама смог превратить тяготы тюремного заключения в преимущества. Он был самым спокойным и некапризным арестантом, а когда его хотели выпустить, то попросил оставить его еще на три года. Представьте себе лица тюремщиков…

 

Философ зек

 

Гомбо-лама закончил с отличием философский факультет и выучил неимоверное количество трактатов по философии. Он выигрывал диспуты, ссылаясь на высказывания авторитетных ученых, которых мог процитировать без запинки. Только он окончил пятнадцатилетний курс философии, как началась революция, а за ней – ссылки и тюрьмы. Несправедливо, получив блестящее духовное образование, попасть туда же, куда попадают преступники. В первый же день в тюрьме лама уселся на койку и стал обдумывать смысл священных текстов. Если во время учебы у него постоянно не находилось на это времени, то в тюрьме его было с избытком. В тюрьме считали его сумасшедшим, так как лама все время смотрел в потолок остановившимися глазами. Никто даже не подозревал, что он находится в состоянии самой сильной концентрации и совершает аналитическую медитацию. Так прошли годы заключения, он постиг глубинный смысл Абхисамаяаламкары, Бодхичарьяаватары, Праджняпарамиты и обрел видение иллюзорности всех явлений. Только после окончания всех постижений ламу выпустили, и он вышел совсем другим монахом, умудренным и познавшим те истины, о которых когда-то так яростно спорил.

 

Сан из Тунки

 

В Тункинском дацане[7] был до революции такой обычай: когда наступала засуха, весь народ выходил на улицу во главе с монахами и проводил обряд почитания духов земли.

Самым важным элементом обряда были музыкальные парные тарелки, которые называются сан [8] или по-тибетски буб.

Вместе с тарелками используются большие барабаны хэнгрэг или по-тибетски рнга. Это большой плоский двусторонний инструмент, который обычно делают из дерева. На корпусе вырезают изображения пяти или семи переплетающихся драконов.

 

Говорят, в Тунку некогда привезли из Хухуртинского дацана, расположенного в Амгалантуе, совершенно замечательные тарелки, звук которых становился благословением для всех, кто его слышал. В Амагалантуе они принадлежали великому святому и подвижнику. С тех пор, как их привезли, стали они в Тунке местной святыней. Но услышать их можно было только во время летних засух.

Стоило главному монаху лишь ударить в тарелки, как в небе начинали сгущаться темные облака. Потом, когда процессия монахов проходила вокруг монастыря, начинал моросить дождь. Что может быть важнее дождя для крестьянина в знойную летнюю пору? Ведь от дождя зависит, будет ли в этом году урожай, хватит ли скошенной травы для заготовки сена для скотины – а значит, будет ли год сытным или голодным.

Так, благодаря тарелкам и не знали тункинские пастухи проблем с кормами до тех пор, пока после революции коммунисты не закрыли монастырь и не сослали монахов. Тарелки конфисковали и передали в городской музей. Там они и пылились целый рабджун[9] до самой перестройки.

 

После перестройки старожилы, начавшие восстанавливать храм, вспомнили о своей святыне. Они обратились с письмом к городским властям, и тарелки вернули в дацан.

Один человек, не отличающийся большим умом, во время перевозки тарелок сказал: « Говорят, они волшебные, что же в них необычного?». Взял и ударил по ним. Дело было зимой, и вместо дождя вскоре повалил густой снег.

Однако из-за того, что тарелки были использованы без нужды и о них были сказаны пустые слова, с тех пор они дождя не призывают. Говорят, что сила тарелок проявится вновь только тогда, когда их вновь освятит человек с чистыми помыслами.

 

Пассажир автобуса

 

Произошла эта история после войны. Тогда в далеких окраинах СССР впервые появились автобусы. Они казались диковиной, передвигаться с их помощью было очень удобно, жаль только, билетов не хватало на всех желающих.

Как-то раз водитель новенького рейсового автобуса «ПАЗ–652», курсирующего по маршруту Агинское – Могойтуй, заметил на дороге одиноко голосующего монаха в старой потрепанной тоге. Ноги монаха были обуты в кожаные гутулы – бурятские национальные сапоги. Он скромно поднимал руку, и взгляд его был отрешен.

Водитель Мунко был членом комсомольской ячейки и принимал активное участие в мероприятиях по перевоспитанию «невежественных чабанов», как он любил их называть.

Классовая борьба в эпоху перехода от капитализма к социализму состоит в том, чтобы охранять интересы рабочего класса! Так говорил сам товарищ Ленин! Вот! А куда вы, прошлый век, на своих лошадях доберетесь? Ни в космос, ни в век электроники вас не пустят! – повторял он своим родственникам пастухам.

– Другое дело «ПАЗ[10]». Вы знаете, что Павловский автобусный завод – это один из первенцев советских пятилеток.

Сначала Мунко не мог поверить, что монахи до сих пор существуют и так запросто гуляют по улицам. Остановиться он даже не подумал. Но проехав километр, он заметил еще одного монаха в точно такой же одежде. «Как много монахов сегодня путешествует автостопом. Или это тот же самый монах? Как-то быстро он добрался сюда!» – подумал Мунко и опять проехал мимо.

Но в конце второго километра снова стоял монах в тех же самых гутулах – в этом Мунко уже мог поклясться. Его точно никто не обгонял, да и автомобили были такой редкостью в то время, что только несколько проезжало по этой дороге за день. На этот раз водитель внимательнее пригляделся к лицу монаха, надеясь найти в нем какую-нибудь странность, но оно было спокойным и умиротворенным. И опять он проехал мимо, не притормозив, а народ в автобусе уже начал перешептываться и показывать рукой на оставшегося позади монаха. «Нет мест, что я мог поделать? – успокаивал сам себя Мунко. – К тому же автобус полагается ждать на остановке, а не на дороге».

Следующего монаха он заметил еще издали, и его пробил холодный пот. «Неужели он умеет летать?» – только успел он подумать, как ноги сами нажали на тормоза. Когда Мунко открыл дверь, монах неспешно вошел, поздоровался со всеми « Мэндээ!» – что означало «здравия всем», – и спокойно сел на уступленное каким-то пожилым степняком место.

Всю дорогу Мунко смотрел в зеркало заднего вида, надеясь увидеть у монаха крылья за спиной, но так и не заметил ничего странного. С тех пор активность Мунко в комсомольской ячейке как-то поутихла, не стал он подавать заявление в партию, как планировал, и на монахов и религию наговаривать перестал. Может, это и спасло его от бед, и он прожил долгую и счастливую жизнь.

 

Монах-лекарь Награмба

 

В начале 30-х годов, когда закрыли большинство бурятских дацанов, многие образованные монахи отправились в мир. Был среди них и Геше Награмба. Был он высоким и стройным и всегда носил темные очки из кварца. Он получил хорошее образование в Лхасе, а затем вернулся, чтобы помогать землякам.

Сначала он передавал сокровенные знания тибетской Тантры молодому поколению. Однако вскоре его монастырь закрыли, а религиозное образование было запрещено.

Между тем в России разбушевалась эпидемия сибирской язвы[11]. Многие люди покрывались красными пятнами, а вскоре после того умирали.

Тогда стал Геше Награмба лечить сибирскую язву. Делал он это так: брал руку больного и перевязывал красной ниткой. Затем он использовал силу своих молитв, красные пятна, доходя до нитки, останавливались, и болезнь проходила.

 

Говорят, чтобы получить такие способности, надо немало лет провести в затворничестве и начитать 100 миллионов целебных мантр.

 

Трудно поверить, что среди людей неприметно живут те, кто владеют силой, способной лечить смертельные заболевания таким простым способом. Поэтому молва об одном из них – о Геше Награмбе – ходит в народе по-прежнему. А некоторые его благодарные пациенты живы и по сей день.