Сэр Уолтер советуется с джентльменами разных профессий

 

Февраль 1808 года

Бледная и грустная леди Поул сидела у окна. Она почти не разговаривала, а отвечала резко и невпопад. Когда озабоченный муж и друзья спрашивали ее милость, что случилось, леди Поул говорила, что устала от балов и больше не в состоянии танцевать. Что до музыки, то она и не подозревала раньше, что музыка ей так отвратительна.

Сэра Уолтера беспокоили молчание и безразличие жены. Все это слишком напоминало болезнь, которой леди Поул страдала до замужества и которая привела ее к смерти в столь юном возрасте. Та же бледность, тот же озноб.

Тогда докторам не дали осмотреть ее милость, и стоит ли удивляться, что они восприняли это как оскорбление своей профессии. «Магия! – негодовали медики при всяком упоминании леди Поул. – Может быть, магия, вернувшая ее к жизни, и замечательна, но при должном лечении никакого волшебства не потребовалось бы!»

Прав был мистер Лассельс, возлагая вину всецело на миссис Уинтертаун. Она презирала докторов и не допускала их к дочери. Сэр Уолтер, однако, подобных предрассудков не разделял, поэтому, недолго думая, послал за мистером Бейли.

Шотландец по происхождению, мистер Бейли был самым известным практикующим врачом в Лондоне. Он написал множество книг с учеными названиями и числился лейб‑медиком короля. Чтобы подчеркнуть свой вес и значимость, этот рассудительный господин носил трость с золотым набалдашником. Не мешкая ни минуты, он прибыл на зов сэра Уолтера, горя желанием доказать преимущество медицины над магией. Мистер Бейли осмотрел леди Поул и сообщил, что ее милость совершенно здорова, даже не простужена.

Сэр Уолтер снова начал объяснять, насколько поведение леди Поул отличается от обычного.

Мистер Бейли внимательно выслушал сэра Уолтера. Затем заявил, что, кажется, понял, в чем суть проблемы. Сэр Уолтер и ее милость женаты недавно, не так ли? Сэр Уолтер должен простить его, но иногда докторам позволено переходить границы, установленные для простых смертных. Сэр Уолтер еще не привык к семейной жизни. Ему покамест трудно смириться с тем, что муж и жена часто ссорятся. Этого не стоит стыдиться – в лучших семьях иногда случаются размолвки. В таких случаях один из супругов может притвориться, будто испытывает легкое недомогание. Женщины почти всегда используют этот прием. Возможно, леди Поул чего‑нибудь хочется? Если речь о пустяке вроде нового наряда или шляпки, почему бы не пойти ей навстречу? Если же речь о новом доме или поездке в Шотландию, то не мешало бы еще раз обсудить с ее милостью этот вопрос. Мистер Бейли уверен, что леди Поул – особа весьма здравомыслящая.

Возникла пауза – сэр Поул внимательно изучал длинный нос мистера Бейли.

– Мы с ее милостью не ссорились, – ответил он наконец.

Ах, разумеется, добродушно промолвил мистер Бейли. Возможно, сэру Уолтеру просто кажется, что ссоры не было? Иногда джентльмены не замечают очевидного в поведении жен. Мистер Бейли советует сэру Уолтеру хорошенько подумать. Что, если он чем‑нибудь досадил ее милости? Мистер Бейли далек от обвинений. Подобные трудности нередки в начале совместной жизни.

– Не в характере леди Поул капризничать, словно испорченный ребенок!

Конечно‑конечно, согласился мистер Бейли. Однако леди Поул очень молода, а молодости свойственно совершать глупости. Старая голова не подходит для молодых плеч. Мистер Бейли имеет большой опыт в подобных делах. Он готов привести исторические и литературные примеры, которые доказывают, что в молодости многим трезвомыслящим и разумным людям были свойственны необдуманные поступки. Однако выражение лица сэра Уолтера предостерегло доктора от дальнейшего развития благодатной темы.

Сэр Уолтер тоже молчал. Ему было что сказать в ответ, однако он чувствовал себя неуверенно. Если вы впервые женитесь в сорок два года, то обнаруживаете, что окружающие лучше вас разбираются в ваших семейных делах. Поэтому в ответ на рассуждения мистера Бейли сэр Уолтер только нахмурился. Около одиннадцати часов утра он вызвал карету и отправился в Берлингтон‑хаус на встречу с другими министрами.

Добравшись до Берлингтон‑хауса, сэр Уолтер миновал колоннаду и череду позолоченных прихожих и начал подниматься по огромной мраморной лестнице. На потолке нарисованные боги, богини, герои и нимфы парили в синем небе и кувыркались в пушистых облаках. Слуги в ливреях и напудренных париках кланялись ему, покуда сэр Уолтер шел в кабинет, где министры листали бумаги и спорили друг с другом.

– Почему бы вам не послать за мистером Норреллом, сэр Уолтер? – спросил мистер Каннинг, выслушав его историю. – Удивлен, что вы до сих пор этого не сделали. Наверняка недомогание леди Поул связано с последствиями колдовства, вернувшего ее к жизни. Мистер Норрелл внесет в заклинание необходимые поправки, и она выздоровеет.

– И впрямь, – согласился лорд Каслри. – Едва ли леди Поул помогут доктора. Мы с вами, сэр Уолтер, живем на этом свете по милости Божией, а ваша супруга – по милости мистера Норрелла. Леди Поул привязана к жизни иначе, чем мы с вами, – как с точки зрения теологии, так и с точки зрения медицины.

– Когда миссис Персиваль нездоровится, – вмешался мистер Персиваль, маленький, аккуратный правовед с непримечательной внешностью, занимающий высокий пост канцлера казначейства, – я прежде всего зову ее горничную. Кто лучше служанки знает о здоровье госпожи? Что говорит горничная леди Поул?

Сэр Уолтер покачал головой:

– Памписфорд озадачена не меньше, чем я. Она тоже заметила, что всего два дня назад леди Поул была здорова, а теперь бледна, холодна и несчастна. Вот и все, что известно Памписфорд. А еще всякая чепуха о привидениях, якобы обитающих в доме. Я не понимаю, что случилось со слугами. Сегодня утром лакей рассказал, что посреди ночи видел на лестнице человека в зеленом сюртуке и с копной серебристых волос.

– Призрак? Видение? – спросил лорд Хоксбери.

– Видимо, так он считает.

– Удивительно! Привидение что‑нибудь сказало? – спросил мистер Каннинг.

– Нет. Джеффри утверждает, будто призрак одарил его холодным презрительным взглядом и прошествовал мимо.

– Вероятно, ваш слуга спал на ходу, сэр Уолтер, – предположил мистер Персиваль.

– Или был пьян, – добавил мистер Каннинг.

– Мне тоже так показалось. Поэтому я вызвал Стивена Блэка, – сказал сэр Уолтер. – Однако дворецкий оказался не умнее прочих слуг. Не мог связать и двух слов.

– Теперь, я полагаю, вы не станете отрицать, что дело в магии? – воскликнул мистер Каннинг. – Кто лучше мистера Норрелла сумеет все объяснить? Немедленно пошлите за мистером Норреллом, сэр Уолтер!

Слова эти звучали так убедительно, что сэр Уолтер удивился, почему ему самому не пришло в голову послать за мистером Норреллом? Сэр Уолтер высоко ценил собственную проницательность. Как же он просмотрел столь очевидную связь! Разгадка сыскалась тут же: в глубине души сэр Уолтер не жаловал магию – ни тогда, когда считал ее шарлатанством, ни теперь, когда убедился в ее реальности. Однако сэр Уолтер не мог поведать о своих чувствах министрам – ведь именно он впервые за двести лет предложил взять волшебника на государственную службу!

В половине четвертого, в самое зловещее время зимнего дня, сэр Уолтер вернулся на Харли‑стрит. Зимние сумерки стерли силуэты людей и домов, а небо еще сияло серебристо‑голубым холодным светом. В просветах между домами закат окрасил небосвод розовым и кроваво‑красным – цветом приятным для глаз, но тревожащим душу.

Разглядывая улицы из окна кареты, сэр Уолтер поздравил себя с тем, что ему не свойственна особая впечатлительность. Любого другого предстоящая нежеланная встреча в сочетании с кроваво‑черным маревом лондонских улиц могла бы изрядно выбить из колеи.

Джеффри открыл дверь, и сэр Уолтер начал быстро подниматься по ступенькам. На втором этаже он миновал венецианскую гостиную, где сегодня утром оставил ее милость. Любопытство заставило его заглянуть внутрь. На первый взгляд гостиная была пуста. Камин догорал, создавая в комнате полумрак. Никто не зажигал ни ламп, ни свечей. И тут сэр Уолтер увидел жену.

Она сидела в кресле около окна спиной к нему. Кресло, поза, даже складки на платье и шали ничуть не изменились с утра.

Дойдя до кабинета, сэр Уолтер сел и немедленно написал мистеру Норреллу. Письмо содержало просьбу срочно прибыть на Харли‑стрит.

Однако мистер Норрелл не торопился. Наконец, часа два спустя, он появился на Харли‑стрит с преувеличенно спокойным выражением на лице. Сэр Уолтер встретил гостя внизу и объяснил, что случилось. Он настаивал, чтобы они немедленно поднялись на второй этаж и зашли в венецианскую гостиную к леди Поул.

– Ах нет! – быстро возразил мистер Норрелл. – Из вашего рассказа, сэр Уолтер, я понял, что нам незачем тревожить леди Поул. Боюсь, я ничем не могу ей помочь. Мне больно говорить вам об этом, дорогой сэр Уолтер, но, при всем моем горячем желании вам услужить, не думаю, что волшебство вылечит леди Поул.

Сэр Уолтер вздохнул. С несчастным видом он провел рукой по волосам.

– Мистер Бейли не нашел у нее никаких болезней, и я подумал…

– Тогда я тем более уверен, что ничем не могу помочь. Волшебство и медицина не так далеки друг от друга, как принято считать. Зачастую они пересекаются. Болезнь можно излечить как медицинским способом, так и волшебным. Если ее милость на самом деле заболеет или – не дай бог! – умрет, можно попробовать излечить или воскресить ее при помощи волшебства. Однако, простите, сэр Уолтер, то, что вы описываете, больше похоже на душевный недуг, нежели на телесный, а здесь бессильны и медицина, и волшебство. Я не слишком разбираюсь в этих материях, но возможно, вам следует поговорить со священником?

– Но лорд Каслри считает – я не утверждаю, что дело обстоит именно так, – так вот, лорд Каслри считает, что с тех пор, как леди Поул доверила свою жизнь волшебству… Боюсь, я не слишком хорошо понял, что он имел в виду, но лорд Каслри сказал: если жизнь леди Поул поддерживается волшебством, то излечить ее способно только волшебство.

– Неужели? Он так сказал? Лорд Каслри заблуждается, но сама мысль заслуживает внимания. Эту теорию называют ересью Меро[32]. В двенадцатом веке аббат из Риво посвятил жизнь ее искоренению и был впоследствии прославлен в лике святых. Я не слишком силен в магической теологии, но вряд ли ошибусь, если скажу, что в шестьдесят девятой главе «Трех родов существ» Уильяма Пантлера…[33]

Мистер Норрелл уже приготовился прочесть очередную долгую и нудную лекцию по истории английской магии, со ссылками на никому не известные источники, но сэр Уолтер его перебил:

– Да‑да, разумеется. А известно ли вам что‑нибудь о некоем господине в зеленом сюртуке и с копною серебристых волос?

– Ах! – воскликнул мистер Норрелл. – Вы думаете, он существует на самом деле? Вряд ли. Возможно, то был всего лишь халат, забытый нерадивым слугой? Вот кому‑то и почудилось невесть что. Я и сам иногда пугаюсь собственного парика. Лукас знает, что вечером должен уносить его из спальни, но иногда забывает парик перед зеркалом на каминной полке, и тогда я вижу над камином двух джентльменов, которые, сдвинув головы, шепчутся обо мне.

Мистер Норрелл быстро заморгал маленькими глазками, затем, объявив, что ничем не может помочь ее милости, покинул дом на Харли‑стрит.

Он сразу же отправился домой и прямиком поднялся в маленький кабинет на третьем этаже. Кабинет выходил окнами в сад. Слугам не разрешалось туда заходить, и даже Чилдермассу требовался для этого весомый предлог. Хотя мистер Норрелл редко предупреждал, что собирается поработать в кабинете, комната была всегда готова к его услугам. Вот и теперь в камине пылал огонь, горели лампы. Однако нерадивый слуга забыл задвинуть портьеры, и окно превратилось в большое черное зеркало, в котором отражалась комната.

Мистер Норрелл сел за письменный стол лицом к окну, открыл большой том – один из многих на столе – и зашептал заклинание.

Из камина выпал уголек, тень промелькнула по комнате, заставив волшебника поднять глаза. В темном окне он увидел свое испуганное лицо и отражение другого у себя за спиной. Бледное лицо гостя окаймляла копна сияющих волос.

Не оборачиваясь, мистер Норрелл с горьким упреком воскликнул:

– Когда ты говорил, что заберешь половину жизни юной леди, я думал, что ты позволишь ей оставаться с друзьями и родными половину от семидесяти пяти лет! После чего им покажется, что она просто умерла!

– Я этого не говорил.

– Ты обманул меня! Ты нарушил наш договор! Из‑за твоей хитрости все пропало! – вскричал мистер Норрелл.

Дух в окне издал недовольный возглас:

– Зря я надеялся, что при нашей второй встрече ты будешь вести себя благоразумнее. Опять эти злоба и высокомерие! Я выполнил условия договора! Я сделал то, о чем ты просил, и претендую только на законную награду! Если бы тебя по‑настоящему заботило благополучие леди Поул, ты бы радовался, что она среди тех, кто любит и почитает ее!

– Ах, она меня нисколько не волнует, – презрительно заметил мистер Норрелл. – Что значит судьба одной юной леди по сравнению с будущностью английской магии? Нет, меня беспокоит ее муж, ради которого я на это пошел! Он может пострадать от твоего вероломства! Что будет, если она не поправится? Если он уйдет в отставку? Я больше не найду сторонников среди министров![34] Никто из них уже не будет передо мной в таком неоплатном долгу!

– Ее муж? Если захочешь, я вознесу его на небывалую высоту! Дарую положение, какого он никогда не достиг бы своими силами! Он станет премьер‑министром! Или императором Великобритании! Годится?

– Нет! – воскликнул мистер Норрелл. – Ты не понимаешь! Я хочу только, чтобы он был мною доволен и убеждал других министров, что магия принесет Англии великое благо!

– Никогда не понимал, – надменно процедило отражение, – почему ты предпочитаешь его помощь моей? Что он знает о магии? Да ничего! Я научу тебя, как поднять горы и обрушить их на головы твоих врагов! Облака будут петь в твою честь! Весна будет следовать за тобой по пятам, а там, откуда ты уйдешь, завьюжит зима. Я мог бы…

– Разумеется, а в обмен ты потребуешь, чтобы английская магия подчинялась твоим прихотям! Ты будешь похищать англичан и англичанок, и в Англии не будет житья никому, кроме твоего гнусного племени! Цена твоей помощи слишком высока!

Отражение не дало прямого ответа, но подсвечник на столе неожиданно подпрыгнул, перелетел через комнату и разбил зеркало на противоположной стене, а также маленький фарфоровый бюст Томаса Ланчестера.

Все стихло.

Мистер Норрелл дрожал. Он уставился в книгу, лежавшую перед ним на столе, но если и читал ее, то способом, известным лишь волшебникам, ибо глаза его не следили за строчками. Через несколько минут мистер Норрелл поднял голову от книги. Отражение в зеленом сюртуке пропало.

Следует признать, что надежды на счастливую семейную жизнь леди Поул обратились в ничто. Брак, обещавший столько благ жениху и невесте, привел к молчаливому безразличию одной стороны и горю другой. Леди Поул больше не блистала в обществе и никуда не выходила. Никто не навещал ее, и скоро модный лондонский свет совершенно о ней забыл.

Слуги неохотно заходили в гостиную, где сидела леди Поул, хотя никто из них не смог бы объяснить почему. Дело было в том, что рядом с леди Поул в воздухе висел слабый отзвук колокольного звона. Промозглый ветер гулял по комнате, заставляя вошедших ежиться. Так она и сидела, час за часом, завернувшись в шаль, безмолвно и неподвижно, а вокруг роились нехорошие сны и тени.