II. Крепость Москвы В XII в. – половине XIV в.

Москва, которой суждено было великое будущее, начинала свою историю очень незаметно. Как и Тверь, она выросла в лоне Владимирского княжества. Как и Тверь, она старше первого летописного упоминания о ней в 1147 г. Здесь не только была усадьба Юрия Долгорукого, где он принимал Святослава черниговского; здесь, на берегу Москвы‑реки расположился значительный ремесленный поселок, возникший в начале XII в.[275] В 1156 г., по распоряжению князя Юрия из Киева, князь Андрей Боголюбский строит здесь, на холме в устье р. Неглинной, деревянную крепость включающуюся в систему обороны западного пограничья Владимирского княжества[276]. Лежащий на пути к Чернигову и Рязани городок приобретает важное стратегическое значение. В 1177 г. его сжигает Глеб рязанский[277], но крепость восстанавливается вновь, и городская жизнь возрождается. Наследники Всеволода ценят Москву: Владимир Всеволодович предпочитает ее Юрьеву‑Польскому[278].

^{Рис. 1. Схема развития крепости Москвы 1156–1367 гг. I – кромка кремлевского холма; II – контур крепости и ров 1156 г.; III – контур крепости и ров 1339–1340 гг.; IV – стены и башни кремля 1366–1367 гг. Храмы XII–XIV вв.; 1 – деревянная церковь Иоанна Предтечи; 2 – деревянная церковь архангела Михаила и каменный Архангельский собор, 1333 г.; 3 – Успенский собор, 1326–1327 гг.; 4 – церковь‑колокольня Ивана Лествичника, 1329 г.; 5 – придворный собор Спаса на бору, 1330 г.; 6 – собор Чуда архангела Михаила, 1365 г.; 7 – трапезная Чудова монастыря. Башни Московского кремля 1366–1367 гг.; 8 – круглая угловая башня; Константино‑Еленинские ворота («Нижние» или «Тимофеевские» ворота); 10 – Фроловские ворота; 11 – Никольские ворота; круглая угловая башня; 13 – Ризположенские (Богородицкие) ворота и мост через р. Неглинную; 14 – Боровицкие ворота; 15 – круглая угловая башня («Свиблова стрельница»); 16 – «Чешьковы ворота»}

Периметр стен крепости (рис. 1) составлял около 510 м; это был небольшой, но крепкий сторожевой городок, какие в XII в. создавало Владимирское княжество в наиболее ответственных пунктах своих границ – типа построенного Андреем Боголюбским городка над Сунгиревским оврагом под Владимиром[279]. Угол кремлевского мыса в устье Неглинной в древности был круче и выше, – он был спланирован при постройке в 1847 г. Большого кремлевского дворца[280]. Восточная граница первой крепости Москвы проходила по линии западной стены позднейшего храма Спаса на бору, где при строительных работах были обнаружены следы рва и вала[281]. Предположение, что крепость, сооруженная Андреем Боголюбским в 1156 г., охватила большую территорию по сравнению с усадьбой Юрия Долгорукого, в связи с чем образовалась «вторая линия» обороны примерно по направлению от современной Троицкой к Тайницкой башне, – лишено оснований[282].

Конечно, усадьба Долгорукого имела какие‑то ограждения, но настоящую крепость создали только владимирские горододельцы князя Андрея. Можно думать, что эта маленькая крепость имела двое ворот: одни – к реке и броду, на месте существующих Боровицких, другие – посередине восточной стены, в сторону «приступа»[283]. В целом это было очень серьезное оборонительное сооружение, так что татары при осаде Москвы вынуждены были применить метательные стенобитные орудия[284]. К этому времени Москва обладала и монументальными деревянными храмами: татары «град и церкви святыя огневи предаша и манастыри вси и села пожгоша»[285]. Очевидно, все эти церковные постройки размещались уже за стенами крепости, на ее посаде.

Дожившее до XV в. предание говорит, что первой церковью, построенной внутри крепости, был деревянный храм Иоанна Предтечи: «Глаголють же, яко то пръвая церковь на Москве; на том месте бор был, и церковь та в том лесе срублена была тогды…»[286]. Полагая, что место позднейшего каменного храма совпадало с древним, можно видеть, что он занимал видное положение в первоначальной крепости, несколько ближе к ее возвышенному юго‑западному углу[287]. По весьма вероятному предположению, около церкви Иоанна Предтечи размещался и древнейший княжеский двор[288].

Возможно, что с кратким княжением в Москве брата Александра Невского – Михаила Хоробрита (1247 г.) было связано сооружение второго деревянного храма во имя покровителя княжеской власти – архангела Михаила[289]; в нем в начале XIV в. были погребены князь Даниил и его сын Юрий. Этот храм, получивший функции усыпальницы, был уже вынесен за черту крепости и стоял на месте существующего Архангельского собора – на южной кромке городского холма[290]. Так, уже в первых деревянных постройках Москвы намечаются важные точки будущего кремлевского ансамбля.

По‑видимому, в конце XIII в. вне крепости, над прибрежным посадом основывается Богоявленский монастырь также с деревянным храмом[291].

С конца XIII в. начинается быстрый экономический и политический рост Москвы. В начале XIV в. территория княжества возрастает почти в 2 раза за счет присоединения Коломны, Переславля и Можайска. Первая четверть XIV в. занята напряженной борьбой с Тверским княжеством, разжигаемой Ордой. Московское правительство опирается в этой борьбе на поддержку горожан и умело использует в интересах усиления великокняжеской власти народные восстания против татар.

Разгром Твери в 1327 г. московской ратью был крупный вехой в процессе усиления Москвы[292]; этот процесс был поддержан и переносом в 1326 г. в Москву кафедры русского митрополита: Москва становилась общерусским церковным центром. Эти обстоятельства и обусловили возобновление белокаменного строительства в Москве в 1326 г., значительно позднее, чем в Твери. До этого года Москва была целиком деревянной.

В короткий срок мастера Ивана Калиты создают 4 каменных храма, полагающих начало «белокаменному» ансамблю московского центра. В 1326–1327 гг. строится первый Успенский собор. В 1329 г. к востоку от него сооружается церковь‑колокольня Ивана Лествичника. В следующем 1330 г. строится храм Спаса на княжеском дворе. Наконец, в один сезон – летом 1333 г. на южной кромке кремлевского холма, на месте первоначальной деревянной церкви сооружается собор архангела Михаила, ставший княжеской усыпальницей. Все эти храмы стояли на месте существующих позднейших соборов, только в отношении места церкви‑колокольни Ивана Лествичника источники разноречат, хотя можно думать, что она стояла, если не на месте существующего «столпа» Ивана Великого, то где‑то поблизости от него.

Для нашей темы очень важно отметить, что все эти каменные храмы строятся вне старой крепости XII–XIII вв., фактически на открытом месте, «на площади» – факт, единственный в своем роде, свидетельствующий об уверенности московской княжеской власти в том, что после разгрома Твери в 1327 г. на некоторое время никакая опасность не угрожает Москве; это та «великая тишина», о которой говорят близкие современники Калиты[293]. Собор Спаса на бору, подобно Десятинной церкви Киева, стал по другую сторону засыпанного рва старой крепости Москвы. Только после окончания постройки всех храмов становится на очередь расширение территории крепости.

За полтора столетия со времени постройки и до начала XIV в. стены московской крепости перестраивались, по меньшей мере, дважды. Еще в 1177 г. их сжег Глеб рязанский, после чего они были восстановлены и доставили много труда монголам. После уничтожения ими крепости она, – вероятно, в конце XIII в., – снова была восстановлена, так что рать князя Михаила тверского, дважды приступавшая к Москве – в 1305 и 1308 гг., не смогла ее взять: «Не взяв града, ничтоже успев, отьиде». Таким образом, в XII–XIII вв. московская крепость трижды строилась заново. При этих перестройках она, скорее всего, сохраняла старые размеры и очертания крепости 1156 г.[294]

Первоначальная крепость XII–XIII вв. имела примерно треугольную форму (см. рис. 1). Южная ее стена выходила на склон холма к Москве‑реке[295], западная обращалась к берегу р. Неглинной; восточная стена, выходившая на полевую сторону, была защищена дополнительно рвом, отрезавшим крепость от плато холма. Как мы говорили, крепость имела двое ворот: одни помещались в ее юго‑западном углу, выводя к реке и броду через нее (Боровицкие ворота); вторые ворота были в восточной «приступной» стене.

Старые стены крепости, называемые источниками еще не «кремлем», а «кремником», сгорели в 1331 г.[296]; их разрушение довершил пожар 1337 г., когда «Москва вся погоре» и в том числе погибли 18 храмов. В пожар 1343 г. сгорело уже 28 церквей. К востоку от Кремля рос посад[297]. Эти цифры свидетельствуют о продолжавшемся, наряду с каменным, крупном деревянном строительстве в Москве, причем последнее явно преобладало.

Через 2 года после пожара 1337 г., 25 ноября 1339 г. Иван Калита закладывает новую крепость: «Того же лета заложен град Москва дубов… и. срублен бысть тое же зимы в великое говениё…», т. е. в великий пост, 31 марта 1340 г.[298]

Остатки западной стены кремля Калиты были обнаружены при постройке Большого дворца со стороны р. Неглинной; она шла с отступом в 3 сажени внутрь параллельно существующей западной стене Кремля. «Основание прежней деревянной кремлевской стены показывает, что Кремль, до постройки каменной стены Димитрием Донским, был гораздо менее в объеме. Ныне еще хранятся несколько дубовых дерев, лежавших одно на другом стеною, до 22 аршин в земле»[299]. Конструкция стены из этого описания не ясна. Очевидно, это не рубка стен срубами типа городен, так как на протяжении 22 аршин встретились бы перпендикулярные врубки клеток; по описанию же бревна просто лежали «одно на другом стеною». Как крепилась эта стена, мы не знаем. Если стена Калиты была просто гигантским «забором» из горизонтальных бревен, то тогда понятна колоссальная их толщина – до 1 аршина в отрубе[300].

^{Рис. 2. Часть дубовой стены из раскопок XIX в. в Кремле, предположительно связываемая со стеной постройки Ивана Калиты 1339–1340 гг. (Из собрания ГИМ). 1 – вид с внешней стороны; 2 – схема врубки, вид с внутренней стороны; 3 – вид с торца}

Находящийся в экспозиции ГИМ фрагмент деревянной стены (рис. 2) лишь предположительно связывается со стеной крепости Калиты (в записи значится, что стена «найдена во время земляных работ в Кремле»). Действительно, он отличается от описанной «циклопической» рубки из аршинных в отрубе бревен – толщина бревна равна 35–40 см. Этот фрагмент представляет собой угловую часть стены или башни. Угол равен 135°; следовательно, можно предположить, что это часть восьмигранной башни. Особенно интересна сложная врубка с «зубом», обеспечивающая жесткость конструкции.

Протяжение стен новой крепости значительно превосходило периметр первоначальной: теперь длина стен равнялась 780 саженям (1670 м). Быстрота сооружения такой стены за зиму 1339–1340 гг. свидетельствует о значительных и умелых кадрах горододельцев, которыми располагала Москва. Крепость Калиты (см. рис. 1) не только охватила вновь созданный ансамбль белокаменных храмов, но выступила далеко на восток от него, оставляя свободную от крупных построек площадь. Вдоль восточной стены кремлевского треугольника был вырыт глубокий ров, прослеженный в 1874 г. при обновлении Малого (Николаевского) дворца; здесь при земляных работах была вскрыта трасса древнего рва – материк оказался на глубине 9–13 аршин от дневной поверхности[301]. Видимо, южная стена крепости спустилась к подножию холма, чтобы открыть вид на белокаменные храмы.

Разросшаяся крепость, конечно, имела несколько башен. Об их количестве и размещении у нас данных нет, и здесь возможны лишь гипотезы. На юго‑западном углу крепости, вероятно, была проезжая Боровицкая башня. Несомненно, что, по меньшей мере, одна проезжая башня выводила из кремля и на восточную «приступную» сторону, к Великому посаду. Эта башня, скорее всего, стояла на той же оси, на которой позднее стали Спасские ворота крепости Донского и Ивана III. Любопытно, что построенная примерно на пересечении этой оси со стеной Калиты позднейшая церковь Крутицкого подворья была посвящена Благовещению. Не было ли это памятью о надвратной церкви главных ворот кремля 1339 г., посвященной, подобно церкви на Золотых воротах Киева, Благовещению? На большом протяжении восточной стены обращенной к равнинному и не защищенному естественными препятствиями участку, кроме проездной, было, конечно, размещено несколько башен; сосредоточение башен на уязвимом фронте крепости было характерным приемом русских горододельцев этой поры[302].

Такова была крепость Москвы накануне крупных событий в истории русского народа.