Невероятное событие в Тихом океане

 

В последнее время с боцманом Буруном случилась удивительная перемена. При встречах с Перчиковым он улыбался, вежливо пожимал ему руку, будто сто лет не виделся, и радист был доволен: наконец наступил мир. Но он не замечал, как ухмыляется чему‑то боцман за его спиной.

Как‑то вечером Перчиков вышел понаблюдать за звёздами и помечтать о межпланетном путешествии. Он уселся на шлюпку и стал смотреть в тёмную высоту. Одни звёзды сверкали так близко, что их хотелось положить на ладонь, как снежок; другие мерцали так далеко, что при взгляде на них начинало тоскливо ныть сердце. Звёзд было множество. Они горели над трубой, мачтами…

И вдруг Перчиков увидел, что несколько звёзд пропали. Он вскочил. Звёзды появились опять. Он хотел было сесть, но звёзды снова пропали.

«Что за чушь? – подумал Перчиков. – Видимо, их заслоняет какой‑то предмет». И тут он вспомнил, что как раз в этом направлении находится его антенна. Перчиков вспомнил угрозы боцмана, его улыбку и в волнении бросился по трапу наверх. На его любимой антенне висели боцманские тряпки и развевалась штанина от федькинских брюк!

Такого подвоха, такой подлой насмешки Перчиков не ожидал. От ярости кончик носа у него едва не засветился.

«Вот что значит доверять льстивым улыбкам! Вот что значит потерять бдительность», – думал Перчиков. Он собрался уже сорвать штанину, но тут ему в голову пришла такая мысль, что он подпрыгнул от удовольствия, засмеялся и бросился к себе в каюту.

«Вот так Перчиков! Вот это Перчиков! – нахваливал он сам себя. – Ну, держись, Бурун, я проучу тебя, боцман!»

Перчиков открыл ящик стола и стал лихорадочно перебирать мотки магнитофонных плёнок.

– Что ты ищешь? – спросил с верхней полки Солнышкин.

– Эх, Солнышкин, ну и дело мы с тобой проделаем сегодня! Вот так дело! – засмеялся Перчиков, продолжая выкладывать на стол множество разных мотков.

На них были десятки голосов и весёлых разговоров, которые Перчиков ухитрялся потихоньку записывать для собственного удовольствия. Стоило плёнкам завертеться, и с них в любую минуту мог захохотать знакомый матрос, крикнуть начальник, запищать штурманский сынишка.

Наконец Перчиков вытащил какую‑то плёнку и шлёпнул ею об стол.

– Вот она! Ну, теперь держись, Бурун! Старый боцман спал за перегородкой и ничего не подозревал. Он видел уже десятый сон и выпускал тоненькие струйки храпа. Ему снились якоря, спасательные круги, штанина, которая болталась на антенне, и над всем этим кружились чайки.

Вдруг чайки разлетелись. Боцман вскочил и схватился за голову. Где‑то рядом раздался знакомый крик:

«Ну‑ка, где этот старый хрыч? Опять утащил у меня юбку на свои тряпки? Открывай каюту!»

И в дверь постучали. Боцман побледнел. Он узнал бы этот стук из десяти тысяч стуков. Но никак не мог сообразить, откуда в Тихом океане, посреди Охотского моря, объявилась его старуха. Бурун нащупал ногами тапочки и побежал к двери. Сперва он приоткрыл её только немного и поглядел в щёлку одним глазом. Потом открыл дверь пошире и высунул голову. Старухи не было!

– Фу‑ты! – сказал боцман. – Вот так приснилось!

Он вытер пот и снова забрался на койку.

Но едва он задремал, как снова услышал самый настоящий стук и самый настоящий старухин голос закричал:

«Что, прячешься? Ну погоди, я до тебя доберусь!»

Сонный Бурун выскочил босиком в коридор, промчался из конца в конец. И вдруг остановился возле каюты Перчикова. Голос доносился оттуда. Боцман изо всей силы распахнул дверь и влетел в каюту. На койках давились от смеха Солнышкин и Перчиков. А на полу с магнитофонного диска продолжали слетать грозные старухины крики.

Растерянный Бурун замигал глазами, надулся. Но потом почесал за ухом и зевнул:

– Ладно, в расчёте!

Спать ему уже не хотелось. Он даже сам стал посмеиваться над собой и над своей старухой. Но тут Солнышкин вскочил с койки с горящими глазами и шёпотом выпалил:

– Слушайте, слушайте! А голос начальника пароходства есть?

– А как же! – сказал Перчиков. – Да ещё какой!

– Что я придумал! – произнёс Солнышкин.

Он прикрыл дверь и стал говорить что‑то такое, отчего Бурун и Перчиков громко прыснули, приговаривая:

– Вот это да! Вот это здорово! Выдающаяся мысль!

 

СТРАШНЫЕ ВОЛНЕНИЯ ПЛАВАЛИ‑ЗНАЕМ

 

В кают‑компании парохода «Даёшь!» шёл обед. Было солнечно и свежо. Все иллюминаторы были распахнуты, и за ними сверкали вершины Курильских островов. Ножи и вилки на белой скатерти горели от солнца ярче всяких драгоценностей. Из тарелок поднимался пар. За столом слышалось весёлое похрустывание. У всех был замечательный аппетит. Марина едва успевала подавать добавку.

Плавали‑Знаем с хрустом всадил длинные зубы в сардельку.

– Пятую ест, пятую! – раздался за дверью восторженный шёпот. Это Стёпка‑артельщик, потирая руки, чуть не лопался от счастья: наконец‑то ему удалось угодить начальнику!

Все сделали вид, что ничего не расслышали, и продолжали работать вилками. Напротив Плавали‑Знаем сидел доктор Челкашкин и ловко резал сардельку, словно делал операцию. Он нарезал её на мелкие кусочки, по одному отправлял их в рот и тщательно пережёвывал.

– Аппетит у доктора как у комара! – сострил Плавали‑Знаем.

– Чрезмерное увлечение едой нередко приводит к смертельному исходу, – ответил Челкашкин и отправил в рот кусок сардельки.

– Зато кое у кого небывалый аппетит на всё: на сардельки и на каюты, – сказал Перчиков.

Он уже доел свою порцию. Плавали‑Знаем промолчал.

– А до начальства эта история с каютой обязательно дойдёт, – снова затеял разговор Перчиков.

– Чихали мы на начальство! – не вытерпел Плавали‑Знаем. – Слышали! Чихали!..

Но тут в коридоре послышался странный окрик. Все переглянулись, а Плавали‑Знаем вскочил и быстро одёрнул мундир. Где‑то возмущался начальник пароходства.

«До каких пор будет этот беспорядок? – кричал он за стенкой. – Опять эти бочки на палубе?»

Но через секунду всё пропало, будто ничего и не было. Плавали‑Знаем осторожно оглянулся, потом, усмехаясь, посмотрел на Челкашкина и сказал:

– Разыгрываете? Опять ваши фокусы, доктор?

– Чревовещанием не занимаюсь, – ответил Челкашкин и вытер губы салфеткой.

В это время на палубе начался такой шум, что и у Челкашкина лицо стало насторожённым.

«Опять грязь, опять эти бочки! – кричал начальник пароходства. – Немедленно вызвать капитана! И нечего меня уговаривать».

Плавали‑Знаем побледнел, вытянулся и шагнул в коридор. Начальника не было. «Прячут», – подумал Плавали‑Знаем. Он осторожно поднялся в рубку, обошёл все помещения, но начальника не обнаружил.

«А может быть, всё это померещилось? – подумал Плавали‑Знаем и усмехнулся. – А может…»

Но тут он вспомнил громовые слова начальника, и сомнения снова навалились на него:

«А вдруг всё это на самом деле? Вдруг… – Неожиданная страшная мысль поразила его. – Может быть, это специально подстроено? Морякова вместо больницы – домой. Меня – сюда. А передо мной – незаметно – начальник пароходства для инспекции?»

Он заметался по коридору, но тут же взял себя в руки.

«Плавали! – подумал он. – Выкрутимся!»

И громко, так, чтобы все слышали, крикнул:

– Боцман, боцман!

Бурун словно вынырнул из‑под ног. И тут же услышал громовой приказ:

– Бочки немедленно за борт!

Боцман крикнул:

– Солнышкин, за мной!

И они отправились выполнять приказ.