Политика молодых государств в национальной сфере

В каждой из стран бывшего социалистического лагеря процессы нациестроительства шли несколькими разными путями. Рассмотрим некоторые из них на примерах.

В Казахстане вот уже более 25 лет решается дилемма:казахская или казахстанская нация. Если опираться на данные демографии, то перевес будет на стороне казахской нации, ведь с1989 г.,когда была проведена последняя советская перепись населения,процент казахов вырос с 40% до 70% по данным на конец 2017 г.

Особенно остро эта проблема стояла сразу после распада Советского Союза в декабре 1991 г. Несмотря официальное прекращение т.н. ленинской национальной политики,наследие советской политики в сфере межэтнических отношений в Казахстане сохранилось. Проявилось это, прежде всего, в формулировках конституционных документов 1990 – 1995 гг., в которых многонациональноенаселение Казахстана былообозначенокак казахстанский народ.

Однако вДекларации о государственном суверенитете Казахской ССР от 25 октября 1990 г., конституционном законе «О государственной независимости Республики Казахстан» от 16 декабря 1991 г., преамбуле Конституции 1993 г.население республики названо ещё и казахской нацией.Итольков преамбуле ныне действующей конституции 1995 г.говорится исключительно о казахстанском народе.[23]^{,[24],[25],[26]}

Это говорит о том, что Казахстан пошёл по пути выстраивания гражданской нации, включая в неё представителей всех народов, не пытаясь ассимилировать их в казахскую этническую нацию. Во многом такая специфика объясняется особенностями национального строительства в советские годы. В Казахской и Киргизской ССР коренноенаселение после коллективизации и индустриализации было объявлено казахской и киргизской советскими социалистическими нациями, тогда как в Узбекской ССР с 1924 г. началось национально-государственное строительство в конструктивистском понимании.Сразу несколько этносов(сарты стаджиками Бухары и Самаркандаиранского происхождения, различные тюрки: кипчаки, огузы, карлуки, полукочевые узбеки) были инкорпорированы, точнее даже слиты, в узбекскую национальность.

Однако в казахстанских реалиях вышеупомянутое противопоставление между казахстанским народом с признаками гражданской нации, выступающего в качестве источника государственной власти, и казахской нацией оставило возможность для различных интерпретаций:

1)казахская нация является консолидирующим ядром многонационального казахстанского народа, что озвучивалась в ряде выступлений некоторых официальных лиц даже после изъятия из конституции словосочетания «казахская нация»;

2) казахи составляют нацию, все остальные народы – диаспоры(данное утверждениеактивно стало применятьсяс 2005 г. в политической риторике националистов, когда начался подъём патриотического движения);

3) казахи – часть казахстанской нации. Именно этот тезис пользуется активной поддержкой главы государства в последнее время, что можно считать наиболее корректным и приемлемым для всех групп населения.

При этом все эти варианты были подспудно заложены в понятие казахстанского народа и казахской нации, и проявление всех этих позицийбыло лишьвопросом времени.

К счастью, первые шаги по выстраиванию казахстанской нации не вызвали особенного сопротивлениякаких-либо групп населения, ведьни для кого не было сделано исключение припризнании гражданином страны, т.е. частью казахстанского народа. Если проводить аналогии с подобными процессами в Прибалтике, то казахстанский путь соответствует литовскому опыту, когда гражданами были признанывсе, кто проживал на её территории в 1990-м г., на момент провозглашения независимости, точнее, еёвосстановления.

Однако сравнительно лояльная по отношению к некоренным жителям политика не смогла остановить поток эмиграции из Казахстана. По самой обоснованной оценке только в 1994 г. страну покинуло более 477 тыс. чел. (см. рис. 1).Частично исходпреимущественно русского населения был приостановлен в 1995 г., в том числе во многом благодаря принятию новой конституции. Несмотря на нерешённые экономические проблемы, оставшихсяодной из причин выезда,спад эмиграции доказалприемлемость для большинства граждан неказахского происхождениятезиса «мы, казахстанский народ, объединенный общей исторической судьбой, на исконно казахской земле» из преамбулы конституции 1995 г., чему ещё более поспособствовала коррекция политики в национальной сфере на практике.[27]

Рис. 1. Миграция в Казахстане в постсоветский период в 1991 – 2002 гг. (тыс. чел.)[28]

Естественно, власть воспользовалась шансом укрепитьлояльностьоставшегося населения к политической системе и использовать голос разныхего групп для создания сообщества граждан, обладающих общими историческими и культурными ценностями. Инструментомосуществления этой политики можно считатьобразованную в марте 1995 г. Ассамблею народов Казахстана(АНК), представляющую собой собрание представителей различных национально-культурных центров.

Создание АНК происходило на фоне политизации нациестроительства. В частности, зимой 1994– в марте 1995 г. депутатами Верховного Совета 13-го созыва отказались приниматьпредложения президента об изменениях в конституции и тезисе о казахстанском народе вместо казахской нации в действовавшей на тот моментконституции 1993 г.

Ассамблея народов Казахстана– это консультативно-совещательный орган при Президенте Казахстана, чья задача состоит в оказании помощи по разработке и реализации государственной политики в национальной сфере. В 2007 году получила новое название: Ассамблея народа Казахстана, что в большей степени соответствует конституции 1995 г., в которой упомянут «казахстанский народ» в единственном числе, тогда как в старом названии Ассамблеислово «народ» стояло вомножественномчисле.

Со временемв связи с повышением роли религии в казахстанском обществе, к цели укрепления межэтнического согласия как главной из опоробщественно-политической стабильности, в качестве ещёодной опоры, была добавлена идея о межконфессиональном согласии.

Но кроме бесспорно необходимой идеи об общественно-политической стабильности и внимании к межэтническим отношениям, должны быть идругие условия для формирования нации.

К ним, например, относится языковой вопрос,наиболее острый и дискуссионный во многих странах постсоциалистического пространства.Как и во многих бывших республиках СССРв Казахстаневозникла тема функционирования русского языка. Для значительной части населения он является родным, в т. ч. и для некоторых казахов. В то же время государственный казахский знают не все граждане, поэтому если решать этот вопрос, используя опыт Пакистана, где как наиболее известный и понятный язык урду был выбран официальным языкомстранынаряду с английским, хотя его носители всегда были в меньшинстве, то казахский язык не сможет взять на себя роль урду.[29]Все-таки, будучи языком большинства, казахский неохватывает всех граждан,поэтомувласти решили предатьрусскому языкустатус официального, сохранив за казахскимстатус государственного языка.

По мнению эксперта Елены Садовской, вопрос о языке являетсянастолько чувствительным, что даже решение властей перевести казахский алфавит на латинскую графику Садовская расценивает как действительный и потенциальный «выталкивающий» фактор эмиграции из Казахстана. Этот вывод, к слову, подтверждается статистически, ведь по свежим данным комитета по статистике Казахстанана 2017 г. из страны выбыло37 704 человека,а это на 7,8% большепо сравнению с предыдущим годом.[30]

Как следствие, в интеллектуальной среде возникают дискуссии в связи с существованием казахской нации: кто же может войти в эту группу, все этнические казахи или только те, кто знает язык, либо же казахстанцы, принявшие нормы и ценности казахов, должны быть признаны казахами русского, казахского, немецкого и другого происхождения? Действительно, такая неопределенность понятия нации словно специальносоздаёт все условия для протеста недовольных групп.

Причём этот протест чаще всего проявляется в скрытой форме, т.е. в видеэмиграции. И если раньше к ней прибегали другие национальности, то теперь стала актуальной тенденция к отъездуи русскоязычных казахов, не всегда уверенных в своих личных и групповых перспективах на будущее в своей собственной стране.

В связи с этим власти лихорадочно пытаются найти какую-либо объединяющую идею (идеологию), не касающуюся национальных отношений.В качестве новых национальных идей поочередно предлагались независимость и конкурентоспособность страны.[31]

Как бы то ни было, пока что эти идеи не возымели ожидаемого от них эффекта, следовательно, многие проблемы остались не решёнными, в частности языковой вопрос, характерный и для других молодых государств.

Разумеется, каждая из стран имеет свою специфику. Если ни у кого не вызывает сомнений факт существования казахского языка, то в случае с черногорским языком долгие годы шли ожесточённые споры. Так, национальная библиотека Черногориидесять лет добиваласьот Международной организации по стандартизации, являющейся глобальным органом по установлению стандартов,признания черногорского языка самостоятельным.

Наконец, в декабре 2017 г. органы власти Черногории сообщили о том, что страна получила для черногорского языка литерный код Международной организации по стандартизации (ISO)– CRN, чтоофициально отделилочерногорский язык от сербского,которым пользуется большинство людей в стране.

Так же как и сербский, черногорский языксуществует на двух графических системах, латинской и кириллической, однако в отличие от сербской азбуки в обоих черногорских алфавитах на две буквы больше, причём активные сторонники черногорского языка предпочитают использовать латиницу. Кроме того существуют и некоторые различия в лексике и произношении, но они незначительны.

Потребность в собственном языке возникла почти сразу же после отделения Черногории от общего с Сербией государства.Спорывокруг статуса сербского языка в новой независимой стране начались в 2007 году, когда Черногория приняла конституцию, в которой официальным языком был признан черногорский, что вызвало недовольство сербской общины.

В 2011 годучерногорский стал официальным в образовательной системе страны, хотя по данным переписи населения, проведённой в том же году, только 36% опрошенных заявили, что говорят на этом языке, тогда какна сербскомговорит большинство – 44% граждан.

Эти два шага стали причиной ярого противостояния между правительством и оппозиционнымисилами на протяжении нескольких месяцев,поканаконец в сентябре 2011 года не было принято компромиссное решение присвоитьакадемическому предмету в системе образования страны следующее название: «черногорский, сербский, боснийский, хорватский язык и литература», что рассматривалось как уступка в пользу сербскогобольшинства, а также небольшоймусульманской славянской общины.[32]

В конституции Черногории те же языки вместе с албанским были признаны официальными («служебными»).[33] Хотя фактически вышеперечисленные четыре языка взаимопонятны и во времена Югославии считались одним сербскохорватским языком.

Таким образом, налицо факт искусственного дробления единого языка на несколько этнолектов, границы которых даже не соответствуют изоглоссам диалектов. Очевидно, что элиты новых государств использовали языковой фактор в качестве инструмента по сотворению отдельных сообществ. Как нации (уж в этническом смысле точно) хорваты, черногорцы, сербы существовали и раньше, но с обретением независимости появилась необходимость в полном отделении от некогда единого государства, для чего следовало отказаться от всегообщего, чтобы население молодых стран действительно почувствовало себя нациями и не испытывала комплекса неполноценности.

В соседней Македонии имеются похожие проблемы нациестроительства. Разница с Черногорией в том, что отстаивать самостоятельность языка и самобытность культуры приходится уже не от югославского прошлого, а от близкородственной Болгарии. Тут сразу же следует сделать оговорку о том, что отдельность македонского языка и самого народа в данной работе не оспаривается, но некоторые шаги македонской элиты представляют интерес с точки зрения национального строительства, ведь они вполне укладываются в конструктивистскую парадигму.

Прежде всего, выбор названия страны, которое с самого начала независимости вызывало протесты Греции. Назвав свою страну Македонией, греческимсловом, македонские политики фактически воссоздали идею «Великой Македонии», которая объединила бы всю историческую область с таким же наименованием, а её территория охватывает части Греции и Болгарии (см. рис. 2).Это же касается ииспользованияэллинской символики, в т. ч. Вергинской звезды — символа македонских царей, изображённого на государственном флаге бывшей югославской республики.Также споры об официальном названии бывшей югославской республики тесно переплетаются с вопросом о культурной и этнической принадлежности её народа. (Само слово «македонцы» в переводе с древнегреческого значит «высокие»).

Рис. 2. Македония (историческая область)[34]

Образно выражаясь, современные македонцы причисляют себя к наследникам Александра Македонского.

Истоки такого самоощущения лежат не так глубоко в истории. Только в период правления Йосифа Титои несколько лет после него, находясь в составе Югославии, Македонияполучила признание своегоязыкалитературнымна законодательном уровне.[35](До этого он считался диалектом болгарского, но благодаря политике Тито, стремившегося обособить македонцев и от сербов, и от болгар, статус диалекта был поднят, основанием чему послужилоособое акцентирование отличий от болгарского, а также заимствованныеслова из других языков).Логическим продолжением этой политики уже после обретения независимости стали довольно активные попыткимакедонских учёных «оттянуть» начало оси истории страны вглубь веков, т.е., проще говоря, сделать её древнее.

В частности, македонские историки отрицают принадлежность своей страны к эллинистическому миру в эпоху Античности. Население Древней Македонии они считают иллирийцами, а современный македонский этнос – результатом смешения древнего населения с пришлыми славянами.Таким образом, патриотически настроенные учёные, а вместе с нимииполитики, выводятидею преемственности истории страны от Александра Македонского до наших дней.Однако,по мнению большинства заграничных историков, современные македонцы всё-таки не имеют никакого отношенияк древним македонцам.

Образ Александра Македонского повсеместно эксплуатируется. Его именем названы международный аэропорт Скопье, а также участок европейской магистрали E-75, соединяющей страну с Грецией. По этому поводугреческиевластитакже постоянно протестуют, ведь для неёвеликий царь является не только безусловным культурным символом, но, с другой стороны, онещё и иноземный завоеватель. На центральной площади Скопье находится конная статуя, посвящённая ему.Однако правительство Македонии в этом случае пошло на уступку,согласившись с требованиями Греции официально назвать статую «Человек на лошади»,не уточняя конкретного имени.

К сожалению для македонцев, платой за причисление своей страны к древней цивилизации стала утрата возможности вхождения в Европейский Союз иСеверо-атлантический альянс, ведь для этого требуется согласие всех участников данных организаций, в том числе и Греции, которая обещала блокировать вступление бывшей югославской республики.

В связи с этим в 2018 г. прошёл референдум о переименовании страны. Более нейтральное и компромиссное название, предложенное гражданам, должно звучать как «Северная Македония».

И хотя из-за низкой явки результаты прошедшего референдума были отменены, македонские националисты всё равно продолжают выражать беспокойство по поводу переименования страны в «Северную Македонию».По мнению, этоякобы грозит ослабить её государственность. Ведь «приватизация» такого значительного «исторического бренда», как держава Александра Македонского, консолидирует многонациональное население страны, а после переименованияпротиворечиямежду этносами могут обостриться.

Как правило, в качестве источника потенциальной опасности они рассматривают этнических албанцев, которые составляют до четверти населения страны. По мнению националистов, снова активизируется сепаратистское движение, в которое сторонникам отделения от Македонии по косовскому образцу будет легче агитировать албанскую молодежь,если Македония откажется от исторических претензий.[36]Действительно, одно дело жить в государстве-наследнике империи Александра Великого, к которой причисляют себя и албанцы, а другое – в маленькой балканской стране с чужеродным славянским окружением.