Модели для описания вариаций в языке

Отказавшись от понимания языка как монолитного го­могенного объекта и приняв вместо этого взгляд на язык как на гетерогенную динамическую систему, социолингви­сты вынуждены отыскивать вариации и строить новые объяснения и новые модели представления таких объяс­нений.

Целью настоящей главы является анализ последствий новой ориентации исследования, обсуждение понятия «модель» и обрисовка нескольких видов моделей с при­влечением, насколько это возможно, примеров распрост­раненных по всему миру вариаций в английском языке.

2.1 ТИПЫ ВАРИАЦИЙ

Прежде чем рассматривать возможные модели для опи­сания вариаций в языке, необходимо несколько подроб­нее остановиться на том, что мы понимаем под «вариа­цией».

Мы будем использовать несколько категорий, предло­женных У. Лабовым (Labov, 1966b; 1963]: переменные и варианты, а также три типа лингвистических перемен­ных — индикаторы, маркеры, стереотипы.

Прежде всего, могут быть формально разграничены переменные и варианты. Переменная есть «непоследова­тельность или расхождение, демонстрируемое конкрет­ной формой языка в сравнении с абстрактным стандар­том», тогда как вариант есть «специфическое значение переменной». Например, в своем исследовании нью-йор­кской речи Лабов выделяет, среди прочих, переменную (г): встречаемость или невстречаемость [г] в конце сло­ва или перед конечными согласными в таких словах, как саг 'автомобиль', card 'карта', fire 'стрелять', fired 'стре­ляный' и т. п. Он обнаружил два важных варианта: ще-

53

левой звук типа 'г' и нещелевой глайд без примет 'г', [э] или просто удлинение гласного. Следовательно, слово типа саг может реализоваться как [kar], [ka³] или [ka:]. Мы увидим в дальнейшем (2.4.1.4), как это проясняет два аспекта «диафона» — понятия, широко используемого в более ранних работах по «сосуществующим» фонемным системам.

Помимо формальных значений, переменные могут иметь различные социальные значения, ассоциируемые с ними. Переменная может действовать как индикатор, имеющий индексальное значение, коррелирующее с при­надлежностью к социально-экономическому классу или с другой демографической характеристикой говорящего. Такие индикаторы осознаются обществом в целом, но не подвержены стилистическому варьированию, т. е. они яв­ляются относительно постоянными характеристиками ре­чи определенных индивидов или групп, не изменяющими­ся от ситуации к ситуации, например, употребление цент­рализованных дифтонгов [ai] и [аи] некоторыми группами говорящих на о. Мартас-Виньярд [Labov, 1963].

Маркеры, напротив, имеют индексальное значение, как и индикаторы, но в отличие от последних, они подвер­жены стилистическому варьированию. В нью-йоркской ре­чи [Labov, 1966b] переменная (г) может служить хорошим примером маркера, указывающего на социальную стра­тификацию, но его наличие или отсутствие в речи одного и того же информанта связано с переходом от «небреж­ного» стиля к «старательному».

Стереотипы представляют собой зеркальный образ индикаторов, так как они не связаны с социальными фак­торами (в том смысле, как это оговорено выше), но под­вержены стилистическому сдвигу. Примером может слу­жить употребление увулярного 'г' на северо-востоке Анг­лии. Большинство исконных носителей английского язы­ка в Соединенном Королевстве, если попросить их пере­дразнить «Geordie» (ироническая кличка шотландца-уг­лекопа— 'прим, пер.), прибегнет к такому 'г'; точно так же лица, живущие в указанном районе, будут использо­вать этот звук, рассказывая традиционные истории или воспроизводя местные песни, несмотря на то, что [^] вы­шел из употребления, сохраняясь лишь в речи старшего поколения в изолированных сельских местностях. Сте­реотипы представляют значительный интерес, поскольку они демонстрируют представления о нормах речи, иду­щие вразрез с наблюдаемой реальностью и основанные

54

на памяти о речевых навыках, которые были общими не­сколько поколений назад.

Рис. 2.1 помогает прояснить различие между тремя типами переменных.

РИС. 2.1   Социолингвистические переменные

 

ТИП	СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ	СТИЛЕВОЙ СДВИГ
индикатор	1	—
маркер	+	+
стереотип	—	+

Как выяснится, некоторые источники вариации тра­диционно привлекали к себе интерес лингвистики, по крайней мере в тех случаях, когда причины ее рассматри­вались как «внутренние» по отношению к самому языко­вому коду. Мы имеем в виду вариации, обычно именуе­мые «аллофоническими» в традиционной фонемной тео­рии.

Имеются, однако, и внешние мотивы языкового варь­ирования, которые выводятся, огрубленно говоря, либо из характеристик говорящего, либо из характера исполь­зования языка. В этом плане хорошо знакомы такие не­формальные термины, как «диалект», «регистр» и «стиль».

Дальнейшей задачей исследователя языковых вариа­ций, стремящегося не просто дать перечень контрасти­рующих форм, но интегрировать их в некоторой схемати­ческой модели, неизбежно становится определение того, на каком уровне языковой системы встречается каждая вариация. Более того, если модель это позволяет, он по­пытается указать внутренние и внешние причинные свя­зи между наличием определенных переменных и конк­ретными наборами типических вариантов.

Поэтому мы начнем с рассмотрения источников ва­риации— как внутренних, так и внешних, — а затем пе­рейдем к выяснению места вариаций в лингвистической модели, используя поначалу скорее таксономический подход.

55

вариации

2.1.1 Внутренние источники

Даже если бы мы решили ограничиться изучением тех различий в языковой форме, которые присутствуют в ко­де исключительно благодаря процессам, протекающим в самом коде, мы бы постоянно сталкивались с вариация­ми и с необходимостью их объяснения. Это и есть как раз те внутренние вариации и изменения, с которыми имели дело лингвисты прошлого века, чьи «законы» демонстри­руют появление изменения в результате влияния одних звуков или групп звуков на другие. Хорошо известным примером является Великий сдвиг гласных в английском языке XV века, в процессе которого «долгие гласные» стали постепенно повышаться, дифтонгизируясь в тех случаях, когда такое повышение приводило к полной ут­рате качественных характеристик этих гласных [Baugh, 1951, 187 ел.].

Приняв указанное ограничение и сосредоточив внима­ние на языке отдельного информанта, использующего один стиль, лингвистика в течение значительного периода избегала, насколько было возможно, обращения к вариа­ции и ее внешним причинам; как отмечал А. Мартине, «лингвиста интересует только внутренняя обусловлен­ность» [Martinet, 1961, 81]. Факты, которые не удавалось включить в систему, объявлялись «нерегулярностями» или «заимствованиями», а если в коде, подлежащем опи­санию, их содержалось слишком большое количество, вся система производилась в «смешанный диалект». Эта процедура, весьма неудачная в случае диалектного и сти­листического описания, поскольку оказывалось скрытой много интересной информации, долгое время имела сво­им едва ли не губительным результатом то, что описание билингвизма было почти невозможным.

Имеются, однако, внутренние вариации, наиболее за­метные в фонологии, которые заслуживают внимания и действительно образуют часть существенных для социо­лингвиста данных. Например, обусловленное аллофони-ческое варьирование включается в фонемные описания языков как нечто само собой разумеющееся. В оксфорд­ском произношении, например, есть две фонетически раз­личных реализации фонемы [1] — «светлое» [1] и «темное» [1], встречающиеся в контрастирующих фонетических ок­ружениях: [1] в начале и в середине слова перед гласны­ми, |1] в остальных позициях — в середине слова перед согласными и в конце слова. Фонологии с ее детерминист -

56

скими принципами вполне под силу управиться с такого рода вариациями; в конце концов, две указанные формы полностью предсказываются их окружением. В данной конкретной конфигурации фонем всегда возможна одна из двух реализаций и невозможна другая.

Но имеются иные виды варьирования, даже в фоноло­гии, которые лингвистика находит трудным включить в свои модели по той причине, что их обусловленность счи­тается внешней по отношению к коду, в котором они по­являются. Такие вариации рассматриваются ниже.

2.1.2 Внешние источники вариации

Остается рассмотреть еще три типа вариаций — межлич­ностные, внутриличностные и ингерентные, каждый из которых имеет источник, лежащий за пределами кода.

2.1.2.1 Межличностные вариации

Среди типов вариаций, традиционно считающихся «сво­бодными», имеются вариации, которые были последова­тельно описаны диалектологами, поскольку они представ­ляют собой такой выбор кодовых единиц, который корре­лирует с определенными характеристиками отдельного говорящего. Можно, следовательно, в некоторой степени предсказать, что тот или иной конкретный говорящий из­берет конкретные варианты, и наоборот, на основании данных о том, что некий говорящий последовательно осу­ществляет определенный выбор, можно сделать вполне точные предсказания о его возрасте, поле, географичес­ком и социальном происхождении. Разумеется, любая модель, пытающаяся точно определить такого рода вза­имосвязи, должна основываться скорее на вероятностном, нежели на детерминистском подходе. В идеале точная спецификация характеристик некоторого говорящего должна вполне коррелировать с осуществляемым им вы­бором, но на практике социолингвист зачастую больше озабочен генерализацией общего речевого обихода груп­пы как совокупности индивидов, демонстрирующих сход­ные формы, чем суммированием «говорений» ее отдель­ных членов. Он будет поэтому говорить не о «диалекте такого-то социального класса» или «такого-то графства», как если бы они были чем-то монолитным и гомоген­ным; его наблюдения будут формулироваться примерно так: «если дан говорящий с такими-то характеристика-

57

ми, то имеется вероятность (быть может, даже процент­ная вероятность), что он будет использовать вариант-ы а, b и с, но не х, у, и z».

2.1.2.2 Внутриличностные вариации

Существуют даже в «одном и том же диалекте» такие ва­риации, которые не могут быть предсказаны ни по внут­ренней структуре кода, как аллофоны /1/ в оксфордском произношении, ни по индивидуальным характеристикам говорящего, как /зе/ у большинства носителей американ­ского и северобританского английского в противополож­ность нормативному /а:/ в случаях типа bath 'ванна'. Эти кажущиеся менее предсказуемыми вариации также являются обусловленными, но не лингвистическими фак­торами и не статическими категориями демографии, а ди­намическими аспектами ситуативного использования языка. Например, с точки зрения внутренних и межлично­стных критериев невозможно предсказать, реализую ли я в своей речи фонему /t/ перед согласными как [t] или как [?], т. е. произнесу ли я слово fortnight 'две недели' как [' fotnaitj, ['fo: Pnait] или ['fo:tnai?]. Но это не означа­ет, что мой выбор между [t] и [?] случаен. Далеко не так. Влияющий фактор зависит от степени «формальности» или «неформальности» ситуации, в которой данное выра­жение встречается: i[t] тяготеет к более формальной си­туации, '[?] — к менее формальной. Такие вариации яв­ляются явно стилистическими, а не диалектными, и обра­зуют часть некоторой системы, описание которой входит в задачу социолингвиста.

2.1.2.3 Ингерентные вариации

Если даже допустить, что перечислены все возможные языковые выборы, доступные носителям языка, и все мыс­лимые внутренние и внешние корреляции с этими выбо­рами,— а эта задача сама по себе громадна и практичес­ки, быть может, непосильна, — все равно останутся ва­риации, которые будут непредсказуемы и связаны не с чем иным, как с присущей самому языку вариативно­стью. Это и есть подлинные «свободные вариации», нап­ример, выбор /i:/ или /е/ в качестве начальной гласной слова economics 'экономика' в оксфордском произноше­нии, что кажется некоторым совершенно непредсказуе­мым даже в речи одного и того же лица в одной и той же

58

ситуации. Существование таких ингерентных вариаций не должно быть поводом для беспокойства; в действительно­сти они являются одним из тех свойств, которые делают язык столь удивительно мощным и гибким инструментом. Ингерентная вариативность играет также решающую роль в языковых изменениях, так как без нее не было бы и индивидуальной свободы выбора; необратимая связан­ность каждой формы с некоторым внутренним или внеш­ним обусловливающим фактором сделала бы изменение невозможным.

2.2 УРОВНИ ВАРИАЦИИ

До сих пор мы обсуждали языковые вариации исключи­тельно в плане их внутренней или внешней обусловленно­сти, однако любое описание вариаций должно не просто соотнести вариантные формы языка с их мотивацией, но и дифференцировать структурные уровни, на которых ва­риации встречаются. На этом этапе мы предложим неко­торую таксономию для категориальной оценки вариаций, признавая существование альтернативных моделей, о ко­торых речь пойдет ниже (2.4.2).

Для ясности мы примем здесь еще одно ограниче­ние— будем рассматривать только фонологические ва­риации, потому что, во-первых, именно в фонологии наи­более заметно отличаются друг от друга разновидности одного и того же языка, и, во-вторых, как фонологичес­кие вариации, так и вариации в грамматике и лексике более экономно могут быть описаны, как увидим в даль­нейшем, в рамках модели совершенно отличного типа.

Описываемая ниже таксономия базируется на систе­ме, предложенной Г. Куратом [Kurath, 1939] и Дж. Уэл-лзом [Wells, 1970] для описания фонологической вариант­ности в английских диалектах. В сущности, предлагаются четыре уровня — системный, дистрибутивный, встречае-мостный и реализационный, простирающиеся от наиболее общих и «глубинных» различий до наиболее специфиче­ских и «поверхностных» реализаций. Мы попытаемся при­числить вариации к тому или иному уровню, памятуя о том, что в основном недискретный характер диалектных данных делает однозначную квалификацию таких приз­наков чрезвычайно трудной (к этому вопросу мы еще вер­немся в 5.3.1).

59

2.2.1 Системные вариации

Согласно традиционной фонемной теории, наиболее зна­чительные и глубокие различия между двумя кодами — стилями, диалектами или языками — лежат на фонемном уровне. Языки мира демонстрируют широкое разнообра­зие в общем числе фонем, образующих конкретные фо­немные инвентаря, и в соотношении количества гласных и согласных в каждом из них. Так, гавайский язык имеет только пять гласных и шесть согласных, тогда как на дру­гом полюсе находится абхазский, имеющий лишь две гласных и не менее 68 согласных фонем [Lotz, 1956]. Сле­довательно, сравнение разновидностей «одного и того же» языка может обнаружить существование разных в коли­чественном отношении инвентарей, либо, при совпадении общего числа единиц в инвентарях, различия между ни­ми будут качественного порядка. В том случае, когда разными оказываются фонемы, мы используем термин «системные вариации» [Wells, 1970], по существу в том же смысле, что «фонемные гетероглоссы» в американской диалектологии (Kurath, 1939, 2]. К примеру, несколько ва­риантов английского языка различаются наличием или отсутствием в них противопоставления /hw/ — /w/ в таких словах, как which 'который' и witch 'колдун'. Такая вариация определяется здесь как системная, по­скольку в тех вариантах языка, где указанное противо­поставление реализуется, оно связано с дифференциаци­ей значений двух лексических единиц, в отличие от тех вариантов, где имеется только /w/ в обоих случаях, что превращает данные единицы в омофоны.

2.2.2 Дистрибутивные вариации

Дистрибутивные вариации наблюдаются в тех случаях, когда между системами сравниваемых вариантов языка имеются различия в фонотактической предпочтительно­сти появления тех или иных фонем. Например, важным различительным признаком, который сам по себе дейст­вует как весьма отчетливый индикатор регионального происхождения в среде исконных носителей английского языка, является наличие — отсутствие /г/ в конце слова и перед согласным, — полезная переменная, предпола­гающая грубое разделение английских диалектов на «эр-ные» и «безэрньте».

60

¹

На этом уровне описания необходимо установить, ка­кие фонемы затронуты варьированием, каковы правила, объясняющие суть вариаций, и насколько строгие огра­ничения накладываются на комбинации фонем в каждом из вариантов языка.

2.2.3 Встречаемостные вариации

Выбор разных фонем для «той же» лексической единицы в разных вариантах языка может в некоторых случаях объясняться — по крайней мере, частично — в дистрибу­тивных терминах, хотя и вероятностного характера; та­кие частично, но не полностью предсказуемые изнутри ва­риации названы «встречаемостными» (ср. [Kurath, 1939]). В английском языке примером может служить пе­ременная (а): использование в некоторых разновидно­стях языка варианта /ае/ вместо [а:] в лексических еди­ницах типа dance 'танец'. Многие варианты американско­го, северобританского и австралийского английского по­следовательно демонстрируют /ае/ в противоположность /а:/ оксфордского варианта, а также южно-африканского и некоторых восточно-американских диалектов. Этот вы­бор может быть отчасти объяснен в дистрибутивных тер­минах, так как /аз/ появляется перед носовым с после­дующим согласным. Однако встречаемость одного или другого варианта не может быть предсказана на 100 про­центов. В оксфордском, например, слова romance 'ро­ман', random 'случайный' и ряд других произносятся с /ае/ вместо ожидаемого /а:/. В этом, по-видимому, мы опять-таки наблюдаем свидетельство континуумного ха­рактера языковых данных, наложение на которые абсо­лютных правил скорее способно затемнить, нежели про­яснить их структуру.

2.2.4 Реализационные вариации

Вариации этого типа («фонетические гетероглоссы» по Курату [Kurath, 1939]) обусловлены различиями в фоне­тической реализации отдельных фонем. На этом уровне тонкого анализа даже индивидуальные идиолекты не­избежно будут не только отличаться друг от друга, но в известной мере внутри каждого из них будут обнару­живаться различия, наблюдаемые с течением времени. Поэтому исследователь должен остерегаться опасности увязнуть в массе фонетических подробностей, из которых выявится в конце концов поразительно тривиальный

61

факт, что каждый в мире носитель английского языка как родного произносит слова иначе, чем любой другой! Сле­дует придерживаться разумной пропорции, ограничив описание реализационных вариаций наиболее характер­ными и фонетически броскими отличиями. Хотя малей­шие различия в артикуляции прежде всего, вероятно, под­мечаются носителем английского языка в чужом «акцен­те», они представляют наименьший интерес для лингви­ста, озабоченного поиском системы в массе разноликих фактов, имеющихся в его распоряжении, за исключением разве что случаев, когда они служат ключом к понима­нию причин того или иного отношения к языковой вариа­ции, принятого в некотором речевом коллективе.

2.2.5 Резюме

До сих пор мы рассматривали понятие вариации и обри­совали— главным образом, на фонологических приме­рах из английского языка — основные типы вариаций, встречающихся в языке, и их источники, предложив иерархический подход к включению вариаций в модель языка. Именно этот последний момент должен теперь стать предметом обсуждения. Какие разновидности мо­дели могут быть пригодны лингвисту, который считает не­обходимым заняться вариациями, и каким образом он должен выбрать ту или иную из них?

2.3 МОДЕЛИ И ВАРИАЦИИ

Коль скоро предпринимается попытка описать язык с привлечением данных более чем из одного — пусть идеа­лизированного— идиолекта, встают новые проблемы, главная среди которых связана с потребностью строить модели, способные адекватно оперировать вариациями между идиолектами. Два аспекта этой проблемы будут обсуждаться ниже: какого рода системой является язык; какие модели наиболее подходящи для описания такой системы.

2.3.1 Язык как система

До сих пор мы использовали термины «система» и «мо­дель» по отношению к языку без надлежащей четкости и определенности. В этом разделе мы выскажем соображе­ния о необходимости трактовать язык как особого рода

62

систему и о том, как такой подход сможет подсказать нам, какие виды моделей будут для нас наиболее полез­ны (см. [Bell, 1975с]).

Начнем с определения термина «система». Много вни­мания уделялось «системам» в различных науках, так что имеется широкий диапазон их возможных определе­ний (Ф. Эмери дает подборку публикаций, представляю­щих интерес с этой точки зрения [Emery, 1969]). Почти все, однако, сходятся на трактовке системы как незави­симой структуры, части которой независимы, но связа­ны, т. е. как организации или упорядоченного располо­жения переменных, которые, будучи организованы, со­ставляют целое — концептуальную или физическую сущность [Ackoff, 1960].

При рассмотрении отношения системы к ее окруже­нию становится заметным основное разграничение меж­ду двумя фундаментально различными типами системы: закрытые системы, являющиеся (или считающиеся) неза­висимыми от окружения, и открытые системы, которые определенным образом связаны со своим окружением, так что их структуры испытывают его воздействие [Berta-lanffy, 1950].

2.3.1.1 Язык как закрытая система

До недавнего времени язык изучался так, как если бы он был закрытой системой, состоящей из отношений между элементами, которые находили выражение в плане их взаимных влияний, а не в плане влияния их на общество, пользующееся языком, и обратного влияния общества на сам код. Лингвистика, избрав такой взгляд на язык, со­средоточила внимание на описании статических etats de langue *, как если бы язык был полностью предсказуе­мой механической системой, изолированной от внутрен­него изменения и внешнего влияния, подобно системам физических наук. Язык трактовался как механическая система, в значительной мере подобно тому, как солнеч­ная система трактовалась в астрономии. Интересным по­следствием этого было исключение времени как значимой переменной из синхронического описания, т. е. система не имела ни прошлого, ни будущего — только ряд «нас­тоящих» состояний.

Из этой предпосылки вытекало акцентирование

* Состояний языка (франц.). — Прим. пер.

63

«грамматичности», которая, в отличие от «приемлемос­ти», определяется исключительно с точки зрения внут­ренней структуры системы: «предложение является или не является грамматичным независимо от ситуации го­ворения. Все, что необходимо для суждения о нем, нахо­дится внутри него, в его структуре и в языке, по прави­лам которого оно образуется» [Gleason, 1965, 111 ел.].

Если мы ограничимся в описании языка только ко­дом, на серьезные удачи можно рассчитывать, лишь трактуя его как закрытую систему, но как только мы попытаемся соотнести код с его использованием, мы ока­жемся вынужденными пересмотреть объект нашего ис­следования, принять во внимание внешние влияния и по­дойти к описанию языка как открытой, а не закрытой, системы.

2.3.1.2 Язык как открытая система

Из сказанного ранее должно быть ясно, что социолинг­вист предпочтет подчеркивать «открытость» языка как системы. Он присоединится к мнению, что «живые сис­темы, будь то биологические организмы или социальные организации, находятся в сильной зависимости от их внешнего окружения и поэтому должны считаться откры­тыми системами» [Katz and Kahn, 1966].

Несомненно, имеется много типов открытых систем и, конечно, значительное число таких, которые, подобно языку, содержат более или менее «закрытые» подсисте­мы, но было предложено различать два основных вида открытых систем: коррелированные и эволюционные [Boulding, 1967, 199-203]; оба типа существенны для опи­сания и объяснения языка и связаны с нашими предыду­щими замечаниями о разновидностях научного описания (см. 1.1).

Коррелированные системы возникают из попыток дать вероятностное объяснение явлений, которые никогда не имеют стопроцентной предсказуемости, возможной для закрытых механических систем. Основанные на них мо­дели будут, следовательно, содержать не абсолютные ут­верждения, а предположения о вероятности наступления конкретных событий или состояний, ограниченные усло­виями, часто выражаемыми в статистических терминах. Социальные науки, имеющие дело скорее с континуумом, чем с дискретными величинами естественных наук, ши­роко используют коррелированные системы. Социолинг-

64

вист разделяет то же мнение. Он исходит из того, что на­ряду с системой самого языкового кода, обладающей вы­сокой степенью предсказуемости, язык и особенно использование языка может рассматриваться как откры­тая, коррелированная система, в которой наблюдается постоянное взаимодействие между ее элементами и кон­текстом ее использования.

Не следует думать, что такой взгляд на язык являет­
ся новым для лингвистики. Занимаясь фонологией, и в
особенности фонетикой, всегда приходится мириться с
недискретным характером изучаемых данных и выиски­
вать в них структуру. Недавние исследования вскрыли
интересную коррелированность совместной встречае­
мости (co-occurence), имеющей место в речи между син­
таксическими структурами и явлениями паузы [Goldman-
Eisler, 1968], а также признали — хотя бы в сфере «ис­
полнения» (performance)   понятие «характерной
ошибки» [Chomsky, 1965, 3] и, что наиболее важно, не­
обходимость рассмотрения дискурса (использование язы­
ка на более высоких уровнях, чем уровень предложе­
ния) в структурных, а не механических терминах [Sinclair
and Coulthard, 1975].

Эволюционные системы, как явствует из самого тер­мина, связаны с генетическими объяснениями явлений и наиболее очевидно отличаются от коррелированных сис­тем своей связанностью с временем как переменной. Вре­мя включается в систему, но не является обратимым, т. е. возможно проникновение post facto в суть функциониро­вания системы и часто со значительной степенью точ­ности, но зато предсказание будущих состояний факти­чески невозможно, за исключением «тенденций», являю­щихся предпосылками коррелированности, которые могут быть выделены и на основе которых можно сформулиро­вать гипотетические предсказания. Сама эволюция пред­ставляет собой наиболее очевидный пример такой сис­темы, и именно признание определенного изоморфизма между биологической и языковой эволюцией привело лингвистику XIX в. к увлечению диахроническим изуче­нием языковых изменений во времени (см. 1.3.1.2).

2.3.1.3 Резюме

На протяжении этого столетия язык рассматривался преимущественно как закрытая система, но это расхо­дится как с более ранними представлениями лингвистики

3-572                                                                                                        ₆₅

прошлого века, которая считала язык открытой эволю­ционной системой, так и с нуждами современной социо­лингвистики, которая трактует природу использования языка в терминах открытой коррелированной системы, стирая тем самым разграничение между системным ко­дом языка (langue) и якобы несистемной речью (parole), равно как дихотомию между синхроническим и диахро­ническим описанием. Социолингвист желает вновь под­твердить недискретный характер языковой системы в ее использовании и неизбежный вывод о том, что система постоянно изменяется.

Язык, следовательно, рассматривается социолингвис­том как весьма сложная система, в основном открытая и изменяющаяся, но содержащая центральную подсистему, которая в сущности является закрытой и в которой изме­нение совершается очень постепенно. Задачей социолинг­вистики является построение модели языка, которая отражает как закрытый механический характер кода, так и коррелированный, эволюционный характер его ис­пользования, и которая связывает посредством система­тизированного набора утверждений внутреннюю форму и внешние функции системы.

2.3.2 Модели языка

Термин «модель» стал в последнее время очень популя­рен. Поэтому стоит уделить некоторое время определе­нию того, как мы намерены употреблять этот термин.

Мы начали книгу с вопроса «что такое язык?» Теперь уже ясно, что вопрос не был сформулирован хорошо, по­скольку единственным действительно приемлемым отве­том было бы «язык есть язык». В более подходящей фор­ме вопрос звучал бы так: «на что похож язык?» На такой вопрос можно было бы ответить, упоминая «эволюцию», «код» и т. д. В сущности, нам следовало бы допустить существование некоторых характеристик языка как «ти­пичных» и затем отыскивать аналогичную систему. Срав­нение двух этих систем привело бы нас к построению модели — упрощенному представлению системы, которую мы пытаемся описать.

В обычном употреблении слово «модель» имеет по крайней мере три различных значения. Как существи­тельное оно означает представление — иногда в трех из­мерениях— проектируемой структуры, т.е. изображен­ную в определенном масштабе модель здания, самолета или машины. Как прилагательное это слово предполагает

66

 

совершенство или идеализацию, тогда как глагол озна­чает «демонстрировать, обнаруживать, показывать, на что похож тот или иной объект». Предполагается [Ackoff, 1972], что в науке термин модель имеет все три коннотации. Модели репрезентируют состояния, объекты и события. Они упрощены и идеализированы, так как со­держат лишь то, что считается существенными свойства­ми моделируемой системы. Они «моделируют» в том смысле, что делается попытка установить, на что похожа система.

Было предложено несколько типов модели, распола­гающихся в диапазоне от изобразительных (или икониче- ских) моделей, в которых имеется очевидный изомор­физм между элементами модели и элементами репрезен­тируемой ею действительности, до аналоговых и симво­лических моделей. В аналоговых моделях указанный изо­морфизм представлен в меньшей степени в силу того, что один признак модели используется для репрезента­ции отличного признака объекта, в то время как в симво­ лических моделях отношение между «реальным» объек­том и моделью не поддается непосредственному восприя­тию.

Важным моментом является то, что все модели кон­струируются по принципу «как если бы», например, кусо­чек пластика в 1.7 дюйма в моей модели реального воз­душного лайнера (масштаб 1: 444) «действует» так, как если бы он был настоящим 62-футовым хвостовым стаби­лизатором самолета. Этот принцип в равной мере при­меняется и к отношению между полетом такой модели в аэродинамической трубе и имитируемым им реальным полетом, между прокачиванием воды через трубку и ими­тируемым потоком транспорта или, наконец, между ис­пользованием компьютера и каждым из названных дейст­вий, имитируемых посредством манипуляции абстракт­ными символами.

Лингвистические модели становятся все более симво­лическими и, следовательно, менее поддающимися соот­несению с тем, чем в нашем представлении язык «в дей­ствительности» является. Этот факт оказал двоякое воздействие на языковедов. С одной стороны, многих смутила и насторожила абстрактность лингвистики, с Другой, принятие символических моделей позволило лег­ко оперировать с переменными и вследствие этого быстро пересматривать сами модели и теории, лежащие в их ос­нове.

3*                                                                                    67

2.3.2.1 Лингвистические модели и действительность

Может показаться претенциозным в контексте книги по социолингвистике рассматривать, пусть в общих чертах, эпистемологическую проблему «реальности» абстрактных понятий и конструктов, но это объяснялось бы только широко распространенной путаницей в умах многих язы­коведов относительно статуса существования «фонем», «трансформаций» и т. п.

Вопрос о том, можно ли, например, рассматривать электроны как существующие таким же образом, что скалы, деревья и животные, имеет длительную историю, восходящую в Европе к античным временам; этот вопрос вновь возник в средние века в диспуте об «универсали­ях»: предполагает ли, например, удостоверенное сущест­вование красных объектов существование «красного»? — и опять возникает в нашем веке, вначале в математике, а теперь и в лингвистике, см. {Quine, 1953].

Средневековые альтернативы — реализм, концептуа­лизм и номинализм — находят отражение в современной философии в своих аналогах — логицизме, интуициониз­ ме и формализме, и все они доступны современному линг­висту как возможные позиции, которые он может занять в отношении связи его теорий и моделей с фактами его науки.

Реализм утверждает, что абстрактные сущности су­ществуют независимо от разума и что, несмотря на спо­собность разума обнаружить их, он не способен их соз­дать.

Концептуализм отрицает существование абстрактных сущностей до создания их разумом, но допускает, что, бу­дучи раз созданы, они обретают существование.

Номинализм представляет собой полную противопо­ложность реализма. Он отрицает как существование аб­страктных сущностей до их «создания» разумом, так и то, что, будучи «созданы», они тем самым начинают су­ществовать хотя бы даже в сознании.

Мы не намерены в этой книге принимать на себя ре­шение данного вопроса, но у нас есть ощущение, что еще одной из особенностей, которые могут отличать основное направление лингвистической мысли XX века от социо­лингвистики, является заметно реалистская ориентация первого и признаки противоположного, номиналистского подхода у второй (по крайней мере, у некоторых уче­ных).

68

 

Большинство Лингвистов на протяжении почти всего нашего столетия принимали реалистскую точку зрения на свои конструкты, что подкреплялось поглощенностью ученых «процедурами обнаружения», посредством кото­рых в фактах, содержащихся в корпусе высказываний на данном языке, можно было бы обнаружить абстрактную систему языка [Lyons, 1968, 157].

Даже революция, произведенная в 60-е годы транс-формационно-генеративной лингвистикой, не поколебала преобладающего реализма [Chomsky, 1968; 1972], и дей­ствительно, признание тесной связи между лингвистикой и психологией может привести неосмотрительных к пред­ставлению о том, что лингвистические модели являются также психологическими моделями процессов, протекаю­щих в сознании говорящего, когда он производит языко­вое высказывание и реагирует на язык. Тесная связь между лингвистическими и психологическими моделями языка наиболее отчетливо провозглашена Хомским [ор. cit., 28] в его определении лингвистики как «подобласти психологии, имеющей дело с...когнитивной системой, раз­виваемой нормальным говорящим-слушающим, которая образует (его) знание языка».

Противоположный, номиналистский взгляд наилуч­шим образом выражен Фёрсом и его коллегами в 30-х го­дах. Фёрс решительно отрицал реальность абстрактных единиц лингвистики, считая их не более чем «упорядочен­ными схематическими конструктами, системой координат, своего рода подмостями для оперирования с событиями.., (не) имеющими бытие или сущность» [Firth, 1957, 181]. Кроме того, он настаивал на понимании самой лингви­стики как «набора связанных технических приемов для оперирования языковыми событиями» [ibid.], не относяще­гося к области психологии, а образующего весьма суще­ственную часть социальных наук вообще и антропологии в частности. (Интересно сравнить взгляд Фёрса на лингвистику со взглядами Къолсета на социологию язы­ ка, цитированными выше—1.5.)

2.3.2.2 Резюме

Модели языка, как и модели других систем, становятся скорее символическими, чем иконическими или аналого­выми. Такие модели имеют то преимущество, что они лег­ки в обращении, и тот недостаток, по крайней мере, для студентов, что они гораздо абстрактнее «реальности»,

69

5