Фрагмент стенограммы пресс-конференции

[Возвращаясь в апрель]

РЕПОРТЕР KCNB: Мисс Касильяс, как вы относитесь к тому, что игрок такого уровня, как Рейнер Култи, будет тренировать вашу команду в этом сезоне?

 

КАСИЛЬЯС: Я думаю, это здорово. Он — лучший футболист в мире. Его навыки управления мячом просто фантастические, его игра на месте невероятна, сила его ударов несравнима, и он отличный впихивальщик. У нас в команде много девушек, которые могли бы… … я только что употребила слово «впихивальщик»?

 

РЕПОРТЕР KSN: Да, вы так сказали.

 

КАСИЛЬЯС: [молчание] Это вообще разрешено на телевидении? Это слово? Могу я так сказать?

 

РЕПОРТЕР KCNB: Не думаю, что мы можем использовать его.

 

КАСИЛЬЯС: Мне очень жаль. Действительно. Кажется, я никогда раньше не употребляла этого слова. Наверное, я получила слишком много ударов мячом по голове… охренеть, неужели я только что… О, Боже. Я выругалась матом и сказала, что получила слишком много ударов мячом по голове в одном предложении. Я не…

 

ГАРДНЕР: [смеется] Сал…

 

КАСИЛЬЯС: Я просто заткнусь.

Глава 29

 

— Мы позавтракаем завтра вместе? — спросил папа. Мы только что закончили поздний ужин в ресторане после целого дня, который провели вместе в моей квартире.

Я кивнула.

— Да. Обещаю.

Папа окинул меня скептическим взглядом.

— Ты позвонишь мне, если что-нибудь услышишь от своего агента?

Было десять часов вечера. Я сильно сомневалась, что она позвонит мне до следующего утра, но держала рот на замке. Теперь, когда сезон закончился, мой отец, казалось, нервничал больше, чем я, и мне не хотелось заставлять его еще больше волноваться. Одного из нас с несварением желудка было уже достаточно.

— Обещаю.

— Ладно. — Он улыбнулся мне. — Тогда увидимся утром. — Он еще раз обнял меня и присвистнул, посмотрев туда, где Рей стоял рядом с их машиной, разговаривая с моей мамой, в то время как Сеси сидела внутри, свет от экрана телефона освещал ее лицо. — Amor, estas lista? (исп. Ты готова, любимая?).

Мама, должно быть, закатила глаза, учитывая, что именно она стояла у машины и ждала его последние пять минут.

— Ya vamonos. Salomé, dame un abrazo (исп. Поехали. Саломе, обними меня).

Фыркая себе под нос, я вернулась и обняла ее, как она только что потребовала, и постучала в окно, чтобы помахать Сеси на прощание. Я видела, как мама с папой спорят внутри машины, и через секунду окно со стороны водителя опустилось, возможно, на пару сантиметров. Я почти уверена, что слова «Пока, Култи» были произнесены за секунду до того, как окно снова поднялось, и мой отец выехал со стоянки.

— Я почти уверена, что мой отец попрощался с тобой, — рассмеялась я.

На лице Немца появилась легкая улыбка.

— Похоже, что так.

Папа не сказал ему ни слова за ужином, используя меня как передатчик, чтобы задавать ему вопросы. Он вел себя, как чертов сумасшедший.

— В таком случае пройдет полгода, прежде чем он пожмет тебе руку, и год, прежде чем спросит, как у тебя дела.

— Я никуда не спешу, — ответил Култи, слегка подтолкнув меня локтем.

Я толкнула его в ответ.

— Listo? — спросила я по-испански, готов ли он. Его «Ауди» была припаркована двумя рядами дальше.

— Si, — кивнул он, беря меня за руку.

Как он говорил по-испански… Боже милостивый! Это никогда не надоест.

Мы подошли к машине и сели на заднее сиденье. Водитель, должно быть, завел ее, когда мы вышли из ресторана, потому что внутри было хорошо и прохладно. Рей сел вслед за мной, положив руку мне на плечо. Я наклонила голову, чтобы прошептать:

— Мне любопытно, когда ты сможешь подать заявление, чтобы получить назад свои права?

— Через два месяца, — ответил он, глядя на меня сверху вниз.

— Ты собираешься получить новые?

Рей приподнял одно плечо.

— Если мы будем здесь.

Если мы будем здесь. От чувства единения в его высказывании у меня по спине пробежал холодок.

Две недели назад я бы рассмеялась, если бы кто-нибудь сказал мне, что я буду сидеть на заднем сиденье «Ауди» Рея, обнимая его за плечи и говорить о том, что он последует за мной в другую страну. И все же мы делали это, и я чувствовала себя настолько вышедшей из строя, что не могла найти в себе силы продолжать борьбу.

— Ты действительно поедешь со мной? — спросила я. — Даже если я окажусь в Польше?

— Ты не попадешь в Польшу, но если и так, то да, я все равно поеду с тобой.

— Чем ты собираешься заниматься? Я не хочу, чтобы ты скучал или ненавидел меня…

— Я могу делать все, что захочу. Я наслаждался своей карьерой, и ничто не сделает меня счастливее, чем видеть, как ты наслаждаешься своей. Понимаешь? — Рей приподнял свои густые, коричневые брови, глядя на меня. Он заскользил рукой вниз, пока не достиг моего голого бедра. — Не знаю, как мне может быть скучно, если мне все время придется удерживать тебя подальше от драк.

— О, пожалуйста, — рассмеялась я.

— Ты сорвиголова, schnecke. — Он ухмыльнулся, грубые мозоли на кончиках его пальцев коснулись моих коленей, когда он переместился на своем сиденье, чтобы ему было удобнее дотягиваться до меня.

Закатив глаза, я покачала головой.

— Как скажешь. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Думаю, я смогу справится с твоим балаганом…

— Сможешь и справишься, — отрезал он, проводя кончиками пальцев по моей голени. Все его тело было повернуто ко мне.

Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

— Но я хочу убедиться, что ты справишься с моим.

Эти болотного цвета глаза, казалось, поглотили меня целиком. Он провел пальцами по моей икре, слегка сжимая. Его большая рука снова помяла мою икру.

— Нет ничего, что я не захотел бы сделать для тебя.

Я вдруг так обрадовалась, что вместо джинсов надела одни из моих лучших нарядных шорт. Я вздрогнула, выгнув спину, даже не осознавая этого. Он был единственным, кто заставлял мою грудь сжиматься. Мужчина, чье лицо, могло как заставить меня кричать от гнева, так и уже в течение нескольких дней заставляло чувствовать себя, будто я живу во сне.

— Сал, — протянул он низким рокочущим голосом, вытаскивая меня из мыслей и тихого восхищения им.

Он провел рукой вверх по моей ноге и по бедру, медленно скользя по материалу моих шорт, лаская кожу. Култи сжал мясистую, мускулистую часть над моим коленом, прежде чем переместить меня вперед на сиденье, чтобы его пальцы могли скользнуть еще глубже по моим ягодицам.

Я зашипела, когда кончики его пальцев коснулись моей голой задницы, погружаясь под влажный хлопок нижнего белья.

— Рей, подожди.

— Нет, — сказал он, играя с поясом. — Я и так ждал достаточно долго.

— Твой водитель нас слышит, — прошептала я, слишком смущаясь человека, сидящего в метре от меня.

Немец издал стон, который я приняла за согласие, пока его рот не накрыл мой, глубокий стон зарокотал в его груди. Горячие влажные губы скользнули по моим приоткрытым губам, когда он крепко сжал мою ногу. Это казалось бесконечным. Его полные губы были как Тихий океан, огромный, темный и бескрайний, и в нем так, так легко было затеряться.

Тихие довольные звуки, которые он издавал, затягивали меня в его океан все глубже. Он отстранился на минуту, проводя своим горячим языком по моей губе. Култи переместил руку, чтобы сжать мое бедро, раздвигая ноги.

— Он в наушниках, — сказал Рей, прижимаясь к моей коже своими идеальными, прямыми белыми зубами. Култи провел зубами по изгибу моего подбородка и шее, где остановился и слегка прикусил.

Я втянула воздух и чуть отстранилась, чувствуя, что водитель, похоже, занят своими делами, но…

— Рей, я приняла душ сегодня рано утром. Наверное, я пахну.

Он сделал быстрый вдох, от которого меня бросило в дрожь, кончик его носа коснулся моей шеи.

— Нет. — Я могла бы поклясться, что кончик его языка коснулся моей кожи.

О, мой...

Мои бедра двигались на сиденье, будто сами по себе, ища его руку, его пах, что-нибудь и все вместе, в то время как он двигался вниз, чтобы укусить там, где моя шея встречалась с плечом.

— Ты нужна мне, Сал.

Иисус Христос. Иисус чертов Христос. Я не могла не посмотреть на водителя.

Немец прикусил мочку моего уха.

— Он не слышит. — Рука, лежавшая на моем бедре, скользнула вверх и под шорты так быстро, что я даже не успела мысленно подготовиться к тому, как большой палец прошелся по влаге через нижнее белье. Он снова накрыл мои губы своими, посасывая мою нижнюю губу, пока скользил пальцем по материалу, покрывающему клитор. Култи застонал, проникнув одним пальцем под мои трусики и коснувшись моих губ тыльной стороной пальца. Он сделал это раз, другой, третий. Я знала, что была возбуждена, действительно возбуждена, несмотря на то, что стеснялась нашего местоположения.

Он в последний раз коснулся моих нижних губ, а затем убрал пальцы из трусиков. Глядя на меня, поднес пальцы ко рту. Эти каре-зеленые глаза были прикованы ко мне, пока он медленно облизывал указательный и средний пальцы. На его лице появилась улыбка.

— Мне нужно попробовать еще раз. — И он опять облизнул пальцы.

У меня прямо сейчас будет остановка сердца.

Машина въехала на мою подъездную дорожку, и в ту же секунду, как водитель припарковался, Рей вернул мою одежду на место, затем переплел наши пальцы и вытащил меня из машины. Я вручила ему ключи, чтобы он открыл дверь. Мы едва вошли внутрь, когда он наклонился, прижимаясь своими мягкими губами к моим и нежно целуя. Он возвышался надо мной, сжимая руками бедра.

— Я хочу тебя, — прошептал он мне в губы. — Сильнее, чем когда-либо чего-то хотел… — Он поцеловал меня в уголок губ. — Уверена, что хочешь этого? — спросил он, снова прижимаясь губами к моей шее.

Была ли я уверена, что я женщина? Или что люблю солнечные дни и клубнику в шоколаде? Я выгнулась ему навстречу.

— Я уверена.

— Да? Ты понимаешь, во что ввязываешься? — Он легонько укусил меня за шею, и я задрожала в его объятиях.

Понимала ли я, что ничто уже никогда не будет прежним? Что, вероятно, моя личная жизнь будет выставлена на всеобщее обозрение, и я отказываюсь от жизни, какой ее знаю в общем смысле, если понятие «мы» однажды не сгорит в пламени и не превратиться в пепел?

Да, я знала это. Но еще я знала, что люблю его, и не отдавала свое сердце кому угодно. Как он и сказал — жизнь, которой мы жили, привела нас к этой точке. Почему я должна начинать ждать чего-то плохого именно сейчас?

Самое главное, я знала, что он поступал так, как я считала, должен поступать мужчина, которого я любила. Он защищал меня, поддерживал, отдавал и много работал. Он был предан. Вы не бросаетесь чем-то подобным, даже если это не идеально и требует усилий. Как бы банально это ни звучало, лучшее в жизни не дается легко и просто. Я не ела фаст-фуд, потому что знала, что могу пойти домой и приготовить вкусную и полезную еду. Я могла бы использовать кардионагрузки в качестве единственных упражнений, но хотела, чтобы мое тело было в наилучшей форме, поэтому делала множество различных упражнений. Почему любовь не может быть такой же?

— Я знаю, Рей, — сказала я, обнимая его за плечи.

Он выпрямился и посмотрел на меня самым пристальным взглядом, который я когда-либо видела.

— Это не временно.

О, черт.

Некоторые люди не находят собственнические чувства привлекательными. Мой последний парень был самым доверчивым и уравновешенным человеком, которого я когда-либо встречала. Но слова, слетевшие с губ Рея… Я словно отдавала часть себя этому мужчине, который заявлял: всё или ничего.

Через мгновение мы были в моей спальне, и он стягивал мою футболку через голову.

— Давай я сначала приму душ, — предложила я.

Он покачал головой, уже проводя языком и зубами по выпуклостям моей груди. Сегодня я надела обычный бюстгальтер, и он посасывал мои соски поверх мягкого материала, пока с рывком спускал до колен мои шорты и трусики. Рей обхватил меня ладонью между ног, низко застонав, когда расстегнул застежку лифчика и позволил ему раскрыться, обнажая грудь.

— Ты такая мокрая. — Он скользнул по моим нижним губам и потом нежно раздвинул их. Рей простонал, подводя нас к большому креслу, стоявшему в углу комнаты. Он сел первым, а потом усадил меня к себе на колени спиной к своей груди. Притянул мои ягодицы до упора, перекинув каждую из моих ног через свои раздвинутые колени. Поцелуями покрывал мою шею, чередуясь с прикосновениями языка. — Моя Сал, — пробормотал он, поглаживая своими грубыми руками внутреннюю сторону моих бедер. Каждое касание было длиннее, медленнее, напоминая мне, что я широко раскрыта навстречу прохладному кондиционированному воздуху. Простые, легкие движения его рук так сильно возбуждали меня и заставляли задыхаться от предвкушения. То, что он не торопил события, действовало на меня как электрический разряд.

Мой голос звучал будто за миллион километров отсюда, затерянный в галактике, которую еще не открыли.

Рей издавал мягкие тихие звуки, проводя ладонями по моим бедрам, раз, два, каждый раз попеременно приближаясь и удаляясь от того места, где я хотела его больше всего. И тогда он сделал это. Проведя ладонью по чувствительному сосредоточению нервов между моих ног, он скользнул в меня пальцем.

— Рей!

Его ответом был стон у моего уха, горячее дыхание касалось моего лица. Он медленно входил и выходил из меня пальцем, позволяя ладони плотно прижиматься ко мне при каждом движении вниз. Его губы ласкали тонкую кожу на моей шее, заставляя бедра напрягаться. Его палец скользнул внутрь, и я заскулила. Рей добавил еще один палец, присоединяя к первому, входя так глубоко, как только мог. Он снова сжал пальцы и коснулся чего-то, отчего у меня задрожали ноги.

— Нравится?

— Да, да. — Мои бедра извивались в такт его движениям. Это было слишком, но я все еще хотела большего, и Рей тоже, судя по звукам, которые он издавал.

— Ты течешь от моих пальцев, Сал. Промочила мои штаны, — простонал он. Я попыталась отодвинуть бедра, но он быстро обхватил меня за талию и прижал к себе, его гордая, впечатляющая эрекция словно бревно упиралась мне в зад и спину.

— Нет, останься. Мне нравится. — Он толкнулся бедрами, показывая мне, как сильно ему это нравится. После еще нескольких медленных толчков, он начал быстрее двигать во мне пальцами, прижимая их к волшебному месту так сильно, что я задыхалась.

— Именно так. Я хочу тебя именно такой.

— О, Боже!

— Хорошо? — спросил он, и получил легкий кивок в ответ. Влажный звук, с которым он входил и выходил из меня, быстро заполнил комнату. Рей хмыкнул, двигая пальцами еще быстрее, заставляя меня кричать еще громче от странного, эйфорического чувства, начинающегося в центре моего тела.

— Я хочу, чтобы ты кончила от моей руки. Я знаю, что ты справишься, — сказал он, посасывая мочку моего уха. Я не могла отдышаться. Я бегала километры и километры каждый день с тех пор, как была ребенком. Я могла похвастаться своей выносливостью, но с его пальцами и тем, как он быстро давил и отпускал мою точку G, я не могла решить, было ли это раем или адом. Когда покалывание усилилось, я выгнулась и ахнула. Из ниоткуда самый взрывной и горячий оргазм в моей жизни взял надо мной верх, ослепляя, заставляя хрипло кричать что-то, что считалось богохульством в дюжине религий.

Рей стонал позади, вжимаясь в меня своими твердыми бедрами. Он ворковал что-то по-немецки, сладко, сладко, сладко, уткнувшись носом мне в шею. Я задыхалась, яростно пульсируя вокруг его пальцев. Мой долбаный пресс сжимался, и его сводило судорогой.

— О-ох!

Он издал гудящий звук в своем горле, а затем одним движением сомкнул свои и мои ноги. Култи выскользнул из меня пальцами, прежде чем переместить меня так, чтобы я лежала боком на его коленях. Я слышала, как он громко дышит, когда опустил голову и прижался губами к моим, сладко целуя. Его язык мягко исследовал мои губы и проник в рот. Обхватив за плечо, он просунул пальцы под свободную бретельку моего лифчика, и наши поцелуи остановились лишь на секунду, чтобы он смог снять его.

Наши медленные, глубокие поцелуи были долгими. Неторопливые и нежные, мы целовались и целовались, он гладил меня руками и рисовал ленивые круги на моей голой спине. Примерно в то же время, когда его дыхание успокоилось, он оторвался от моих губ. Эти красивые внимательные глаза смотрели на меня, изучая мое лицо, шею, а затем Немец посмотрел вниз на грудь, живот и голые бедра. Он покачал головой, облизывая губы. Его рука ласкала мое плечо, прежде чем добраться до груди и соска. Он что-то промурлыкал, снова проводя тыльной стороной пальцев по моему соску.

— Я ждал этого целую вечность.

— Я очень сильно тебя люблю. — Слова, что слетели с моих губ, были твердыми и уверенными. И искренними. Они были так, так искренни. Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло под его пристальным взглядом. Его слова были точно золото, и я не переживала о том, что он ничего не сказал в ответ. Вместо этого его глаза, будто лазеры, сканировали каждый сантиметр моей обнаженной кожи… всю меня. Его руки были нежными и медленными, когда он ласкал меня, касаясь множества крошечных и почти невидимых шрамов, которые у меня были на бедрах и коленях от многих лет занятий футболом или просто оставшиеся с детства.

Должно быть, он знал это, потому что гладил меня более благоговейно, сжимая мои бедра своими большими руками. Бездумные слова на родном языке выскользнули из его рта, когда он провел рукой вверх по моему бедру. Скользнул пальцами по моему животу, по пупку. Выше, чтобы обхватить мою грудь ладонью и поднести ее к своему лицу. Через мгновение он снова губами обхватил мой сосок, пока другой рукой массировал мое бедро.

И тогда все будто загорелось в огне. Я начала тереться о его твердое бедро, и в какой-то момент он легко поднял меня и бросил на середину огромной кровати.

Он лег на меня сверху, а я грубо стянула с него рубашку и отбросила в сторону. Рейнер Култи без рубашки был, вероятно, самым великолепным зрелищем, которое я когда-либо видела, но Рейнер Култи без рубашки и лежащий на мне заставлял мои яичники начать спонтанную овуляцию. Его кожа была тугой и горячей, я провела ладонями по его груди, пока он покусывал мою шею. Мои руки двигались так, словно в прошлом они только и делали, что расстегивали и расстегивали сотни ремней.

В мгновение ока мы стянули его штаны с бедер, и я обхватила его огромный стояк через тонкий материал нефритово-зеленых боксеров. Влажными поцелуями Рей провел линию вниз по моей груди и сбросил нижнее белье с ног.

Он наклонился ко мне, и его длинный член глубокого завораживающего оттенка розового, красного и фиолетового подпрыгнул в воздухе. Во всей своей красе Рей был мускулистым, твердым, с толстым членом и сильными, мускулистыми бедрами, которые рассказали мне историю того, в чем был его секрет и как он стал одним из лучших игроков в мире.

Рей был само совершенство.

— Ты принимаешь противозачаточные? — прошептал он, опустившись на локти, чтобы зажать меня между своими бицепсами.

Я прижалась губами к его губам, посасывая полную нижнюю губу, на которую смотрела бесчисленное количество раз в прошлом.

— Да.

Он застонал, целуя меня с силой, убирая губы на мгновение, чтобы пососать мочку моего уха. Его эрекция тяжело давила на внутреннюю сторону моего бедра, тупая влажная головка упиралась в мои нижние губы.

— Я воздерживаюсь с тех пор, как бросил пить, — тихо сказал он.

Год? Я была страшной собственницей. Я не хотела даже знать о том, что он когда-либо был с кем-то, и, полагаю, что не могла жаловаться на его воздержание. Я полагаю. Но год? В это было почти трудно поверить… почти. Если бы это был кто-то другой, кто говорил мне что-то подобное, мне было бы трудно поверить в это, но я знала, что Рей не будет лгать мне.

Я также знала, о чем он говорит. Когда начался сезон, мы все, включая тренеров, сдали анализы на все, что только можно. К тому же, видит Бог, ему не о чем было беспокоиться.

Он приподнял бедра, потираясь длиной о мою расщелину, и я выгнулась, наслаждаясь ощущением его горячей, мягкой кожи. Обхватить его вокруг бедер ногами было достаточным сигналом, потому что он улыбнулся, опуская эти узкие бедра между моими.

Рей глубоко поцеловал меня, прижавшись к моему входу. Сантиметр за сантиметром он входил в меня, его толстый член прокладывал путь вперед. Он застонал громче, чем я, и ему пришлось потрудиться, погружаясь в меня еще глубже.

— Сал, Господи, — проворчал он, глядя вниз, туда, где мы были соединены.

Я не могла удержаться и тоже посмотрела на нас. Темно-соломенные волосы, на тон темнее, чем на голове, соприкасались со мной, темное, гладкое и толстое основание его члена было едва заметно, когда он пробивался внутрь меня. Рей качнулся вперед, нежно целуя меня, и скользнул до конца. Я застонала ему в рот, когда он полностью вышел, прежде чем снова глубоко войти.

Рей обхватил ладонью мою щеку, стараясь не быть слишком грубым. Эти каре-зеленые глаза были полны чего-то, что я не могла узнать. Он двигал резко бедрами, его вес сильно прижимал его ко мне, он двигался, наполняя меня, и звук кожи, шлепающей друг о друга, был самым эротичным звуком в мире. Глаза Рея постоянно были прикованы к моим, его челюсть сжималась с каждым толчком.

Эти его грубые, отчаянные удары продолжались и продолжались, все быстрее и быстрее. Твердая длина вбивалась в мокрую плоть. Он вспотел, его спина стала влажной под моими пальцами. Я провела руками по его спине и заднице, которой была одержима целую вечность, сжимая ее, хватая и притягивая, даже когда он не мог двигаться еще глубже. Его лобковые волосы были влажными, когда он крутил своими бедрами, заставляя меня кричать.

Я хотела его всего. Каждый сантиметр в длину, каждый сантиметр в ширину, его объятья и его жар. Я хотела каждый мощный удар, который будто пытался вбить его в меня.

А потом я кончила. Я застонала так громко, что если бы кто-нибудь стоял снаружи, он бы меня услышал. Рей прикусил губу и застонал, когда оргазм пронесся через мой позвоночник и нижнюю часть тела, сжимая его длину.

— Мне нужно кончить, — выдохнул он.

Кто я такая, чтобы спорить? Я выгнулась и поцеловала его, и продолжала целовать, пока толчки становились неистовыми и мелкими, пока он, наконец, не вошел до упора и остался там, пульсируя и громко постанывая у моего рта.

Мы лежали так вечность, он был сверху, внутри меня, его тело горячее, потное и совершенное. Мне потребовалась целая вечность, чтобы отдышаться, но все это время я растирала эти гладкие, отточенные мышцы. Я прижалась губами к тем частям его плеч, до которых могла дотянуться, и мяла его спину. Когда его дыхание выровнялось, я бы солгала, если бы сказала, что не получала огромного удовольствия от того, насколько он измотан. Я обернула свои руки вокруг него и обняла. Он поднял голову и несколько раз поцеловал меня в губы и щеку, но только когда отодвинулся еще немного, мое сердце воспарило. Он улыбался самой широкой улыбкой, которую я когда-либо видела, и она проникла глубоко в самую суть меня.

Мое бедное сердце не знало, что может любить так сильно. Я не собиралась позволять своим страхам взять верх надо мной. У меня была только одна жизнь, и если я не смогу извлечь из нее максимум, то какой в этом смысл? Мне было дано много хороших вещей, чтобы быть благодарной, и я не собиралась позволить этому новому подарку пропасть впустую. Я никогда не считала себя неблагодарной.

Поэтому сказала ему три слова, которые казались более реальными, чем что-либо, пока гладила его по пояснице, повторяя слова, которые сказала несколько минут назад.

— Я люблю тебя, Рей-дуралей.

Эта улыбка размером с солнечную систему оставалась яркой, но эмоции в его глазах увеличились в четыре раза.

— Я знаю.

Высокомерная задница.

— Ты знаешь?

Он поцеловал меня в уголок рта.

— Ja. — Рей поцеловал другую сторону моих губ. — Ты всегда любила.

Я фыркнула.

— Ничего не знаю, насчет всегда...

— Нет. Всегда, — настаивал он.

— Ты не всегда заботился обо мне, и я могу жить с этим.

— Ты гораздо лучше, чем я, и я никого не любил так, как люблю тебя, schnecke. Я бы сказал, что мы связаны, — возразил он. Его улыбка была нежной, кожа светилась, и он раскраснелся. — Я ждал тебя каждый день своей жизни. Твоя честность, твоя преданность, — он подчеркивал каждую из моих черт поцелуем в разные части моего лица, что заставляло меня улыбаться, как чертову дуру. —Твое соперничество, твоя ярость, твоя доброта и это тело… Я сделаю для тебя все, что угодно. Совру, обману и украду. Нет ничего такого, чего бы я ни сделал. Понимаешь?

Я не понимала, по крайней мере, не до конца. У меня не было больших проблем с самооценкой, я была довольна собой, и это не обязательно значит что-то плохое, я полагаю. Я никогда не хотела становиться самоуверенной засранкой.

Я могла полюбить одного засранца, но не хотела такой быть.

— Вроде того, — честно ответила я. — Ты действительно не останешься с «Пайперс» в следующем сезоне?

— Абсолютно точно нет.

— Но я даже не знаю, где буду играть, — снова напомнила я ему, испытывая наилегчайшее чувство паники, на которое была способна.

— Это не имеет значения. Ты поедешь куда-нибудь, и не одна, — заверил он. Я глубоко вздохнула и потянула за его волосы на ногах, заставляя дернуться.

— А как насчет твоего дома здесь?

Рей снова поцеловал меня, не обращая внимания на то, что я делала.

— Я продам его.

Я испустила дрожащий выдох, который не смогла спрятать в его шее.

— Мне немного страшно.

— Не стоит бояться.

— Ничего не могу поделать.

— Помнишь тот идиотский вопрос, который ты задала мне в машине? О том, что будет, когда ты больше не сможешь играть в футбол? — Он не стал дожидаться ответа. — Ничего не изменится. У нас просто будет другое приключение. Ты мой лучший друг, моя любовь, мой товарищ по играм и мой товарищ по команде. У тебя будет команда со мной, где бы мы ни были, во что бы ни играли.

Для человека, который мало говорил, он действительно посылал меня в нокаут, когда хотел. Иисус Христос. На глаза навернулись слезы, и я не смогла их сморгнуть.

— Думаю, мы со всем разберемся, верно?

Он кивнул.

— Я не позволю тебе сдаться.

Я улыбнулась ему прямо перед тем, как снова потянуть за волосы на ноге, заработав на этот раз ворчание.

— Я никогда не сдавалась. И не собираюсь начинать сейчас.

Эпилог

 

КУЛТИ ОБЪЯВЛЯЕТ ОБ УХОДЕ

 

Футбольная нападающая Саломе Касильяс-Култи в эту среду объявила о своей отставке.

После шести лет в Европейской Женской Футбольной Лиге, трех побед на чемпионатах ЕЖФЛ и одной победы на Кубке Мира с национальной командой Германии капитан и нападающая «ФК Франкфурт» официально повесит свои бутсы на гвоздь.

— Пора, — объяснила тридцатичетырехлетняя эмигрантка. — Я сделала то, что хотела, и готова к следующему шагу в своей жизни.

Спекуляции по поводу ее возможной отставки были очень высоки после последней победы «ФК Франкфурт» в чемпионате, когда она была замечена хромающей на поле. Ее травмы были хорошо известны на протяжении всей ее карьеры, но каждый раз ей удавалось вернуться. До прихода в ЕЖФЛ она играла за женскую сборную США и провела четыре года с американской командой «Хьюстон Пайперс», приведя команду к победе в одном из чемпионатов.

Касильяс-Култи так же хорошо известна своими футбольным мастерством, как и своими отношениями с отставной международной футбольной иконой Рейнером Култи. Женатые пять лет, супруги не делали секрета из того, что поддерживают друг друга. «Король» известен своим постоянным присутствием на ее играх, всегда в футболке с ее номером. Это второй брак для Рейнера Култи и первый для Касильяс-Култи.

Мы желаем им обоим только самого лучшего в их планах по увеличению семьи.

Эпилог 2

 

— Я скажу это…

— Не делай этого.

— Я должен…

— Рей, прекрати. — Мне пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не расхохотаться вслух. Море родителей, окружавших нас, всегда наблюдали за нами. Всегда. Тот факт, что моя грудь дрожала в ожидании того, что он должен был сказать, не помог мне стать менее незаметной. Я видела маму Мэнди, сидящую на трибуне двумя рядами ниже — она смотрела в нашу сторону, но пыталась быть чертовски незаметной. Она не понимала, что я профессионал в ловле людей, говорящих о нас.

Рей скользнул рукой по моему голому колену, сжимая его и не обращая внимания на нашу аудиторию.

— Я больше не могу сдерживаться.

— Не говори этого… — прошипела я, точно зная, что вот-вот сорвется с его губ. Мы были вместе слишком долго, чтобы я не понимала этого.

Боковым зрением я видела, как он качает головой. На самом деле, не думаю, что он переставал качать головой с того момента, как Мария завладела мячом. Если честно, меня так и подмывало начать принимать таблетки для успокоения желудка.

— Я должен. — Было похоже на то, что он задыхается, смертельно серьезный, на грани того, чтобы взорваться, выдавая свой комментарий. На фоне заката профиль Рея казался подтянутым и совершенным. Вот уже шестнадцать лет как мы вместе, а он по-прежнему самый красивый мужчина на свете. Сильный и высокий, неподвластный времени, с бо́льшим количеством седины в волосах, чем когда мы впервые встретились, мой Рей-дуралей обманывал процесс старения. Он просто не становился старше. Не совсем. — Она…

В этот самый момент восьмилетняя девочка на поле, которая выглядела как точная копия ее отца, взяла под контроль футбольный мяч... и побежала в противоположном направлении от того, куда должна была бежать.

О, Боже.

Как бы я ни хотела этого делать, все же подумала о том, чтобы хлопнуть себя ладонью по лбу. Рей, с другой стороны, потянулся, чтобы коснуться своего лица, его пальцы коснулись лба, и он немного опустил голову. Мне кажется, его глаз начал слегка подергиваться. Никто из нас не заговорил, когда тренер ее «Веселой позитивной футбольной команды» начал кричать:

— Мария! В другую сторону! Ты бежишь не в ту сторону! ТЫ БЕЖИШЬ НЕ В ТУ СТОРОНУ! МАРИЯ!!!

Мы оба одновременно вздохнули, обреченно прижавшись друг к другу. Полная обреченность.

— О, Боже, — наконец выдохнула я достаточно громко, чтобы он услышал.

— Она должна заниматься гимнастикой, — прошептал он.

Был ли это неподходящий момент, чтобы начать смеяться? Определенно, но я попыталась заглушить смех, повернувшись и уткнувшись ртом в его плечо. Слезы защипали глаза, и мне пришлось вытереть их его рубашкой. Мышцы моих щек дрожали, когда я изо всех сил старалась не расколоться, но потерпела сокрушительную неудачу.

Если бы двадцать лет назад кто-то сказал мне, что у моих детей не будет ни грамма футбольного таланта, я бы сказала, что они сошли с ума. Если бы тридцать лет назад кто-нибудь сказал мне, что у нас с Рейнером Култи будут дети, которым наплевать на наш любимый вид спорта, я бы сказала, что они спятили. Но в том-то и дело, что судьба — забавная, слегка психованная стерва. Благодаря какому-то космическому чуду я вышла замуж за человека, которого любила с детства. А через несколько лет у нас появились дети. Двое детей, которые совершенно не задумывались о том, что их отец был величайшим футболистом на свете или что их мама тоже была не так уж плоха. Две девочки, которые хотели обнимашек и нежности от некогда самого сексуального мужчины в мире, они не понимали, почему все беспокоятся о трофеях, которые он заслужил, и почему он должен постоянно носить на публике кепку. Особенно когда они делали такие вещи, как бег к неправильным воротам во время игры. Им было наплевать на все то, через что мы прошли до них. Они никогда не узнают, как я бросила играть, чтобы заполучить их. Мы переехали обратно в Сан-Антонио, чтобы они могли расти рядом с моими родителями, их abuelito и abuelita. Я знала, что Рею нравилось жить в Германии, пока я играла там, но вернуться было его идеей. «Ради наших детей», — сказал он однажды ночью, когда мы лежали в постели еще до того, как я забеременела.

— Мы не можем так поступить с твоим отцом, — сказал он.

Мы не могли. Мы действительно не могли.

— Мами, мы уже можем идти? — спросил маленький тролль, сидевший прямо перед нами, одновременно с этим она ткнула меня в ногу.

Шестилетняя девочка смотрела на меня зелеными глазами, такими же, как и у ее папы, но в остальном она была похожа на меня. Темноволосая и веснушчатая, внешне она была мини-мной. Но во всем остальном была моей сестрой. Я выпрямилась и коснулась макушки Гизелы.

— Еще пять минут.

Она фыркнула и раздраженно откинула голову назад.

— Это так скучно.

В этот раз хохотать начал Рей.

Да, судьба — это нечто.

 

* КОНЕЦ *

Другие книги Марианы Запаты читайте у нас в группе https://vk.com/kn_books