В которой мне исполнился двадцать один год

 

Родители сняли для меня квартиру — подарок к совершеннолетию. Мы втроем отпраздновали мой день рождения плюс новоселье — неразумно тратиться на застолье для родных и знакомых ввиду предстоящих затрат на отдельное жилище для дочери. Прощаясь, мама еще раз напомнила, что полагается на мое благоразумие взрослой женщины, а папа — что теперь я самостоятельная и должна принимать все решения сама.

Я помахала им рукой из окна, вымыла посуду, умылась, почистила зубы и легла в постель. Мне впервые предстояло ночевать одной и не дома, поэтому я долго не могла уснуть от обилия эмоций. Вдруг мне показалось, что где-то капает вода. Я пошла в ванную — действительно, на потолке мокрое пятно, из которого резво падают капли. Я спустилась к консьержу — я ведь теперь должна сама решать свои проблемы. Было три часа ночи. Недовольный сонный дядька заявил, что завтра утром вызовет слесаря и тот починит кран.

— Вы не поняли, не кран течет, а с потолка! — сказала я, но консьерж уже запер свою дверь.

Я поднялась на этаж выше и позвонила в квартиру заливавших меня соседей. Никакого толку. Я нажала на кнопку звонка еще раз. Еще. Постучала. Подождала пару минут и вернулась к себе. С потолка ванной текло уже струей. Я подтерла пол, подставила таз и вторично разбудила консьержа. Консьерж был еще более недоволен — понятно, тащиться среди ночи на самый верхний этаж ему было лень, — и он дал мне запасной ключ, который я клятвенно пообещала вернуть ему тут же.

— Чувствуя себя взломщицей, я на цыпочках вошла в чужую квартиру.

— Ну и? — с искренним любопытством спросила Элис, извлекая из кармана сигареты. — Воды, небось, по колено?

— Не было там никакой воды. Только полная темнотища. Я даже решила, что никого дома нет и просто прорвало трубы. Может, и не здесь, а между перекрытиями. Дом-то старый, сама понимаешь, где еще могут быть дешевые квартиры?

— Это ясно. — Элис шагнула к окну и закурила. — Ты рассказывай, подруга, не тяни!

— Я включаю свет, иду в кухню. Там такая дикая планировка, что вход в ванную из кухни. Зажигаю свет в кухне, шагаю к выключателю ванной, нажимаю на него и одновременно распахиваю туда дверь. Темно. Не работает выключатель, что ли? Я щелкаю им еще раз, свет вспыхивает, и я вижу в переполненной до краев ванне совершенно голого мужчину с закрытыми глазами!

— Труп! — ахнула Элис, по-драконьи выпустив дым из ноздрей. — Кто-то подкинул его в квартиру Мориньяка, чтобы журналиста подставить, чтоб куда не надо не лез. — Она с серьезным видом покивала. — Я знаю, так быва…

— Да никакой не труп! Парень спал, даже похрапывал, из-за шума воды я расслышала не сразу! Только когда подошла и завернула воду. Она текла из крана и из ванны через край! А кафель на полу — не кафель, одно название. Вода даже по ванной не растекалась, а сразу — через дыры вниз. Ну вот. Слышу храп, думаю: что делать? Вода остынет, замерзнет человек! А может, и вообще повернется на другой бок, и все! Надо будить. Я шепчу: «Мсье! Эй, проснитесь, мсье! Вы можете утонуть, мсье!» — и чувствую себя полной идиоткой. А он все храпит. Я наклоняюсь поближе и опять: «Мсье! Эй, мсье!» Он вдруг, хватает меня руками, тянет к себе в ванну, шепчет: «Фея! Фея! Ты спасла мне жизнь!» — и начинает целовать. Причем все это — не открывая глаз!

— Ха! Дальнейшие события были весьма деликатными и бурными… — Хмыкнув, Элис многозначительно подмигнула мне.

— Были, конечно, только пару дней спустя. Тогда же, внезапно очутившись в воде, я дико заорала, едва придя в себя: «Отпустите! Вы ненормальный! Что вы делаете, мсье?!» — и стала отбиваться. Он открыл глаза и засмеялся. Так хорошо засмеялся. Радостно, заразительно! Сказал: «Извини!» — и помог мне выбраться из ванны. Оказалось, что он отключился в ванне потому, что не спал двое суток. Рассказал, что он журналист и участвовал в предвыборной кампании одного кандидата в парламент, они поспешно снимали рекламный ролик. Как снимали и монтировали, как он познакомился с ребятами с телевидения, что кандидат — неплохой дядька, но все равно он, Нестор Мориньяк, никогда бы в жизни не связался с политикой — он вел тогда спортивную страницу в одном издании, — если бы кандидат не пообещал ему помочь, как писателю и сценаристу.

— Помог? — меланхолично поинтересовалась Элис. — Кстати, от какой он партии?

— Понятия не имею, но помог. Это жуть, что было! Требовалось шесть детективов по четыреста страниц, потому что автора одного романа никакой издатель ни за какие деньги раскручивать не станет, да еще сценарий для сериала на тридцать-сорок серий минимум, и срочно отснять. Три месяца на романы и сценарий! Чтобы через полгода одновременно выбросить на прилавок книги и запустить сериал по телевидению. Вот такие были условия!

— Жуть какая! Но, полагаю, Мориньяк справился?

— Ну, не совсем, правда. Первый сериал был на двадцать серий, и романов только четыре.

— Зато какие! Мы дома его первые книги до дыр зачитали: «Агентство „Эгалите“», «Черный и кровавый», «Восемь трупов во Вселенной», «Золотые зубы маньяка». А сериал… Ох ты, надо же, забыла…

— «Фазы бешеной луны»! — мгновенно выдала я. — Мы чуть не свихнулись, придумывая тогда название! И это не Мориньяк, а мы вдвоем справились! Один, без меня, он никогда бы столько не навалял! Мы впахивали, как ты говоришь, как каторжные!

— Он тебе диктовал?

— Ха! Да под диктовку больше пяти страниц в день в жизни не напишешь! Мы придумывали сюжет, я записывала — как машинистка по двадцать страниц в день! Он правил, а я тем временем строчила дальше. А когда не правил, лепил сериал или следующий роман, и уже я за ним выправляла! Дай-ка я тоже покурю, пожалуй.

— На, — Элис протянула мне курево.

— Последняя? — спросила я.

— Бери, бери, у меня в машине еще есть. Так как же ты выправляла-то? Ты же фармацевт.

— Да ну, что я в школе французский не учила? Ты бы тоже легко исправила. Например: «дом состоял из двух этажей, один из которых был покрыт крышей».

— Погоди, а второй-то как? Без крыши, что ли?

— Ну, поняла? Или: «С оружием руками наголо они ворвались в бильярдную, сидя за столом».

— Кто «сидя за столом»? В бильярд вроде играют стоя… И как это «руками наголо»? Я не поняла. Без перчаток? В книгах-то все понятно!

— Потому и понятно, что я каждый день выправляла по двадцать страниц таких перлов. Переписывала, вернее сказать. А он переписывал то, что вчера накропала я. Ты, что, думаешь, в таком темпе можно написать лучше? Чтобы раскрутиться, нужно выдавать по роману в месяц! И мы выдавали. А ты удивляешься, почему я не захотела рожать! Понимаешь, это как конвейер! Для ребенка тут нет места!

— Нет, это что, правда? — не слушая меня, задумчиво протянула она. — Ты все переписывала за него?

— Пока мы жили вместе, да. — Я пожала плечами. — Я домашний бесплатный секретарь. Под рукой днем и ночью. И — «свободна!», когда «на сегодня все»!

— Подожди, если то, что ты рассказала, правда, то как же он в последние годы справляется без тебя? Или ты до сих пор…

— Если бы я впахивала на него до сих пор, я бы не написала своих десять романов! Роман за два месяца, быстрее я не могу физически, а медленнее — гонорар не позволит. А Нестор может теперь себе позволить один роман в полгода. Ведь без конца переиздают и экранизируют старые. А он стрижет купоны: потиражные, авторские права… Может, я подогрею чайник? А то в горле сохнет.

— Подогрей.

Какое-то время мы сидели молча и смотрели в огонь.

— Знаешь, как мы радовались, когда для первого романа придумали супругов Эгалите! — сказала я. — У всех супергерои без роду без племени и без привязанности, а у нас — добропорядочная или, как говорит Нестор, патриархальная супружеская чета регулярно спасает то мир, то, по меньшей мере, президента. Но уже к двенадцатому роману мы поняли, что супруги — это очень неудобно. И мы отправили их на заслуженный отдых, купив им остров. И они стали называться от острова — супруги Орфез, ну как граф Монте-Кристо. Я ведь и псевдоним потому себе взяла такой… И занялись увеличением народонаселения острова. А дело продолжили их кузены — брат и сестра Либерте. Брат и сестра лучше супругов — верность остается, зато какой простор для любовных приключений! Ой, как же называется этот роман? «Лагуна»… «Лагуна крови»? Надо же, забыла! Но какая-то лагуна — это точно!

— «Кровоточивая лагуна», — задумчиво произнесла Элис. — Слушай, такой вопрос, Надин. Он тебе деньгами помогает?

— Нет. Я не прошу.

— А если бы просила?

— Я однажды попросила. Давно, месяца через три после того, как от него ушла. Он говорит: «Конечно, конечно. Приезжай только поскорее, я через два часа улетаю на конференцию в Милан. Если не успеешь за это время, я тебе оставлю конверт у консьержки». Я нарочно поехала через три часа, чтобы не встречаться лишний раз. Консьержка передает мне не конверт, а замотанную скотчем коробку из-под моих сапог! Тяжелая. Думаю, как хорошо, догадался передать сапоги — зима на носу. Я ведь летом ушла, тепло было, и почти ничего, кроме своего старого ноутбука, не взяла. Нарочно — мол, мне ничего от тебя не надо. Прихожу домой, открываю коробку, а там рукопись и письмо. На трех страницах! Дескать, извини, Надин, у меня было мало наличных, только на такси до аэропорта, а в банкомат далеко бежать. Между прочим, банкомат на углу его же дома! Тут вот, дорогая, мой последний роман, думал, выправлю, когда через две недели вернусь из Милана, но тебе ведь все равно нечего делать, так что ты набери и внеси исправления. Агент ждет роман через четыре дня, он уже с ним договорился по телефону, что роман принесу я, чтобы тот выдал мне аванс в счет его, Нестора, гонорара. А с шестнадцатой страницы в роман надо ввести персонаж второго плана. И подробно расписано, что за персонаж и откуда должен быть родом, сколько лет и все такое. А если у меня возникнут трудности, то следует перечитать роман Достоевского «Братья Карамазовы», но не в таком-то переводе, а в таком-то, и что он договорился по телефону с таким-то букинистом, который стоит на набережной там-то или там-то, что тот разыщет именно этот перевод к завтрашнему утру! Нормально? — Закипел чайник. Я выключила огонь. — У него, видите ли, не было времени сходить на угол в банкомат, а писать все это и договариваться с ними со всеми по телефону — было?

— Неужели ты это все сделала?

— Представь себе. Правда, никакого персонажа второго плана я не вводила. Ну, он и не заметил… Не подыхать же мне было с голоду? Роман называется «Кровавый кактус», между прочим… Я тогда чем только ни занималась, чтобы иметь возможность писать: расшифровывала чужие интервью с диктофона, редактировала инструкции для пароварок и утюгов, делала какие-то технические переводы, даже диссертацию про английские суффиксы для кого-то напи…

— Но ведь у тебя университетское образование! — перебила Элис — Ты — фармацевт, сама сказала. Почему ты не захотела работать по специальности?

— Ну-ну, по специальности. — Я покивала. — Рассуждаешь, прямо как моя мама, а сама ведь стала тем, кем захотела! Наверное, твои родители тоже мечтали, чтобы ты пекла булки, как они, а ты пошла в полицию!

— Я настояла. И мой Буже поддержал! — Удивительно, но при упоминании мужа на лице Элис всякий раз появлялась интимная улыбка, прямо как у Джоконды. — Ты тоже должна была настоять!

— Тебе легко было настаивать, ты знала, кем хочешь стать. А я не знала. И никогда бы не узнала без него! И не стала бы тем, кто я есть сейчас! Десять романов, ты это понимаешь?

— Выходит, ты никогда ничего не писала до него?

— Почему, в юности стихи писала. Про то, что пришла весна, а я все одна. — Я усмехнулась. — В юности все пишут! Чем мои лучше, чем у них? Ничем, может, еще и хуже. А для того, чтобы мои стали самыми лучшими, надо бросить все и двадцать четыре часа в сутки только писать! Знаешь, как страшно? Бросить все и посвятить себя только чему-то одному?

— Я же посвятила…

— Неправда! У тебя и работа, и семья! А у писателя так быть не может! Писатель не фармацевт, отработал восемь часов — и все! Пришел домой, про работу забыл, играй с детьми, смотри телевизор, пиво пей, радуйся жизни! Не обижайся, Элис. — Я погладила ее по руке. — Наверное, полицейские тоже ни на минуту про работу не забывают? Да? Ну, тогда тебе проще понять меня. Потому что у меня всегда, даже когда я сплю, все мои ненаписанные романы вертятся в голове. Ни на минуту не отпускают! Понимаешь, все! Одновременно вертится, знаешь, сколько сюжетов? Три, пять, может, и больше! А я пытаюсь сосредоточиться на том, который пишу в данное время. А герои у меня в голове все время действуют, разговаривают. Я пишу, например, на десятой странице, а они уже на двадцать первой! Да что там на двадцать первой! И на восемьдесят седьмой, и на сто первой, и на сто пятидесятой, и финальная сцена! И все это одновременно! А я не могу записать сразу все. Просто физически не в состоянии! Не больше десяти членораздельных страниц в день при условии, что не выхожу из дому. А кто мне принесет продукты? Постирает? Вымоет пол? Я пока не зарабатываю на прислугу…

— А что, разве больше десяти нельзя? У тебя же компьютер!

— Невозможно! И никто больше десяти не может! Нет, ну можно даже двадцать, но тогда после придется три дня приходить в себя. А чтобы регулярно и каждый день — только десять. Хоть от руки, хоть на компьютере. Писатель не машинистка, все нужно придумывать. Каждое слово, каждую запятую! А потом все равно надо править… Вписывать, менять местами, сокращать, изменять! Иногда запишешь вперед какую-нибудь сцену, например, из второй части, а когда доберешься до этого, многое изменилось по ходу действия. Нужно переписывать, а то и вовсе — в мусорную корзину. Или знаешь, что с персонажами будет впереди, а как перейти к этому? Мучаешься часами, даже по дому ничего делать не можешь, вдруг — хоп! Батюшки, как же все просто! А день пропал, иногда и не один.

— Нет, кто бы спорил, Надин? Писать трудно. Хоть возьми протоколы. Я их столько за жизнь насоставляла, а каждый раз мука. И ведь вроде бы одни и те же слова, и знаешь, что произошло, но как это записать, чтобы было ясно? Например, обнаружен труп…

— Такого-то пола, примерно такого-то возраста, — в благодарность за поддержку подыграла ей я. — Одежда, если она есть. Положение трупа, травмы, наличие орудия убийства, стреляных гильз, ножа…

— Откуда ты знаешь? — Элис округлила глаза. — Ах да! — Вздохнула с облегчением. — Ваши детективы! Слушай, а почему бы тебе самой не написать нормальный крутой детектив? Триллер? Позабористее, чтобы сюжет покруче, пострашнее! Про каких-нибудь межпланетных мутирующих в людей монстров?

— Слушай, Элис, а тебе что, действительно про это интересно? Тебе мало того, что вокруг тебя творится? Мало тебе трупов, бандитских группировок, наркодилеров?

— Так вот и хочется от этого всего оторваться, чтоб до костей пробрало! Клин клином вышибают. Неужели неясно?

— Нет, все равно неясно. Лично мне от всех этих вымышленных ужасов дико скучно. И даже такая, что ли, брезгливость. Ты не обижайся, Элис, но, по-моему, писать подобные разовые детективы — тратить свою жизнь на дешевку.

— Ничего себе дешевка! Не думаю, что твой бедствует!

— Понятно, что нет. — Я хмыкнула. — Но я не хочу идти таким путем. Все эти мафии, галактические монстры — временное явление. Сегодня они в моде, а завтра — нет. Только человеческие чувства вечны. Любовь, ненависть, предательство, измена, верность, сочувствие, обман и благородство — они вечны. Мои персонажи живут в легендарной Прекрасной Франции. Конечно, такой не было никогда, и уж тем более не при Короле-Солнце! Но так я чувствую себя честнее и комфортнее. Мне не нужно думать о том, в какой ресторан или на выставку какого художника они пошли — сегодня в фаворе одни, завтра — другие. Точно так же — названия машин, сигарет, духов, мобильников, консервов! Кого-нибудь волнует, каким парфюмом пользовалась Джульетта? Или от какого дома мод одевались Манон Леско, Чио-Чио-Сан или Дама с камелиями? Или под поезд модели какой паровозной компании бросилась Анна Каренина?

— Ну да, ну да, — от окна согласилась Элис, рукой выгоняя сигаретный дым в темноту.

— Страна и эпоха не имеют значения, главное — узнаваемая ситуация. Например, в одном моем романе героиня унаследовала замок, и все родственники жаждут его как ворон крови. Знакомо? Кому-то в наши дни достался занюханный бабушкин домик, окнами на железную дорогу, и тут же обнаруживается десяток претендентов, обожавших бабулю, хотя при жизни старуха была никому не нужна.

— Ну да, ну да…

— Или муж изменяет жене с ее подругой или даже с сестрой? Три персонажа. Все! Но как поведет себя жена? Напряжения не меньше, чем от проделок кровожадной мафии или монстров-пришельцев. А нестареющий сюжет Золушки? А отношения сестер, братьев, дочери и отца?

— Ну да, ну да…

— Абсолютные персонажи и абсолютные ситуации! Вот. Общечеловеческие ситуации, эмоции и вызванные ими поступки — абсолют. А в разовых триллерках два чувства: алчность и страх. Понятно, супергерой — без изъяна. Это старые традиции — героический эпос, рыцарский роман. В древности герой спасал город, страну, короля. Теперь — президента, страну, человечество… Ты слушаешь меня?

— Рыцари? Прекрасные дамы? Ну да, ну да…

— Правильно: прекрасная дама как объект любви. Какой идиот будет ни за что, ни про что жертвовать своей жизнью? Слава и деньги для героя не имеют значения. Патриотические и верноподданнические амбиции? Глупости! Героя нужно заинтересовать лично! Вспомним Ланселота и королеву Гениверу. Да ему было плевать, что она королева и чужая жена. Он ее любил! Стало быть, самый надежный прием — похитить объект любви! Спасая любовь, герой попутно спасет все: хоть человечество, хоть президента! Объектом любви героя может быть кто угодно: ребенок, женщина…

О Боже! Я ведь читаю лекцию, совсем как Нестор, а Элис, бедолага, терпеливо слушает! Ей же сто лет это неинтересно, хоть она и деликатно вставляет «ну да, ну да» и даже предприняла попытку блеснуть эрудицией. Я так резко глотнула чай, что закашлялась. Элис тут же заботливо постучала меня по спине.

— Слушай, подруга, ты, как я поняла, теперь-то с голоду не дохнешь? Ну и послала бы давно своего гения!

— Не могу. — В горле саднило, но насчет терпеливости Элис я оказалась права. — Я же объясняла, имидж…

— Да пошел к лешему его имидж! Он ведь просто пользуется тем, что ты до сих пор почему-то его любишь!

Я вздрогнула и вскинула на нее глаза.

— Любишь, любишь! Только не переживай. Но ты правильно сделала, что переспала вчера с Луи.

— Что? Что он наговорил тебе?

— Ничего Луи мне не наговорил. Он в таких делах джентльмен, теперь таких парней мало. А какой он добрый и жалостливый! Клошары так и зовут его: Луи Жалостливый. Они ему все несут, что найдут, — сумки, кошельки, ну, как вчера бабка приволокла твою сумку. Луи обязательно дает им пятерку — десятку из своего кармана. И не потому, что те передают ему все, что услышали от всякой сомнительной публики. Клошары ведь порой оказываются в самых неожиданных местах и подслушивают. Они ему доверяют и вовсе не считают себя «стукачами», потому что имеют дело с честным и хорошим Луи Жалостливым, а вовсе не с каким-то фараоном-поганцем…

— Боже мой, Элис! Какие еще клошары!?

— Ну, так к слову пришлось, — замялась она. — Да чего ты стесняешься? Ну было вчера вечером с Луи, ну и хорошо! Он серьезный, надежный парень! И Мелани умница! Думаешь, у Луи до тебя не было девушек? Были!

— И Мелани каждую называла «мамой»?

— Н-нет… Она тебя так назвала? — У Элис вдруг радостно вспыхнули глаза. — Правда?

Я кивнула.

— Элис, я просто ума не приложу, как ей объяснить, что это не так. Да теперь еще эта вся история со свадебным фото…

— Ничего объяснять не нужно! Что же ты, подруга, сразу-то не сказала! Это ведь самое главное! Ты теперь больше ни в чем не сомневайся! Не кори себя, что с ним переспала!

— Да не спала я с ним! — громко прошептала я, вскочила и затрясла перед ее носом руками, чувствуя, как к моим глазам в который раз подступают слезы. — Понимаешь, не спала! Да, мы поцеловались, когда он принес сумку, если тебе так интересно. Потом я поговорила по телефону с Нестором, он рассказал про шантажиста, и Луи ушел! Слышишь, ушел! А спала я вчера с Нестором! И он за все эти годы впервые сказал, что любит меня!

— Сядь! — строго сказала Элис. — Выпей воды и сядь. — И уже мягче добавила: — Хорошо хоть, что у тебя хватило ума не орать об этом на весь дом.

Отвернувшись от нее, я села на стул, не осмеливаясь ни вытереть глаза, ни шмыгнуть носом.

— Ого, подруга! Спать-то мне осталось три часа! — Элис постучала по циферблату своих часов. — Давай-ка ложиться.

— Но… Разве тебя не ждут дома?

— Мои знают, что я ночую с Мелани, потому что Луи ранен. Вот и все. Я же не знала, что она назначит тебя «мамой».

— При чем здесь «мама»? Ты что, могла подумать, что я способна бросить ребенка одного?

Она пристально посмотрела на меня и сказала:

— Как удачно, подруга, что ты уже приготовила постель. Уберешь со стола? Я пойду умываться. Тебе ведь не обязательно завтра в шесть вставать?

Когда, почистив зубы новой щеткой и кое-как прополоснув под краном белье, я в свою очередь вышла из ванной, комнату освещал только ночник. Элис спала, свернувшись у стенки клубком, ее волосы были аккуратно заплетены в косу — такая толстенькая змеюшка поверх одеяла.

Бред, подумала я, залезла в постель, выключила свет и опустила голову на подушку. От косы Элис разило табаком.

 

Глава 17,