Случались ли сложные «медицинские обстоятельства» у молодоженов

 

В этом контексте можно вспомнить непростые отношения юных Петра III Федоровича и Екатерины II Алексеевны. Как следует из записок Екатерины II, она, выйдя замуж (1745 г.) в 16 лет, оставалась в девицах до 21 года (1753 г.), поскольку супружеских отношений между супругами не было. Считается, что причиной тому был фимоз[355] Петра Федоровича.[356] Якобы после того, как наследнику престола сделали соответствующую хирургическую операцию,[357] супруги успешно родили в 1754 г. будущего Павла I.

Тема фимоза совершенно недвусмысленно всплывает и в записных книжках великого князя Николая Павловича. После того как 8 февраля 1824 г. великого князя Михаила Павловича и великую княжну Елену Павловну обвенчали на половине Александра I у походного иконостаса императора,[358] Николай Павлович отправился раздевать брата для брачной ночи.

 

Г.‑К. Гроот. Портрет великого князя Петра Федоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны

 

Портрет великого князя Михаила Павловича. До 1826 г.

 

К. Брюллов. Портрет великой княгини Елены Павловны. 1829 г.

 

На следующий день, 9 февраля, когда Николай Павлович появился в Зимнем дворце, там царила тихая паника. Вдовствующая императрица Мария Федоровна сидела у несостоявшейся молодой жены, поскольку выяснилось, что Михаил Павлович «страдает от парафимозиса,[359] сделал 4 раза, но наполовину».[360] Надо сказать, что меры были предприняты немедленно, и в этот же день лейб‑хирург сделал великому князю «три надреза», после чего молодой супруг некоторое время воздерживался от интимных отношений. Когда все зажило, супружеские отношения между супругами возобновились, что немедленно отметил в записной книжке Николай Павлович, лаконично записав, «Елена – дама».

 

Имеются ли какие‑либо сведения об интимной жизни монархов, кроме досужих мемуарных сплетен

 

Семьи монархов, начиная с Павла I, были, как правило, многодетными, поскольку супруги понимали, что это не просто интимная забава, а важное государственное дело, укрепляющее фундамент династии, и относились к «делу» со всей ответственностью, вне зависимости от наличия или отсутствия взаимной симпатии. Также следует иметь в виду, что почти у всех монархов с некоторого времени появлялись внебрачные связи и, соответственно, внебрачные дети.[361]

Подобная информация по понятным причинам крайне скудна, поскольку никто рядом с императорской спальней «со свечкой не стоял». Тем не менее сведения об интимной жизни монархов время от времени откладывались в дневниках, поденных записных книжках и личной переписке.

Так, графиня Шуазель‑Гуфье приводит довольно откровенные слова, оброненные Александром I в светской беседе: «После этой интересной серьезной беседы государь вдруг перешел к колким шуткам по поводу нежных чувств французского короля к одной придворной даме. „Как! – воскликнул он, – в шестьдесят семь лет у его величества Людовика XVIII – любовницы!“ – „Ваше величество, – возразила я, – это любовь платоническая“. – „Я и этого не допускаю. Мне сорок пять лет, тогда как королю шестьдесят семь, а я все это бросил“. Действительно, за последние годы Александр вел примерный образ жизни, и г‑жа Н[362] давно находилась в изгнании в Париже».[363]

Некий «материал» имеется в опубликованных записных книжках великого князя Николая Павловича (будущего Николая I), охватывающий период с 1822 по 1825 гг. В «телеграфном» тексте поденных записей будущий император, отличавшийся не только феноменальной памятью, но и немецкой пунктуальностью, тщательно фиксировал все свои дела, встречи и события. Среди них довольно часто встречаются некие шифрованные аббревиатуры на французском языке. При этом бо́льшая часть аббревиатур так или иначе связана с его супругой – великой княгиней Александрой Федоровной, которая рожала 11 раз. Например, с 1 по 18 января 1822 г. Николай Павлович 8 раз вписывает в записную книжку загадочные аббревиатуры.[364] После его отъезда в очередную командировку шифровка исчезает и возобновляется только по возвращении великого князя к жене.[365] Исходя из этого можно предположить, что по‑немецки педантичный 26‑летний великий князь тщательно фиксировал все свои «интимности» с супругой. Буквенные вариации аббревиатур довольно разнообразны («f.l.t.d.», «f.l.s.», «f.l.t.», «f.l.m.f.p.m.», «g.b.t.d.» и т. д.), но чаще всего в упомянутом контексте встречается аббревиатура «f.l.t.d.».

 

Записка Марии Федоровны к Павлу Петровичу

 

Записка великого князя Николая Павловича. 1818 г.

 

Так, 28 июня 1822 г. великий князь среди прочего записал в дневнике: «…вернулся, ужинал, раздел жену (f.l.t.d.), работал, лег». В это время супруга великого князя была беременна третьим ребенком, и через несколько часов после того, как 29 августа у супругов случилось очередное «f.l.t.d.»,[366] – уже 30 августа 1822 г. – у нее начались роды, в ходе которых она, без особых проблем, родила девочку – великую княжну Ольгу Николаевну.

 

Е. М. Долгорукова и Александр II с их детьми Георгием и Ольгой

 

Письмо Е. М. Долгоруковой к Александру II. 1870 г.

 

Но в семейной жизни молодых супругов не обходилось без сложностей. С одной стороны, великий князь 28 сентября 1823 г. записал: «…в одиннадцать с половиной приехал в Гатчину, выпрыгнул из коляски, бежал, разделся, вошел к жене (f.l.s.) (f.l.t.d.)». С другой – 31 декабря 1823 г. появилась запись: «…у жены, слезы, успокоил, тяжелое решение воздерживаться от F., пока она не захочет!».

В ГАРФ хранятся почти 5 тысяч писем,[367] написанных друг другу Александром II и Е. М. Долгоруковой (с 1880 г. в замужестве – светлейшей княгиней Юрьевской). Время от времени часть переписки всплывает на различных аукционах. В этой личной переписке множество интимных деталей, например, постоянно упоминается французское слово bingerle («бенжерль», в некоторых переводах – «бингерле»), которым император и его любовница обозначали интимную близость.

Эти письма буквально переполнены страстью. При этом следует иметь в виду, что в 1868 г. Александру II было 50 лет, а Е. М. Долгоруковой – 21 год: «Мы опять едва удержались, чтобы не броситься друг на друга. Скажи мне, что ты со мной сделала?.. вчера нам еще как‑то труднее было расставаться и прерывать наше бингерле» (6 января 1868 г.). И такие упоминания имеются буквально в каждом письме. Например, только в одном письме от 28 января 1868 г. император поминает «бингерле» четырежды.[368] Также об этом часто писала Е. М. Долгорукова: «…что же касается наших бингерле, они были волшебными» (13 ноября 1871 г.). К этому времени Екатерина Михайловна была беременна[369] и не раз говорила о том, что желает рожать «по императорскому стандарту», то есть в присутствии Александра II: «Бог не оставит меня в моих родах, которые пугают меня ужасно… именно твое присутствие придаст мне смелости и поможет терпеливо вынести ожидающую меня боль…».[370]

 

Е. М. Долгорукова. 1866 г.

 

Предположительно рисунок Александра II Е. М. Долгоруковой

 

Надо сказать, что столь активная интимная жизнь монарха вызывала беспокойство лейб‑медика С. П. Боткина. О проблемах Александра II упоминает и сама Е. М. Долгорукова: «Если ты думаешь, что мы слишком утомляемся и именно из‑за этого ты почувствовал себя плохо, я первая согласна с этим и советую тебе дать нам отдых на несколько дней, ибо нам надо рассчитывать свои силы, а твой долг – сохранить себя для меня, которая является твоей жизнью… Сегодня вечером, признаюсь, я желала тебя, но ты не заметил или пожелал этого, ибо ты устал, а я должна ухаживать за тобой» (13 ноября 1871 г.).

В июне 1876 г. военный министр Д. А. Милютин писал в дневнике: «До приезда государя ходили самые зловещие слухи о расстроенном его здоровье и упадке нравственном; с прибытием же его несколько успокоились; однако же нашли его сильно исхудавшим. Доктор Боткин (осматривавший государя во вторник) говорил мне, что не нашел в нем никаких симптомов опасных и намекнул, что истощение его может отчасти происходить от излишеств в отношении к женщинам. Говорят, что, кроме постоянных сношений с кн. Долгорукой, бывают и случайные „любовные“ авантюры».[371]

Через сорок дней после смерти императрицы Марии Александровны (май 1880 г.) Александр II женился морганатическим браком на Е. М. Долгоруковой. Несмотря на накапливающиеся болезни и стрессы, связанные с бесконечными покушениями, император по‑прежнему вел активный образ жизни. С. П. Боткин, посвященный в самые интимные стороны жизни своего пациента, считал, что столь бурная интимная жизнь царя как молодожена и не прекращающиеся любовные интрижки не идут на пользу его здоровью. В дневнике издателя газеты «Новое время» А. С. Суворина записана достаточно пикантная подробность: «С. П. Боткин рассказывал мне, что Александр II, отправляясь на смотр 1 марта, с которого он вернулся мертвым, повалил Юрьевскую на стол и… Она Боткину это сама рассказывала».[372] Кроме этого, Е. М. Долгорукая упоминала, что у нее в комнатах была аптечка с лекарствами, которые она «сама назначала своему супругу».[373]

Довольно много информации подобного рода содержится в переписке Николая II и императрицы Александры Федоровны. Исследователи не раз отмечали, что переписка супругов явно не предназначались ни для истории, ни для чтения чужим глазом: в них слишком много личного и даже интимных подробностей.

Еще в апреле 1894 г. Аликс писала жениху: «Как я безумно тебя хочу». Впоследствии в письмах к мужу она регулярно упоминала о приходе «критических дней», которые в переписке назывались либо «инженером‑механиком», либо «мадам Беккер». Например, в начале января 1916 г. императрица писала: «Инженер‑механик явился неожиданно и лишил меня возможности принимать лекарства, это очень неприятно».[374] 11 июня 1916 г. императрица благодарит супруга: «Спасибо, шалун мой, за вату!!!». 28 июня 1916 г. Александра Федоровна сообщала: «Будет восхитительно приехать к тебе туда. Беккер будет около 3‑го, а потому лучше несколько дней спустя, чтобы быть с тобой 11‑го… Прощай, мой дорогой, возлюбленный мой, которого я жажду!». На следующий день – 29 июня – Александра Федоровна вновь вернулась к этой теме: «Беккер прибыла ко мне сегодня, так мило, раньше времени, – тем лучше для нашей поездки»; 3 июля 1916 г.: «Приеду к тебе, оставив Беккер позади!»; 16 сентября 1916 г.: «Беккер приехала».

Когда летом 1915 г. Николай II принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего и переехал в Ставку, количество интимностей в переписке увеличилось на порядок. Так, 1 октября 1915 г. императрица пишет: «Ах, как грустно без твоих ласк, которые для меня все!». После посещения Ставки в мае 1916 г. она писала: «Так дивны воспоминания о твоей любви и нежных ласках, я так буду тосковать по ним в Царском!».

Николай II был более сдержан в своих письмах, но иногда и у него прорывалось ответное чувство. 16 июня 1916 г. он писал из Ставки в Александровский дворец: «Как я тоскую по твоим сладким поцелуям!

Да, любимая моя, ты умеешь их давать! О, какое распутство!.. трепещет при воспоминании». Добавлю, что к этому времени семейный стаж Николая II и Александры Федоровны составлял 21 год, а им самим было, соответственно, 48 и 44 года.