Как повели себя врачи после отречения Николая II в марте 1917 г

 

После отречения Николая II в марте 1917 г. врачи, как и многие из окружения императора, повели себя по‑разному. Тут не было ничего нового, поскольку и высококлассные врачи остаются просто людьми. Если, конечно, не учитывать того, что «просто люди» не дают клятву Гиппократа.

Прецеденты, когда врачи оставляли неудачливых императоров, случались и раньше.[308] С другой стороны, всегда были врачи, верные своему профессиональному долгу, да и просто порядочные люди. Примером чему является судьба Е. С. Боткина, который остался в Александровском дворце вместе с семьей Николая II в марте 1917 г. Тогда все было очень зыбко и смутно,[309] тем не менее врач Е. С. Боткин за основу своего поведения выбрал верность долгу и порядочность русского интеллигента. Собственно, он, вероятно, и не выбирал, поскольку эти черты – верность долгу и порядочность – были для него так же естественны, как дыхание.

Когда 1 августа 1917 г. семью Николая II отправили из Царского Села в Тобольск, ее сопровождал лейб‑медик Е. С. Боткин. В. С. Панкратов, комиссар Временного правительства в Тобольске, проведший 14 лет в одиночке Шлиссельбурга, отмечал, что «он был очень расположен к Александре Федоровне и часто являлся ко мне с разными от нее просьбами». И эта привязанность и верность долгу заставила Е. С. Боткина сопровождать своих царственных пациентов буквально до могилы, и совершенно справедливо, что его прах ныне покоится в усыпальнице Петропавловского собора.

 

Имелись ли у российских императоров вредные привычки, [310]  которые могли бы повлиять на состояние их здоровья

 

Безусловно, вредные привычки имелись, поскольку все они были живыми людьми со всеми присущими им слабостями. Но все вредные привычки российских императоров, как правило, не выходили за рамки относительной «нормы». Они курили, пили очень в меру, не употребляли наркотики.

Если говорить о курении, то это, действительно, было главным «пороком» Романовых. Причем как мужчин, так и женщин. С мужчинами все понятно. Среди монархов[311] первым курящим царем был Петр I, чья трубка стала своеобразным символом его прозападных реформ. Курил трубку Александр I,[312] курил сигары и кальян Александр II,[313] сигары и папиросы предпочитал Александр III, курила его супруга – императрица Мария Федоровна, очень много курил папирос Николай II, курила его супруга – императрица Александра Федоровна. Курили их старшие дочери – Ольга и Татьяна, покуривала даже Анастасия.

 

Трубка Александра I. Пенька, серебро, кожа

 

Александр II с сигарой в правой руке

 

Александр III с трубкой. На охоте в Спале. Конец 1880‑х гг.

 

Николай II с папиросой. Крым. 1916 г.

 

Татьяна дает прикурить Ольге. Александровский парк. Царское Село. 1916 г.

 

Николай II дает затянуться Анастасии. Ливадия. 1914 г.

 

Николай II и Татьяна (папироса у Татьяны в левой руке). 1916 г.

 

Следует подчеркнуть, что практика курения при Императорском дворе во многом способствовала развитию ювелирного искусства в России. По сей день Галерею драгоценностей Государственного Эрмитажа и Оружейной палаты Московского Кремля украшают драгоценные табакерки – обязательный аксессуар галантного XVIII в. Во время царствования Александра III, когда расцвел талант К. Фаберже, в аристократической среде входит в моду коллекционирование портсигаров, спичечниц, гильотинок для сигар и прочих аксессуаров работы его мастеров.

 

Золотой портсигар. Мастерская К. Фаберже

 

Табакерка с портретом великого князя Павла Петровича. 1774 г.

 

Серебряный портсигар с вензелем великого князя Владимира Александровича. К. Фаберже

 

Табакерка с вензелем Петра II. 1727–1730 гг.

 

Кстати, кальян для Александра II был по большей части способом решения проблем его пищеварения. Эти проблемы нашли свое отражение и в придворной мемуаристике, породив байку о «кальянщиках» Зимнего дворца: «Расположение дня у государя следующее. Встает он часов в восемь, одевается и совершает пешком, при какой бы то ни было погоде, прогулку в Петербурге около Зимнего дворца по тротуару, а в Царском Селе около пруда в саду; возвратившись во дворец, пьет кофе глаз на глаз со своим доктором Енохиным; потом отправляется в ретирадное место, где заседание происходит оригинальным образом. Его Величество наследовал от своих отца и деда тугость на пищеварение, и в бытность свою на Кавказе в 1850 году, попробовав курить кальян, заметил, что кальян много способствует его пищеварению. Итак, Его Величество, воссев, где подобает, начинает курить кальян и курит, доколе занятие это не увенчается полным успехом. Перед государем поставлены огромные ширмы, и за этими ширмами собираются лица, удостоенные по особой царской милости высокой чести разговором своим забавлять государя во время куренья кальяна и совершения прочего». Судя по воспоминаниям, узкий круг лиц, присутствовавших за ширмами, «получил в Петербурге прозвание „кальянщиков“, и множество генерал‑адъютантов, флигель‑адъютантов и придворных добивается всевозможными интригами высокой чести поступить в почетный круг кальянщиков. Неуспех их благородных, возвышенных стремлений глубоко огорчает этих достойных сановников, наполняет горечью их полезную жизнь, благу отечества посвященную».

Подтверждает эту историю множество архивных дел под названием «О выписке из Тавриды кальянного табаку для Государя Императора». Так, в январе 1857 г. граф А. П. Шувалов через заместителя министра иностранных дел распорядился о закупке «для Его Императорского Величества кальянного табаку первого сорта».[314] Тогда же уплатили таможенные пошлины за «персидский табак, доставляемый для Государя Императора в июле 1856 г.». О том, насколько большое значение придавалось этому вопросу придворными, свидетельствует следующее замечание А. П. Шувалова: «…во время пребывания здесь персидского посла я заметил, что табак, куримый им, гораздо лучше того, который продается Его Величеству и, как я слышал, здоровее для курения», поэтому он выписал из Персии «…некоторое количество табаку куримого Шахом. Табак этот я осмелился поднести Государю Императору».[315]

 

М. Зичи. Передняя императора Александра II в Зубовском флигеле Екатерининского дворца Царского Села. 1865 г. (на переднем плане – придворный арап готовит кальян)

 

0 том, каков был расход[316] кальянного табака, свидетельствует распоряжение о покупке и немедленном «отправлении сюда, для Его Императорского Величества, трех пудов Ширазского кальянного табаку» и преписание «продолжать на будущее время высылку оного в том же количестве, через каждые полгода». Три пуда – это 48 кг, и этот вес только на полгода! Судя по всему, и проблемы с пищеварением были серьезные, и помогал табак изрядно.

Попутно упомяну, что Николай II, находясь в Японии в 1891 г., сделал себе татуировку. Татуировку, конечно, нельзя отнести к вредным привычкам, но это было совершенно нетипично для императорской семьи.[317] Николай II, обратившись к японским чиновникам с такой нетривиальной просьбой, буквально вверг их в шок.[318] Кроме этого, японцы опасались, что родители цесаревича будут недовольны поступком сына. В конечном итоге было принято решение дать возможность цесаревичу сделать наколку, но держать это втайне. Однако эта история просочилась в газеты, и в одной из них появилось сообщение, что цесаревич «сделал на левой руке татуировку в виде дракона размером более 1 сяку,[319] каковую с удовольствием демонстрировал своим приближенным».[320] Впоследствии великий князь Константин Константинович Романов, командовавший Преображенским полком во время службы там цесаревича, упоминал, что «на руке у него несколько ниже локтя, заметили изображение дракона, художественно нататуированного в Японии».[321] Не мог пройти молодой Николай и мимо другой экзотической стороны японского быта: японские авторы упоминают о встрече цесаревича с гейшами.

Что качается наркотиков, то фактов, свидетельствующих об их употреблении первыми лицами Российского государства, просто нет. Хотя в аристократическо‑богемной среде морфий и кокаин, безусловно, присутствовали и были даже в моде. Впрочем, можно упомянуть о строках из письма Николая II к супруге, в которых он пишет, что «подсушивал» свой насморк кокаином. Эта фраза нуждается в пояснениях. Дело в том, что на рубеже XIX – начала XX вв. кокаин широко использовался в ЛОР‑практике для местной анестезии[322] и как сосудосуживающее при насморке.[323]

Заканчивая главу, можно констатировать, что традиция приглашения домашнего врача в семью первого лица Империи документированно восходит ко временам Московского царства. Среди этих врачей были медики различной квалификации, но их всех объединяла безграничная преданность своим высокородным пациентам.

 

 

Глава II

Как рожали при Императорском дворе [324]

 

Наиболее востребованными врачами российских императриц всегда были акушеры, поскольку важнейшей обязанностью супруг первых лиц являлось рождение детей, желательно мальчиков, что обеспечивало стабильность преемственности власти. Вследствие этого рождение ребенка в императорской семье было не только обычной семейной радостью, но и важнейшим государственным событием. Поэтому императорские семьи, как правило, были многодетными.