Переход на монастырь. Проходка монахов.

«Дон Гуан»

Дон Гуан – дождёмся ночи здесь. Ах, наконец, достигли мы ворот Мадрида. Скоро я полечу по улицам знакомым. Как думаешь, узнать меня нельзя?

Лепорелло – да, Дон Гуана мудрено признать. Таких, как он такая бездна.

Дон Гуан – шутишь? Да, кто ж меня узнает?

Лепорелло – первый сторож, иль свой же брат нахальный кавалер, со шпагою под мышкой и в плаще. И завтра же до короля дойдёт, что Дон Гуан из ссылки самовольно в Мадрид явился, - что тогда, скажите, он с вами сделает?

Дон Гуан – пошлёт назад. Уж верно головы мне не отрубят. Ведь я не государственный преступник. Меня он удалил меня ж любя; чтобы меня оставила в покое семья убитого…

Лепорелло – ну, то-то же. сидели б вы себе спокойно там.

 

7

Дон Гуан – слуга покорный. Я едва не умер там от скуки. Что за люди, что за земля…

Лепорелло – а женщины?

Дон Гуан – ну, да… они сначала нравилися мне, глазами синими, да белизною. Да, слава богу, скоро догадался – увидел я, что с ними грех и знаться. – В них жизни нет, всё куклы восковые. Но слушай, - это место знакомо нам. Узнал ли ты его?

Лепорелло – как не узнать: Антоньев монастырь мне памятен. Езжали вы сюда, а лошадей держал я в этой роще. Проклятая признаться должность. Вы приятнее здесь время проводили, чем я, поверьте.

Дон Гуан – бедная Инеза! Её уж нет. Как я любил её.

Лепорелло – Инеза - черноглазая? Я помню, три месяца ухаживали вы

Дон Гуан – в июле… ночью. Странную приятность я находил в её печальном взоре. Ты кажется её не находил красавицей. И точно, мало было в ней истинно прекрасного. Глаза, одни глаза. Да, взгляд… такого взгляда уж никогда я не встречал. А голос у ней был тих и слаб, как у больной. Муж у неё был негодяй суровый, узнал я поздно… бедная Инеза.

Лепорелло – что ж, вслед за ней другие были

Дон Гуан – правда, были

Лепорелло – а живы будем, будут и другие

Дон Гуан – угу

Лепорелло – теперь, которую в Мадриде отыскивать мы будем?

Дон Гуан – Лауру

Лепорелло – недолго нас покойницы тревожат. Аминь. (входит монах)

Монах – кто здесь? Вы люди Доны Анны? Сейчас она придёт.

Лепорелло – нет, мы сами по себе. Мы здесь гуляем. А кого вы ждёте?

Монах – сейчас должна приехать Дона Анна на мужнину гробницу.

8

Дон Гуан – Дона Анна де Сильва? Как? Супруга командора, убитого… не помню кем.

Монах – развратным и безбожным Дон Гуаном. Он вам знаком, быть может?

Лепорелло – нам? Нимало. А где то он теперь?

Монах – его здесь нет. Он в ссылке, далеко.

Лепорелло – и слава богу. Чем далее, тем лучше. Всех бы их развратников, в один мешок да в море.

Дон Гуан – так здесь похоронили командора?

Монах – здесь; памятник жена ему воздвигла и приезжает каждый день сюда за упокой души его молиться и плакать.

Дон Гуан – что за странная вдова. Я с нею бы хотел поговорить.

Монах – о, Дона Анна никогда с мужчинами не говорит.

Дон Гуан – а с вами мой отец?

Монах – со мной иное дело, я монах. Да вот она… (проходит Дона Анна)

Лепорелло – что, какова?

Дон Гуан – её совсем не видно под этим вдовьим чёрным покрывалом. Лишь узенькую ножку я заметил.

Лепорелло – довольно с вас. У вас воображенье в минуту дорисует остальное. Оно у вас проворней живописца. Вам всё равно, с чего бы ни начать, с бровей ли, с ног ли.

Дон Гуан – слушай, Лепорелло, я с нею познакомлюсь

Лепорелло – вот ещё, куда как кстати. Мужа повалил, да хочет посмотреть на вдовьи слёзы. Бессовестный.

Дон Гуан – однако уж и смерклось. Пока луна над нами не взошла, взойдём в Мадрид.

 

9

«Скупой рыцарь»

Барон – как молодой повеса ждёт свиданья

С какой-нибудь развратницей лукавой,

Так я весь день минуты ждал, когда

Сойду в подвал мой тайный, к верным сундукам.

Счастливый день! Могу сегодня я

В шестой сундук, в сундук ещё не полный

Горсть золота накопленного всыпать.

Не много, кажется, но понемногу сокровища растут.

Тут есть дублон старинный… вот он. Нынче

Вдова мне отдала его, но прежде

С тремя детьми полдня перед окном

Она стояла на коленях воя.

Шёл дождь и перестал, и вновь пошёл,

Притворщица не трогалась; я мог бы

Её прогнать, но что-то мне шептало,

Что мужнин долг она мне принесла.

А этот? Этот мне принёс Тибо –

Где было взять ему, ленивцу, плуту?

Украл конечно; или, может быть,

Там на большой дороге, ночью, в роще…

И если бы все слёзы, кровь и пот,

Пролитые за всё, что здесь хранится,

10

Из недр земных все выступили вдруг,

То был бы вновь потоп – я захлебнулся б

В моих подвалах верных. Но пора.

Ступайте, полно вам по свету рыскать.

Волшебный блеск. Но кто вослед за мной

Приемлет власть над ними? Мой наследник?

Безумец, расточитель молодой.

Едва умру. Он, он придёт сюда

Под эти мирные, немые своды,

Украв ключи у трупа моего, он сундуки со смехом отопрёт,

И потекут сокровища мои в атласные дырявые карманы…

Он расточит. А по какому праву? Мне разве даром это всё досталось?

Кто знает, сколько горьких воздержаний,

Обузданных страстей, тяжёлых дум, дневных забот,

Ночей бессонных мне всё это стоило. Иль скажет сын

Что я не знал желаний, что совесть никогда меня не грызла?

Когтистый зверь, скребущий сердце совесть.

Нет, выстрадай сперва себе богатство,

А там посмотрим, станешь ли несчастный

То расточать, что кровью приобрёл.

О, если б мог от взоров недостойных я скрыть подвал.

О, если б из могилы прийти я мог сторожевою тенью.

Сидеть на сундуке и от живых сокровища мои хранить, как ныне.

11

Входит Альбер

Барон – ты здесь? Прокрался незаметно, для чего?

Альбер – простите мне, но право, мой отец

Вы выслушать должны меня сегодня. Вы принуждаете меня напомнить вам,

О том, что сами знаете. К несчастью лишён я милостей и вашего вниманья.

Я вас смутил. Простите, мой отец, вы хмуритесь, но всё ж назначьте мне

Приличное по званью содержанье.

Барон – хотел ты попросить немного денег? Я согласиться не могу на это

Альбер – но почему ж?

Барон – уволь от объяснений

Альбер – я требую: откройте мне причину

Барон – я на тебя сердит

Альбер – за что?

Барон – за преступленье

Альбер – а в чём оно скажите состоит? Что сделал я?

Барон – сознайся, ты хотел меня убить. Доказывать не стану я, но знаю,

Что точно смерти хочешь ты моей

Альбер – отец, вы лжёте

Барон – ты смел отцу такое слово молвить? Я лгу?

Альбер – да, вы лжец

Барон – и гром ещё не грянул? Боже правый. ((бросает перчатку)

Так подыми и меч нас рассуди.

Альбер – благодарю, вот первый дар отца.

12

Барон – что вижу я? Что это предо мною?

Сын принял вызов бедного отца. Ну что стоишь, бросай перчатку мне.

Альбер – стыдитесь. Будь ты проклят, скряга (уходит)

Барон – как душно мне. Ключи, мои ключи

«Пир во время чумы»

Танец с бубном

Монах – безбожный пир, безбожные безумцы.

Вы пиршеством и песнями разврата смеётесь над унылой тишиной.

Средь ужаса плачевных похорон. А ваши ненавистные восторги

Смущают тишину гробов – и землю над мертвыми телами потрясают.

Подумать мог бы я, что это бесы погибший дух безбожника терзают

И в тьму кромешную со смехом тащат…

Дама – он мастерски об аде говорит. Ступай старик, ступай своей дорогой

Монах – я заклинаю вас святою кровью спасителя распятого за нас:

Прервите пир чудовищный, когда желаете вы встретить в небесах

Утраченных возлюбленные души. Ступайте по своим домам.

Дама – дома у нас печальны,  юность любит радость.

Вот проповедь тебе. Пошёл, пошёл!

Кавалер – почтенный председатель, я напомню

О человеке, очень нам знакомом, о том, чьи шутки, повести смешные,

Ответы острые и замечанья,

Столь едкие, в их важности забавной, застольную беседу оживляли,

И разгоняли мрак, который ныне, чума, зараза, гостья наша, насылает

13

На самые блестящие умы. Тому 2 дня назад под общий хохот мы славили

Его рассказы. Невозможно, чтоб мы в своём весёлом пированье

Забыли Джаксона. Его здесь кресла, стоят пустые, будто ожидая

Весельчака – но он ушёл уже в холодные подземные жилища…

Хотя красноречивейший язык не умолкал ещё во прахе гроба.

Но много нас ещё живых, и нам причины нет печалиться. Итак,

Я предлагаю выпить в его память, с весёлым звоном рюмок.

С восклицаньем, как будто б был он жив.

Менуэт

«Моцарт и Сальери»

Сальери – все говорят: нет правды на земле.

Но правды нет - и выше. Для меня так это ясно, как простая гамма.

Родился я с любовию к искусству; ребёнком будучи, когда высоко

Звучал орган в старинной церкви нашей, я слушал и заслушивался – слёзы

Невольные и сладкие текли. Отверг я рано праздные забавы;

От них отрёкся я и предался одной музыке. Ремесло

Поставил я подножием искусству. Я сделался ремесленник: перстам

Придал послушную, сухую беглость и верность уху. Звуки умертвив,

Музыку я разъял, как труп. Тогда уже дерзнул в науке искушённый,

Предаться неге творческой мечты. Я стал творить, но в тишине, но в тайне,

Не смея помышлять ещё о славе.

Усильным, напряжённым постоянством я наконец в искусстве безграничном

Достигнул степени высокой. Слава мне улыбнулась; я в сердцах людей

14

Нашёл созвучия своим созданьям. Я счастлив был: я наслаждался мирно

Своим трудом, успехом, славой; также трудами и успехами друзей,

Товарищей моих в искусстве дивном. Нет, никогда я зависти не знал.

Кто скажет, что Сальери гордый был? Никто, а ныне - сам скажу –

Я ныне завистник. Я завидую глубоко, мучительно завидую. О Моцарт! Моцарт?

Заходит Моцарт

Моцарт – ага, увидел ты, а мне хотелось тебя нежданной шуткой угостить.

Сальери – ты здесь давно ль?

Моцарт – сейчас. Я шёл к тебе. Нёс кое-что тебе я показать… да, ты Сальери не в духе нынче. Я приду к тебе в другое время.

Сальери – постой. А что ты мне принёс?

Моцарт – так, безделицу. Намедни ночью, бессонница моя меня томила, и в голову пришли мне две, три мысли. Сегодня я их набросал. Хотелось мне твоё услышать мненье. Но теперь, тебе не до меня. (хочет уйти)

Сальери – ах, Моцарт, Моцарт! Когда же мне не до тебя. Садись, я слушаю.

Моцарт – представь себе… кого бы? Ну, хоть меня – немного помоложе; влюблённого – не слишком. А слегка – с красоткой. Или с другом – хоть с тобой. Я весел… Вдруг, виденье гробовое, внезапный мрак иль что-нибудь такое… ну, слушай же.