Христианские учения о воспитании

А теперь прочтем несколько учений о воспитании. В первом учении раскрыт вопрос о том, чему учит Ветхий и Новый Завет.

Филарет Московский   (Учение Слова Божия о воспитании): «…стоит труда поискать в Библии учение о воспитании. Древнейшее учение можно найти в слове Господа к Аврааму: «От Авраама точно произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли, ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя, ходить путем Господним, творя правду и суд» (Быт. 18: 18-19). Здесь, во-первых, в образе похвалы воспитанию, какое дает Авраам своим детям, преподается главное правило воспитания: заповедай сынам своим сохранять пути Господни, творить правду и суд, или давай детям воспитание благочестивое и нравственное, сообразно с законом Божиим». «Благочестие должно быть основанием и душой воспитания». «Во-вторых, здесь показываются и благотворные последствия такого воспитания: Авраам будет «в язык велик и мног»; отец семейства, дающий детям своим воспитание благочестивое и нравственное, может надеяться от себя потомства многочисленного, уважаемого и благополучного. Нетрудно понять, что не может того же ожидать нерадящий о таком воспитании, а угрожает ему противное. Далее, прямо высказанные правила воспитания находим в ветхозаветных книгах, по преимуществу, учительных — в книге Притчей Соломоновых и в книге Иисуса сына Сирахова. Соломон учит: «Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его» (Притч. 19: 18). «Наказуй», — значит: учи; давай полезные наставления; но также и собственно: наказывай за проступки. Но премудрый поставляет предел суровости наставления и строгости наказания: не действуй с досадой и раздражением, и не возбуждай досады и раздражения. Раздраженный наставник не наставляет, а раздражает. Шумом раздражения заглушается голос истины. Наставляй добродушно; обличай кротко и мирно; наказывай умеренно и с сожалением. Соломон побуждает к такому действованию, обещая от него добрые плоды. «Наказывай сына твоего, и он даст тебе покой, и доставит радость душе твоей» (Притч. 28: 17)». …Учение Сына Сирахова более строго. «Суть ли ти чада, накажи я и преклони от юности выю их» (Сир. 7: 25). «Учи сына твоего и трудись над ним, чтобы не иметь тебе огорчения от непристойных поступков его» (Сир.30:13). В особенности с горьким словом обращается он к тем родителям, которые любят забавлять своих детей и забавляться ими, а не учить их, дают им излишнюю свободу и легкомысленно смотрят на порывы их легкомыслия: «лелей дитя, и оно устрашит тебя; играй с ним, и оно опечалит тебя. Не смейся с ним, чтобы не горевать с ним» (Сир. 30: 9, 10)». …Премудра и спасительна та родительская любовь, которая, стесняя саму себя, несколько удерживает ласку к детям, несколько скупится на утешения им, чтобы сберечь это в поощрение и в награду их послушанию, или успехам в полезном учении. …Наконец, Евангелие, которое вообще вместо духа страха перед законом, господствовавшего в Ветхом Завете, распространяет дух любви и свободы, и в правилах воспитания смягчает древнюю строгость. Святой апостол Павел пишет: «отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем» (Еф.6:4). И в другом послании: «Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» (Кол. 3: 21)». …Таково учение священных книг о воспитании. Оно просто и не многосложно, потому что назначено не только для мудрых, но и для простых. …Из того, что в ветхозаветном учении о воспитании видно более строгости, а в евангельском — более свободолюбивой кротости, естественно рождается вопрос: должно ли следовать исключительно последнему и совсем отложить первое? Чтобы разрешить сей вопрос, обратимся к изречению святого апостола Павла: «наследник, доколе в детстве …он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом» (Гал.4:1,2). Видите, он говорит о строгом воспитании, как не предосудительном, обыкновенном и должном. Это тем более примечательно, что он строгое воспитание представляет образом того, как Бог воспитывает человечество. Это непосредственно видно из следующих слов: «Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира» (Гал.4:3). Ветхий Завет есть детство человечества, и его начальное воспитание под рабским страхом закона. Христианство есть высший возраст человечества, и его совершительное под благодатью воспитание; здесь, соответственно возвысившемуся познанию и силе духа, ему вверяется духовная свобода; и тогда человек внутренне уже не раб, но сын и наследник Божий Иисус Христом. Итак, поелику Апостол в воспитании человечества Богом и в воспитании каждого человека родителями и наставниками признает одинаковый порядок, то ясно, что и из христианского кроткого воспитания он не совсем исключает древнюю строгость, дабы свобода вверяема была воспитываемому по мере приобретения им умения пользоваться ей. Все ли равно, давать обширную свободу умеющему ее употреблять или не умеющему, зрелому в разуме или незрелому? Очевидно, не все равно. Следственно, по мере возраста и образования должно давать свободу детям. Которое из двух направлений правильнее, приятнее и удовлетворительнее для человека, поступление от расширения свободы к ее ограничению или, напротив, от ее ограничения к расширению? Очевидно, последнее. Итак, надобно вести детей от ограничения свободы к расширению ее. Иначе сделавшийся слишком свободным слишком рано, куда направится далее с своим желанием поступления вперед и возрастающего удовлетворения? Не будет ли он в искушении поколебать справедливые пределы разумной и законной свободы?»

Во втором учении раскрыт вопрос о том, что означает Евангельское учение о воспитании.

Феофан Затворник (Толкование по посл. к колос. 3, 20-21): ««Чада, послушайте родителей своих во всем: сие бо угодно есть Господеви. Отцы, не раздражайте чад ваших, да не унывают».  Детям — послушание родителям; родителям — нераздражение чад. Очевидно, что Апостол не все и здесь определяет, как и в предыдущем, а устраняет только то, чем наиболее расстраиваются добрые отношения родителей и детей. Родители естественно всею душою радеют о детях, и дети всею душою преданы бывают родителям. На сих чувствах опираясь, взаимные отношения их текут мирно и не нарушаются, пока те чувства в силе. Пока дети во всем послушны, родители мирны к ним и бывают покойны насчет них; но, коль скоро оказываться начнет непослушание, родительские очи уже нелюбовно смотрят на детей и сердце их немирно к ним. Это не замедлит отразиться и в сердце детей, — и разлад зародился. Равно, пока родители ведут детей в духе любви, дети почивают на их любви, и, что бы ни приказывали, что бы ни запрещали родители, все то принимается к исполнению с теплою готовностию, по уверенности, что распоряжения родителей делаются исключительно для их блага. Пока в силе эта уверенность,— ни укоры, ни меры исправления, ни другое что не колеблет теплой преданности родителям. Но коль скоро дети увидят, что родители приказывают и запрещают, только чтоб показать власть свою, то это тотчас поселяет в них неприятное чувство, огорчает, раздражает, хотя бы запрещенное или приказанное не нарушало прямо их собственного блага. Вследствие сего мирное, сердечное отношение к родителям у детей расстраивается, и между ними воздвигается средостение: детям становится тяжело жить под родителями, они унывают. Мира семейного и нет. — Апостол и предотвращает это, предписывая детям всегдашнее послушание, а родителям нераздражение чад. К каждой из сих заповедей прилагает он и особые побуждения. Для удержания детей в полном всегдашнем послушании поставляет побуждением то, что это «благоугодно есть Господеви». Дети предполагаются состоящими в страхе Божием и ревнующими паче всего благоугождать Господу, как и подобает детям христианских родителей. Апостол уверен, что благоугождать Господу дороже для них всяких естественных побуждений. Повиновение, основанное на естественном чувстве, не так прочно, как то, которое основано на желании благоугождать Господу. Там — приди какое-либо противочувствие, тоже на естестве основанное (как, например, раздражение по чувству самосохранения и ревности о своем благобытии), и повиновение теряет уже основу. А здесь — что ни привзойди, повиновение никогда не потеряет своей основы; ибо основано на том, что выше естества. Святой Златоуст и говорит: «смотри, как хочет, чтобы мы все делали не по одной природе, но, сверх того, и по воле Божией, да получим награду (от Бога)». Кто из благоугождения Господу повинуется родителям, того не отклонит от сего повиновения самый неправый образ действования родителей в отношении к нему: ибо он, повинуясь, не им угождать старается, а Господу. Отсюда само собою следует, что только то и может поставить такого в необходимость не послушаться, когда родителями требуется что неблагоугодное Господу. Блаженный Феофилакт и пишет: «обращая речь к детям благочестивых родителей (то есть верующих в Господа), Апостол сказал: «во всем», так как отцам нечестивым (не верующим в Господа) не во всем должно повиноваться; не должно их слушаться, когда они начнут насильно влечь в свое нечестие». Обращаясь к родителям, Апостол «не сказал: любите детей; ибо это было бы излишнее слово; к этому влечет сама природа» (святой Златоуст). Слово Божие так высоко ставит любовь родительскую, что везде ею объясняет любовь к нам Божию. «Нигде не предлагает оно (в пояснение сего) примера (любви) мужа и жены, но что? Послушай, что говорит Пророк: «якоже щедрит отец сыны, ущедри Господь боящихся Его» (Пс.102, 13). Посмотри опять, что говорит и Христос Господь: «кто есть от вас человек, его-же аще воспросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Или аще рыбы просит, еда змию подаст ему?» (Мф.7,9—10)» (святой Златоуст). Почему, когда повелевает «не раздражайте»,— не предполагает отсутствия любви, а устраняет неблагоразумное действование в отношении к детям, при любви и даже по самой любви. Он говорит как бы образом ваших действий на детей опасайтесь возбуждать в них неприятные к вам чувства, могущие отдалить сердца их от вас. Или: образом ваших действий не поставляйте детей в состояние вступать с вами в спор, пререкание и даже неповиновение. «Не делайте их пререкателями. Есть случаи, в которых вы должны уступать им» (святой Златоуст) «Не все, что они делают, преследуйте с горечью. Иное надо пропускать без внимания, чтоб не сделать их противоречивыми» (блаженный Феофилакт). И не это только, но, «что прилично, делать и в их угождение» (блаженный Феодорит). Не поблажку советует, а благоразумное снисхождение, умеряющее, однако ж, необходимую строгость, а не устраняющее. Чтоб расположить родителей к таком образу действования, Апостол ставит побуждением к нему: «да не унывают», — чтоб дети не падали духом, не ходили повеся голову. «Что особенно чувствительно для отцов, то и полагает. Этим возбуждает он родительское чувство и смягчает сердце их» (святой Златоуст) «Смотри, какая мудрость; как преклоняет он сердце родителей и как влечет утробы их! Ибо вся забота у отцов о том, чтоб дети не унывали» (блаженный Феофилакт). Детей оградил от непослушания страхом Божиим и их ревностию о благоугождении Господу; а «родителям преподает повеление дружелюбно сам, не приводя им на память Бога» (святой Златоуст). Почему бы так? Потому что и видя, что раздражают чад, они могут думать, что не идут против воли Божией. Но, видя, что дети унывают и ходят повеся голову, не могут не подвигнуться родительским сердцем построже вникнуть в дело и, рассмотрев свой образ действования, так его потом наладить, чтоб дети перестали унывать».

В третьем учении раскрыт вопрос о том, что самый лучший способ воспитания – свой добрый пример.

Платон Митр. Москов. (т.1, Слово о воспитании): «Но надобно знать, в чем состоит воспитание. …Воспитание есть предуготовление к добродетели. И потому не состоит оно в нежностях телесных, в увеселениях чувственных, в обучениях, которые только своею наружностью поражать привыкли, а больше ничего. Не состоит воспитание в этом. А состоит оно, чтоб взойти познанием в самого себя, познать Создателя своего, познать конец создания своего; на этом незыблемом утвердясь основании, душу свою так приуготовить, чтоб снискать к благочестию горячесть, …к высшим почтение, к нижним снисхождение, к равным усердие, к родителям благодарность, к приятелям искренность, ко всем любовь; в должности быть прилежным, в домостроительстве тщательным, в трудах неленостным, к бедности других сочувствующим, в счастье невозносливым, в несчастии не унылым, к общей пользе ревностным, во всяких обхождениях быть искренним, ласковым, учтивым, снисходительным. В этом состоит существенная воспитания сила. Но нет, думаю, столь мало просвещенного, которой бы не знал того. А каким образом сие производить в дело, в том уже есть больше трудности. Разные к тому суть способы, разные пути. И эта, думаю, разность и происходящая из того трудность причиною есть, что великие бывают в воспитании непорядки, много развращения.

Первый и наилучший по мнению моему к воспитанию способ есть добрый пример. Он есть всегда действителен для всех; а наипаче для младенческого возраста. Младенцы еще не имеют совершенного в рассуждении употребления. Они управляются почти одними чувствами: и потому ежели что видят, ежели что слышат; тем поражаются, то крепко печатлеют в памяти. Сии укрепленные в младенчестве добрые или худые воображения во все почти будущее время служить им будут во всяких делах основанием. Ибо чем новый сосуд будет напоен, трудно, чтоб тот запах он потерял когда. Ежели младенец имеет родителей или приставников, которые при всяком случае показывают живые благочестия знаки: неотменно и младенец тем же напоен будет благочестия духом. Ежели же имеет суеверных, или к закону презрительных: нельзя, чтоб и он тем же не заражен был пороком. Ежели младое дитя во всегдашнем домашнем обхождении видит или слышит примеры роскоши или скупости, излишнее к веселостям и другим наружностям пристрастие: весьма трудно, чтоб сия язва слабых младенческих чувств не коснулась. Не хочешь, чтоб младенец развращен был? не делай пред ним того, чего в нем не хочешь видеть; но будь пред ним зерцалом, в котором бы он усмотреть мог, чему ему подражать надобно. Это, если можно сказать, немая наука, действительнее оной многоглаголивой, которая на словах представляет много, а на деле ничего. Что пользы рассуждать о течении небесных кругов; а сердце иметь привязано к страстям земным? Что пользы знать развязывать хитросплетенные слова, а не знать развязывать узлы сумнящияся совести? «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?», говорит Евангелие (Мф.16,26). Не презираю я науки, но утверждаю, что они лишаются своей пользы, ежели честностью дел не будут препровождаемы. …Нельзя не признаться, чтоб этот способ, то есть, добрый пример, для воспитания детей не был самый наилучший. Это приняв основание, сколько возможно, должно от младенца удалять худые содружества, вредные разговоры, бесчинные книги, соблазнительные представления; а вместо того приставлять к ним незазорных пестунов, добрых учителей, честных приставников, которые бы …были ревностны к пользе воспитываемого... При этом не бесполезно помянуть и о том, что наипаче примерами вдыхать надобно в нежные младенческие сердца? Первее всего надлежит им внушать страх Божий: ибо «начало премудрости страх Господень» (Пс.110,10). Этим необузданный человек, трудно, чтоб мог удержать непристойные склонности, которые совсем тем непрестанно воюют на разум. Положим, что он откровенно и по наружности некоторой будет притворять себе вид честности, боясь наказания от законов правительства; но притом, коли страха Божия нет, наполнен будет непристойными мыслями и вредными намерениями, которые при всяком скрытом случае будет стараться производить в дело. Но, связав уздою страха Божия худые человеческие хотения, невозбранный чрез то отворится ко всякому честному делу путь. После этого беспрепятственно можно будет приводить всякого к наукам и художествам, смотря по состоянию, по способностям, по склонностям, по летам и по другим обстоятельствам.

Полезны подлинно науки, но полезны и художества. Науки просвещают мысль: художества не допускают до душевного расслабления. Науки показывают ко всякому добру путь: художества действительно тем пользуются. Науки наставляют, как избирать доброе житие состояние: художества самым делом в том состоят. Я могу прибавить в похвалу художеств и то, что науки легко употребить можно во зло, и злоупотребления великий причиняют вред. А художества, не знаю, можно ли употребить во зло; и потому они полезны всегда. Честный художник с кротостью сидит в своем уединении при благословенном деле, и тем пользует себя, пользует общество, и духом своим премудрого поет Творца.

Так кто же теперь не видит, что, ежели младенец по изъясненным нами основаниям будет воспитан, не сомнительно можем надеяться, что он имеет быть добрый христианин, честный гражданин, бережливый домостроитель, верный друг, надежный сосед, приятный товарищ? Всего сего тем удобнее от детей надеяться можем, что их и память тверда, и силы свежи, и члены проворны, и удобно могут в послушание приведены быть».