Мы все живем в изменяющемся мире

В. Гуркович

(г. Симферополь)

 

Улица Турецкая

(автобиографические и краеведческие этюды

Старожила Симферополя)

 

Улица Танкистов в мои школьные годы

 

В мои школьные годы (1952–1963) и во все последующие, до 1991 года, улица называлась Танкистов. Помнится, что в 50-е годы некоторые старожилы в разговорах упоминали старое название улицы, но это было редко. Со временем все мои соседи улицу стали называть по-новому.

Улица эта оставила яркий и интересный след в моей жизни. Начнем с несерьезного: здесь был пункт по приему стеклотары. Обычная бутылка прозрачного стекла или цветного стоила 12 копеек (перевожу в систему цен 1961 года, которая уменьшила номинал предыдущих цен в 10 раз). Полоска ценнейшей красной резины от лендлизовских авиационных камер стоила полтинник. Резину продавали инвалиды войны на рынке, который был рядом (там, где сейчас парк Тренева). Эта американская резина была самой лучшей и незаменимой для рогаток. У меня был и самодельный арбалет.

Мало кто даже из моих сверстников, которые жили в других районах Симферополя, помнит, что в 50-е годы на улице Танкистов находилась Пригородная автостанция. Она занимала отрезок улицы Танкистов от улицы Чехова до улицы Крылова. Здесь было одностороннее движение. Автобусы на станцию заезжали со стороны улицы Чехова. Автобусы были двух типов: ЗИС-155 – вместительные вагонного типа и меньшего размера, на базе автомобиля ГАЗ-51. Последние в народе называли «пазиками» (Павловский автобусный завод).

В 26-м номере жили мои одноклассники Ваня Савченко и Нина Малофеева. Здесь все жилые дома были одноэтажные. Некоторые были настолько приземистые, что подоконники возвышались над уровнем земли на 70—75 сантиметров. Эти дома не имели, как тогда иронически говорили, никаких удобств. По-моему, даже водопроводная колонка во дворе была одна на всех. Так было и во многих других дворах на улице Танкистов.

С Ваней я учился с 1-го класса в 14-й мужской средней школе. В 1954 году была осуществлена реформа образования: мужские и женские школы объединили. К нам в 14-ю пришли девочки из 9-й средней школы. И Нину Малофееву, рыжеватую и с конопушками девочку, посадили за одну парту со мной. Нина мне по-мальчишески нравилась. Она хорошо училась, подсказывала мне на уроках, исправляла мои ошибки в домашнем задании по русскому языку и вообще давала мне списывать, если это было возможно. И самое главное – она не была воображулей. Это обстоятельство было для меня особенно симпатично.

В 26-м номере жило много глухонемых людей, и Ваня с Ниной умели изъясняться на языке жестов. После седьмого класса Ваня поступил в техникум, а Нина Малофеева продолжала со мной учиться до окончания 11-го класса в 1963 году. На фотографии «Выпуск 11-го класса «А» 14-й средней школы г. Симферополя» – медальоны с нашими портретами в одном ряду, но, к сожалению, не рядом. Впрочем, в старших классах мы, как правило, сидели за партами попарно по схеме: мальчик-мальчик, девочка-девочка. Девочек у нас было в выпускном классе в два раза больше, чем ребят: 19 на 10.

Итак, речь идет о 14-й школе и улице Танкистов. Подавляющая часть школьников, живших на улице Танкистов, училась в нашей школе. А когда мы собирали металлолом, то ходили по всем дворам округи, в том числе и по улице Танкистов. Современным школьникам, пожалуй, мне придется долго объяснять, какое это было увлекательное занятие. Мы заходили во все дворы. Брали радостно то, что нам давали жители, – от прогорелых угольных утюгов до ржавых немецких касок. А иногда мы втихаря «заметали» какой-то брошенный у сарая старый мотоциклетный двигатель и еще какой-либо металлический хлам, который владелец, вероятно, мыслил починить или как-то приобщить к делу. Помнится, как мы, пятиклассники, без спроса пытались утянуть какую-то железяку со двора дома № 13 по ул. Танкистов. Помню, как в 1960-е годы по городу ходил маршрутный автобус ЛАЗ, на котором крупно было написано: «Этот автобус изготовлен из металлолома, собранного учащимися 14-й средней школы г. Симферополя». Фантазирую, но можно предположить, что в этом металлоломе могли быть и железяки с улицы Танкистов.

 

Новая информация, с которой меня любезно ознакомила

Людмила Вьюницкая

 

Знаток истории города Симферополя Людмила Николаевна Вьюницкая поведала мне, что будущая улица Турецкая была обозначена на плане части города Симферополя 1811 года. Обозначена, как говорится, на ватмане. Застройка же улицы началась в 1820–1830-е годы. По мнению Людмилы Николаевны, которая на протяжении многих лет работала в различных архивах с градостроительными и административными документами Симферополя, первоначальное (!) свое название улица получила в 1839 году. Нарекли ее Банной. Логика подсказывает, что бани в этом году здесь уже были и функционировали. Но почему-то, если верить Полякову, в 1891 году улицу назвали Турецкой.

Можно предположить, что турки были не только владельцами бань, но и обслуживающим персоналом. Вероятно, на этой улице так или иначе, но компактно жили турки. Они могли быть турецкоподдаными, как у нас тогда говорили. Могли они быть и «нашими турками», т.е. гражданами Российского государства. Могли на этой улице проживать и те, и другие, тем более, что разницы между ними какой-либо существенной не было.

По переписи 1897 года в Крыму проживало 2197 турок. Обстоятельный путеводитель по Крыму Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы, известный у наших краеведов как «Путеводитель Четырнадцатого года», о турках, в частности, писал: «Турки известны своей работоспособностью, трудолюбием, честностью, трезвостью, и как рабочие очень ценятся. В культурном отношении это народ мало развитой» (стр. 302).

27 сентября 1946 г. (информация В. Полякова) название «Турецкая улица» было ликвидировано.

Никогда не слыхал и не видел официальной на сей счет мотивировки (почему? зачем?). Улица получила новое название – Танкистов. Думается, что это победное название было совершенно случайным. Улицу Турецкую могли переименовать и назвать именем военнослужащих любого рода войск, до интендантов включительно. После 45-го все участники Великой Отечественной были в почете и пользовались воистину народным признанием.

Есть, конечно, закономерность в том, что переименование это свершилось после программной фултонской речи Черчилля. Но это все логические предположения, иронические догадки, рабочие гипотезы… Главная суть в том, что никто и никогда от имени властей не объяснял, почему и зачем переименовали одну из старейших симферопольских улиц. И почему эту улицу нарекли именем Танкистов? Гипотетические ответы: здесь ремонтировали после боев на Перекопе в 1941 году советские танки? Или – здесь сосредотачивалась армада наших танков, которые в мае 1944 года участвовали в штурме Севастополя? Наконец, может быть, после войны на этой улице проживало многочисленное братство демобилизованных ветеранов танковых сражений? При всем желании позитивный ответ нельзя дать ни на один поставленный вопрос, даже на третий, т.к. никто и никогда не подсчитывал количество жильцов-ветеранов бронетанковых войск.

Каждый день мы соприкасаемся с логичными и алогичными фактами, действиями, тенденциями… А всякое разумное имеет место быть в разных сферах и мирах, землях и странах.

Мне посчастливилось дважды быть в Барселоне, в 2011 и 2013 годах. И каждый раз, проходя по кальес Барселоны, я вспоминал улицу моего детства, улицу Танкистов…

Поэтому под занавес четвёртой главы – вопрос знатокам: Есть ли что-то общее между кварталом Эшампле столицы Каталонии и современной улицей Турецкой в Симферополе?

 

Требуйте ЧАЙ

«Б. ВЫСОЦКОГО и К^о»с кораблем».

Фирма «WISSOTSKY TEA» процветает сейчас в Израиле и имеет сеть сбыта по всему белому свету. Торговая марка осталась прежней: Корабль с русской (!) надписью «ВиК^о».

Главный вход в «Дом Высоцкого» был со стороны срезанного угла здания – посетителям было удобно заходить в магазин и с улицы Кантарной (Чехова), и со стороны улицы Турецкой. Парадный вход акцентировали два крепких атланта, которые поддерживали балкон. Точнее – это были скульптурные полуфигуры атлантов.

В 1975 году фотограф Галина Кочербитова отсняла этих бородачей. Исторические ныне фотографии помещены в «Симферопольском альбоме», изданном в 1996 году. Его автором-составителем был Александр Тархов. Мне также пришлось участвовать в этом необычном для Симферополя издательском проекте. В 1997 году создателям альбома была присуждена Государственная премия Республики Крым (сейчас можно уточнить: Первой «Республики Крым»).

Любопытствующие граждане могут прикоснуться рукой к копиям этих атлантов в Центральном музее Тавриды.

Сейчас, повторим, в «Доме Высоцкого» обосновался суд Центрального района г. Симферополя. Где-то в начале украинского периода здание капитально отремонтировали, но по недоразумению исчезла прежняя изюминка здания – атланты, исчез и сам балкон. Парадный вход заложили наглухо. В итоге торговый зал «Дома Высоцкого» превратился в «зал судебных заседаний № 2». С внутренней стороны заложенного портала сейчас находится клетка для подсудимых. Металлическая, сварная, крепкая.

В этом кабинете 12 января 2001 года состоялось первое заседание по моему иску к газете «Голос Крыма».

13 января 1999 года в телепередаче ГТРК «Крым» на вопрос корреспондента российский компании НТВ Анны Конюковой о наличии в Крыму сил, призывающих уничтожить враждебные им символы, я сказал следующее: «Из всех политических сил в Крыму, пожалуй, есть одна только организованная политическая группировка, которая открыто призывает к уничтожению, к ликвидации памятников русской культуры, русского присутствия в Крыму. Я имею ввиду крайних татарских националистов».

14 апреля 2000 года газета «Голос Крыма» напечатала статью А. Сератдинова (псевдоним Наримана Ибадуллаева) «Предвестники беды (в Крыму не прекращается работа по подготовке широкомасштабного конфликта)». Автор, в частности, заявил, что фальсификаторы истории создают в лице крымских татар «образ врага» для всего нетатарского населения Крыма и всей Украины. Цель – столкнуть русскоязычное население с крымскими татарами и, в результате широкомасштабного национального конфликта, очистить территорию Крыма от последних.

Далее следовала фраза обо мне: «В связи с этим уж никак не покажутся «случайностями» голословные провокационные утверждения в крымских СМИ «славянина во всех поколениях», как он сам себя называет, В. Гурковича о том, что «разрушение памятников русской культуры в Крыму – дело рук крымских татар».

Так фальсификаторы из «Голоса Крыма» интерпретировали моё выступление в телепередаче ГТРК «Крым» 13 января 1999 года!

Приписываемое мне изречение, бросающее тень на весь крымскотатаркий народ, я никогда не воспроизводил ни письменно, ни устно. Таким образом, А. Сератдинов в своей публикации дал заведомо ложные сведения, унижающие мою честь и достоинство как гражданина и человека, подрывающие мою репутацию как историка, краеведа и специалиста Республиканского комитета по охране и использованию памятников истории и культуры АРК.

Порочащая меня фраза, якобы свидетельствующая об активном моем участии в создании глобального межнационального конфликта на полуострове, была распространена газетой тиражом 7500 экз. и, тем самым, доведена до широкого круга граждан, в первую очередь, крымских татар. Надо особенно отметить, что данные провокационные сведения распространялись государственной газетой, являющейся приложением к «Голосу Украины», печатному органу Верховной Рады Украины. Такой статус газеты «Голос Крыма» повышал степень доверия читателей ко всем публикациям, в том числе и к упомянутой.

Естественно, мною был подан иск в суд о защите чести и достоинства к автору порочащих меня сведений и к редакции газеты, массово распространившей этот вымысел. Более двух с половиной лет продолжался судебный процесс, в результате которого принято решение о публикации на страницах «Голоса Крыма» моего опровержения.

Это опровержение появилось в газете «Голос Крыма» 18 июля 2003 года. О судебном процессе кратко рассказывается в моей книге «Долой стыд!» (Симферополь: Универсум, 2010). С электронной версией читатель может ознакомиться на сайте red@kr-eho.info.

Судебная эпопея растянулась на два с половиной года: суд первой инстанции – Апелляционный суд АРК – опять суд первой инстанции.

Судебный процесс по, казалось бы, простому делу продолжался непомерно длительный срок в силу ряда причин. Одна из основных заключалась в системе защиты ответчика, разработанной меджлисовским адвокатом Надиром Бекировым. Система эта была весьма проста: отрицать все, что пагубно для ответчика, даже заведомо неоспоримые факты. Формы реализации этой системы защиты были многообразны. В частности, важнейшую роль играла бригада «свидетелей», умело подобранная и проинструктированная. Беспринципность, дисциплина и «единомыслие» были в бригаде показательны.

В бригаду входили люди разные по возрасту, образованию и национальности. Старше всех был Рефат Измайлович Куртиев, можно сказать, старейшина крымскотатарских краеведов, историков и этнографов.

Мерьям Аметовна Озенбашлы. Из всех других «свидетелей» защиты она не была мне знакома. И сейчас ничего не знаю об этой простой татарской женщине. Вспоминаю только непреклонную и страстную ее решимость повторять заученное и сказанное ранее.

Более многочисленной и интеллектуально подготовленной в бригаде «свидетелей» защиты была славянская группа. В нее входил Владимир Евгеньевич Притула, корреспондент радиостанции «Свобода», известный всему Крыму украинский «патриот» Леонид Петрович Пилунский и краевед Владимир Евгеньевич Поляков, преподаватель Симферопольского автодорожного техникума.

Признаюсь, что я особенно не удивился, впервые увидев в когорте «свидетелей» защиты В. Полякова. Однако, когда начался процесс, и он стал давать свидетельские показания, был ошарашен его бесцеремонным враньем и агрессивностью.

В. Поляков выступал и в суде первой инстанции, и в Апелляционном суде АРК. В своих показаниях (данных, естественно, под присягой!) он превзошел даже лживую демагогию Л. Пилунского, призвав «судить Гурковича за раздувание межнациональной вражды». И предложил свои услуги в будущем (!!!) процессе: «Я готов выступить свидетелем на добровольной основе» (21.09.2001 г.).

Прозорлив оказался Поляков: «будущий процесс» действительно состоялся! (См. главу 7).

Увиденное, услышанное, пережитое и осознанное за два с половиной года судебного процесса стало для меня не то что горьковскими университетами, а Академией жизни.

Конечно, спасибо судьбе, что баталия эта закончилась моей моральной и нравственной победой.

Спасибо судьбе за многое, в частности, за возможность полностью и окончательно понять истинный облик Владимира Евгеньевича, который вроде бы был когда-то моим другом и товарищем по краеведческим исследованиям…

Объективно же судебный процесс затянулся не только по вине нахрапистых защитников лжи и бесстыдства. Были и другие составляющие.

Так, меня предавали и другие лица – некоторые государственные чиновники и общественные ораторы, служивая братия и пишущая… Мало того, эти лица по роду своей деятельности и по своему статусу должны и обязаны были поддерживать меня, ибо я, по большому счету, защищал Истину, Здравый смысл, Историю, Народную память…

А когда уже показался свет в конце тоннеля, отказался поддерживать меня мой адвокат Шеховцов. Без каких-либо объяснений. (Вскоре после окончания моего судебного процесса он уехал на ПМЖ в Германию, стал на автомобиле развозить пиццу).

Свои услуги исполнять в суде вакантную обязанность защитника предложила моя дочь Ира, у которой было высшее историческое образование и среднее юридическое.

Некоторые мои друзья-приятели, коллеги и прочий люд могли хотя бы добрым словом меня поддержать, но не сделали даже этого. Подчёркиваю: некоторые!

Впрочем, все эти чванливые, трусливые и лицемерные други-недруги действовали за пределами залов судебных заседаний. В «Доме Высоцкого» их, как говорят в Одессе, «не стояло». Может быть, настанет час и появится у меня цель серьезно и обстоятельно рассказать о судебных событиях 2001-2003 годов. Пока же этого желания нет, уж слишком много я видел там грязи и подлости…

А под конец судебной главы хочется сказать о чем-то хорошем, о чем-то интересном и дискуссионном, о краеведении и содружестве краеведов.

Читатель понял, что «Дом Высоцкого» есть самое знаковое для меня здание на улице Турецкой. Он же может задать вопрос: а почему название в кавычках?

На сей счёт у меня была обстоятельная беседа с Людмилой Вьюницкой, которую добрым словом я поминал в четвертой главе. Повторяю: Людмила Николаевна для меня большой авторитет во многих вопросах крымского краеведения. Однако, она иногда выступает и в роли моего принципиального оппонента. Мы с Людмилой Николаевной знакомы с 1975 года, бывает, что вступаем в ту или иную историко-краеведческую дискуссию. Как правило, традиционно побеждает взаимное понимание спорной или некой двойственной проблемы или версии.

Так, Людмила Николаевна начала со мной спор по поводу здания под № 21 на ул. Турецкой: «Почему «Дом Высоцкого»? Это здание не принадлежало Высоцкому! Оно было собственностью купца 2-й гильдии Таубина. Зельман Селевич (или – Осипович) был не только юридическим владельцем этого дома, но и служил управляющим в фирме «Высоцкий и К^о». Владелец же фирмы арендовал дом у Зельмана Таубина».

На сей счет я и не спорил с Людмилой Николаевной, так как она работала в Государственном архиве Республики Крым и обнаружила дореволюционные имущественные документы на этот дом.

Со своей стороны, моему щепетильному оппоненту я объяснил, что в имперское время в этом доме был чайный магазин (на первом этаже). На втором этаже были служебные помещения фирмы (в прошлые времена говорили – контора, сейчас – офис или представительство). Надо думать, что все или почти все обыватели старого Симферополя хорошо знали имя владельца фирмы, а не владельца здания, где размещался популярный магазин. После установления Советской власти фирма, естественно, была национализирована. Может быть, она в том или ином виде ещё существовала в период НЭПа.

Но когда магазин закрыли и здание стало выполнять другую функцию, то жители Турецкой и других прилегающих улиц в разговорах упоминали уже не магазин, а дом, где до Революции был магазин фирмы «Высоцкий и К^о». Поэтому народное название – «Дом Высоцкого» – мною и взято в кавычки.

Результатами научной дискуссии мы остались довольны. И одна, и другая сторона убедительно продемонстрировали свою доказательную базу и свою логику.

В итоге наступил, как модно стало говорить с горбачевских времен, консенсус, т.е. члены узкого дискуссионного клуба («Вьюницкая и К^о» или «Гуркович и К^о») с пониманием восприняли аргументы и контраргументы друг друга.

Любознательные читатели могут ознакомиться с фотооткрыткой (№ 71) начала ХХ века «Симферополь. Магазин Высоцкого» в альбоме-каталоге «Симферополь на старой открытке». Он создан Александром Пилашевичем и Владимиром Коцюбинским. Издан в Симферополе в 2006 году.

Добавить непременно надо и о том, что моя давняя коллега и мой же научный оппонент Людмила Вьюницкая неоднократно приходила в «Дом Высоцкого» морально поддержать меня во время судебных заседаний.

Так поступают настоящие симферопольские оппоненты из мира крымоведения!

 

 

В. Гуркович – ответчик

 

Судебная тяжба 2001-2003 годов, в которой продажную роль Иуды исполнил мой бывший товарищ, имела продолжение. И опять – не смейся, читатель! – в форме судебного процесса. И опять в «Доме Высоцкого».

Прошли годы, но я иногда об этом процессе вспоминаю. И всегда с улыбкой.

Итак, 3 сентября 2010 года в издательстве «Универсум» (г. Симферополь) вышла моя книжка «Долой стыд!», которая имела обширный подзаголовок «Как Владимир Маяковский прогуливался с обнаженными дамами и поэтом Бурлюком по улицам Симферополя. Об этом и других сенсационных открытиях старожила Симферополя, школьного директора и университетского преподавателя, кандидата исторических наук, драматурга и писателя, общественного и политического деятеля местного масштаба, активиста «Блока Юлии Тимошенко» и комсомольского ренегата, христианина, члена Общественного совета газеты крымскотатарских националистов «Голос Крыма» и лжесвидетеля В. Полякова, о несостоявшемся с ним диалоге, а также о фальсификации истории Отечества, о многом другом – занятном и поучительном, в частности, о том, что долг платежом красен».

Некоторые главы книги назывались просто, бескомпромиссно, атакующе: «Господин Поляков, ты лжешь!», «Повторяю: господин Поляков, ты лжешь!», «Еще раз повторю: господин Поляков, ты лжешь!». И т. д. Одним словом, каждый заголовок более чем достаточно раскрывал суть каждой главы.

Вскоре господин Поляков, вчерашний лжесвидетель, подал на меня в суд.

В исковом заявлении он излагал свои обиды (орфография оригинала):

«С 2007 года, я систематически подвергаюсь публичному оскорблению со стороны Владимира Гурковича, который в различных средствах массовой информации; «Крымское время», «Держава» «Крымское эхо» и других газетах, а также в сети интернета распускает обо мне свои клеветнические измышления. В настоящей книге все эти публикации собраны воедино.

Всю эту клевету читают мои коллеги, ученики, которые, кто с сожалением, кто с недоумением каждый раз спрашивают меня: «Почему я терплю подобное?»

В результате этой долговременной клеветнической компании у меня полностью расстроились отношения с газетой «Южная столица», которая отказалась от моих услуг как краеведа, мотивируя это тем, что не хотят скандалов с Гурковичем, от моих консультаций как краеведа отказался мэр города Бабенко, так как он тоже поверил этим клеветническим измышлениям

Все это негативно отразилось на моём здоровье: пропал сон, повысилось давление, появились головные боли».  И т.д. и т.п.

Просил он суд (цитирую исковое заявление, орфография оригинала): «Признать не соответствующими действительности, унижающими мои честь и достоинство, подрывающими деловую репутацию сведения, распространенными ответчиком в книге В.Н.Гуркович Долой стыд. – Симферополь: Универсум, 2010. - 240 с. а именно – сведения о том, что я распространил не соответствующую действительности заведомо ложную информацию».

Моральный вред истец оценил в 5 тысяч гривен.

Кстати, плач о пропавшем сне, повышенном давлении и головных хворобах господином Поляковым был тоже оценен, но об этом узнал я в последний день судебного процесса.

Что ни фраза в исковом заявлении – то ворох тенденциозности, смещения акцентов, манипуляций и махровой лжи. По каждой обвинительной позиции мною были представлены документальные контрматериалы. Например, истец Поляков плакался: «…у меня полностью расстроились отношения с газетой «Южная столица», которая отказалась от моих услуг как краеведа, мотивируя это тем, что не хочет скандалов с Гурковичем».

Главный редактор газеты В.В. Митрохин на сей счёт дал своё заключение, которое мною было использовано в процессе судебного разбирательства: «…сообщаю, что Поляков В.Е. обращался в 2009 г. в «ЮЖНУЮ СТОЛИЦУ» с просьбой опубликовать его материал об улицах Симферополя. Редакция по ряду причин этот материал не приняла к публикации. Во-первых, потому что он был ранее опубликован отдельным изданием, во-вторых -- само изложение материала не отвечало требованиям газетной публикации, в-третьих – оригинальные материалы других авторов на данную тему к этому времени были в портфеле редакции «ЮС» и частью уже опубликованы.

Что касается влияния Гурковича на решение редакции относительно статей Полякова В.Е., то это утверждение нам кажется абсурдным, потому что сам В.Н. Гуркович обращался к нам редко и при общении с ним никогда темы В.Е. Полякова и его публикаций мы не касались».

О моём «клеветническом» воздействии (в интерпретации Полякова) на мэра города Симферополя и комментировать много не стоит. Всё просто: поверил, дескать, доверчивый Геннадий Александрович неким «измышлениям» – и враз отказался от предложенных господином Поляковым краеведческих консультаций. 

Ни один факт из моей книги, ни один абзац, ни одно предложение и – даже! – ни одно слово не были доказательно оспорены истцом Поляковым в процессе разбирательства. В моей книге 237 страниц. Профессионал уж что-то мог бы поставить под сомнение или парировать своей версией. Это историко-публицистическая работа, в которой автор излагает свою точку зрения, свое видение прошлого и настоящего. Всегда поэтому возможна дискуссия оппонентов. Но господин Поляков продемонстрировал элементарную свою профессиональную немощь. И, сам того не ведая, подтвердил высокий профессиональный уровень своего оппонента, точнее ответчика. Суд не принял во внимание ни одного (!) обвинения Полякова в мой адрес – ни по концепции книги, ни по фактическому материалу, ни по моей трактовке исторических событий.

Примечательно, что истец Поляков изначально планировал выиграть процесс с лёгкостью. Вероятно, он рассчитывал на свой завышенный потенциал. Поэтому в судебное ристалище он вступил без адвоката. На заседания приходил налегке, самонадеянно, с дюжиной-второй различных бумажек, которые умещались в небольшой детской папочке. На последнее заседание суда истец также пришёл с этой папочкой, но её не открывал, ничего из неё не доставал и не зачитывал. В последнем слове был краток до изнеможения: прошу суд удовлетворить мой иск полностью. И всё! Какое-то жалкое безразличие и безысходность. Трагикомедия подходила к концу.

Суд решил: исковые требования господина Полякова не подлежат удовлетворению, в т.ч. в возмещении морального вреда (5000 грн.) и расходов на лечение в сумме 993 грн. 16 коп. Точно до копеечки! Потом в одной из своих жалоб сам Поляков вынес на белый свет правду: оказывается, он собирал аптечные чеки. Где собирал – не указал: в аптечных урнах или где-то оптом.

Много воистину хохмаческого можно рассказать об истце и его юридическо-исторических телодвижениях. Но это в другой раз.

Еще до начала вынесения вердикта суда, в самом начале итогового судебного заседания, я логически сообразил, что процесс мною выигран, и выигран вчистую. Поэтому, когда зачитали вердикт суда, я осознал свершившееся, вздохнул полной грудью.

И в то же время единственный за полтора года негативный штрих был именно в этот победный для меня день. Судья от имени Украинского государства решение суда зачитывал как-то формально, скороговоркой, бегло, без пауз, невыразительно, проглатывая окончания слов. А поскольку в решении были отработанные юридически-канцелярские обороты, то понять изложенное дословно было трудно, тем более что зачитывал судья решение на единственном державном языке. Создавалось впечатление, что судья выучил «рідну мову» не так давно и второпях. Впрочем, каких-либо претензий к судье у меня нет. Кстати, у судьи была самая что ни на есть русская фамилия. Кто угадает с первого раза?

 

Примечательно, что с добром и его антиподом я соприкоснулся с первых же дней подготовки к первому судебному заседанию. Так, по совету своего адвоката Жана Викторовича Запруты я обратился к мастерам, как говорили в старое время, изящной словесности. Мне крайне необходимо было получить их заключение об употреблении терминов «ложь» и «вранье» в моей книге «Долой стыд!». Эти слова по отношению к своей персоне истец Поляков счёл оскорбительными.

Пришёл я за помощью к мэтру высшей категории, с кем был знаком, которому приходилось подготавливать всевозможную историко-краеведческую информацию и оказывать другие профессиональные услуги.

В те годы этот профессор и доктор филологических наук слыл русским патриотом. Он переадресовал меня к лицу тоже высокой профессиональной пробы, но рангом чуть меньше… И далее пошёл я с «дружескими рекомендациями и напутствиями» по другим вузовским специалистам в области русского языка. Ответы везде были приблизительно такие: с удовольствием помог бы (помогла бы), но занят (занята) до предела – завершение отчёта, работа над книгой, ответственная командировка или конференция, защита чего-то и т.д., и т.п.

Примечательно, что почти все специалисты в области русского языка и литературы так или иначе что-то слыхали или читали о моей историко-краеведческой и общественной деятельности. Стало быть, заочно они были знакомы со мной. И все, кто отказал оказать мне содействие, или – почти все – были русские по своему происхождению или ментальности.

Мало того, отказался помочь и мой вузовский преподаватель. Причём деликатному отказу предшествовал обширный монолог о нормах языковой этики, о тонкой грани в русском языке между вежливой формой и оскорблением, о стилистической окраске, о корректности и т.д. Всё было подано выразительно и на прекрасном русском языке, как подобает настоящему кандидату филологических наук и доценту.

Мало того, отказался помочь и мой вузовский преподаватель. Причем деликатному отказу предшествовал обширный монолог о нормах языковой этики, о тонкой грани в русском языке между вежливой формой и оскорблением, о ститистической окраске, о корректности и т. д. Все было подано выразительно и на прекрасном русском языке, как подобает настоящему кандидату филологических наук и доценту.

Помог писатель Владимир Терехов, который являлся Председателем Союза русских, украинских и белорусских писателей Автономной Республики Крым. С ним был я знаком ранее, тем паче, что сам с 2006 года являюсь членом возглавляемой В. Тереховым творческой организации.

Второе великолепное заключение в отношении употреблённых мною в книге «Долой стыд!» «ключевых» слов дал Павел Андреевич Хриенко, доктор социологических наук, профессор, академик Академии педагогических наук Украины. С ним я немного был знаком по линии общественной деятельности.

Но самое поразительное, что высказала пожелание мне помочь Ирина Геннадьевна Соколова, которую ранее я совершенно не знал, и мы не были знакомы с ней даже заочно.

Ниже дословно приводится документ, подготовленный Ириной Геннадьевной:

«Заключение лингвиста, доцента кафедры методики преподавания филологических дисциплин Таврического национального университета имени В.И. Вернадского И.Г. Соколовой о языковом материале, содержащемся в книге В.Н. Гурковича «Долой стыд!»

Ознакомившись с предоставленным мне материалом, прихожу к выводу, что слова ложь, враньё и др. и производные от них, употребленные                   В.Н. Гурковичем в книге «Долой стыд!» в отношении своего оппонента В.Е. Полякова, принадлежат к области нормативной лексики. Данные слова и производные от них имеют определенное значение: «намеренное искажение истины, неправда» (см. Словарь рус. яз., – М., 1982. – Т.2. – С. 197.) и значит, свидетельствует о научной недобросовестности и некомпетентности оппонента, не являясь при этом нарушением норм литературного языка.

Разговорное слово вранье является цензурным и включено в таком качестве во все толковые словари.

С точки зрения лингвистики, протест против этих слов как оскорбительных не является оправданным и не может служить основанием для возбуждения судебного разбирательства. Если же господин Поляков негодует по поводу предъявленных ему обвинений, то это касается уже изложения фактов и переводит сущность разногласий совсем в иную плоскость (научной полемики).

10.12.2010 И.Г. Соколова».

Профессионально, тактично, умно. Изящно и изысканно!

Низкий поклон Вам, милая Ирина Геннадьевна. Моя искренняя благодарность Владимиру Павловичу и Павлу Андреевичу.

Кстати, все трое, независимо друг от друга, пришли в «Дом Высоцкого» поддержать меня и защитить правду.

Именно такие люди, по большому счёту – Граждане, помогли мне выиграть и первый, и второй судебные процессы.

И напоследок ещё раз о хорошем. Благодарю мою жену Лену и моих детей. Благодарю всех моих родных, друзей, товарищей, юристов, коллег, моих учеников, моих читателей, моих экскурсантов и просто ранее незнакомых мне людей, которые словом и делом поддерживали меня на протяжении двух судебных процессов. Эти люди предоставляли мне важную и нужную информацию, консультировали меня, давали советы, делали копии, печатали письма, оказывали транспортные услуги, информировали о судебных моих делах читателей и телезрителей. И самое главное – они переживали и сопереживали вместе со мной!

11 апреля 2011 года я встретился в городе с о. Анфилохием, преподавателем Таврической духовной семинарии, где ранее я читал семинаристам курс «Исторические памятники Крыма». Он спросил меня, как мое житие-бытие. Я поведал о том, что завтра состоится решающее для меня судебное заседание. «Завтра утром за трапезой мы все помолится за Вас», – заверил меня – в то время некрещеного! – православный священник.

В день последнего заседания второго судебного процесса пришла целая делегация АБСОЛЮТНО не знакомых мне молодых людей. Как говорится, группа поддержки. Это были симферопольские активисты молодёжного крыла Прогрессивной социалистической партии Украины Наталии Витренко: Алла Бугаева, Петр Карапаев, Валентин Колбин, Александр Краснокутский, Игорь Меркулов, Ольга Меркулова, Надежда Полякова, Людмила Решетская, Евгений Тимошенко, Анастасия Шепелева. После окончания процесса 12 апреля 2011 года все мы сфотографировались у «Дома Высоцкого» с советским Военно-Морским флагом. Этот флаг от имени Севастопольского клуба любителей истории города и флота преподнёс мне Олег Доскато, председатель этого клуба. Флаг мне был вручён 3 сентября 2010 года на презентации моей книги «Долой стыд!». Ветеран Черноморского флота при этом сказал: «Этот флаг за всю историю никогда не спускали перед противником. Держите, Владимир Николаевич, его достойно в борьбе против провокаторов и фальсификаторов истории нашей Родины!».

Время идёт. На календаре – 2016 год. Капитану 1-го ранга товарищу Доскато докладываю: вручённый Вами флаг в надёжных руках. И под ним одержана не одна победа.

24 января 2014 года мне пришлось принять участие в работе «круглого стола» «Международное право против реабилитации украинских и крымскотатарских коллаборационистов», который был организован Прогрессивной социалистической партией Украины. Имел счастье встретиться с ее лидером и от всей души поблагодарить Наталью Михайловну за солидарность и поддержку.

В будущем историки ПСПУ отметят в анналах, что одна из акций партии Натальи Витренко проходила 12 апреля 2011 года в городе Симферополе на улице Турецкой.

Заседания и первого, и второго судебных процессов проходили в разных залах судебных заседаний и в разных кабинетах. Было время посмотреть по сторонам, в том числе и с праздным любопытством. Как ветеран Крымских мастерских института «Укропроектреставрация», как искусствовед первой категории свидетельствую о современном состоянии исторического интерьера здания. От внутреннего декора старого времени в «Доме Высоцкого» вообще ничего путного не осталось: другие времена, другие функции, другие нравы… Планировка (внутрянка, как говорят) здания изменилась кардинально.. Представительский шик, который непременно должен был быть в престижном магазине в имперское время, исчез.

И все-таки один риторический вопрос уж очень хочется задать: кому мешали атланты у парадного входа «Дома Высоцкого» на улице Турецкой?

Одесса

Треугольный пер., 15»

Этот дом, как и многие другие на улице Турецкой, имеет срезанный угол. В имперское время здесь был магазин, как и в наши дни. Над парадной дверью и профилированным венчающим карнизом привлекает внимание фронтон. На нём когда-то, во все советские времена, была своеобразная до