Джинсы, куртки, спортивные костюмы.

 

Калинка осторожно подрулила свой кораблик – калиновый листок – к знакомому, третьему с края, окну, позвонила колокольчиком: «Динь‑дон‑динь», и форточка, немного замешкавшись, открылась. Медлительность форточки удивила Калинку; отпустив кораблик на балконную стоянку, она присела на край оконной рамы и заглянула в комнату.

Странные для этого дома злые волны недовольства так и бурлили там. Калинка не сняла шапочку‑невидимку, решив, что, быть может, она ошиблась этажом. Нет, не ошиблась… Лёка сидит в любимом мамином кресле и, поджав губы и не глядя на стоящую у окна Марину, повторяет скрипуче, как испорченный граммофон:

– Мини. Ми‑ни. М‑и‑н‑и… Мини…

Марина, не поворачивая головы от окна, бормочет, как попугай:

– Макси, макси, макси, макси…

В это время раздался долгий звонок.

Лёка нехотя встала, вернулась через минуту с Алешей и снова забралась с ногами в кресло. Алеша робко примостился на краешке дивана – кому нравится входить в дом, где злые волны так и гуляют от стены к стене.

– Ну, – сказала Марина, – говори: макси или это всем надоевшее безобразное мини?

Алеша подумал и сказал:

– Я, кажется, должен идти гулять с Чубчиком. Совсем забыл…

– Какой забывчивый. Ах, ах, – ехидно сказала Марина, и Калинка от удивления сняла свою шапочку‑невидимку. – Ты только что прошел с Чубчиком под окнами, и даже отсюда было видно, какой он грязный. Обрадовался твой Чубчик, что сегодня дождь. Тебя спрашивают, отвечай: мини или великолепное макси? Ну?

Алеша вздохнул и сказал:

– Весь день спорят, а о чем – не пойму… Ну хорошо, хорошо. Скажу. Это, как его… Вот… Ми‑ди.

– Миди? – хором переспросили девочки. – Почему?

– Миди, – уверенно повторил Алеша и засмеялся, потому что увидел Калинку и сразу понял, что теперь‑то все конфликты разрешатся. – А я не знаю, что значат ваши мини, макси и это самое миди – тоже. Иди, пожалуйста, сюда, Калинка, скажи им, пусть перестанут сердиться, а то очень противно.

– Согласна с тобой, Алеша, – сказала Калинка и спрыгнула на стол. – Злые люди, так глупо спорящие без доводов, а по принципу «я так хочу», никому не бывают приятны. Знаешь, о чем они спорят? О длине платьев. Вот смотри, у меня юбочка мини. Короткая, до колена не доходит на ладонь. Длина минимальная, меньше быть не может. А вот это миди. – Калинка хлопнула ладошками, и юбочка удлинилась на целую четверть и дотянулась до середины сапожка. – Миди – значит средняя. А вот это макси. – И юбочка вытянулась до пола, так что видны стали только носки красных сапожек. – Максимальная длина, больше некуда. Нравится?

– Как же ты в такой длинной хламиде будешь летать? – испугался Алеша. – Еще где‑нибудь зацепишься!

– Конечно, – повеселев, сказала Лёка. – Кому нужно это макси‑плакси! Мини удобнее!

– Ну, и пожалуйста, – сказала Марина, и притихшие было злые волны снова завихрились вокруг кресла.

– Придется мне вмешаться, – сказала Калинка и, похлопав в ладоши, распахнула форточку, выгнала всю злость. – А теперь можем говорить спокойно. Мода есть мода. Не замечать ее нельзя, а слепо подчиняться глупо. Представь себе, Марина, как в макси‑платье ты будешь прыгать через веревочку или играть в лапту, или в классики, или в казаки‑разбойники.

Лёка с Алешей посмотрели на Марину, и все трое расхохотались, а Калинка проводила взглядом последний злой вихрь и захлопнула форточку. На всякий случай.

– Знаете ли вы, что об этом много лет спорили знаменитые модельеры всего мира? Модельеры придумывали модели платьев, заказывали специальные ткани, разрабатывали конструкции, чертежи – одним словом, создавали коллекции новой одежды. Каждый Дом моделей, а их в мире несколько сотен, утверждал свою линию.

Одни модельеры говорили: «В наш космический век все находится в постоянном движении. Только мини соответствует современному образу жизни».

Другие им противоречили: «Ничего подобного, смотрите, как красивы длинные платья. Сколько веков женская одежда была длинной. Мини – это безобразно. Не всем идет такая длина».

Третьи утверждали: «Не надо крайности, пусть будет середина. Посмотрите, как преобразится мода от длины миди».

Но, к счастью, были еще и четвертые, самые разумные. Они послушали тех и других, посмотрели все коллекции. И создали свой тип одежды, хорошо соответствующий нашему времени. «Длина платьев, – сказали они, – должна быть разумной. Для повседневной одежды, для учебы, для работы, для улицы – длина до середины и чуть ниже колена. Удобно и спортивно. Вполне соответствует современному, полному движения времени. Но… когда жарко, хочется играть в волейбол, бадминтон да загорать побольше, пусть будет мини. Но… если хочется сшить красивое платье для какого‑нибудь торжественного случая, то, конечно, пусть оно будет длинным». К счастью, победил разум.

Споры касались в основном одежды, которую носят взрослые или девочки постарше, десятиклассницы, а Лёке и Марине мудрые модельеры предлагают носить платья нормальной девчоночьей длины, на ладонь выше колена. А нарядное платье, пожалуйста, пусть будет до середины икры, так называемое «миди».

– Я же говорил, – обрадовался Алеша, – что самое замечательное – миди!

– Мне все равно хочется сшить длинное платье, – сказала Марина. – Ну, может быть, не макси, но миди.

– И я хочу, – забеспокоилась Лёка. – Длинное, пышное. Понимаешь, какое, Калинка?

– Конечно, понимаю.

– Не будешь сердиться, если я покажу свою бумажную куклу?

– Почему я должна сердиться? Потому, что ты играешь в куклы?

– Нет, не потому. У нас почти все девочки в куклы играют.

Лёка достала свою заветную шкатулку с лентами, кружевами, морскими камешками и еще какими‑то девчоночьими драгоценностями, а из шкатулки вынула бумажную куклу и прикрыла ее ладонью, боясь показать. Наконец отодвинула ладонь. Это была маленькая бумажная Калинка, в такой же клетчатой юбочке, в красном свитере, только с короткими рукавами, и с черной толстой косичкой.

– Интересно! – сказала живая Калинка, рассматривая своего бумажного двойника. – Я такая же лукавая?

– Конечно, – сказал Алеша, – только ты гораздо красивее!

– Спасибо, рыцарь. – Калинка улыбнулась. – Юбочка моя длиннее, чем у бумажной Калинки. Вы не находите, что это сверхмини?

– Находим, – сказала Марина. – Сверхмини.

– Это все вот отчего, – с жаром стала объяснять Лёка. – Девочки своих кукол рисуют в купальниках, чтобы можно было легче наряжать, а я не хотела Калинку в купальнике рисовать. Мне нравится так, но юбочку пришлось нарисовать уж слишком коротенькую, да и рукава тоже пришлось укоротить.

– А где платья? – спросила Калинка.

– Да не успела я их нарисовать. Уроков было много.

– Хотите, будем играть в модельеров? – предложил Алеша. – Вы мне будете рассказывать, какое хотите платье, а я буду рисовать.

– Правильно, – обрадовались Марина и Лёка. – Ты рисуешь лучше нас во сто раз!

– Тем более, что самые знаменитые модельеры, – подтвердила Калинка, – испокон веку были мужчины.

Алеша принес большую коробку своих любимых акварельных красок, любимую колонковую кисточку, жесткий карандаш «2Т», мягкий карандаш «2М», карандаши цветные и ластик. Еще он принес папку плотной акварельной белой бумаги.

– Начинаем? – спросил Алеша и взял в руки кисточку. – Можно, я нарисую Калинку по‑своему, а то у Лёки получилось… мм… не совсем… хорошо?

– Конечно, рисуй, – обрадовалась Лёка. – Только, чур, это будет моя кукла!

– У тебя есть своя Калинка, – сказала Марина, – а у меня никакой нет!

– Не спорьте, пожалуйста! – замахал на них рукой Алеша. – Нарисую я вам две куклы. Вот, пожалуйста!.. Тебе, Лёка, Калинка с колокольчиком. А тебе, Марина, с калиновым листком в правой руке. Что еще рисовать?

– Платье, джинсы и рубашку…

– Пончо, жилет, вязаный свитер…

– Нарисую все, что надо для пионерского лагеря, – сказал Алеша, а потом подумал, посмотрел на белый простор бумаги, на левом краю которого стояла Калинка с колокольчиком, а на правом – Калинка с листком, и в середине белого простора нарисовал… Чубчика.

– Нос‑то у него где? – удивилась Калинка.

– Забыл. – И Алеша нарисовал нос.

– Очень хорош, – сказала Марина, – только скажи, пожалуйста, почему вместо платьев ты нарисовал Чубчика? И как вообще ты рисуешь? Вот ведь на листе ничего не было, а теперь нарисовались две Калинки и Чубчик. Как у тебя это получается?

Алеша удивился:

– Я посмотрел на лист и увидел двух Калинок. Хотел нарисовать что‑нибудь в середине. Посмотрел, а там Чубчик сидит. Ну, я его и нарисовал. Теперь вот здесь появится спортивный костюм.

Кисточка в Алешиных руках танцевала легко и весело. Вот она поплескалась в стакане с водой, потом притопнула на кубике синей, ультрамариновой, краски и, пролетев пируэтом по бумаге, оставила на ней великолепные синие дождевые потеки. Снова кисточка нырнула в чуть замутненную синими облаками воду и снова притопнула на кубике краски, теперь уже красной, светлом кадмии, и стройный пунктир широкой строчки обозначил контур рисунка. Рядом с Лёкиной Калинкой появился ярко‑синий спортивный костюм с красной отделкой.

И опять кисточка летела к стакану с водой, а потом к коробке с красками. Желтая стронциановая, охра золотистая, марс коричневый, красный, темный краплак сменяли друг друга.

Лёка, Калинка и Марина завороженно следили за точеным хвостиком кисти, сейчас снова несущей бархатную синеву ультрамарина. Куда теперь устремится эта волшебная деревянная палочка с хвостиком золотых щетинок, умеющая в Алешиных руках творить чудеса?

Алеша немножко подумал и никуда ее не устремил, а вернул с полпути назад, поплескал ею в воде, быстро стряхнул и повесил на гвоздик хвостиком вниз, а в руке у него оказался упрямый, толстый черный карандаш, остро заточенный.

Штришок за штришком ложились четкие квадраты. Вот Алеша повел карандашом легко – квадрат получился светло‑серым, нажал посильнее – и квадрат получился чуть темнее, а нажал карандашом крепко – и квадрат получился черный.

Карандаш еще походил‑побродил по цветным акварельным потекам и появились: стеганая куртка с капюшоном и белыми молниями; полосатое красно‑синее вязанное из толстых ниток пончо с длинными льющимися кистями; очень удобные джинсы с эдакими металлическими заклепками; шорты и полосатая рубашка; жилет с бахромой и аппликациями и напоследок вязаное платье для фигурного катания на коньках.

– И платье мне? – спросила Калинка. – Я ведь на коньках не катаюсь…

– А вдруг захочешь кататься. Вот у тебя и будет платье. Тебе разве не нравится?

– Нравится! Ты хорошо рисуешь. У тебя точный глаз и красивые краски.

Алеше очень приятна была такая похвала, но он ничего не сказал и продолжал рисовать. Зато Марина спросила:

– Красивые краски? Если я возьму кисточку да начну этими же красками рисовать, разве у меня они будут другими?

– Конечно, другими… – засмеялась Калинка. Она понимала, что Марина сейчас немного завидует Алешиному таланту и умению. – Поэтому на земле так много разных художников. Один предпочитает чистые, звонкие цвета, но взятые густо, сочно. Вот как Алеша. Другой рисует тоже чистыми, без смеси, красками, но берет их легко и на бумагу краски ложатся прозрачно. Третий не терпит чистых красок и смешивает их, придавая всему рисунку единый колорит, – золотистый, коричневатый. Четвертый из всей этой коробочки выбрал бы только красные, желтые, коричневые краски, а на остальные и внимания бы не обратил. Пятый совсем не применяет этих теплых красок – желтых, красных, коричневых, – а рисует только холодными – синими, фиолетовыми, зелеными. Каждый рисует по‑своему. Будешь, Марина, рисовать?

– Буду. – Марина взяла кисточку и чистый лист бумаги. – Нарисую красное платье с оборками.

Марина мучилась минут десять, а потом минуты две смотрела на грязную красную амебу, которую при всем желании нельзя было назвать красным платьем с оборками.

– Ну и пусть, – сказала Марина и разорвала бумагу с амебой на четыре части.

Конечно, Алеша рисует прекрасно. Ну и пусть он рисует прекрасно. А она, Марина, хорошо играет на пианино… А Лёка вот умеет петь песни. Сколько раз они пытались научить Алешу играть и петь! Тысячу раз, и ничего‑то у него не получается. Наверное, так и должно быть, и нечего ей, Марине, завидовать Алеше. Как тяжело и трудно рисует она, Марина, но зато как легко и весело играет! Ну, иногда, правда, не весело, а даже грустно или печально. Смотря что играешь!

– Умница, – тихонько сказала Калинка, словно услышала Маринины мысли. – Это и есть талант. Без таланта нет радостной или сильной красоты в красках, счастья или грусти в музыке, задушевности в песнях. Ты, наверное, всегда садишься за пианино с желанием играть грустно или весело, но никак не безразлично? И наверное, всегда тебе хочется играть очень хорошо, независимо от того, слушают ли тебя двести человек на концерте в школьном зале или ты одна‑одинешенька?

– Конечно, – кивнула Марина. – Всегда!

– Смотри, как Алеша сейчас рисует, – совсем тихо сказала Калинка. – Очень хорошо, прекрасно, лучше некуда. А ведь это не картина на выставку, а простая игра в куклы. Взял бы да начеркал как‑нибудь. При его умении и это было бы неплохо. Что заставляет его сейчас так рисовать? Достоинство его таланта. Он всегда старается рисовать как можно лучше. Алеша, вероятно, и классную стенгазету рисует хорошо?

– Очень хорошо. Даже десятиклассники приходят смотреть.

– Талант, – сказала Калинка…

На белом просторе бумаги появились тем временем еще фартук, вязаный свитер и домашняя куртка.

Черный карандаш устал и отправился в свой карандашный дом, а ему на смену вышел оранжевый, а потом и самый звонкий красный карандаш, и появилось такое симпатичное платье в красный горошек, что Лёка не устояла и спросила:

– Калинка, а можно, это платье будет мое?

– Оно тебе нравится? Пусть будет твое. Здесь так много нарядов, что хватит и мне, и тебе, и Марине, и даже самому Алеше.

– Как было бы чудесно, – мечтательно вздохнула Лёка, – если бы прикоснуться к этим рисункам волшебной палочкой и все стало бы всамделишным. Платье можно было бы надеть, а фартук подвязать да отправиться на кухню обед готовить, а в пончо так уютно завернуться и читать вечером книжку.

– Кто тебе мешает? – засмеялась Калинка. – Прикоснись. Ты не забыла, что зовешься учеником приготовительного класса Академии Домашних Волшебников?

– Я‑то не забыла, да волшебной палочки у меня нет.

– Самая волшебная‑преволшебная палочка вот какая. – Калинка взмахнула ладошкой и сжала пальцы так, словно в руках у нее утюг, а на смену утюгу пришел невидимый виток сантиметра, а потом ножницы, иголка, крючок, спицы… – Чем не волшебная палочка? Все, что ни захочешь, может исполнить… Только надо захотеть!

– И все это можно сшить и связать своими руками? – воскликнули Лёка и Марина одновременно. – Все это?

– Мне много и не надо, – как будто бы про себя небрежно сказал Алеша. – Джинсы и свитер. Больше ничего. И варежки. И вязаные носки. И еще рубашку. В клеточку. Больше ничего не надо… Разве вот еще цветастую рубашку. Ну, может, еще куртку. И этот жилет. Больше ничего и не надо.

– Ты как настоящий мужчина довольствуешься немногим. – Калинка лукаво на него посмотрела. – Только это, только то…

– Скорее, Калинка, скорее, скорее! – заторопилась Лёка. – Будем шить джинсы и рубашку. Мама давно купила ткань и мне, и Марине, и еще я хочу жилет.

– И я хочу жилет, – сказала Марина.

– И я хочу жилет, джинсы и рубашку, – сказал Алеша.

– Хорошо, – сказала Калинка. – Сейчас мы соорудим три чертежа. Чертеж рубашки на два размера – Лёке и Марине. Один чертеж жилета для всех сразу, только девочкам можно шить жилет длиннее. И джинсы.

– Жилеты можно вышить? – спросила Лёка. – Или украсить аппликациями и кисточками?

– Всем, чем захочешь, хоть бубенчиками, – засмеялась Калинка, но тут же добавила: – Надеюсь, вы понимаете, что я шучу. Мода есть мода, но доходить до крайности не надо. Красивый жилет, украшенный кисточками или вышивкой, безусловно, красив, но с бубенчиками он будет смешон. Понимаете?

– Понимаем, – сказала Лёка. – Мы помним, как ты говорила: «Знай в моде меру».

– Молодцы! Всё слышите, всё помните. Нам надо сшить три пары джинсов, три жилета и рубашку. Много… – задумчиво сказала Калинка. – Придется решить, что шить сначала, а что потом.

– Я могу подождать, – сказал Алеша.

– И я подожду, – согласилась Лёка. – Марина мне отдала свои джинсы, из которых выросла. Сначала ей надо сшить.

– Значит, мы шьем джинсы Марине и жилет Алеше. А потом джинсы Лёке и жилет ей и Марине. А потом джинсы и рубашку Алеше.

Все согласились, что это справедливо.

Раздвинули большой стол, застелили его клеенкой, достали гладильную доску, утюг, принесли швейную машину, вытащили рабочую корзину с нитками, иголками, разной тесьмой – и закипела работа.

Вы думаете, Алеша гордо отправился к себе домой или сел в кресло да принялся решать шахматные задачи из последнего номера «Костра»? Ничуть не бывало. Он помогал Калинке сделать чертежи, и кроил, и утюжил, и шил наравне со всеми. Недаром во все времена лучшими портными были мужчины! Зато жилет ему вышивала сама Калинка. Тамбурным швом.

 

 

 

МАЙ

 

Шеф повар Алеша