Ничем.Хочешь посмотреть фильм у меня дома?

Мне только и нужно его приглашение. Я отправлю ответ: Буду через двадцать минут.

Затем бегу в ванную, чтобы проверить свои волосы, хотя это глупо, поскольку будучи сиреной я всегда безупречно красива, хочу того или нет. Я все равно провожу по ним расческой и чищу зубы. Когда я заканчиваю с этим, то бросаю последний взгляд в зеркало и выключаю свет, направляясь к Коулу домой.

Пятнадцать минут спустя, я сижу на кожаном диване в комнате-кинотеатре унего дома, удивляясь, почему он приглашал меня посмотреть фильм в кино, в то время как у него есть такая удивительная установка прямо здесь. Коул стоит возле небольшой машины для попкорна, наполняя бумажный пакет. На экране начинаются анонсы, когда он подходит ко мне, зажав под мышкой две Колы и с пакетом попкорна в руке.

Он протягивает мне попкорн и воду, затем стягиваетплед со спинки дивана и садится. Пледом он укрывает наши ноги. Единственный свет в комнате исходит от экрана и тусклого светильника в задней части комнаты. Хотелось бы мне остаться здесь навсегда, в этом уединенном рае, только Коул и я, без осложнений. Без воды.

Коул подвигается ближе, пока наши тела не соприкасаются. Я наклоняюсь к нему, мне тепло и уютно под одеялом.

–Ты в порядке?

Я поднимаю бровь и одариваю его колким взглядом.

–Ты спрашиваешь меня об этом, по меньшей мере, один раз в день.

Он съеживается.

– Часто, да?

–Да. Зачем?

На какое-то мгновение он отводит взгляд в сторону, прикусывая губу.

– Возможно, я чувствую себя виновным, что не заговорил с тобой раньше.

Я наклоняю голову к нему.

–Что изменилось в этом году? Почему именно сейчас?

Он тянется за своей Колой и делает несколько медленных глотков. Вытерев губы, он говорит:

–Не знаю. Я вошел в класс английскогов тот первый день занятий и увидел, как ты положила голову на стол. Твои глаза были закрыты, и ты выглядела так... безмятежно. Конечно, в ту же секунду ты открыла глаза и холодно посмотрела на меня...

Я усмехаюсь и ударяю его по руке. Он улыбается, но затем его лицо принимает серьезное выражение, и я понимаю, что он не шутит.

– Слушай, ты выглядишь немного пугающе.

Я фыркаю.

–Только не нужно врать. Ты бы не испугался. Особенно девчонки.

–Даже слепому видно, что ты огородилась стеной большей, чем в Китае. Ты своего рода... неприступна. Ты даже не даешь шансавстретиться с тобой взглядом и улыбнуться, поскольку постоянно смотришь в землю. И складывается такое ощущение, что осмелившийся заговорить с тобой, рискует сгореть в огне.

Я моргаю. Думаю, я никогда не осознавала, насколько эффективно мне удавалось держать людей на расстоянии вытянутой руки.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и мы оказываемся как близко, что наши носы в нескольких сантиметрах друг от друга. Его голос понижает.

–Но, думаю, ты стоишь риска.

Он медленно наклоняется, и я закрываю глаза. На этот раз поцелуй – не просто прикосновение его губ к моим, а намного больше. Его пальцы находят мою шею, и он притягивает меня к себе. Его поцелуй углубляется, и у меня перехватывает дыхание.

Мгновение спустя он отстраняется, но мне тут же хочется вернуть его назад. Я обхватываю его лицо ладонями и притягиваю к себе. Я отклоняюсьи прижимаюсь к нему. Этот поцелуй вовсе не похож на те нежные невинные поцелуи, чтобыли раньше. Этот поцелуйгрубый и голодный,и я не могу им насытиться. Я хочу этого. Я нуждаюсь в этом. После двухлет одиночества необходимость чувствовать выходит из-под контроля.

Я кусаю его нижнюю губу и притягиваюк себе еще ближе, настолько близко, насколько это вообще возможно, и целую его сильнее, быстрее, дольше, пока мои легкие не начинают гореть. Даже сильнее, чем когда я была под водой в течение пятнадцати минут. Мои руки путешествуют по его спине. Мои пальцы находят его волосы и запутываются в кудрях. Мне хочется обо всем забыть. Я просто хочу быть с ним, прогнать одиночество.

Он немного отстраняется, задыхаясь, его грудь вздымается. В его широко раскрытых глазахотражается вспышка света от большого экрана.

–Ничего себе, я... Я не думал... не ожидал... –он делает паузу, чтобы собраться с мыслями. –Ты провела так много времени, отталкивая меня, а сейчас... –он снова останавливается, борясь с тем, что хочет сказать, когда поднимает руку и смотрит на наши переплетенные пальцы.

–Что?

Он закусывает нижнюю губу, а затем смотрит мне прямо в глаза.

– Просто ты действительно мне очень нравишься.

Почему он выглядит таким смущенным?

– И?

Он вздыхает и проводит рукой по своим темным кудрям, приводя их в беспорядок. Я пытаюсьудержать свои руки на коленях, вместо того, чтобы дотянуться и еще больше взлохматить их.

Я люблю, когда его волосы растрепаны. Он всегда наносит на них гель, когда выходит в люди.

Словно услышав мои мысли, он продолжает:

–Ты же знаешь, каким я был с девушками. Когда Стивен был жив. Но я больше не такой,–он делает паузу, проводя своим языком по зубам в глубокой задумчивости. –Ты не единственная, кто изменился, когда он умер.

Я смотрю вниз, внезапно мне становиться стыдно за то, какой отчаянной я, должно быть, выглядела, за то, что так набросилась на него. Коул заключает меня в объятия.

Он прижимает свои губы к моему виску.

–Ты должна понять, действительно ли хочешь этого – нас.

Я сглатываю, а затем осознаю, что киваю, как бы соглашаясь, как бы говоря, что хочу дать ему больше.

Хотя я и понимаю то,что мы сейчас делаем в темной комнате, является первым шагом на пути к катастрофе, но меня это не волнуюсь.

Я просто растворяюсь в нем, когда он обнимает меня.

 

Глава 19

После того, как я покидаю дом Коула, я направляюсь к озеру, и предвкушение больше похоже на страх. Эрик не может быть там, на берегу под сенью деревьев. Просто не может.

Я качаю головой и усиливаю хватку на руле. Вероятно, я это вообразила себе тогда. Мой ум сыграл со мной злую шутку, воображая его там. Было очень темно.

Такое объяснение имеет смысл.

Вроде как.

Я глушу машину, паркуя ее на своем обычном месте, в тени большой ели. Но потом я не могу пошевелиться. Я сижу, наблюдая в замешательстве за каплями дождя, стекающими вниз по ветровому стеклу, и гадаю, могу лия обойтись без плавания сегодня вечером.

Но мне нужновыяснить, насколько реальным было то, что я видела вчера.

Я выскальзываю из машины и отправляюсь к своему озеру, медленно шагая, позволяя своим кроссовкамувязать в грязи. Чем ближе я подбираюсь к пункту назначения, тем сильнее обостряются мои чувства. Когда я выхожу на поляну, волосы на моих руках встают дыбом, и я резко останавливаюсь.

В жутком молчании он стоитпод тенью моего дерева. Прямо там, где я обычно вешаю свою одежду.

– Прости меня, – говорит он намного громче звуков окружающего леса. Его тон гладкий, как мед, глубокий, красивый баритон.

Я останавливаюсь в нескольких метрах от него, надеясь, что темнота скроет страх, что проходитсквозь меня.

–За что?

Он смотрит на озеро в течение длительного времени. Часть меня хочет развернуться и убежать. Я не могу отделаться от ощущения, что он знает то, чего я не хочу знать. То, что он собирается сказать, изменит все.

Затем, наконец, он мне отвечает.

–За то, что напугал тебя прошлой ночью... а потом убежал. До вчерашнего я не был полностью уверен, что ты являешься именно тем, кем япредполагал, и поэтому мне пришлось следить за тобой. А когда мои догадки подтвердились... я запаниковал.

Я делаю шаг назад. Он знал, что я собой представляю... прежде чем увидел меня плавающей?

Он хмурится.

–Ты действительно боишься меня?

Он наклоняет голову в бок, и светлые волосы падают на лоб.

Я не отвечаю. А просто смотрю на него, пытаясь расслабиться, но никак не могу избавиться от всех своих страхов.

Беспокойство перерастает в страх.

–Ты,правда, не понимаешь, да? – я надеваю маску гнева, единственную вещь, которая получалась у меня последние два года. –У тебя есть пять секунд, чтобы сказать мне, что ты здесь делаешь,иначе я ухожу.

Он отходит от дерева,и теперь мне хорошо видно все его лицо. Он наклоняется, складки появляются между его бровей.

– Я твоя пара.

Я поднимаю бровь и пытаюсь не фыркать.

–Нет, ты просто парень, который перевелся в мою школу в этом году, и который любит преследовать людей в лесу.

Он вздыхает и прерывает зрительный контакт. Его голос понижается,немного ломаясь. В нем сквозит печаль.

–Все это время я предполагал, что ты тоже искала меня. Но теперь не удивительно, что мне было так труднотебя найти.

Мне тяжело бороться с желанием шагнуть ближе к нему, когда он выглядит таким уязвимым. Он напоминает мне меня. Но я не могу проявить такую слабость.

– О чем ты?

Я скрещиваю руки на груди, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы заглушить громкий стук моего сердца.

Он делает еще один шаг ко мне, и когда я смотрю на него с близкого расстояния, томне едва удается оставаться там, где я стою.

Глаза Эрика действительно такие же, как у меня. Под этим он подразумевалпару?

– Я, как и ты... обращен к воде, – говорит он.

Все, что я могу делать, это смотреть, пока тишина и вопросы крутятся в моей голове. Откуда он знает, кто я? Я никогда никому не говорила.

– Ты сирена? – спрашиваю я.

Эрик смеется, хриплым мужским звуком.

–Нет, конечно, нет. Сирены –женщины. Я –никс.

Он ждет моей реакции, но я просто смотрю на него.

–Должно быть, ты смеешься надо мной, – говорит он. –Ты не знаешь, кто такие никсы?

Я качаю головой, пытаясь игнорировать волнение в моем животе.

Эрик вздыхает и проводит рукой по светлым волосам.

–Почему тебе ничего об этом не известно? Никто не рассказывал тебе? – Он делает паузу достаточно продолжительную, чтобы на моем лице отразилось замешательство. –Ничего себе... Я...– Он делает медленный и глубокий выдох. –Ты прόклята плавать, правда? В буквальном смысле прόклята. Сотни лет назад вас было не так уж и много. В лучшем случаенесколько десятков, прόклятых из-за гнева, ревности, злобы. Некоторые – цыганскими проклятиями, другие –вуду или заклинания.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, смотрит в мои широко раскрытые глаза, а затем кивает. Эрик знает, что прав. Но откуда ему известновсе это?

–История никсов намного длиннее, – говорит он, указывая на озеро. –Наше проклятие берет свое начало еще со средневековья. Оно немного отличается от вашего. Мы обращены к рекам, а не просто к плаванью. Находясь рядом с реками, мы получаем... ощущение покоя. –Он останавливается и смотрит на меня. –Почему бы тебе не присесть?

Я качаю головой. Хорошо бы присесть, но я не могу пошевелиться. Наконец, он снимает свою куртку, кладет ее на землю рядом с деревом, и каким-то образом усаживает меня на нее. Затем становится передо мной на колени.

–Не волнуйся, ладно? Я все объясню. Просто потерпи немного,–он останавливается, убеждаясь, что я не собираюсь бежать, затем продолжает:–Первые прόклятые никсы были себялюбивыми и горделивыми парнями. Обычными людьми, а не существами из воды. Они жили сотни лет назад, и многие из них имели дворянское происхождение.

–И были те самые ведьмы, колдуньи, вуду–называй их, как хочешь,–что принимали облик красивых женщин. Они ходили на балы, вечеринки, где бы их заметили мужчины. Они завлекали этих парней, выжидая пока те влюбятся в них, а тогда показали настоящих себя – обезображенных, внешне уродливых женщин, какими они были на самом деле.

Он моргает несколько раз, вглядываясь вдаль, словнопрокручивает эти сцены в своей голове.

– Если они были отвергнуты – высмеяны попавшими в их сети мужчинами – то проклинали их к той же участи. Быть нелюбимыми, отвратительными, одинокими существами, которые бы проживали свои жизни в страданиях.

–Но было нечто, чего никто не мог предположить. Если мы будем вместе, никс и сирена... все изменится. Суть наших проклятий в том, что никто никогда не сможетполюбить нас – мы никогда не будем приняты такими, какие мы есть на самом деле. Никто не учел тот факт, что если соединить два... прόклятыхсоздания вместе... то проклятие исчезнет, за ним останутся только люди.

Мое лицо не выражает никаких эмоций, и я могу чувствовать лишь то, как кора дерева впивается в мою спину. Эрик не может быть прав. Из его уст это звучит настолько просто. Но проклятие слишком сложное, его невозможно снять.

– Это невозможно, –говорю, но мой голос не громче шепота.

–Но это так. Я твоя пара. Мы можем исцелить друг друга.

–Как? Когда? Зачем? – Десяток вопросов вращаться в моей голове. – И если ты знал об этом, почему тратил последние несколько недель на то, чтобы просто сидеть в классе?

– Я сожалею об этом. Просто я не был полностью уверен, являешься ли ты сиреной. Ты же не распространяешься об этом. Было немного сложно выяснить, прав ли я.

Я сглатываю, мое дыхание становится поверхностным.

– Твое проклятие будет снято, когда ты, сирена, полюбить кого-товроде меня, никса, и если я в свою очередь полюблю тебя. Поэтому... мы проведем некоторое время вместе. Чтобы понять, даст ли это желаемый результат. Сможем ли мы... влюбиться друг в друга.

Я качаю головой.

–Но я не знаю тебя.–Затем меня посещает еще одна мысль:– Ты убивал?

Холодок бежит по моей спине, и я откидываюсь назад так быстро, что ударяюсьголовой о дерево позади меня.

В ярких голубых глазах Эрика вспыхивает понимание.

–Нет, я не убивал. Пока что. Поэтому я искал тебя. Мне нужно было найти тебя прежде, чем все произошло бы. Проклятие вступает в силу на мое восемнадцатилетие.

Что? Я могу остановить его проклятие? Я пытаюсь успокоить сердце. Унять дрожь в руках.

– Восемнадцатилетие? Но в моем случае этопроизошло...

– В твои шестнадцать. Знаю. Никсы немного отличаются от сирен. И мы не поем.

– Тогда как вы...?

Он смотрит в сторону на секунду.

– Если бы... – он прочищает горло. – Если бы это было простое пение. Никсы не заманивают женщин в воду. Мы живем возле рек, не в состоянии покинуть их. Мы... мы...– Он вздыхает и смотрит на звезды. Несколько минут мы сидим в тишине. –Мы затягиваем женщин в реку. И силой топим их.

У меня пересыхает в горле. Моя грудь вздымается все быстрее и быстрее.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и берет мои руки в свои.

–Пожалуйста, не надо меня бояться. Я не хочу быть таким. Также как и ты не хочешь быть сиреной. Я ненавижу мысль о том, на что могу быть способным, и каждый день я все больше беспокоюсь о том, что могу сделать. Ты нужна мне. Ты единственная, кто может помочь мне избежать этой страшной участи. Вместе... мы можем быть нормальными.

Я качаю головой и подаюсь назад, покане упираюсь в дерево.

– Прости меня... Я облажался. Просто дай мне шанс объяснить все тебе. Ссамого начала. Чтобы ты поняла.

Я киваю, поскольку это все, что я могу сделать.

Его голос хриплый, ровный и успокаивающий.

–Говорят, сто пятьдесят лет назад никс наткнулся на сирену. Он увидел ее плавающую и был очарован. Но в отличие от других мужчин, она не могла заманить его своим пением. Вместо того чтобы последовать за ней в воду, он просто стоял там, загипнотизированный ее голосом. Ни один из них не знал, что делать, только то, что они были своего рода родственными душами. Они были заинтригованы. Они провели ту ночь вместе, глядя на воду. Каждую ночь он возвращался, чтобы посмотреть на ее плаванье, и, в конце концов, они полюбили друг друга, и тогда все изменилось. Их проклятия были разрушены, и они уже не были рабами их судьбы. Легенда гласит, что, когда никс и сирена влюбляются, с них снимаются проклятия.

Он медленно выдыхает.

–Проклятия были местью за дела наших предков. Их предназначение в том, чтобы обречь нас на одиночество. Ведь никто не сможет принять такихчудовищ, как мы. Стоит им узнать правду... они тут же покинут нас.

Я сглатываю. Он прав. Как только мой папа узнал, кем была на самом деле моя мама, он тут же исчез. И никогда больше не возвращался.

–Но нам двоим... зачем нам судить друг друга из-за этого? Мы способны взглянуть глубже. Увидеть друг друга такими, какими мы являемся на самом деле, а не такими, какими мы обречены быть.

Я сглатываю.

– Откуда ты знаешь об этом?

Он улыбается, его взгляд на мгновение снова становится отсутствующим, прежде чем мы снова встречаемся глазами.

–Мой отец – никс, а моя мать– сирена. Если у них получилось, то и у нас есть шанс.

– Путь к тебе был долгим и извилистым. Некоторые никсы никогда не находят тех, когоищут. Они живут всю свою жизнь с проклятием.

Эрик придвигается ближе, и большим пальцем легонько проводит по моей скуле.

– Два года назад утонул старшеклассник, будучи при этом отличным пловцом.

Стивен.

–Само по себе этого было не достаточно. Но потом я увидел фотографию твоей матери, умершая при необычных обстоятельствах. И узнал, что у нее была дочь. Мои родители знали, как важно найти тебя. Поэтому они послали меня сюда, чтобы выяснить, был ли я прав.

Он наклоняется ближе, встречаясь со мной глазами.

–И оказывается, я был прав. Ты – сирена. Как и никсов, сирен не так уж и много. Ты, вероятно, единственная в мире близка к моему возрасту.

Он делает паузу и нагинается еще ниже, так что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Ты знаешь, это имеет смысл. До сегодняшнего дня плавание, скорее всего, стало единственным, что имеет для тебя значение, в то время как остальная часть твоего мира вращается вокруг него. Но ты должна хотеть от жизни большего, чем то, на что тебя обрекли.

–Я... – я сглатываю.–Просто это странно. Слышать, как ты говоришь об этом вслух. О том... кто я на самом деле. Я никогда и никому не рассказывала этого.

Я не знаю, что и думать. Все переворачивается с ног на голову. Он смотрит на меня, замечая страх в моих глазах, и отступает назад. Внезапно образовавшеесяпространство между намипозволяетмне набрать воздух в легкие, и я делаю большой вдох.

Он хмурится.

– Прости меня... Я... должно быть, давлю на тебя. Я никогда не думал, что ты можешь не знать обо мне. О таких, как я... о нас.

Я сглатываю, осознавая, что поднимаюсь, хотя не знаю, зачем.

–Я просто... этой информации... многовато для меня. Я не знаю, что сказать прямо сейчас.

–Ты не должна ничего говорить. Привыкни к мысли об этом, и мы сможем еще завтра поговорить обо всем.

– Думаю, у меня уже есть парень,– говорю я неубедительно.

Он поджимает губы.

–Я понимаю. Это... –Он не знает, что сказать. Он явно не ожидал такой реакции от меня. – Печально,– заключает он.

–Мне все ещё нужно плавать сегодня?

Эрик кивает.

–Да. Тебе придется продолжать плавать. До тех пор, пока мы не влюбимся. –Он прочищает горло. –Я пойду.

Я не знаю, что сказать. Это был самый странный разговор в моей жизни.

–Ты будешь завтра в школе?

Он кивает.

– Да. Я перевелся сюда. Я надеялся... надеюсь, что мог бы стать нормальным. Надеюсь, что мы могли бы стать нормальными. Как все остальные, окончить школу вместе.

Я киваю, но не знаю, что сказать.

–Можем ли мы поговорить об этом завтра? Когда я все... осознаю?

Он кивает.

– Да. Конечно.

– Хорошо. Э-э, тогда увидимся?

Я спускаюсь к воде, разворачиваюсь спиной к озеру, и смотрю на него.

– Ага. До завтра. –Он не прерывает зрительного контакта со мной, отступая в тень. –Увидимся.

А потом разворачивается и уходит в темноту. Я стою на берегу озера еще несколько минут, ожидая, что он вновь появится. Но этого не происходит.

Наконец, я прыгаю в воду, она единственная никогда не меняется.

 

 

Глава 20

 

Когда на следующий день я захожу в столовую, то замечаю Эрика, сидящего за одним столом с Коулом и Сиенной. Впервые я вижу его рядом сними; он там из-за меня, потому что теперь он знает, кто я на самом деле. Меня пронзает головная боль, и я хочу развернуться и бежать, но прежде, чем я успеваю это сделать, Сиенна поднимается и машет мне.

Мимо меня с обеих сторон проносятся ученики, наполняя столовую голосами. Но все они словно исчезают. Единственные люди, которые имеют значение в этом мире – в моем мире,–втроем находятся за тем столом. Коул и Эрик не должны сидеть рядом. Они должны быть в километре друг от друга.

Я заставляю свои ноги двигаться, пересекая столовую, пока не останавливаюсь в конце стола. Патрик, Никки, и Кристи находятся с противоположной стороны стола.

–Приввет, – говорю я.

Я поспешно обвожу их всех взглядом. Мне становится не по себе от того, как парни смотрят на меня. Словно я принадлежу каждому из них.

Я пытаюсь вести себя равнодушно, хотя все совсем наоборот. Я смотрю на Эрика. Он улыбается.

–Похоже, Сиенна устроила мне официальный прием. Я стоял позади нее в очереди, и она настояла на том, что я не должен обедатьв одиночестве.

Я киваю, словно вся эта ситуация совершенно нормальная, словно Эрик всего лишь новый горячий парень из нашего класса по английскому, а не единственный человек, который может (предположительно) спасти меня от проклятия.

– Ты собираешься садиться? – спрашивает Сиенна.

Я осознаю, что стою там как полная идиотка, и сажусь на стул напротив Коула и Эрика. Я беру яблоко с подноса и откусываю большой кусок,радуясь возможности воздержаться от дальнейшего разговора.

–Эрик как раз говорил нам, что в Сан-Диего сейчас тридцатиградусная жара. Нам только мечтать о таком. – Сиенна морщится, как будто сама мысль о бледной кожепричиняет ей боль. –Мой загар почти сошел.

– После школыя собираюсь позагорать в новом месте на Гриффин Стрит. Ты должна пойти со мной, – говорит Никки и добавляет, глядя на меня:– Присоединяйся, если хочешь.

–О, э-э, нет, спасибо. Я не беспокоюсь по поводу того, чтобы выглядеть бледной-как-призрак.

–Как хочешь.

–Ну, поскольку ты не собираешься загорать...– начинает Коул, возвращая свой кусок пиццы обратно на бумажную тарелку. –Я подумал, возможно, мы могли бы сходить на пляж. Посмотреть на закат. И прихватить с собой корзинку для пикника, у моей мамы найдется такая,в стиле ’80-х.

Я стараюсь вести себя естественно. Мне не верится, что Коул просто пригласил меня на глазах у всех. Возможно, он действительно думает, что он мой бойфренд. Безусловно, этим усложняявсе с Эриком...

–Я бы с удовольствием, но у меня кучаневыполненных домашних заданий. А завтра нас ждет тяжелый тест по химии.

Я киваю, а затем откусываю большой кусок от своего яблока. Слишком поздно я понимаю, что это было ужасное оправдание. Никки со мной в одном классе химии.

Я смотрю в ее сторону, но она слишком занята, чтобы пытаться поймать меня на лжи.

– О, –произносит он, упавшим голосом.

Я жуюбыстрее, болезненно проглатывая огромный кусок яблока.

– Давай устроим что-нибудь на выходных. Например... встретим рассвет. Он красивее, чем закат.

Я могу справиться с восходом солнца. Мне придется правильно рассчитать время, чтобы добраться до пляжа, пока солнце еще не показалось.

Коул поднимает бровь.

– Но не над океаном. Там он похож на точку.

– А ты вообще когда-нибудь сидел на пляже во время восхода солнца? –упрямо спрашиваю я.

Коул ерзает на стуле.

– Эм, нет, не думаю. А что, есть разница?

– Поверь мне, зрелище просто дух захватывает. Океан окутан в своего рода туман, и благодаря этому ты чувствуешь себя единственным человеком в мире.

Звучит ужасно. Но я просто смотрю на него,едва улыбаясь, в надежде на то, что он не разглядит моих эмоций, которые я пытаюсь подавить.

–Вау, тебе определенностоит попробовать писать слоганы на открытках, –говорит Сиенна, закатывая глаза.

– Заткнись, Сиенна, –говорю я, улыбаясьпри этом,и испытываю приятное и незнакомое чувство. Несколько недель назад, я бы никогда не позволила себе такого.

– Хорошо. Конечно, –соглашается Коул.– Тогда, в субботу.

Сиенна прочищает горло.

–Итак, если ты не собираешься писать этислюняво-романтичные-вещи с Коулом вечером в пятницу, тогда, может, приедете ко мне? Моих родителей снова не будет в городе. Ничего грандиозного, просто посидим небольшой компанией. Ты тоже приглашен, – кивает Сиенна Эрику.

Я моргаю. Быстро же Сиенна приняла Эрика в свое окружение. Интересно, повлияло ли на ее решение то, какими глазами Никки смотрит на него.

– Э-э, я...– я по привычке умолкаю.

–Непременно буду, –говорит Эрик.

Я прикусываю язык,переводя взгляд на него, и он пожимает плечами, словно извиняясь. Должно быть, он считает, что ему поможетприсутствие в нашей компании, как будто это сделает наш будущий роман более вероятным.

Я сдаюсь.

– Конечно, – говорю я. – С удовольствием приеду.

– Отлично, – оживленно произносит она, продолжая свою недавнюю тенденцию быть милой со мной.

Сумасшествие.

Внезапно, кто-то слегка толкает мою ногу, прогоняя все мысли о Сиенне из моей головы. Я поднимаю взгляд. И Коул, и Эрик смотрят на меня.

Я сглатываю и скольжу ногой в противоположном направлении, надеясь, что никто из них не сможет дотянуться до нее.

Потому что я не знаю, кто сейчас заигрывает со мной.

 

Глава 21

Следующие несколько дней я провожу в раздумьях, следует ли мне подойти к Эрику и потребовать у него отказаться от вечеринки – и моей жизни,– но я не могу пересилить себя сделать это. Кажется неправильным, заставлять его сидеть дома в одиночестве. Не тогда, когда я таким образом провела два года. Он хочет быть нормальным так же, как и я, и кажется несправедливым отнимать у негоэто, тем более что он потратил стольковремени, пытаясь найти меня.

В то время как я осознаю, что нахожусь на подъездной дорожке Сиенны, нервы бушуют у меня в животе. Ее родители уехали из города. Опять. Интересно, как часто за последнее время они бывали дома.

Коул предлагал подвезти меня, но я пробормотала какую-то чепуху о комендантском часе и бабушке. Я не могу оставаться слишком долго, поскольку приближается время моего ночного плавания, и мне не хочется искушать себя тем, что он попросит меня остаться.

Несмотря на всю ложь, что я выстроила, я чувствую... надежду. Предвкушение. Я не ходила на подобные вечеринки в течение двух лет, и сегодня решила постараться. Я даже вытащила мои лучшие джинсы и милый топ с цветочным принтом, вещи, в которых я действительно хорошо выгляжу. Я чувствую себя красивой. В этот раз мои волосы не собраны в хвост. Вместо него я оставила естественные локоны ниспадать на плечи.

Я не хочу прятаться сегодня вечером.

На самом деле, я вообще не хочу больше прятаться. Я чертовски боюсь, но не могу продолжать вести себя так, как раньше.

И вот я здесь, готовая выяснить, действительно ли смогу вернуть все обратно.

Сиенна явно преуменьшала, говоря о маленькой вечеринке, потому что ее подъездная дорога заставлена автомобилями. Коула, Патрика, Никки и более десятка других ребят, чьи машины я немного узнаю со школьной стоянки.

Дверь наполовину открыта, несмотря на то, что снаружи едва десять градусов тепла. До меня доносятся басы, вибрируя на земле под моими изношенными сникерсами.

Ощущение дежавю. Я чувствую себя снова, как в ту ночью, когда все пошло не так.

Но я игнорирую воспоминания, всплывающие в глубине моего сознания, и захожу внутрь. Звук ударяющихся бильярдных шаров направляет меня к игровой комнате справа. Конечно, Эрик здесь, перегинается через стол, прицеливаясь для удара. Его платиновые волнистые волосы падают на лоб.

Пуговицы на воротнике расстегнуты, и ничто не скрывает его атлетического телосложения. Кажется, ни одна девушка в комнате не может устоять перед ним. Мне хочется подойти и дать Никки салфетку, чтобы та вытерла слюни с подбородка.

Позади них на стуле сидит Коул, кий лежит у него на коленях.

Эрик делает удар. И биток с громким треском врезается в другие шары.

Три шара падают в лузы один за другим.

Коул слегка качает головой. Он явно проигрывает. Прикусив губу, он отводит взгляд в сторону от стола. И в этот момент замечает меня. Его глаза вспыхивают. Он отдает кий Никки, даже не глядя в ее сторону, в то время как направляется ко мне. Она хмурится, но мне плевать. Невозможно не улыбаться ему.

– Эй, – говорит Коул, быстро обнимая меня.

Он пахнет удивительно, как гикори и кедр. Я делаю глубокий расслабляющий вдох, когда он притягивает меня ближе, и прижимаюсь к нему, в то время как он оборачивает руку вокруг меня.

– Ты выглядишь сногсшибательно, – говорит он.

Глаза Эрика сверкают, когда его взгляд останавливает на нас, но он ничего не говорит, пока не забивает восьмой шар. Меня обжигает чувство вины. Наверное, не справедливо, обниматься с Коулом перед ним. Хотя он не подает вида, что его это беспокоит. Во всяком случае, он бросает вызов.

– Ты как раз вовремя, чтобы сыграть со мной, – говорит он.

– Нет, спасибо, – говорю я.

Я не чувствую себя полностью комфортно, находясь одновременно с ними двумя. Начиная с ланча.

–Лучше, я покажу Коулу дом.

Я поздно понимаю, что мое оправдание неубедительное. За последние два года Коул бывал здесь больше, чем я. Кристи и Никки переглядываются, но Эрик не придает этому значения.

Я тяну Коула прочь из комнаты. Мы прокладываем свой путь через холл, и я наслаждаюсь теплом руки Коула в моей. Как я вообще жила без его прикосновений?

Так или иначе, мы оказываемся у лестницы. Я осознаю, что поднимаюсь тем же путем, что и со Стивеном два года назад, только в этот раз я веду его. Я понимаю, что веду его в ту самую комнату, на ту самую террасу, пока мы не оказываемся там, издалека наблюдая за океаном. Он мерцает под лучами заходящего солнца.

Я не знаю, почему привела его сюда. После всех волнений и домашнего заточения, всех моих усилий избежать нашего свидания на пляже, вот она я, стою на террасе, глядя на океан, в то время как солнце начинает садиться.

В последний раз, когда я была здесь, я не знала, что со мной происходило. Что я делала.

Сегодня все по-другому. Сегодня я знаю, в какую опасную игру играю. Но раз и навсегда, я должна понять, насколько силен зов океана.

Чем бы мое испытание ни закончилось, я никогда не поведу его к океану. Я не стану перед ним плавать.

В худшем случае, Эрик придет мне на помощь. Он помешает мне выйти из дома за руку с Коулом. Он не позволит мне повторить моих ошибок.

Коул садится в то же кресло, что и Стивен когда-то. Все события повторяются у меня в голове, по одному большому кругу, снова и снова. Но это нормально. Это мой шанс воссоздать то, что произошло, чтобы выбрать новую концовку.

Я подхожу к перилам и смотрю на океан. Поскольку я не сажусь, Коул присоединяется ко мне на террасе у перил. Он одет в теплый свитер на молнии. Так или иначе, он подходит ко мне сзади и, засунув руки в карманы своего свитера, укутывает меня, защищая от легкого осеннего ветерка. Он наклоняется, прижимаясь лицом к моей шее.

Что-то во мне расслабляется. Быть с ним так близко ощущается таким правильным, таким же правильным, как плавание. В этот момент кажется невозможным, что Эрик может быть моей парой; такое ощущение, что Коул был создан для того, чтобы вписаться в мой мир.

– Ты в порядке? – спрашивает он. Снова.

– Лучше, чем когда-либо, – говорю я, так тихо, что думаю, он мог не услышать.

Но он, должно быть, услышал, поскольку он придвигается еще ближе, так близко, что его тело оказывается прижатым к моему. Между мной и перилами больше нет пространства. Моя спина, ноги ощущают тепло от его прикосновения.

Я делаю еще один глубокий вдох, желая найти способ замедлить время, желая остаться здесь навечно, в месте, где я в последний раз видела улыбку Стивена.

Я должна чувствовать вину, должна съедать себя заживо, но я не могу сдерживать эмоции, когда я рядом с Коулом. Когда он стоит со мной, словно все страшные вещи со Стивеном не произошли на самом деле, и я могу просто... жить.

– В самом деле? – спрашивает он, возвращаясь к своему извечному вопросу.

– Думаю, да.

Он прижимается щекой к изгибу моей шеи.

– Ни о чем не хочешь поговорить?

Я отрицательно качаю головой.

– Не-а. Я просто хочу стоять здесь всю ночь.

Солнце еще не село, но уже собирается. Я разорачиваюсь, оставляя океан позади себя, а вместе с ним и все, что так долго преследовало меня. Коул оборачивает руки вокруг моей поясницы и притягивает меня настолько близко, что мы соприкасаемся бедрами и плечами. Я становлюсь на носочки, переплетая пальцы у него за головой, у основания шеи, и притягиваю его к себе.

Я не знаю, что делать с Эриком. Я больше не знаю, что имеет смысл, чего я хочу. Я целую Коула, сильнее, глубже, и он отвечает тем же, обнимая меня. Он прижимается ко мне, пока я не упираюсь в перила нашим общим весом. Я никогда не чувствовала себя такойжаждущей, такой живой, такой отчаяннопытающейся найти все, что боялась искать.

Опять же, Коулпервымотстраняется, отступая настолько, чтобы мне пришлось подойти, если бы я захотела поцеловать его снова. Легкая дрожь проходит сквозь него, прежде чем он делает глубокий вдох и смотрит на меня, желание горит в его глазах, даже когда он пытается обуздать его. В конце концов, мое сердцебиение восстанавливается, и я прекращаю задыхаться, снова обретая над собой контроль, и отвожу взгляд в сторону, быстро моргаю, пытаясь сфокусироваться на деревьях.

– Я…

Я не знаю, что собиралась сказать. Но пока я стою там, в поисках слов, что-то меняется. Я моргаю несколько раз, пытаясь выяснить, что. Словно меня облили холодной водой.

Я разворачиваюсь и тогда понимаю: солнце скрылось за горизонтом. Не осталось ни одного солнечного луча, только ярко-оранжевые облака с прожилками фиолетового. Что–то знакомое проходит сквозь меня, и я резко делаю большой шаг в сторону от Коула.

Расстояние равносильно разрушению.

– Я должна идти, – говорю я, отказываясь снова приближаться к нему.

Коул не смотрит мне в глаза. Его напряженно мрачный взгляд устремлен на океан. И на какое-то мгновение мне кажется, что я смогла бы рассказать ему обо всем. Мне хочется доверить ему все тайны; он единственный, кто никогда не судил меня.

Но он делал бы это, если бы узнал правду. Нежный, теплый взгляд, которым он смотрит на меня, никогда не появился бы снова, если бы он узнал, что на самом деле произошло со Стивеном.

Мой собственный отец исчез, как только узнал правду. Почему Коул не сделал бы то же самое?

Он медленно сглатывает, слабый изгиб его кадыка подскакивает.

– Мне хочется, чтобы ты открылась мне. Я просто хочу узнать тебя. –Он подходит ко мне, поднимая мой подбородок. – Я хочу, чтобы ты позволила стенам опуститься. Лишь для меня.

Я смотрю вниз, пытаясь скрыть печаль, нарастающую во мне. Но он поднимает мой подбородок немного выше, поэтому у меня не получается уклониться от его взгляда.

– Ты можешь мне верить, – говорит он.

– Я знаю, – шепчу я, печаль и страх растекаются во мне. Я собираюсь потерять его, прежде чем успела обрести. Теперь я понимаю это. Быть с ним явно не достаточно, чтобы преодолеть зов океана. И я никогда не смогу рассказать ему правду, что означает, наши с ним отношения долго не продлятся. Впервые я начинаю задаваться вопросом, прав ли Эрик.

– Ты действительно мне очень нравишься. Ты же знаешь это, правда? – говорит он.

Я заставляю себя встретиться с ним взглядом, но это длится лишь мгновение, прежде чем я отвожу глаза в сторону, поскольку не могу вынести то, что вижу в его взгляде. Я собираюсь сделать ему больно. Уже делаю.

Я отхожу от него; то, что осталось от моего сердца, застывает, словно кусок льда в груди. Оно опускается в живот, затем к коленям, больше похожее на скалу, чем на сердце. Я никогда не должна была делать этого. Подпускать его к себе. Позволять ему поверить, что у нас может что-то получиться. Это было жестоко. Глупо. Опасно.

Я не могу лгать ему вечно.

Я отступаю назад к двери. Той самой двери, у которой я стояла в тот вечер со Стивеном, когда звала его поплавать. Может быть, это мое наказание за тот случай.

– Мне очень жаль, – говорю я, хотя и не уверена, что это прозвучало достаточно