Ужас в моем сердце передает привет

Кажется, все классные люди с ментальными расстройствами сидят на Веллбутрине^[22]. Ладно, может, не обязательно классные, но типа - мои друзья с ментальными расстройствами.

Мой друг Крис говорит, что Веллбутрин хорош для людей вроде нас, потому что вместо того, чтобы думать о смерти четырнадцать часов в день, он думает о ней всего три. Этот препарат не спасает от смерти, но спасает от мыслей о ней.

Моя подруга Лорен, терапевт, у которой бывают панические атаки, когда она принимает пациентов, тоже на нем. Однажды у Лорен был такой сильный приступ паники во время сессии, что когда клиентка сказала ей, что не ела весь день, Лорен использовала это как предлог, чтобы отправить ее за сэндвичем. Она изгнала клиентку, сделав вид, что преподает ей урок заботы о себе. «Вам нужно поесть», сказала она. Но при этом подумала: «О боже, спасибо». Ей казалось, она вот-вот умрет, если клиентка сейчас же не выйдет из кабинета.

Хорошо. Веллбутрин - не панацея. Ничто не может снять, как рукой, присущие вам страхи и загоны. Но он, кажется, все же лучше, чем Эффексор Икс-Эр, на котором сижу я - гребаный динозавр в мире антидепрессантов. Вообще-то, Прозак намного более древний. Но все же я чувствую себя отставшей от жизни.

Я принимаю Эффексор примерно одиннадцать лет. Я начала принимать его за год до того, как отказалась от алкоголя. Тогда я пила так много, что забывала его принимать половину времени, а когда все же принимала, то становилась еще пьянее. Эффексор вместе с бензодиазепинами, которые мне прописали, и опиатами, которых мне не прописывали, приводил к тому, что я отрубалась то тут, то там по всему городу.

С тех пор, как я не пью, я решила не принимать бензодиазепины от общей тревоги и панического расстройства. Это потому, что бензо - Ативан, Ксанакс, Валиум - дают настолько приятные ощущения и вызывают такое привыкание, что даже люди, не склонные к зависимостям, нередко быстро на них подсаживаются. Я не хочу будить эти рецепторы снова.

В то же время я полностью не исключаю, что когда-нибудь снова буду принимать бензо, если настанет такой день, что моя тревога приведет меня на грань самоубийства. Тогда я попрошу психиатра прописать мне пару таблеток, чтобы с этим справиться. Я знаю людей с тревожным расстройством, которые отказались от алкоголя полностью, но принимают бензо, и я бы не сочла это срывом, если бы мне пришлось сделать то же самое. Сейчас, впрочем, я выбираю их избегать. Даже когда дела и правда плохи и психиатр предлагает их, я отказываюсь. Я просто не хочу спрашивать себя каждый раз, когда я принимаю таблетку, «достаточно ли выражена» моя паническая атака или я просто хочу словить кайф. Мне кажется, от этого моя тревога стала бы еще сильнее.

Но Эффексор, определенно, сыграл ключевую роль в моей трезвости. Психиатры снижали мне дозировку почти до нуля, когда мой химический баланс приближался к норме, и повышали ее, когда у меня начинались циклы панических атак и депрессии.

Два года назад мне подняли дозировку, когда я обнаружила метафорических летучих мышей, живущих у меня в груди. В предыдущий раз это случилось, когда я увидела, как умер мой родственник, и можно сказать, что что-то во мне сломалось, когда я в глубине души поняла, что смерть реальна. Оба раза от повышения дозы был эффект. Я стала лучше концентрироваться, меньше страдать от одиночества, стала реже чувствовать, что единственные люди, которые могли бы меня понять - это Альберт Камю и Жан-Поль Сартр (и даже эти двое - едва-едва).

Я знаю, что с течением времени лекарства могут терять эффективность. В последнее время мои панические атаки так обострились, что я подумала, а не перестал ли Эффексор на меня действовать. Я спросила своего психиатра, не пора ли мне перейти на новое, более многообещающее лекарство. Но она сказала: вначале попробуем увеличить дозировку Эффексора. И я осталась верна динозавру.

Теперь я принимаю Эффексор в большей дозе. Она выше, чем когда-либо была. Но я разочарована. Это был вроде как мой повод для гордости, что я никогда не подбиралась к максимальной разрешенной дозе. Мне как бы еще было куда сходить с ума. Теперь я медленно приближаюсь к пределу. И я спрашиваю себя: а не становится ли мне хуже?

Потом еще ночные приливы. От Эффексора у меня ночные приливы, и почти одиннадцать лет я притворялась, что не замечаю их. Я ценю свое психическое здоровье больше, чем простыни, и, похоже, больше, чем свою привлекательность для тех, кто спит со мной рядом. Но с новой дозировкой моя постель каждую ночь превращается уже не в болото, а в пруд. Я и так сплю голой. Куда мне еще раздеваться?

Эти вопросы вскоре отпадают. Через несколько недель мы с психиатром приходим к выводу, что Эффексор больше вообще на меня не действует. Я чувствую, как будто во мне слишком много препарата, но он не попадает туда, куда нужно. Я дергаюсь, как под метамфетамином.

Мы решаем постепенно сократить Эффексор и добавить Прозак. Мы меняем дозировки шаг за шагом в течение нескольких недель, и переход проходит очень мягко. Я радуюсь, что у меня стало меньше панических атак и тревоги в целом. Мой психиатр предупреждает, что могут быть симптомы синдрома отмены, но я их не чувствую. Я такая: «Сучка, да пофиг». Я чувствую себя особенной и удивительной, потому что у меня нет синдрома отмены.

Но потом, в течение первой недели полностью без Эффексора, меня затягивает в такую бездну тревоги, что она кажется мне похожей скорее не на тревогу - не на мое обычное чувство, что я умираю, а на сражение с демонами.

Может быть, мне стоило этого ожидать, потому что в первые дни после полной отмены Эффексора я начала видеть неодушевленные объекты как части мертвых тел и другие навязчивые образы. Я приняла кусок одеяла за чью-то ногу. Я решила, что черный чемодан - это чудовище. Но, если дерьмо не сходит на меня лавиной, я всегда думаю, что справлюсь. Я смеялась, когда понимала, что вещи - это просто вещи. Я думала: «Будет забавно написать об этом в твиттер».

Потом, на четвертую ночь без Эффексора, я просыпаюсь не у себя дома и чувствую то, что могу описать только как темноту в душе. Как будто моя душа заходится в крике или что-то кричит у нее внутри. Это ужас из-за вопросов: «Кто я? Я плохая? Моя жизнь бесполезна? На что я ее потратила? Почему я не могу дышать? Кто вы такие, люди? И, что самое жуткое, где вообще дно?»Это все важные вопросы, но на них не нужно отвечать безотлагательно в три тридцать утра.

Я сворачиваюсь в позу эмбриона и делаю технику «обратный отсчет от двадцати одного» из книги «Прочь панику». Я говорю мыслям и чувствам, что у них есть двадцать одна секунда, чтобы сделать со мной самое худшее, на что они способны. Я считаю до двадцати одного снова и снова, пока не засыпаю.

Вот отчет о том, что происходит в последующие дни.

 

День 5 без Эффексора

Я просыпаюсь в страхе и мне страшно весь день. Мне страшно оттого, что страшно. Я боюсь сойти с ума. Боюсь, что стану неспособна нормально функционировать. Боюсь, что меня положат в больницу. Боюсь, что я не в себе. Боюсь спрашивать себя, что такое жизнь и не трачу ли я свою жизнь зря. Боюсь, что у меня нет дома - что даже место, которое я называю домом - это на самом деле бездна, и я буду только падать и падать и падать вниз.

Я чувствую себя неуверенно, когда делюсь этим во всеуслышание, потому что мне страшно до жути, и это происходит со мной прямо сейчас. Но из таких вещей и родился аккаунт «Сегодня мне так грустно». Поэтому я пишу об этом в твиттер.

Странно, тебе может быть «так грустно», но при этом ты можешь все еще бояться осуждения. То есть, где грань между «приемлемым» психическим расстройством и тем, которое уже «чересчур»? Кто-то пишет мне личное сообщение: «Мы убеждаем себя, что можем жить, идентифицируя себя как тревожного или депрессивного человека. А потом болезнь подкрадывается снова. Ты как бы говоришь: «Я контролирую ситуацию». А психическое расстройство отвечает: «Нет. Это я контролирую тебя».

 

Ночь 5 без Эффексора

Немного лучше, чем предыдущая. Я снова просыпаюсь в три тридцать утра от ночных кошмаров, но теперь я знаю, что со мной. Это больше не аморфная, эмоциональная версия «Крика» Мунка. Это синдром отмены Эффексора. Вместо того, чтобы полностью потерять над собой контроль, я говорю себе: «Ну что ж, это просто ощущения от синдрома отмены. Не ведись на них». Я иду в ванную в гостиничном номере и делаю несколько йоговских поз. Я не ходила на занятия годами. Я говорю себе: «Практикуй йогу чаще. Что тебе мешает?» и «Вернись в игру ». Я чувствую себя почти хорошо оттого, что выговариваю себе за брошенную йогу, а не за глубинную, экзистенциальную испорченность. В этом есть что-то от радостного волнения. Мне все еще страшно, но я говорю себе: «А ты и правда сильная, детка», смотря на свою посредственную позу дерева в зеркало.

 

День 6 без Эффексора

Весь день я чувствую себя так, будто я под кислотой. И это плохой приход. Я обедаю в ресторане с портретом Мэрилин Монро на стене. Мэрилин смеется и выглядит ужасающе. Кажется, она говорит: «Хахахахахахаха, смотрите, как они продали вам мой труп! Смотрите, как они продали вам американскую мечту, мечту об отпуске, любую мечту, чтобы отвлечь вас, чтобы вы не задавали слишком много вопросов о существовании». Я не уверена, кто именно эти «они». Может быть, правительство? А может, механизм, в котором мы все застряли, пытаясь получить свое, чтобы в итоге стать, например, грустной девушкой, которая ест в ресторане для яппи и выглядит нормальной, но внутренне сходит с ума от паники, пытаясь не задохнуться.

Потом начинается та часть «кислотного трипа», от которой я получаю удовольствие. Я выезжаю за город и хожу, кажется, по каменистой пустыне. На несколько минут я чувствую себя так, как будто все будет хорошо, и со мной все нормально, потому что открытое пространство меня не осудит. Я чувствую себя необузданной и живой. Я забираю несколько камешков с собой, хотя знаю, что когда я беру сувениры на память о «духовном опыте», позже в них никогда не остается той самой магии, и возможно, лучше всего сохранять память о таких вещах в сердце.

Но сложно насладиться этим псевдокислотным трипом, потому что меня одолевают те же страхи, какие меня посещали, когда я и вправду принимала психоделики, например, «Что, если это чувство никогда не пройдет?» и «Что, если я навсегда останусь такой?» Мне всегда страшно, что любое чувство останется со мной насовсем.

 

День 7 без Эффексора

Ночь прошла без кошмаров, но день ужасный. Я пытаюсь смотреть стэндап-шоу^[23] в постели и задыхаюсь. В основном, я просто измотана. Я устала справляться со всем этим и устала убеждать себя, что не умираю. Мой друг говорит, что когда я чувствую себя странно, я просто должна говорить себе, что больна, но мне станет лучше. Я то и дело издаю невнятные звуки, просто чтобы убедиться, что все еще жива и дышу. Надеюсь, у этого дерьма будет хороший конец.

 

День 8 без Эффексора

Мне страшно. Этот страх добавляется ко всем тем гормонам страха, которые уже растворены у меня в крови. Они такие «вжух» и очень сложно (невозможно) не поверить, что ты умираешь, или сейчас сойдешь с ума, когда твой организм вбрасывает в кровь вещества, вызывающие ужас. Я пытаюсь ухватиться за что-то, чтобы отрефлексировать свои чувства. Гормоны у меня в крови такие: «Опасность! Ты обречена!» Мне одиноко, я злюсь и мне страшно. А в голове проносится: «Что, если я все испортила, сменив препараты, и уже никогда не почувствую себя нормально?»

 

День 9 без Эффексора

Я просыпаюсь в панике, покрытая потом, и от меня плохо пахнет. Я залезаю в ванну и затем возвращаюсь в кровать. Мне снится сон о человеке, которого я, может быть, никогда не смогу забыть окончательно. В этом сне он занимается со мной оральным сексом и у него соска во рту. Я очень быстро кончаю.

Я пытаюсь ответить на свои вопросы «а что, если» ответами «ну и что», которые должны их рассеять.

 

- Что, если это неподходящий препарат?

- Ну и что, ты просто будешь ходить к психиатру, пока не найдется подходящий.

 

- Что, если я захочу спать вечно и не смогу проснуться?

- Ну и ладно, можешь проспать остаток жизни. Ты уже много в жизни сделала. Может, и хватит.

 

- Что, если эти бабочки у меня в желудке никогда не пройдут?

- Ну и хорошо. Я думаю, тебе надо обблевать весь пол. Просто продолжай блевать. Все нормально.

 

Я в отчаянии. Я покупаю в эзотерическом магазине голубой кристалл, который должен «приносить спокойствие». Теперь я официально жительница Калифорнии - я ношу в лифчике кристалл. Я залезаю туда рукой, пока еду за рулём, и щупаю, чтобы убедиться, что он все еще там. Какой-то мужик оборачивается и думает, что я решила себя полапать. Ну, пускай порадуется.

 

День 10 без Эффексора

Я звоню психиатру. Я говорю ей, что чувствую приливы тревоги. Она утверждает, что это уже точно не синдром отмены Эффексора. Может быть, я принимаю слишком много Прозака? Она советует мне уменьшить дозировку.

Моя подруга гадает мне по картам Таро и говорит, что у меня все будет в порядке. Пока она читает карты, у меня случается паническая атака. Она указывает на карту под названием «Сила», на которой женщина приручает льва, и карту «Дурак», где чувак танцует на краю отвесной скалы и не падает. Я не чувствую, что приручаю льва. Скорее лев бросается на меня. И похоже, я все-таки упаду со скалы.

 

День 11 без Эффексора

Я снова звоню своему психиатру, хоть и не хочу докучать ей. Теперь она считает, что возможно, я принимаю слишком мало Прозака. Она советует увеличить дозировку.

Позже я разговариваю с сумасшедшей девицей. Она утверждает, что люди с тревожным расстройством не должны принимать Прозак и что мне нужно бросить его, или я «совсем чокнусь». И раз уж я теперь живу в Калифорнии, мне стоит просто «попить зеленый сок». Это одна из тех девиц, которые без конца поливают людей дерьмом и сплетничают. Единственное, что она знает об антидепрессантах - это то, что ее сестра работает в фармацевтической компании, в отделе продаж. Я чувствую искушение прислушаться к ее врачебной рекомендации.

Другие люди тоже дают мне советы. «Не возвращайся к Эффексору, перетерпи. Даже если это займет месяцы, ты сможешь, я в тебя верю!» Я в себя не верю. Совсем. Все думают, что у меня будет все в порядке, кроме меня.

 

День 12 без Эффексора

Я возвращаюсь на гребаный Эффексор.

 

День 13 без Эффексора

Я не вернусь на гребаный Эффексор.

 

День 14

Я еду за рулем по шоссе и мне нужно посрать. Остановиться негде. Первый раз за десять дней я ощущаю более сильное чувство, чем тревога. Я благодарна за необходимость посрать в ситуации, когда такой возможности нет. Я такая: «Да. Я чувствую себя собой». Но потом я сру. И тревога возвращается.

Я еду на встречу по работе. Чувак заговаривает со мной о спорте. Он проходится по всем видам спорта до того, как перейти к делу. Он занимается баскетболом, футболом, бейсболом, хоккеем. Он даже играет в гольф. Я боюсь, что моя голова вот-вот взорвется. Меня в ней даже нет. Но если и есть что страшнее, чем чувство, которое я испытываю во время встречи - это чувство после встречи. Обычно, когда ситуация вызывает у меня тревогу, я испытываю облегчение сразу, как ухожу. Но только не в этот раз - передышка не наступает. Чувак-гольфист свалил, но вокруг меня зависло плотное, серое, пульсирующее облако.

 

День 15

Я возвращаюсь на гребаный Эффексор.