Жить самому, пока будет идти строительство.

Полдюжины родственников Али быстро грузили пиломатериалы. Водители наблюдали за погрузкой. Мортенсон считал листы фанеры и проверял, чтобы они действительно были четырехслойными. На фанеру погрузили брус.

Ко времени, когда рыночную площадь осветило солнце, температура поднялась почти до 38°C. Торговцы с лязгом открывали металлические ставни и ворота своих магазинов. Среди толпы сновали носильщики, переносившие грузы на головах, и рикши. Появились мотоциклы, повозки, запряженные ослами. Прибыл грузовик, груженный мешками с цементом.

Погрузка шла полным ходом. Процессом руководил Абдул. Он громко называл каждый предмет, и Мортенсон вычеркивал строчки из своего списка. Грег с чувством удовлетворения наблюдал за тем, как уменьшается число незачеркнутых строчек. Вот уже загружены топоры и инструменты каменщиков, рядом лежит связка лопат…

К обеду вокруг их грузовика собралась толпа. По рынку разнесся слух о том, что неверный в коричневой одежде собирает стройматериалы, чтобы построить школу для мусульманских детей. Носильщикам приходилось пробираться между зеваками. Немалый рост Мортенсона и его огромные ноги вызывали всеобщее оживление и становились предметами соленых шуточек. Зрители спорили, откуда он вообще взялся. Чаще всего называли Боснию и Чечню — где же еще живут такие крупные мужчины? Грег уже достаточно хорошо владел урду, чтобы объяснить, что он — американец. Но местные жители, оценив его пропотевшую грязную одежду и смуглую кожу, не поверили в это.

Не хватало самых ценных предметов — плотницкого уровня и тяжелого отвеса. Мортенсон был уверен, что их доставили, но не мог найти в грузовике. Абдул энергично принялся за поиски. Он перекладывал в кузове мешки с цементом до тех пор, пока отвес и уровень не нашлись. Абдул завернул ценные предметы в тряпку и велел водителю всю дорогу до Скарду хранить их в кабине.

К вечеру погрузка была закончена. Мортенсон еще раз все тщательно проверил. Гора стройматериалов достигла высоты в несколько метров. Водители спешили закончить работу до темноты. Они накрыли кузов грузовика брезентом и надежно закрепили его толстыми веревками.

Мортенсон вылез из кузова, чтобы попрощаться с Абдулом. Толпа обступила Грега. Ему предлагали сигареты и мятые рупии для его школы.

Водителю не терпелось уехать, он уже завел двигатель. Толпу окутал черный дизельный дым. Несмотря на шум и суету, Абдул оставался абсолютно спокойным. Он стоял и молился о благополучном путешествии, закрыв глаза и приложив руки к лицу. Он просил о том, чтобы Мортенсон благополучно добрался до места назначения. Его молитву прервал густой гудок грузовика.

 

«НЕТ, ТЫ НЕ	БОСНИЕЦ,	ГРЕГ-САХИБ,	—
УЛЫБНУЛСЯ АБДУЛ,	ХЛОПНУВ	МОРТЕНСОНА	ПО

СПИНЕ. — ТЕПЕРЬ ТЫ НАСТОЯЩИЙ ПАКИСТАНЕЦ».

Абдул открыл глаза и сжал большую ладонь Мортенсона обеими руками. Осмотрел своего нового друга с ног до головы. Сверкающие кроссовки к вечеру покрылись грязью и пылью. Печально выглядели и новые штаны. «Нет, ты не босниец, Грег-сахиб, — улыбнулся Абдул, хлопнув Мортенсона по спине. — Теперь ты настоящий пакистанец».

Мортенсон забрался в грузовик. Измученный Абдул стоял чуть поодаль. Грег помахал ему. Водитель тронулся. «Аллах Акбар! — закричали провожавшие. — Аллах Акбар!» Мортенсон поднял обе руки и махал до тех пор, пока ярко-рыжая борода друга не скрылась из глаз.

 

 

В кузове «бедфорда» Мортенсон несся на запад от Равалпинди. Водитель Мохаммед предложил ему сесть в душную кабину и подремать, но Грег не хотел упустить ни одной минуты своего путешествия. Он удобно расположился на мешках с цементом, устроив себе сиденье из брезента и охапок сена. Компанию ему составили белоснежные курицы, которых Мохаммед купил, чтобы продать в горах. Из открытых окон кабины грузовика доносилась резкая пенджабская музыка.

За окраиной города потянулась выжженная темная земля с редкими оазисами зелени. Вдали виднелись подножия Гималаев, таявшие в горячей дымке. Небольшие машины уступали дорогу могучему грузовику. При каждом гудке «бедфорда» они буквально шарахались на обочину. Увидев на дверце его кабины портрет Имран Хана с крикетной битой, водители радостно приветствовали Мохаммеда.

Мортенсон наконец успокоился. Грузовик ехал между табачными полями, мерцавшими зеленым светом, словно волнующееся под ветром тропическое море. После напряженной недели, проведенной в торговле и за подсчетом каждой рупии, Грег расслабился.

«Наверху было холодно и ветрено, — вспоминает Мортенсон. — Но мне не было холодно с самого приезда в Равалпинди. Я чувствовал себя царем на троне. Я понимал, что добился успеха. Я сидел на собственной школе. Я купил все необходимое и уложился в имеющуюся сумму. Даже Жан Эрни не смог бы меня ни в чем упрекнуть. Я думал, что через несколько недель школа будет построена, я смогу вернуться домой и решить, чем заняться дальше. Не помню, чтобы когда-нибудь испытывал подобное удовлетворение».

 

«Я ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ЦАРЕМ НА ТРОНЕ. Я ПОНИМАЛ, ЧТО ДОБИЛСЯ УСПЕХА. Я СИДЕЛ НА СОБСТВЕННОЙ ШКОЛЕ».

Мохаммед резко нажал на тормоза и съехал с дороги. Мортенсон с трудом удержал клетки с курами, чтобы те не свалились с грузовика. Он перегнулся через борт и на урду спросил, в чем дело. Мохаммед указал на небольшой белый минарет на краю табачного поля. Мужчины направились к мечети. В наступившей тишине Мортенсон отчетливо услышал призыв муэдзина, разносившийся в вечернем воздухе. Он и представить себе не мог, что водитель, недавно спешивший быстрее отправиться в путь, окажется настолько правоверным, чтобы остановиться ради вечерней молитвы. Но стало ясно, что он еще многого не понимает в жизни этой страны. Зато сейчас ему предоставлялась возможность преклонить колени и снова помолиться с новыми друзьями.

 

 

В тридцати километрах западнее Равалпинди, в Таксиле, они свернули с главной дороги к горам. Сотни лет назад Таксила стала местом столкновения буддизма и ислама. Но для Мортенсона куда важнее было столкновение тектонических плит, произошедшее в этом регионе миллионы лет назад. Здесь заканчивались долины и начинались горы. Этот

участок древнего Шелкового пути становился непредсказуемым.

Неутомимая исследовательница Изабелла Берд (а столь отважная и упорная женщина могла появиться на свет только в викторианской Англии) поведала в своих книгах миру о трудностях путешествия из Индостана в Балтистан. Она совершила его в 1876 году. «Путешественник, который хочет добраться до гор, не сможет сделать этого в экипаже или повозке, — писала она. — Большую часть пути придется проделать пешком. Если путешественнику дорога его лошадь, то все крутые подъемы и спуски, которых немало на пути, он пройдет ногами. „Дороги“ строятся с огромным трудом, поскольку природа заставляет строителей следовать за собой и преодолевать узкие долины, овраги, ущелья и расщелины, уготовленные на пути. На протяжении многих километров такая

„дорога“… представляет собой узкий карниз над ревущим потоком. Когда встречаются два каравана, один должен уступать другому и прижиматься к скалам. Такие ситуации очень опасны. Во время путешествия с караваном… груженый мул столкнул лошадь моего слуги в пропасть, и она утонула».

 

СТРОИТЕЛЬСТВО КАРАКОРУМСКОГО ШОССЕ (ККШ) СТОИЛО ЖИЗНИ МНОГИМ РАБОЧИМ.

Каракорумское шоссе (ККШ), по которому с грозным ревом несся

«бедфорд» Мортенсона, не шло ни в какое сравнение с теми «дорогами», по которым путешествовала экспедиция Берд. Шоссе начали прокладывать в 1958 году. Правительство независимого Пакистана хотело наладить транспортную связь с Китаем, своим союзником в борьбе с Индией. С тех пор строительство не прекращалось. Оно представляло одну из самых сложных инженерных задач, когда-либо стоявших перед людьми. Тянущееся по скалистому ущелью Инда ККШ стоило жизни многим рабочим: в среднем на каждые четыреста километров погибал один человек. Шоссе проложено в совершенно недоступной местности, поэтому пакистанским инженерам приходилось разбирать бульдозеры и перевозить их по частям на мулах, а потом собирать на месте. Пакистанская армия попыталась  перевезти  бульдозеры  на  тяжелом  советском  вертолете

«МИ-17», но из-за сильного ветра машина в узком ущелье врезалась в скалу и упала в Инд. Все девять человек, находившиеся на борту, погибли.

Китайцы также были заинтересованы в строительстве ККШ. Они

хотели получить дорогу к новому рынку сбыта в Центральной Азии, ослабить там советское влияние, а заодно и скрепить с Пакистаном стратегический союз против Индии. Поэтому в 1968 году они предложили профинансировать завершение 1300-километрового отрезка от Кашгара[28] на юго-западе Китая до Исламабада. Строительство «Дороги дружбы» продолжалось более десяти лет и завершилось в 1978 году, что стало неприятным сюрпризом для Индии.

 

 

Чем выше грузовик поднимался в горы, тем холоднее становилось. Мортенсон с головой закутался в шерстяное одеяло. Впервые он задумался над тем, успеет ли построить школу до морозов, но отогнал эту мысль. Улегся на охапку сена и заснул под мерный рокот двигателя грузовика.

При первом луче солнца его разбудил петух, сидевший в клетке над головой. За ночь Грег совсем окоченел. Кроме того, ему срочно нужно было в туалет. Он наклонился через борт, чтобы попросить водителя остановиться. «Мохаммед!» — крикнул он. И увидел, что они едут по краю глубокого скалистого ущелья, на дне которого стремительно неслась мутная река. Мортенсон огляделся. Они медленно двигались вдоль гранитной стены, отвесно поднимавшейся к небу. Грузовик въезжал на крутой подъем. На его вершине они чуть было не покатились назад, но Мохаммед вовремя переключил передачу и сумел удержать машину. Грег снова склонился за борт и увидел, что задние колеса грузовика остановились в сантиметрах тридцати от края обрыва. Мелкие камешки с шорохом срывались в бездну, пока Мохаммед управлялся с двигателем.

 

НА ВЕРШИНЕ ОНИ ЧУТЬ БЫЛО НЕ ПОКАТИЛИСЬ НАЗАД. ГРЕГ СКЛОНИЛСЯ ЗА БОРТ И УВИДЕЛ, ЧТО ЗАДНИЕ КОЛЕСА ГРУЗОВИКА ОСТАНОВИЛИСЬ В САНТИМЕТРАХ ТРИДЦАТИ ОТ КРАЯ ОБРЫВА.

Мортенсон перекатился на прежнее место, чтобы не мешать водителю. Собираясь штурмовать К2, он был слишком поглощен своей целью, чтобы обращать внимание на дорогу вдоль Инда. А собравшись домой, с головой ушел в обдумывание планов сбора средств для школы. Теперь же, увидев

неприступные горы и наблюдая за тем, как «бедфорд» пробирается по шоссе со скоростью 25 километров в час, понял, насколько надежно горы и ущелья отделяют Балтистан от остального мира.

Когда ущелье расширилось, они увидели деревню. В ней и остановились, чтобы позавтракать традиционными лепешками чапатти и черным сладким чаем с молоком и сахаром. После завтрака Мохаммед более настойчиво предложил Мортенсону перебраться в кабину, и Грег согласился.

В деревне водитель взял себе двух помощников. Грег уселся между ними и Мохаммедом. Невысокий Мохаммед с трудом доставал ногами до педалей. Его помощник, тот, что постарше, курил одну самокрутку с гашишем за другой, выдыхая дым прямо в лицо товарищу — молоденькому парнишке, у которого еще только пробивались усы.

Грузовик был разукрашен не только снаружи, но и внутри кабины. В ней повсюду посверкивали красные лампочки, висели резные кашмирские фигурки, фотографии кинозвезд Голливуда, десяток блестящих металлических колокольчиков. Тут же стоял букет пластмассовых цветов, в который Грег постоянно утыкался лицом при слишком резком торможении.

«Мне казалось, что я попал в бордель на колесах, — вспоминает Мортенсон. — А тащились мы со скоростью гусеницы».

На самых крутых участках помощники Мохаммеда вылезали из грузовика и подкладывали большие камни под задние колеса. «Бедфорд» немного продвигался — камни перетаскивали следом. Этот «сизифов труд» продолжался до тех пор, пока дорога не становилась более пологой. Иногда на подъемах их обгоняли частные джипы. Один раз проехал автобус. Женщины-пассажирки замерли под пристальными мужскими взглядами.

За высокими горами, окружавшими долину, солнце скрывалось рано. К вечеру на дне ущелья становилось совсем темно. Огибая очередной поворот, Мохаммед резко нажал на тормоза: они чуть было не врезались в пассажирский автобус. Впереди образовалась настоящая пробка. Сотни джипов, автобусов и грузовиков стояли перед въездом на бетонный мост. Мохаммед и Мортенсон вылезли посмотреть, в чем дело.

Подойдя к мосту, поняли, что задержка связана вовсе не со столь характерными для ККШ камнепадами или лавинами. У моста стояли два десятка сурового вида бородатых мужчин в черных тюрбанах. Их гранатометы и «Калашниковы» были направлены в сторону небольшой группы пакистанских солдат. Солдаты оружие не доставали. «Плохо», — тихо сказал Мохаммед по-английски.

Один из бородатых мужчин опустил свой гранатомет и поманил к себе

Мортенсона. Пропылившийся после двух дней пути американец, закутанный в шерстяное одеяло, был уверен в том, что выглядит точно так же, как обычный пакистанец.

 

В СВЕТЕ ФОНАРЯ ГРЕГ УВИДЕЛ, ЧТО ГЛАЗА У БОЕВИКА АБСОЛЮТНО СИНИЕ И ПОДВЕДЕНЫ СУРЬМОЙ. ЭТОТ ЧЕРНЫЙ КРАСИТЕЛЬ ИСПОЛЬЗУЮТ НАСТОЯЩИЕ  ФАНАТИКИ,                                    ВЫПУСКНИКИ ФУНДАМЕНТАЛИСТСКИХ МЕДРЕСЕ.

«Откуда? — спросил вооруженный человек. — Америка?» Он поднял газовый фонарь повыше и всмотрелся в лицо Мортенсона. В свете фонаря Грег увидел, что глаза у боевика абсолютно синие и подведены сурьмой. Этот черный краситель используют настоящие фанатики, выпускники фундаменталистских медресе. Судя по всему, у моста Грег столкнулся с солдатами движения Талибан, которое уже давно контролировало Афганистан.

«Да, Америка», — осторожно ответил Мортенсон.

«Америка — номер один!» — сказал боевик, опустил гранатомет, закурил и предложил сигарету Грегу. Тот не курил, но решил, что в этом случае отказываться не стоит. Не глядя в глаза боевиков и постоянно извиняясь, Мохаммед потянул Мортенсона в сторону и назад, к грузовику.

Они развели небольшой костер, под внимательным взглядом Имран Хана заварили чай и приготовились ночевать. Мохаммед пошел поговорить с другими водителями, застрявшими перед мостом. Боевики блокировали мост целый день. С военной базы за 35 километров отсюда прислали взвод солдат, чтобы разобраться, в чем дело.

Познания Мортенсона в урду были довольно ограниченными, и ему никак не удавалось правильно разобраться в ситуации. Но Грег понял, что они находятся возле деревни Дасу в регионе Когистан, самой неспокойной приграничной провинции Пакистана. Когистан был печально известен бандитскими вылазками. Правительству Исламабада никак не удавалось установить здесь реальный контроль. После событий 11 сентября Америка объявила настоящую войну движению Талибан. Банды боевиков и бойцы Аль-Каеды укрылись в удаленных скалистых долинах Когистана. Затеряться в этой неприступной глуши было легче легкого.

Боевики, блокировавшие мост, пришли из соседней долины. Они

заявили, что правительство в Исламабаде отправило сюда подрядчика с миллионами рупий, предназначенных для строительства дорог в этом регионе, чтобы местные жители могли торговать лесом. Но подрядчик украл деньги и скрылся, ничего не сделав. Они будут блокировать Каракорумское шоссе до тех пор, пока он не вернется, чтобы повесить его прямо на этом мосту.

После чая с крекерами Грег и Мохаммед решили поспать. Несмотря на то что водитель предлагал ночевать в кабине, Мортенсон забрался на прежнее место в кузов. Окруженный спящими курами, он смотрел на суровых боевиков-пуштунов[29] на мосту, освещенном фонарями. Пакистанцы, прибывшие для переговоров, говорили на урду. Они казались представителями совершенно другого народа — изящные, стройные, в синих беретах, с туго затянутыми ремнями на тонких талиях. Не в первый раз Грег подумал о том, что Пакистан — это скорее идея, чем страна.

Он прилег на сено, уверенный в том, что не сможет заснуть, и открыл глаза уже днем. Его разбудила стрельба. Мортенсон вскочил и увидел красные, бессмысленные глаза кур. Пуштуны на мосту стреляли в воздух.

Затем он услышал рев двигателя «бедфорда» — из труб грузовика вырывался черный дым. Он наклонился к окну водителя. «Хорошо! — улыбаясь, крикнул ему Мохаммед. — Стреляют от радости, иншалла!» Он включил передачу.

Грузовик направился к мосту в длинной, пыльной череде ожидавших отправления машин. Мортенсон увидел пуштуна, который ночью угостил его сигаретой. Он и его друзья отчаянно палили в небо из автоматов и размахивали кулаками. Даже в армии Мортенсон не слышал такой стрельбы. Он не увидел повешенного подрядчика и предположил, что пуштуны получили какие-то обещания от солдат.

 

ДАЖЕ В АРМИИ МОРТЕНСОН НЕ СЛЫШАЛ ТАКОЙ СТРЕЛЬБЫ.

За мостом по мере продвижения грузовика по шоссе стены ущелья становились все выше. В конце концов над головой Грега осталась лишь узкая полоска неба, побелевшего от жары. Они продвигались по западным предгорьям пика Нанга Парбат. Высота этой горы составляет 7816 метров; по высоте среди величайших вершин мира она занимает девятое место и находится в западной части Гималаев. Мортенсон внимательно вгляделся в

воды Инда. Ледниковые потоки с Нанга Парбат промыли узкие овраги и притащили в Инд покрытые лишайниками валуны. В грязно-коричневой реке альпийские воды выделялись яркой синевой.

Не доезжая самого населенного города Северного Пакистана, Гилгита, они свернули с Каракорумского шоссе. Дальше оно уходило в сторону Китая, к перевалу Хунджераб, расположенному на высоте 4730 метров. Грузовик Мортенсона направился вдоль Инда на восток к Скарду. Хотя становилось все холоднее, Мортенсона грели воспоминания о домашних очагах Корфе. Узкое ущелье, окруженное семитысячниками, которых было так много, что некоторые не имели названий, вело его в Балтистан. В этом затерянном мире Мортенсон чувствовал себя дома. Мутная река, текущая на дне ущелья, и безжалостное высокогорное солнце, освещавшее вершины гор, казались ему более родными и знакомыми, чем аккуратные бунгало Беркли. Американская одиссея, сложные отношения с Мариной, борьба за деньги, бессонные ночи в больнице — все это казалось Грегу пустым сном. Его место было здесь, среди ущелий и скал.

 

АМЕРИКАНСКАЯ        ОДИССЕЯ,       СЛОЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ С МАРИНОЙ, БОРЬБА ЗА ДЕНЬГИ, БЕССОННЫЕ НОЧИ В БОЛЬНИЦЕ — ВСЕ ЭТО КАЗАЛОСЬ ГРЕГУ ПУСТЫМ СНОМ. ЕГО МЕСТО БЫЛО ЗДЕСЬ, СРЕДИ УЩЕЛИЙ И СКАЛ.

Двадцать лет назад то же ощущение охватило ирландскую медсестру Дервлу Мерфи. Такая же отчаянная путешественница, как Изабелла Берд, она пренебрегла советами более опытных людей, которые утверждали, что зимой Балтистан неприступен, и пересекла Каракорум верхом на лошади. С ней была пятилетняя дочь.

В своей книге «Там, где начинается Инд» многословная Мерфи теряется, пытаясь описать свое путешествие по ущелью, которым ехал Грег Мортенсон. Она просто не находит достойных слов.

«Ни одно из прилагательных, которыми обычно описывают горные ландшафты, здесь не подходит. Даже слово „живописный“ кажется комичным и бессмысленным. „Роскошный“, „величественный“ — и эти слова не передают атмосферу чудовищного ущелья, которое километр за километром становится все извилистее, ýже, темнее и глубже. Здесь нет ни травинки, ни кустика — ничего, что напоминало бы о существовании

растительного мира. Только нефритово-зеленый Инд, порой скрывающийся под шапкой белой пены, смягчает серо-коричневую гамму скал, утесов и крутых склонов».

Продвигаясь по южному берегу Инда на лошади, Мерфи представляла себе, как страшно будет ехать по этой козьей тропе на грузовике. «Водитель должен быть фаталистом», — писала она, — «иначе ему никогда не набраться смелости, чтобы часами вести перегруженный, плохо сбалансированный и технически несовершенный джип по дороге, где одно неверное движение может закончиться головокружительным падением в Инд. Река нашла себе путь среди этих суровых и величественных гор, поэтому и у человека нет другого пути. Не пройдя по ущелью Инда, никогда не поймешь этого края. Единственный безопасный способ преодолеть ущелье — пешком».

Сидя в кузове перегруженного, плохо сбалансированного, но технически надежного «бедфорда», Мортенсон покачивался вместе с горой стройматериалов в опасной близости к краю пропасти. Грузовик медленно, но верно продвигался к своей цели. В тридцати метрах внизу показался проржавевший остов рухнувшего в пропасть автобуса. С завидной регулярностью попадались белые памятники «мученикам» — рабочим, погибшим на строительстве дороги. Благодаря тысячам пакистанских солдат дорога до Скарду со времен Мерфи заметно улучшилась. Это было необходимо для того, чтобы снабжать армию, ведущую войну с Индией. Но из-за камнепадов и лавин, из-за постоянно ухудшающегося качества дорожного покрытия и узости трассы здесь каждый год разбивались десятки машин.

 

СИДЯ В КУЗОВЕ ПЕРЕГРУЖЕННОГО «БЕДФОРДА», МОРТЕНСОН ПОКАЧИВАЛСЯ ВМЕСТЕ С ГОРОЙ СТРОЙМАТЕРИАЛОВ В ОПАСНОЙ БЛИЗОСТИ К КРАЮ ПРОПАСТИ.

Спустя десять лет, уже после событий 11 сентября, американцы часто спрашивали Мортенсона о тех опасностях, которые поджидали его в рассаднике терроризма. «Если бы я погиб в Пакистане, это случилось бы в дорожном происшествии, а не от бомбы или пули, — всегда отвечал он. — Главная опасность в этой стране поджидает на дорогах».

Мортенсон заметил, что, хотя уже спускался вечер, стало светлее.

Узкое ущелье неожиданно расширилось, затем стены вообще исчезли. Впереди показались заснеженные горы, окружавшие долину Скарду. Стало ясно, что ущелье осталось позади. Оказавшись на просторе, Мохаммед прибавил скорость. Инд расслабился и превратился в мутную, широкую и спокойную реку. Бурые песчаные дюны вдоль его берегов грелись на вечернем солнце. Если бы не белоснежные пики, высившиеся вдали, можно было бы подумать, что находишься где-то в Саудовской Аравии.

На окраинах Скарду начинались абрикосовые сады и плантации грецкого ореха. Счастливый Мортенсон приветствовал мужчин в характерных белых шерстяных шапочках, те, улыбаясь, махали рукой в ответ. Дети бежали за грузовиком, довольные, что видят Имран Хана и необычного иностранца.

Именно о таком триумфальном возвращении Грег мечтал, когда садился писать первое из своих 580 писем. Он был уверен, что удача поджидает его за следующим поворотом.

 

 

Верь Аллаху, но верблюда все же привязывай.

Надпись над входом на военно-воздушную базу, Скарду

Первая же ветка тополя хлестнула Мортенсона по лицу. Он не успел увернуться. Вторая сорвала с головы одеяло. Мортенсон распластался на крыше кабины и наблюдал за тем, как за деревьями, стволы которых были укутаны тканью (защита от прожорливых коз), появляется долина Скарду.

У основания 250-метровой скалы Карпочо грузовик притормозил, пропуская отару овец, переходивших дорогу. На скале виднелись развалины старинной крепости.

Долина Скарду довольно плодородна — там, где почва не засыпана песком. Это лучшее место для отдыха путешественников после прохождения ими суровых ущелий. Тут всегда останавливались торговые караваны, шедшие из Каргила[30] в Центральную Азию. В британские колониальные времена здесь возник стратегический военный пост, который разросся до размеров города. Его назвали Скарду. После отделения Пакистана и закрытия границы процветанию города пришел конец: он превратился в захолустное окраинное местечко. И так было до тех пор, пока сюда не хлынули альпинисты, направлявшиеся на штурм ледяных гигантов Каракорума.

Вдоль оживленной улицы Скарду, заполненной автомобилями, стояли прилавки, с которых торговали футбольными мячами и дешевыми китайскими свитерами. Мохаммед прижался к обочине, но места для проезжавших мимо джипов все равно не хватало. Он высунулся из окна, чтобы спросить у Мортенсона, куда ехать дальше. Возмущенные водители отчаянно сигналили. Мортенсон спустился со своего шаткого трона в кузове и пересел в кабину.

Куда ехать? По договоренности Мохаммед доставлял его груз только до Скарду. Но до Корфе отсюда нужно было добираться на джипе еще восемь часов. Пожалуй, доставку стройматериалов в долину Бралду мог бы

осуществить местный туристический бог — Чангази, который организовывал их восхождение на К2… Грузовик остановился перед белоснежным домом Мохаммеда Али Чангази. Мортенсон постучал в зеленую деревянную дверь.

Ему открыл сам хозяин. На нем был безукоризненно белый накрахмаленный костюм. Пыль и суета внешнего мира его не касались. Для балти он был довольно высоким. Ухоженная борода, благородный нос, яркие карие глаза, подведенные синим, — этот человек умел произвести впечатление. Имя «Чангази» означает «из рода Чингисхана». На сленге языка балти так называют жестоких и безжалостных людей. «Чангази — делец в полном смысле слова, — вспоминает Мортенсон. — Конечно, тогда я этого не знал».

«Доктор Грег! — воскликнул Чангази, сердечно обнимая Мортенсона. — Что вы здесь делаете? Сезон восхождений закончился».

«Я привез школу!» — восторженно воскликнул Грег, ожидая поздравлений. После К2 он обсуждал свои планы с Чангази. Тот даже помог ему составить смету. Но, похоже, Чангази не понимал, о чем идет речь. «Я купил все необходимое для строительства школы, — пояснил Мортенсон, — и привез сюда из Равалпинди».

 

«Я  ПРИВЕЗ  ШКОЛУ!»  —  ВОСТОРЖЕННО ВОСКЛИКНУЛ ГРЕГ, ОЖИДАЯ ПОЗДРАВЛЕНИЙ.

Чангази был удивлен. «Слишком поздно что-то строить, — сказал он. — И почему вы не купили все здесь, в Скарду?» Мортенсон и понятия не имел, что можно было так поступить. Он замешкался с ответом, и тут раздались гудки «бедфорда»: Мохаммед хотел как можно быстрее разгрузиться и отправиться в Равалпинди. Его помощники уже сняли с груза брезент. Чангази восхищенно смотрел на груду бесценных стройматериалов.

«Вы можете все оставить здесь, в моем офисе, — предложил он. — А потом мы выпьем чаю и решим, что делать с вашей школой». Потом осмотрел Мортенсона с ног до головы и недовольно поморщился при виде его грязной одежды и засаленных волос. «Впрочем, почему бы вам сначала не помыться?» — предложил он.

Разгрузка стройматериалов закончилась. Мешки с цементом, кровельное железо и листы фанеры громоздились на земле рядом с

грузовиком. Водитель протянул Мортенсону отвес и уровень, тщательно завернутый в ткань. Грег сердечно простился с Мохаммедом и его помощниками.

 

«ВЫ МОЖЕТЕ ВСЕ ОСТАВИТЬ ЗДЕСЬ, В МОЕМ ОФИСЕ, — ПРЕДЛОЖИЛ ЧАНГАЗИ. — А ПОТОМ МЫ ВЫПЬЕМ ЧАЮ И РЕШИМ, ЧТО ДЕЛАТЬ С ВАШЕЙ ШКОЛОЙ».

В доме Чангази Грег достал новый кусок мыла «Снега Тибета», подаренный ему Абдулом. Слуга хозяина, Якуб, нагрел ему воды на походной печке, оставшейся от какой-то экспедиции. Смывать грязь после четырех дней пути пришлось долго.

Неожиданно Мортенсон заволновался. Он решил составить список стройматериалов, но Чангази сказал, что у них еще будет на это время. Под крики муэдзинов хозяин провел Мортенсона в свой офис, где слуги уже раскатали новый мягкий спальный мешок между столом и огромной картой мира, висевшей на стене. «Отдыхайте, — непререкаемым тоном сказал Чангази. — Поговорим после вечерней молитвы».

 

 

Грега разбудили возбужденные голоса в соседней комнате. Он поднялся, подошел к окну и понял, что проспал до утра. В соседней комнате, скрестив ноги, сидел маленький, но крепко сложенный балти. Это был Ахмалу, повар, который сопровождал экспедицию Грега на К2. Ахмалу поднялся и плюнул под ноги Чангази — величайшее оскорбление в Пакистане. Чангази остался невозмутим. Ахмалу заметил стоявшего в дверях Мортенсона.

«Доктор Гирек!» — воскликнул он, и лицо его изменилось так же быстро, как меняется горная вершина, освещенная солнцем. Он подбежал к Мортенсону и крепко обнял его по обычаю балти. Чангази с бесстрастным видом вышел и вернулся с шестью ломтиками поджаренного белого хлеба и банкой австрийского брусничного джема, каким-то чудом оказавшейся в этом забытом богом месте. Из беседы за трапезой Грег не узнал о причинах конфликта Чангази и Ахмалу, зато понял: новости о его приезде со

стройматериалами разнеслись по всему Скарду; Ахмалу пришел звать Грега в гости…

«Доктор Гирек, — сказал балти, — ты обещал побывать в моей деревне». Да, он действительно обещал… «У меня есть джип, который отвезет нас в Хане. Мы ехать сейчас».

«Может быть, завтра или послезавтра», — неуверенно пробормотал Мортенсон, не зная, что делать. Внезапно его охватила тревога, и он быстро вышел во двор дома Чангази. Стройматериалов возле дома не было. Целый грузовик цемента, леса, гвоздей и инструментов, стоивших больше семи тысяч долларов, прибыл вчера вечером, а сегодня он не видел даже молотка!

 

МОРТЕНСОН ОСМОТРЕЛСЯ. ЦЕЛЫЙ ГРУЗОВИК СТРОЙМАТЕРИАЛОВ, СТОИВШИХ БОЛЬШЕ СЕМИ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ, ПРИБЫЛ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ, А СЕГОДНЯ ОН НЕ ВИДЕЛ ДАЖЕ МОЛОТКА!

Мортенсон вбежал в дом. «Где мои стройматериалы?!» — закричал он на Чангази. «Доктор Грег, не волнуйтесь, — спокойно ответил тот. — Они в надежном месте. Оттуда их никто не похитит, поверьте мне».

Грег верил Чангази и поэтому сразу успокоился. «В моей деревне Хане ждут тебя, сэр, — снова приступил к нему улыбающийся Ахмалу. — Мы уже приготовили особый ужин».

Мортенсон слишком хорошо знал, что такое для балти «особый ужин». Он не мог выдержать чувства вины перед целой деревней, которая явно пошла ради него на большие расходы. И прежде, чем дал согласие на поездку, позволил Чангази проводить себя к джипу Ахмалу и уселся рядом с ним на переднее сиденье…

 

 

Дорога вела на восток от Скарду. Грег почти физически ощущал напряженность в отношениях между своими спутниками, но старался об этом не думать. «Далеко ли Хане?» — спросил он, когда ржаво-красный

«лендкрузер» начал пробираться между валунов размером с колесо по узкому карнизу над Индом.

«Очень далеко», — хмуро ответил Чангази.

«Очень близко, — откликнулся Ахмалу. — Всего три или семь часов».

Мортенсон откинулся на спинку сиденья и расхохотался. Не следовало спрашивать о времени пути в Балтистане.

Через покрытое трещинами лобовое стекло он видел величественную панораму предгорий Каракорума на фоне ярко-голубого неба. И вид этих суровых коричневых скал делал его счастливым.

Несколько часов они ехали вдоль притока Инда, а потом свернули на юг, в направлении Индии. Вскоре они оказались в долине Хуше, по которой протекала река Шьок. Синие ледниковые воды реки безжалостно ворочали валуны. По обе стороны узкой долины высились изъеденные эрозией скалы. Дорога становилась все хуже. Открытка с изображением Каабы[31] в Мекке, подвешенная на зеркале заднего вида, то и дело хлопала по лобовому стеклу. Считается, что аль-хаджар аль-асвад — огромный черный камень, который находится внутри Каабы, — метеорит. Многие мусульмане верят в то, что он упал на Землю еще во времена Адама. Это был дар от Аллаха. Черный цвет камня говорит о его способности поглощать грехи правоверных, которым посчастливится коснуться некогда белой поверхности. (По преданию, Черный камень был белым, но, впитывая в себя человеческие грехи, постепенно почернел.) Глядя на нагромождения валунов вдоль дороги, Мортенсон искренне надеялся, что горным камням нет дела до его грехов и они выберут для падения на землю другое время.

По террасам горных склонов были разбросаны картофельные и пшеничные поля. Они поднимались к коричневым потрескавшимся скалам. Те напоминали гигантские замки, равных которым не могли построить люди. К вечеру спустился туман. Долина Хуше сузилась еще больше. Но Мортенсон, который за время, проведенное в базовом лагере К2, успел изучить карты Каракорума, знал, что впереди находится одна из самых потрясающих гор мира — Машербрум (7821 метров), или К1.

В отличие от других гор центрального Каракорума Машербрум хорошо видна с юга. Некогда она считалась жемчужиной Британской Индии, точнее, Кашмира. В 1856 году британский военный строитель Т. Дж. Монтгомери назвал эту высокую серую стену над снегами К1, то есть Каракорум-1. Это была первая огромная гора, которую он увидел. Более высокая и плохо различимая ее соседка, расположенная в двадцати километрах к северо-востоку, естественно, получила название К2, поскольку была обнаружена позже. Мортенсон смотрел на заснеженную гору, которую в 1960 году покорили американцы Джордж Белл, Уилли Ансолд и Ник Клинч вместе со своим пакистанским партнером, капитаном

Джаведом Актаром, и мечтал, чтобы из облаков показалась ее острая вершина. Но К1 была окутана плотной белой пеленой. Солнечный свет, отражавшийся от гигантских ледников, подсвечивал эту пелену изнутри.

Джип остановился возле веревочного моста через Шьок. Мортенсон вылез из машины. Он так и не научился уверенно чувствовать себя на подобных мостах — ведь они были рассчитаны на балти, а самый высокий балти весил вполовину меньше, чем он. Грег ухватился за веревочные поручни и заскользил огромными ступнями по скользкой веревке на 15- метровой высоте над горной рекой. За ним следом шли Ахмалу и Чангази. Мост отчаянно раскачивался. Мокрая веревка была очень скользкой. Опасная переправа настолько поглотила внимание Мортенсона, что он не видел собравшейся на другом берегу толпы. Ступив на твердую землю, он некоторое время смотрел невидящим взглядом на ожидавших его людей.

 

ГРЕГ УХВАТИЛСЯ ЗА ВЕРЕВОЧНЫЕ ПОРУЧНИ И ЗАСКОЛЬЗИЛ ОГРОМНЫМИ СТУПНЯМИ ПО СКОЛЬЗКОЙ ВЕРЕВКЕ НА 15-МЕТРОВОЙ ВЫСОТЕ НАД ГОРНОЙ РЕКОЙ.

Маленький бородатый балти в черных альпинистских штанах и оранжевой футболке с девизом «Альпинисты поднимаются выше» подошел к нему и сказал: «Вы в деревне Хане». Грег узнал его. Это был Джанджунгпа. Когда Мортенсон находился на К2, этот балти работал с голландской экспедицией. Джанджунгпа обладал удивительной способностью: ухитрялся спускаться в базовый лагерь как раз в то время, когда его приятель Ахмалу подавал обед. Но Мортенсону нравилось общество и смелость этого человека. Он был готов бесконечно слушать его рассказы о десятках экспедиций, проведенных им по Балторо. Джанджунгпа протянул ему руку, не вспомнив при этом Аллаха, и повел по узким улочкам Хане. Когда переходили через оросительные каналы, он поддерживал американца под локоть.

Следом за ними шли два десятка мужчин и два бурых козла. Мужчины свернули к аккуратному белому домику. По приставной лестнице все поднялись в дом, откуда распространялся соблазнительный запах жареной курицы.

Мортенсона усадили на подушки (перед этим гостеприимный хозяин дома аккуратно выбил из них пыль) в маленькой комнатке. Мужчины Хане

кружком расселись на поблекшем ковре с цветочным рисунком. Из окна открывался прекрасный вид на соседние дома и на каменный каньон с крутыми стенами над рекой.

Сыновья Джанджунгпы раскатали на полу розовую пластиковую скатерть и расставили тарелки с жареной курицей и салатом из турнепса. Блюдо с тушеной бараньей печенью и мозгами поставили возле почетного гостя. Хозяин терпеливо ждал, когда Мортенсон съест первый кусок курицы. «Я хочу поблагодарить мистера Грика Мортенсона за то, что он оказал нам честь и приехал, чтобы построить школу в деревне Хане», — торжественно произнес Джанджунгпа.

«Школу в Хане?!» — поперхнулся Грег.

«Да, школу, как вы и обещали, — сказал Джанджунгпа, обводя