Чем интересен меловой период для палеонтологов?

 

Вероятно, из всего, рассказанного прежде, становится ясным, что жизнь на Земле, возникнув миллиарды лет назад, ни разу не прекращалась. Земля никогда не оказывалась совсем пустой и безжизненной, хотя были критические ситуации, вроде тех, что возникают в конце шахматной партии, когда большинство фигур уже выбыло из игры. Подобное случилось, например, на таинственной границе перми и триаса, которую не смогли перешагнуть основные группы животных и растений.

В меловом периоде такая ситуация наблюдается по крайней мере дважды: на границе раннего и позднего мела и в самом конце мела. Одни группы почему-то перешагивают смертоносный барьер, а другие — нет. Растения предвосхищают события, которые произойдут в животном мире Земли через несколько десятков миллионов лет. Изменяются очертания континентов и океанов. Меняется климат. Возможно, что в меловом периоде на «дела земные» влияли какие-то космические катастрофы.

Посмотрим, какие же события преподнес нам меловой период.

Начнем с того, что в мелу флора впервые становится очень похожей на современную. В отложениях позднего мела уже часто можно встретить березу, бук, платан, лавр, магнолию. На смену голосеменным приходят покрытосеменные — цветковые растения. Происходит это в те времена, когда, казалось бы, еще ничто не предвещает великих перемен.

В мелу появляются ящерицы и змеи. Встречаются настоящие птицы, которые уже разделились на летающих и бегающих.

В меловом море живут гигантские аммониты и устрицы.

В меловом периоде возникают все группы современных млекопитающих. По виду это все еще маленькие зверьки, похожие на крысу, но по строению они уже разделились на сумчатых и плацентарных. А плацентарные, в свою очередь, дали миру насекомоядных. Таким образом, угнетенная группа маленьких зверьков стала очень разнообразной, окрепла и ждет своего часа.

Каких только динозавров не встретишь в отложениях мелового периода! И как на редкость замысловато украшены они защитными и устрашающими приспособлениями: рогами, выростами, костяными бляшками! В мелу динозавры еще хозяева Земли. А в палеогене их вдруг совсем нет. Что же не позволило им переступить таинственную границу? Да только ли им! Исчезают из летописи жизни морские ящеры, аммониты, белемниты и другие беспозвоночные.

Итак, в конце мела в очередной раз освобождается полигон жизни для тех, кто уже готов к испытаниям и ждет своего часа.

Но почему происходит обновление жизни? Может быть, суть в определенных закономерностях, которым подчиняется все живое на Земле? А может, виной тому какое-то всепланетное или космическое потрясение?

 

 

ГЕОГРАФИЯ И КЛИМАТ

 

Рассмотрим карту Земли мелового периода. Раздвижение материков продолжается, и постепенно они приобретают знакомый нам современный облик, хотя «мосты» между Северной Америкой и Северной Европой еще существуют, и родившийся в Северной Америке игуанодон вполне может кончить свои дни в Европе.

В позднем мелу мелководные моря покрывают большие пространства нынешней суши. Именно в этих морях образуются те меловые осадки, по которым миллионы лет спустя д'Амалиус д'Аллуа назовет этот последний период мезозойской эры.

Индия и Мадагаскар движутся на восток к Азии. Австралия все еще соединена с Антарктидой. По северному берегу моря Тетис возникают непрерывные системы вулканических островов. В позднем мелу поднимаются Скалистые горы в Северной Америке и Анды в Южной. А на территории СССР — Верхоянский хребет и хребет Черского.

Что же касается климата, то в мелу отчетливо выделяются три климатические зоны. Самая северная — бореальная, зона с умеренным климатом, обязанная своим названием северному ветру борею, средиземноморская зона с субтропическим климатом, южная — с тропическим. И те же самые зоны в направлении от экватора к Южному полюсу, — от тропической до бореальной.

В бореальных морях того времени жили аммониты и белемниты, совершенно не похожие на тех, что процветали в морях у экватора. Да и вообще, тропическая фауна была несравненно богаче. Здесь жили кораллы, морские ежи и устрицы до метра в диаметре.

 

НА БЕРЕГУ МЕЛОВОГО МОРЯ

 

Знойное марево висит над заливом. Ни ветерка. Но море не спит. С океана приходят пологие зеленые волны, с шипением катятся по гальке и умирают на раскаленных прибрежных камнях.

В белой пене прибоя мелькнула черная длинная голова. В острых зубах бьется крупная рыбина. Вода вздохнула и мягко покатилась назад, волоча радужные пузырьки пены. А большая бескрылая птица что было сил заковыляла на красных перепончатых лапах. Пробираясь к гнезду, неуклюжий рыболов гесперорнис на свою беду потревожил стаю маленьких зубастых чаек — ихтиорнисов. Воздух наполнился шипением, кваканьем и щелканьем челюстей.

Вдруг безмолвная черная тень словно прижала к земле галдящую стаю. Величаво качнув необъятными крыльями, в небе проплыл летающий ящер птеранодон, под перепончатым крылом которого могли бы разместиться несколько слонов. Но властелин неба не смотрел вниз. Он летел к океану. Там, в горячей дымке, извивались змеиные шеи морских ящеров плезиозавров. Начиналась охота на каракатиц и белемнитов, большие косяки которых входили в залив.

 

ИГУАНОДОН — «ИГУАНОЗУБ»

 

Многочисленные находки палеонтологов в Европе, отнесенные к раннему мелу, позволили восстановить облик и образ жизни динозавра, которого ученые поначалу сочли родственником ящерицы-игуаны, а потому и назвали «игуанодоном».

Если бы в наши дни три человека встали на плечи друг другу, то только третьему удалось бы дотронуться до головы игуанодона. Этот ящер, из птицетазовых динозавров, жил в прибрежных зарослях возле озер и болот. Тут же, прямо в песок, игуанодоны откладывали яйца и, скорее всего, предоставляли их самим себе, как современные сухопутные черепахи. Легкая конструкция скелета игуанодона говорит о том, что бегать этот ящер мог довольно быстро. А щечные зубы у него слились в сплошную батарею с единой жевательной поверхностью. Это они убедили ученых в том, что пищу этот ящер мог пережевывать. Передних зубов у него не было совсем. Питался игуанодон растительностью, а защищался совсем необычно. Дело в том, что на его передних лапах первые пальцы превратились в самые настоящие кинжалы с роговым лезвием. И наверняка немало хищников, нападавших на игуанодонов, остались лежать с распоротым брюхом.

 

НАХОДКА ПРОФЕССОРА МАРША

 

Суровая зима 1870 года застала Отниэла Марша в горах западного Канзаса. Досаде знаменитого ученого не было конца. Он только что нашел обломок кости птицы, а тут приходилось свертывать работы, уезжать. Уезжать, не успев добраться до великих ценностей, которые наверняка таят в себе меловые отложения Смоки Хилл Ривер.

Скрипели колеса тронувшихся в путь повозок. Ледяной ветер сек лицо. Нестерпимо горели под плащом натруженные руки. Время от времени Марш сердито потирал их и думал, что непогода — это, пожалуй, единственное, над чем не властны его миллионы. Единственное, перед чем он вынужден отступать. Но он вернется сюда. Вернется, как только растает снег и высохнет эта бесконечная слякоть на дорогах.

Но обстоятельства сложились так, что вернулся он только летом. Вернулся прямо в пекло, когда жара достигала сорока пяти градусов. Но разве жара могла остановить неистового Марша? Он обливается потом, но не прекращает работу. И что же?! Усердие и труд почти всегда вознаграждаются. Ему посчастливилось найти почти полный скелет невиданной доселе зубастой птицы.

Марш описал эту птицу и назвал «гесперорнис» — «птица запада».

Интерес Марша к ископаемым птицам, несомненно, был подогрет сенсационными находками в Европе. В те дни палеонтологи буквально бредили археоптериксом. Найти его потомков в меловых отложениях — это, конечно же, очень привлекало тщеславного Марша.

К 1879 году Маршу и его сотрудникам удается найти уже больше сотни экземпляров зубастых птиц. Но их было всего две разновидности. Кроме большого и бескрылого гесперорниса, попадались кости и отпечатки маленькой и хорошо летавшей зубастой птицы — ихтиорниса, что значит «рыба-птица».

Рассматривая клюв гесперорниса и его челюсти с девяноста шестью зубами, сидящими в одной общей борозде, Марш обнаружил под еще крепким взрослым зубом другой зуб, росший ему на смену. Это ли не подтверждение гипотезы о происхождении птиц от пресмыкающихся, у которых зубы растут и сменяются всю жизнь?!

Скелет гесперорниса рассказал Маршу и о том, что эта птица жила у воды, так как ноги ее, судя по всему, были очень сильными и хорошо приспособленными к плаванию. На пальцах ног длинные когти, а между пальцами — плавательная перепонка. От передних конечностей у гесперорниса осталась только тонкая палочка плечевой кости. Значит, крыльев у этой птицы не было. Видимо, делает вывод Марш, гесперорнис был больше всего похож на гагару. Неповоротливый на суше, он брал реванш в воде, не уступая в проворстве рыбам. И охота его всегда бывала удачной. Насытившаяся птица кое-как выбиралась на берег и тут же валилась на бок, подставляя жарким лучам солнца длинное неуклюжее тело.

Маленькие зубастые ихтиорнисы во всем отличались от своих соседей. Они хорошо летали. Зубы их сидели в отдельных лунках и были загнуты внутрь рта. Если гесперорнисы ловили рыбу в воде и могли даже нырять за ней на большую глубину, то ихтиорнисы охотились, как современные чайки — у самой поверхности. С той разницей, что их зубастый клюв надежнее удерживал добычу.

Между собой ихтиорнисы и гесперорнисы жили мирно, потому что делить им было нечего. Жили они стаями, и на побережьях меловых морей галдели настоящие птичьи базары, совсем такие, какие устраивают морские птицы в наши дни.

Но властелинами воздуха были все-таки летающие ящеры. Самый большой из них — похожий на гигантского пеликана — птеранодон. Чудовищный призрак, словно сказочная летучая мышь, беззвучно скользил над морем и уносился вдаль, туда, где на черных одиноких скалах, вознесшихся над морскими просторами, ждали его крикливые ненасытные птенцы.

Скелеты птеранодонов с размахом крыльев до восьми метров и длиной головы до трех метров кажутся гигантскими. Что же тогда сказать о недавней находке американского палеонтолога Дугласа Лоусона?

 

Гигантский летающий ящер птеранодон и маленькие зубастые птицы ихтиорнисы мирно уживались на морских побережьях мелового периода.

 

 

ГИГАНТ СРЕДИ ГИГАНТОВ

 

Несколько лет тому назад Дуглас Лоусон работал на территории заповедника Биг-Бенд. Там ему в руки попала кость длиною в 67 сантиметров. Осмотрев кость, Лоусон понял, что перед ним предплечье какого-то животного, и принялся искать дальше. Буквально через полчаса ему посчастливилось найти плечевую кость, часть лучевой, два кистевых сустава и две фаланги какого-то огромного чудища. Чудище, судя по всему, умело летать.

До Лоусона летающих ящеров-птерозавров, к которым относится и птеранодон, уже хорошо знали. Размах крыльев даже самых крупных из них оценивали примерно в восемь метров. А тут, по самым скромным подсчетам специалистов, размах крыльев птерозавра Лоусона был никак не меньше пятнадцати метров. Некоторые ученые называли даже цифру двадцать один!

Вскоре к первой находке прибавилось еще две из того же Биг-Бенда. Они-то и подтвердили, что перед специалистами совсем новый, неизвестный еще науке род. Пустотелые кости ящера и огромный, в метр длиною, беззубый клюв служили тому доказательством. По мнению Лоусона, питался этот ящер, в отличие от рыболовов-птеранодонов, в основном падалью, так как жил он далеко от морских просторов, а реки и озера вряд ли могли прокормить такого гиганта. Вероятно, природа, считает Лоусон, возложила на него обязанности мусорщика или санитара.

В меловом периоде гигантизм был явлением обычным. Гиганты в воздухе, гиганты на суше. Не отставало от общей «моды» и море.

 

ДРАМА НА БОЛОТЕ

 

Золотой шар раскаленного солнца катился к горизонту. Длинные причудливые тени пересекли болотную гладь. Тучи мошек поднялись над водой, и казалось, воздух дрожал от их беспорядочного роения. Слабый ветерок принес дурманящий запах эфедры с далеких плоскогорий. Чуть шевельнулись кожистые листья платана. Едва заметная рябь побежала по воде и вдруг разбилась о какое-то препятствие, возникшее возле самого берега. Неуклюжие, облепленные грязью и тиной животные, словно стадо маленьких бегемотов, поднялись на ноги и побрели к берегу, лениво обрывая и переламывая жесткие болотные растения похожими на клювы челюстями. Потоптавшись на берегу, животные ложились и подставляли бока горячим солнечным лучам, более милосердным на закате. Наступало время отдыха и тишины. Мирные растительноядные динозавры-протоцератопсы один за другим безмятежно засыпали, и только часовые переступали с ноги на ногу и мерно качали головой, наверное, тоже в борьбе со сном.

Спят ящеры и не знают, что совсем рядом их подстерегает смерть. Она уже совсем близко. Уже появилась из-за толстого ствола смоковницы. Уже белеют острые изогнутые зубы, а круглые зоркие глаза уже наметили добычу. Напружинились крепкие ноги. На мгновение серпом изогнулся в воздухе гибкий хвост. Хищный динозавр-велоцираптор готов к прыжку. Готов вонзить длинные когти и острые зубы в тело ничего не подозревающей жертвы.

Свистящий рев «часового» безнадежно опоздал. Разбуженное стадо устремилось к воде. Протоцератопсы тяжелыми булыжниками плюхались в воду и быстро отплывали от берега, подальше, к безопасной середине болота.

Отчаянно рванулся к воде и молодой протоцератопс, неся на мощной своей голове цепкое тело хищника. Острый коготь-шпора велоцираптора вспарывал нежное брюхо жертвы, а крючковатые когти передних лап вонзились в голову, в костяной воротник, защищавший шею. Протоцератопс продолжал двигаться вперед, и только его пасть судорожно впилась в переднюю лапу врага, рвущего его тело.

И тут произошло неожиданное. Ноги принесли протоцератопса к обрыву. К тому месту, где хлюпала болотная жижа и пузырьки газа, поднимающегося со дна, бесследно растворялись в воздухе.

Еще рывок, и сцепившиеся тела полетели вниз, в болото. Мутная вода сомкнулась над ними. Снова тишина, и снова толкутся мошки над местом их гибели. А растревоженное стадо долго еще не решается вылезти на берег.

Историю эту рассказал нам монгольский палеонтолог, один из руководителей Советско-Монгольской палеонтологической экспедиции, Ринчин Барсболд. В 1971 году он нашел в обрывах Тугрикин-Ширэ на юге Монголии скелеты обоих противников, как бы сцепившихся в смертельной схватке. Барсболд не только очень образно рассказал об этой находке, но и показал, как совершенно по-кошачьи вцепился велоцираптор в свою жертву. А коготь велоцираптора, по мнению Барсболда, похож на петушиную шпору. Только шпора у петуха смотрит назад, а коготь-шпора велоцираптора — вперед. На бегу велоцираптор прятал коготь-шпору в складки кожи, как в ножны. Он и не мешал ему. Лишь в момент нападения появлялся смертоносный коготь из ножен и рассекал жертву.

Находка Барсболда уникальна. За столетнюю историю изучения динозавров это первый подлинный документ, недвусмысленно говорящий об их взаимоотношениях друг с другом.

Находка этих двух скелетов удачно проиллюстрировала давно высказанное предположение о так называемой узкой специализации всех групп динозавров в меловое время.

Напомним, что сначала больших различий между хищниками и растительноядными не было. Преобладали всеядные динозавры и переходные формы от хищников к растительноядным. Теперь, в мелу, перед нами уже четко определившиеся, специализированные хищники и растительноядные. По внутреннему строению все они относятся к двум группам: ящеротазовых и птицетазовых.

Из знакомых нам динозавров к растительноядным относятся и протоцератопс — родоначальник рогатых динозавров, или, как их именуют, «цератопсов». Эту группу динозавров, пожалуй, можно назвать «бойцами поневоле».

 

Уникальная находка в обрывах Тугрикин-Ширэ на юге Монголии — два сцепившихся в смертельной схватке скелета — позволила монгольскому палеонтологу Ринчину Барсболду восстановить драматический эпизод схватки растительноядного динозавра протоцератопса с небольшим хищным динозавром велоцираптором. Произошла эта схватка 90 миллионов лет назад, и оба динозавра погибли. Необычное оружие было у велоцираптора — коготь на задних конечностях, который при беге убирался в кожистые складки ноги, а в момент нападения выбрасывался вперед и рассекал жертву. За столетнюю историю изучения динозавров эта находка — первый подлинный документ, совершенно недвусмысленно говорящий об их взаимоотношениях друг с другом.

 

Мирным растительноядным ящерам не приходилось думать о еде. Она была в изобилии повсюду. И поэтому главной в их жизни была забота о том, чтобы их самих не съели. Чем ты меньше и слабее, тем беззащитнее. Это ясно каждому. Значит, уцелеет тот, кто вырастет побольше и вооружится пострашнее. Видимо, это «поняли» маленькие протоцератопсы, потому что внуки их выглядели уже куда внушительнее, а о праправнуках и говорить не приходится. Трицератопсы уже ростом с буйвола. Кинжал на носу. Два острых рога на голове и костяной воротник на шее. И все же им часто приходилось принимать бои. На их окаменевших черепах видны следы ран, полученных в древних битвах.

Главным врагом протоцератопсов в те времена оказался уже знакомый нам велоцираптор, что в переводе значит «быстроногий убийца». Его стопа опиралась на два пальца — третий и четвертый, а второй — та самая «петушиная шпора с когтем» — уже не касался земли. Велоцираптор был хорошим бегуном, хотя двигался только на задних ногах. Передними он схватывал и удерживал жертву. Пасть велоцираптора была усажена острыми крючковатыми зубами. Этот хищник вел очень активный образ жизни.

Протоцератопс, как и большинство растительноядных динозавров, передвигался на четырех ногах. Когти на пальцах его ног похожи на копыта. В пасти протоцератопса были зубы, которыми он уже мог перемалывать пищу. А челюсти его заканчивались крючковатым клювом, очень напоминающим клюв современных черепах. Из защитных устройств протоцератопс мог похвастать только костным «воротником», который прикрывал его шею. Но прочность этого воротника была явно недостаточна для защиты от врагов. У протоцератопса, в отличие от других рогатых динозавров, к которым он относится, даже рога приличного не выросло. И как теперь предполагают специалисты, этот маленький, почти бесполезный рог служил разве что турнирным оружием самцов, а может быть, просто их отличительным признаком. Понятно, почему рядом с хорошо вооруженным хищником протоцератопс выглядел совсем беззащитным.

Скелеты протоцератопсов найдены в пустыне Гоби. Иногда они образуют довольно большие скопления, где можно встретить особи длиною до двух и больше метров и совсем маленькие — около полуметра и меньше. Поэтому специалисты полагают, что протоцератопеы были стадными животными или собирались в стада на период размножения. Уплощенный с боков хвост заставляет предположить, что протоцератопсы могли хорошо плавать и, скорее всего, вели полуводный образ жизни.

Хищные велоцирапторы, скелеты которых чаще всего находят вместе со скелетами протоцератопсов, охотились на них и, вероятно, пожирали их яйца. Ведь протоцератопсы, как и все другие динозавры, откладывали яйца. Велоцирапторы были немногим больше своих жертв и поэтому предпочитали нападать либо на больных, либо на тех, кто значительно меньше их по размерам. А значительно меньше их были как раз молодые протоцератопсы.

Осталось только добавить кое-что о яйцах динозавров. Их кладки найдены в Гоби в большом количестве. Сейчас уже известно восемь типов яиц из позднемеловых отложений в Гобийской пустыне.

В 1971 году профессор Герберт Генрихович Мартинсон, исследуя осадочные толщи в тридцати километрах от городка Сайн-Шанд в Гоби, наткнулся на небольшую кладку продолговатых яиц. Кладка была сильно разрушена, и Герберт Генрихович собрал лишь обломки скорлупы. В Ленинграде он передал скорлупу Андрею Владимировичу Сочаве, который как раз занимался изучением этих таинственных яиц. Можно себе представить его радость, когда на внутренней поверхности скорлупы, под вуалью кристалликов соли, он обнаружил мелкие косточки эмбриона. После ювелирной препаровки у Сочавы не остается сомнений, что перед ним миниатюрные фаланги пальцев эмбриона. По мнению крупнейших советских авторитетов в области ископаемых рептилий, А. К. Рождественского и Л. И. Хозацкого, кости, скорее всего, принадлежали эмбриону хищного динозавра.

Это была первая в мире находка зародыша динозавра и лишнее подтверждение гипотезы о том, что динозавры откладывали яйца.

Среди растительноядных птицетазовых динозавров оказались и такие, чья жизнь была в меньшей опасности, чем жизнь протоцератопсов. Их защищали большой рост и умение хорошо плавать. Из этих динозавров интересны утконосые — ящеры-водолазы.

По словам А. К. Рождественского, около половины всех динозавровых находок приходится именно на утконосых. И это не потому, что они своей численностью превосходили других динозавров, а потому, что они жили и умирали в водоемах. А трупы сухопутных животных в водоем попадают лишь случайно, если, конечно, речь не идет о массовой гибели во время стихийных бедствий.

 

Птеранодоны жили в конце мелового периода, когда воздух уже был завоеван птицами. Размеры этого гигантского летающего ящера (а в особенности недавно найденного родича птеранодона, размах крыльев которого оказался равным шестнадцати метрам!) не позволяли ему летать, взмахивая крыльями: подобно современному альбатросу, птеранодоны были живыми планерами. Попробуйте представить себе величину «гнезда» гигантского птеранодона. Одни птеранодоны питались рыбой, другие — падалью, так как жили далеко от морских просторов, а реки и озера вряд ли могли прокормить такого гиганта. Вероятно, природа возложила на него обязанности мусорщика или санитара.

 

 

ЯЩЕР-ВОДОЛАЗ

 

Утконосый ящер-водолаз был мирным растительноядным динозавром. Он не боялся хищников, потому что всегда мог спастись от них в воде. Был он ростом с двухэтажный дом, а высокий гребень на голове делал его еще выше. Ящер-водолаз хорошо плавал и ел всякие водяные растения. Теребит он своим клювом упрямые корешки под водой, а на поверхности один гребень торчит. Не спешит ящер-водолаз. Не боится задохнуться. По гребню его две трубки идут, прямо в нос открываются. Через них и дышит ящер.

Но надо сказать, что приспособлением этим были оснащены далеко не все утконосые ящеры. В данном случае речь идет о паразауролофе, что по-русски значит «почти зауролоф». Само же слово «зауролоф» переводится как «ящер с гребнем». У других утконосых динозавров этот гребень тоже был, но без наружного отверстия. Вероятно, он служил дополнительным резервуаром для воздуха.

Утконосые динозавры передвигались на задних ногах, опираясь на хвост. На пальцах передних лап, вероятно, была натянута плавательная перепонка. Возможно, она была и между пальцами задних лап, которые заканчивались широкими копытными фалангами. Морды этих динозавров, расширенные впереди, были похожи на утиный клюв. Поэтому их и назвали «утконосыми динозаврами».

Очень своеобразно устроена их зубная система. В челюсти утконосого динозавра развивался вертикальный ряд зубов, состоявший из пяти-шести зубов, как бы насаженных друг на друга. В результате получалась высокая коронка. Вертикальные зубные ряды сливались между собой, образуя единую «батарею». Это, безусловно, делало зубную систему более прочной. Общее же число зубов во рту у поздних утконосых динозавров перевалило за тысячу.

 

Зауролоф.

 

Полный скелет утконосого динозавра-зауролофа удалось выкопать А. К. Рождественскому во время его экспедиции в Гоби.

Скелет был найден в урочище Нэмэгэту. Прежде зауролофов находили в Канаде. Но у монгольских оказался более длинный гребень на черепе и более узкая вытянутая голова.

Находка Анатолия Константиновича выставлена в Палеонтологическом музее Академии наук СССР. Скелет достигает в высоту пяти метров. А в запасниках музея есть кости от экземпляров, достигавших не менее десяти — двенадцати метров. Только одна задняя нога такого ящера гораздо выше человеческого роста. Но грозными назвать этих громадин было бы неверно. Просто их размеры должны были озадачивать хищников, повергать их в замешательство и тем самым спасать зауролофов от смерти.

Увеличение размеров жертвы заставляло и хищников вырастать все больше и больше. Среди хищников в этом соревновании особенного «успеха» достигли тираннозавры, или ящеры-тираны.

Встречаться с ними значило либо победить, либо погибнуть. Мирные ящеры защищались как могли. Кто вырастал побольше. Кто выставлял рога. Кто бил шипастым хвостом, как палицей. А кто и просто подставлял врагу спину, покрытую толстой броней из костяных пластин.

…На поляну стремительно выскочил тираннозавр — ужасный дракон с маленькими ручонками. Сверкнули зубы-ножи, бьет по земле длинный мясистый хвост. Могучие когти чертят глубокие борозды. Шипение и клекот всколыхнули горячий воздух. Ящер-тиран бросился на добычу. Но не тут-то было. Похожий на исполинскую кедровую шишку анкилозавр прижался к земле и ощетинился костяными чешуями. Хвост с шипастой дубинкой на конце изогнулся, со свистом рассек воздух и бешено завертелся, описывая гудящий смертоносный круг. Хищник прыгнул в сторону, но анкилозавр повернулся к нему хвостом. Попробуй-ка, подступись!

 

ТАРБОЗАВР «ЯЩЕР-РАЗБОЙНИК»

 

«Это было 9 мая 1948 года. Для нашего отряда этот день оказался не только годовщиной Дня Победы над фашистской Германией, но и днем нашей большой удачи. В этот день Яну Мартыновичу Эглону, скульптору нашего института, который всегда принимал деятельное участие в экспедициях, повезло. Он нашел полный скелет громадного хищного динозавра. И с 10 мая в Нэмэгэту началась трудовая жизнь раскопщиков нашего отряда. А скелет, который предстояло извлечь из породы, как-то сразу получил название «скелет Эглона» — так начал свой рассказ А. К. Рождественский, активнейший участник этой знаменитой экспедиции в Монголию, которую с 1946 по 1949 год возглавлял Иван Антонович Ефремов.

…Вокруг на сотни километров раскинулся гигантский лабиринт извилистых и глубоких каньонов. В тех местах, где ущелья сильно ветвились, нарушалась непрерывная линия обрыва и возникали останцы, порой самых причудливых форм. То башни, то сфинксы, то древние рыцари чудились нам, когда мы разглядывали их издалека. Макушки этих останцев, напоминавшие нам островерхие шапки, и представляли собой костеносный горизонт. В одной из таких шапок и «притаился» найденный Эглоном хищный динозавр.

Рабочие уже начали расчищать скелет, и нашему взору открылся страшнейший хищник мелового периода, 80 миллионов лет пролежавший в своей каменной могиле. Длина скелета была около десяти метров. Лежал он на боку, как бы поджав под себя задние лапы и запрокинув назад голову. Череп хищника был очень велик, больше метра в длину, с двадцатисантиметровыми зубами-кинжалами. Только такая мощь могла обеспечить этому разбойнику возможность справляться с анкилозаврами и с рогатыми динозаврами, которых хорошо защищала костная броня. Тело хищника как бы опиралось на треногу из могучего хвоста и двух задних лап, похожих на ноги страусов. На эту треногу, как на штатив, было насажено короткое туловище, увенчанное страшной головой. Совсем короткие передние лапы, не достигавшие рта, казались очень нелепыми и ненужными. Пока в ученом мире нет единого мнения, чем они все-таки могли быть полезны столь грозному гиганту? Вот так выглядел наш нэмэгэтинский ящер, которому изучивший его впоследствии Евгений Александрович Малеев дал название «тарбозавр», что значит «ящер-разбойник». По размерам тарбозавр уступал, пожалуй, только тираннозавру, жившему 70 миллионов лет назад.