Глава 10. Семейная психотерапия как транслятор моногамной идеологии

 

 

К середине XX века случился буйный рост семейной психотерапии. Психологи принялись учить супружеские пары жить, некритично исходя из того, что нуклеарная семья - нечто естественное, и люди всегда так жили. И эта терапия оказалась прибыльным и популярным делом. Но почему никакой семейной психотерапии не было в том же XIX веке? Почему она родилась только в XX-ом? Просто именно в начале XX века в развитых странах процедура развода сильно упростилась, но главное, теперь право расторжения брака получила и женщина, а как уже говорилось, именно женщина всегда и была главным инициатором развода, как только получила такое право. То есть прежде женщина просто была вынуждена терпеть свой брак до самого конца жизни, а когда же получила возможность избавляться от этой ноши, тут же появилась семейная психотерапия, призванная убедить женщину как-то потерпеть и дальше.

Главный подвох состоял (и состоит) в том, что семейных психотерапевтов обучают различным методам, но никто не учит их истории семьи, брака и детства, что позволило бы им увидеть картину под другим углом, в более критическом ракурсе. Как отмечают специалисты, " профессиональные психологи в значительной степени опираются на те же интуитивные теории, что и обычные люди, - теории, отражающие, в сущности, всё тот же повседневный социальный опыт. Однако теории бывают ошибочны, а повседневный опыт вводит людей в заблуждение в некоторых весьма важных отношениях " (Росс, Нисбетт, 1999, с. 88).

Для многих психологов брак и семья - это действительно некая застывшая трансцендентная глыба, предшествовавшая Большому взрыву. Им и в голову не может прийти, что когда-то "семья" была совсем иной, да и брак базировался на совершенно других механизмах. При этом " невозможно адекватно понять институт, не понимая исторического процесса, в ходе которого он был создан " (Бергер, Лукман, с. 92). В итоге психотерапевты просто пользуются заученными методами, прикладывают заученные схемы и высказывают заученные мысли, не подвергая этот инструментарий никакой критичности.

Психотерапевт Майкл Япко описывает, как в начале 1990-х в западной психотерапии распространилось убеждение, что тревожность многих пациентов обусловлена сексуальным насилием в детстве, и специалисты стали предлагать такие интерпретации своим клиентам. Если же кто-то отрицал такой инцидент в своём прошлом, то " эксперты утверждали, что он лишь подавляет воспоминания, которые должны были быть настолько ужасными, что были "вытеснены" из сознания и "похоронены" где-то в подсознании " (2013, с. 162). Психотерапевты не подозревали, что своими очень настойчивыми убеждениями сеяли в клиентах семена неуверенности, а затем и вовсе заставляли некоторых из них поверить в предлагаемую версию. В итоге многие тысячи человек подавали иски на своих родных, якобы вдруг "вспомнив" о сексуальном насилии с их стороны. В психологии этот феномен называется ложными воспоминаниями, которые можно породить, если очень настойчиво предлагать человеку свою версию событий.

Наверное, у каждого из нас есть знакомый, который всю жизнь был обычным человеком, а однажды вдруг - раз - и стал психологом. И не просто психологом, но и практикующим. Сейчас это очень популярно. Однажды такая моя знакомая в своём Instagram опубликовала фрагмент переписки в стиле "вопрос-ответ". Человек писал ей: "отец ушёл из семьи, когда мне было 3 года. Воспитывал отчим. Недавно отец умер. Но я ничего не чувствую". Подруга-терапевт отвечает: "тебе кажется, что ничего не чувствуешь". Честно говоря, просто невозможно читать такое без улыбки. Психолога научили, что человек обязательно что-то должен чувствовать в отношении отца, которого даже не помнит, и он начинает внушать эту мысль самому клиенту. Главное, как должно быть, а как оно там на самом деле, не так и важно.

В лучших традициях этой стратегии даже защищают магистерские диссертации. К примеру, исследуется связь между качеством отношений с родителями в детстве и формированием партнёрских отношений в зрелом возрасте (Барышнева, 2016). Главной гипотезой становится предположение, что "хорошие родители" воспитывают таких детей, которые впоследствии формируют пресловутую крепкую-и-навсегда-пару, а дети же "плохих родителей" склонны к частой смене партнёров. Каково же оказывается удивление будущего магистра, когда в ходе исследования обнаруживается совсем иное: " чем положительнее молодые люди оценивали своё раннее детское воспоминание, тем больше романтических партнёров они имели в жизни ". То есть исходное предположение автора опровергается. Но это не мешает ему остаться при своём, и в финале просто заявить: " Большое количество партнёров при привлекательности раннего детского воспоминания также можно объяснить механизмом психологической защиты ". И всё. Какой филигранный штрих. Автор просто предполагает, что все эти молодые люди, склонные к сексуальному разнообразию и непостоянству, попросту "ошибаются", оценивая своё детство как счастливое. Как доказать, что здесь имела место какая-то "психологическая защита"? А никак. Само предположение кажется автору уже вполне себе чётким доказательством. И всё, новый магистр психологии готов.

 

Анна Варга, психолог, приложивший много усилий для развития семейной психотерапии в России, говорит об этой проблеме: " Создать патологизирующий дискурс очень легко - у тебя комплексы, у тебя проблемы, ты просто не осознаёшь. А поскольку довольно много плохо обученных психотерапевтов, помогают они (если вообще) медленно и вяло. Вот и ходят люди годами. Как в том анекдоте, когда умирает психоаналитик и сообщает последнюю волю сыновьям: тебе, старший сын, я отдаю дом, тебе, средний, счет в банке, а тебе, младший, моего клиента ". В другом интервью Варга подчёркивает, что раньше действительно " считалось, что психотерапевт знает, как устроена семья, что можно сделать с клиентами, чтобы они решили свои проблемы. А теперь директивность и экспертность уходят в прошлое. И сегодня мы далеко не уверены, что всё знаем, как это было ещё 20 лет назад ".

В одном исследовании (Shachar et al., 2013) после некоторой работы над неосознаваемыми установками часть психотерапевтов признавалась, что пыталась влиять на людей, подвигая их в сторону определённых культурных нормативов. Они делали это совершенно неосознанно, находясь под влиянием собственных обывательских представлений о "норме". Психотерапевт, вспоминая работу с незамужними женщинами, с удивлением осознавал: " Я думал, моя скрытая обязанность - заставить женщину выйти замуж, хотя я знал, что это не моя задача как терапевта ". Другой созвучно признавал, что ключевым вопросом для него всегда являлось, выйдет ли одинокая женщина замуж. Помимо этого ожидаемо выяснилось, что к незамужним женщинам с детьми психотерапевты относились позитивнее, чем к женщинам без детей.

 

Как-то на открытой лекции от учащихся психфака одна из студенток-лекторов поведала, как к психотерапевтам приходят женщины, признающиеся в нежелании иметь детей, и как психотерапевты с этим "работают". И там тоже прозвучала фраза в духе " Вам только кажется, что Вы не хотите детей. Надо лишь понять, что Вас останавливает ". И начинаются разборы возможных "травм детства" и т.д. Я не смог сдержаться, спросил:

- А как психолог так легко понимает, чего действительно хочет человек? У него какой-то прибор со шкалой там к пациенту подключен, и стрелочка бегает, показывает, хочет человек или нет? Вот как это происходит?

Будущая психолог посмотрела на меня с растерянной улыбкой и смогла ответить только:

- Ну как...

И пауза очень затянулась. Тот самый момент, когда психолог, родившийся и выросший в своей культуре, впитавший в себя её ценности и нормы, смотрит на мир исключительно через эту призму и не может помыслить, что у кого-то может сложиться иначе. Все ведь рожают? Значит, хотят этого? Значит, есть в этом смысл? Так как тогда можно этого не хотеть?

Достаточно просто вспомнить робота Софию, начитавшуюся человеческих текстов и захотевшую детей.

"Практикующие врачи обычно видели свою миссию в коррекции отклонения человека от его "биологической" цели. В этом смысле психоанализ часто является не просто теорией механизмов воспроизводства отношений между полами - он представляет собой один из таких механизмов" (Рубин, 2000, с. 113).

 

На другой лекции по зависимости и контрзависимости вдруг речь зашла о моногамной психологии. Очень шустро молодая лектор выдаёт: контрзависимые люди склонны к измене или созданию полигамных отношений. " Ведь в разветвлённой сети контактов невозможно воссоздать той глубины отношений, какие могут быть лишь с одним партнёром, таким образом контрзависимый субъект стремится к поддержанию дистанции с другими ".

Логично, подумал я. С точки зрения сложившейся мифологии семьи, мы способны создать глубокие отношения с матерью? Легко. С отцом? Тоже можно. С братьями и сёстрами? Тоже. Да плюс ещё и с несколькими друзьями... Но как только речь заходит о сексуальных партнёрах, так всё - сразу "возможно только с одним".

Эта молодая психотерапевт только недавно вышла замуж, и ход её мысли и ожидания вполне понятны. Являясь носителем моногамной идеологии, люди становятся и её распространителями. Они просто не замечают, как становятся трансляторами сложившихся культурных норм, склоняясь к описанию их как некоего естественного порядка вещей. Ну и конечно, потом они консультируют разваливающиеся семейные пары, внедряя мысль, "как всё должно быть на самом деле".

По мнению некоторых учёных, специалисты, утверждающие, будто в большинстве случаев могут спасти супружеские отношения, в реальности не утруждают себя строгой оценкой результатов своей деятельности и вводят в заблуждение как себя, так и обратившихся к ним людей. " Это большой бизнес: книги, мастер-классы. Вы можете каждый год писать по книге, полной обещаний, и каждый год она будет бестселлером " (цит. по Бергнер, 2016, с. 135). Что уж говорить о том, что доход приносит и каждая консультация.

Самый перл как-то выдала подруга, уже несколько лет работавшая семейным психологом и помогающая людям "налаживать отношения". Трюк в том, что сама она много лет живёт с постоянно изменяющим ей мужчиной, из-за чего истерики её регулярнее месячных. Не один раз на свиданиях со мной она впадала в слёзы, рассказывая об этом. Однажды я спросил, почему она не применит к себе все те методики, которые советует другим семьям? Если у них работает, то и у неё должно сработать. На что подруга через слёзы взмахнула руками и почти выкрикнула:

- Со мной это не работает! Я - другая!

Кстати, нигде кризис семейной психотерапии не ощущается так остро, как на свиданиях с замужним семейным терапевтом.

 

Семейная психотерапия зиждется на мифе, что мужчина и женщина всегда образовывали эмоционально связанную пару, и на фрагменте древней идеологии, по которой сексуальность также должна быть ограничена только супругом. Некритичная трансляция этих установок видна уже в формулировках психотерапевтов.

"Почему некоторые люди не могут оставаться в браке?" задаётся вопросом мастодонт семейной терапии (Витакер, 1998), подспудно подразумевая это неким отклонением от нормы и не удосуживаясь задуматься об обратном: зачем людям быть в браке? Многочисленные статьи с названиями в духе "Что мне мешает выйти замуж?" транслируют важность этой цели. Заголовки вроде "В чём причина промискуитета?" или "Как предотвратить измену" также содержат в себе вполне конкретный посыл. Никто не задастся вопросом "В чём причина супружеской верности?", ведь в контексте сложившихся культурных норм звучать он будет странно. Какая может быть причина у нормального? "Нормальное" естественно, ему не нужны причины. Причины могут быть только у ненормального.

С промискуитетом (неупорядоченными сексуальными отношениями) вообще забавно: его активно исследуют во множестве работ, при этом почти всегда исходной гипотезой авторов являются представления о ненормальности, патологии сексуальной свободы. Психологи то исходят из положения, что разнообразные сексуальные связи движимы "нелюбовью к себе", то из положения, что причиной этого может быть олигофрения и другие дефекты психики, и читать такие исследования весьма забавно. Все наши братья-приматы и часть нынешних племён, практикующих сексуальные свободы, были бы в культурном шоке, прочитай такое.

Психотерапевт становится жертвой собственной некритичности: видя, как всё происходит, он делает ошибку и начинает считать, что так должно происходить. Описание подменяется предписанием. Люди вступают в брак? Значит, люди должны вступать в брак. Люди рожают детей? Значит, люди должны рожать, и т.д. То есть существующий мир становится единственно возможным. Любые альтернативы воспринимаются как отклонение.

Кажется, родись психотерапевт в концлагере, то непременно бы учил, что ходить строем в пределах забора и сильно недоедать, - то, что люди должны.

Наблюдая, как в определённом возрасте мальчик начинает отдаляться от матери и перенимать всё больше повадок у отца, психотерапевт скажет, что мальчик, чтобы " развиться в мужчину, должен присоединиться к отцу ". Будет объявлено, что это " сверхзадача, предназначенная мальчику " (Скиннер, Клииз, 1994). " Задача в том, чтобы одолеть сильнейшее материнское притяжение ". При этом психотерапевт ни на секунду не задастся вопросом, зачем это нужно? Зачем мальчику впитывать все эти гендерные нормы и становиться Мужчиной, если прекрасно известно, что именно Мужчина склонен вести рискованный образ жизни (Тартаковская, 2010), плохо следить за здоровьем, не жаловаться на одиночество и страхи и плохо разбираться в собственных эмоциональных состояниях, что в итоге, среди прочего, приводит к более ранней смерти по сравнению с женщинами? В то же время люди с андрогинным складом характера по многим аспектам превосходят мужчин, держащихся за мужественность, как за святыню, в итоге испытывая больше субъективного благополучия. Как было указано в разделе о рождении мужского господства, весь прошлый век одним из основных направлений культурных трансформаций стала борьба с мужским гендером, с ограничением его пагубных влияний на всё общество (и на самих мужчин в том числе). Но нет, по мнению психотерапевта, раз мальчик делает нечто, значит, он должен это сделать, это его "сверхзадача". В этом и есть беда семейной психотерапии - она превращает банальные описания в глубокомысленные предписания. Происходит всё это совершенно некритично.

Другой пример - тема сепарации ребёнка от родителей. Психологическое отделение ребёнка от матери и от отца в психотерапии выставляется неким базисом развития личности, без которого невозможна дальнейшая "нормальная" жизнь ребёнка. Якобы ребёнок должен отдалиться от родителей, чтобы научиться самостоятельному принятию решений, что, в свою очередь, затем позволит ему вовсе покинуть родительский дом и начать самостоятельную жизнь, создать новую семью. Но нюанс в том, что психологическое и пространственное обособление даже взрослого ребёнка от родителей - опять же явление новомодное, оно получило широкое распространение именно в городах и всё те же 150-100 лет назад. В условиях тысячелетиями существовавшего крестьянского хозяйства взрослый сын никуда от родителей не уходил, и даже наоборот - приводил жену в дом, где она рожала детей, и весь этот коллектив существовал под одной крышей, занимаясь одним общим делом. Каким бы взрослым ни был сын, а он подчинялся отцу и матери, которые были главными в доме до тех пор, пока в силу старости не слагали с себя полномочия. Мужчина легко мог стать главой дома в 40, а то и в 50 лет. Хотя, конечно, и тогда продолжал слушаться наставлений матери. Какая-либо сепарация от родителей - это городское явление, возникшее с развитием малой нуклеарной семьи, то есть недавно. Вместе с этим же возникла и эпидемия депрессии, о чём подробно написано выше. То есть вот этот семейный распад - это явно негативное явление для психики человека, но это не мешает психотерапевтам выдавать его за нечто естественное и даже полезное, необходимое, через что нужно пройти.

 

В последние десятилетия в мире широко распространился феномен полиамории - организация сексуально-эмоциональных союзов из более чем двух человек, где за каждым признаётся право испытывать романтические чувства не к кому-то одному, а к нескольким одновременно. Полиаморию часто называют договорной немоногамией. Как и следовало ожидать, полиамория также натолкнулась на сопротивление со стороны психотерапевтов, некритичных носителей моногамной идеологии. Одна из полиаморок жаловалась:

- Когда я влюбляюсь в кого-то нового, становлюсь более счастливой, более ласковой со всеми. Как-то я ходила на сеансы к психотерапевту, и она сразу сказала: "Я не поощряю такого образа жизни". А через полгода призналась мне: "Женщину это должно опустошать, а тебя, наоборот, наполняет".

Вот самое интересное здесь - это то самое "должно". "Должно опустошать". Психотерапевт вооружён канонами своей культуры, но не осознаёт этого, а полагает, что говорит о каком-то естественном порядке вещей. Культура научила его думать, что более чем один сексуально-эмоциональный партнёр - это плохо и "должно опустошать", и терапевт некритично стремится внедрить эту мысль в голову клиента.

" Несмотря на демографическую распространённость полиамории, терапевты малообразованны о жизнях и потребностях полиаморных людей, а большинство учебников и брошюр по психологии и психотерапии не упоминают данную форму отношений " (Карлин, 2017), а если терапевт о полиамории и слышал, то воспринимает её как патологию. Давнее исследование установок психотерапевтов показало, что 33% полагали, что людям, состоящих в полиаморных отношениях, характерны личностные расстройства или невротические тенденции, 9-17% из них заявили, что попытались бы вернуть таких клиентов к моногамному образу жизни (Knapp, 1975). Что же и вовсе граничит с сатирой, так это то, что психотерапевты склонны воспринимать полиаморов более патологичными, чем тех моногамных людей, которые изменяют своим супругам. То есть люди, честно и открыто состоящие в нескольких сексуально-эмоциональных связях, считаются бо́льшим отклонением, чем люди, делающие это же, но скрытно и с обманом.

В некоторых случаях психотерапевты начинают прямо подшучивать над полиаморами или даже откровенно подкалывать, не скрывая неприязни. Не удивительно, что в подобной атмосфере полиаморы испытывают затруднения с поиском адекватного специалиста.

В июне 2020-го в США в городке Сомервилл, штат Массачусетс полиаморные союзы были узаконены. А ещё раньше, в 2018-ом, полиамория фактически была признана нормальным состоянием психики, когда Американская психологическая ассоциация (APA) рекомендовала психотерапевтам изменить подходы к консультированию полиаморных клиентов и перестать их дискриминировать. Очевидно, в итоге придётся существенно менять и многие концепции семейной психотерапии, ведь отныне терапевт сможет не ходить вокруг да около, а прямо сказать супругам, что они просто устали друг от друга и им наконец-то пора найти себе кого-то ещё. Хотя для чего ещё нужна семейная психотерапия, как не для удержания моногамной идеологии?

 

Культурно обусловленная предвзятость психотерапевтов проявляется и в борьбе за "традиционные" гендерные роли: глава семьи мужчина расценивается ими как норма, а если же лидер в семье женщина, то и расценивается она как патология (Ivey, Conoley, 1994). Таким образом, психотерапия нередко (или даже часто) оказывается не чем иным, как институтом отстаивания сложившихся культурных норм и в первую очередь - транслятором моногамной идеологии и мужского господства. Культурный критик Лора Кипнис (Laura Kipnis) солидарна, что " ложь о реальном положении дел заложена в институте моногамии. Правда угрожает существованию общественных институтов. Именно поэтому идея верности преподносится не только как "норма", но и как сокровенное желание всех людей. Общественно значимый труд по поддержанию моногамного идеала охраняется институтом семейной психотерапии. При этом традиционная фрейдовская парадигма психологического консультирования объясняет, что причина моральных страданий и неудач коренится в самом человеке и его детских травмах, а не в паталогической организации общественной структуры " (цит. по Шадрина, 2014, с. 129).

Исследователи давно отметили, что главная (и при этом незаметная) роль психотерапии - это социальный контроль, удержание всякого человека в рамках сложившегося культурного порядка (Бергер, Лукман, с. 184-188), каким бы новым он ни был. Учитывая, что сами психотерапевты в массе своей являются носителями вполне себе обыденного сознания и потому верят в незыблемость и вечность существующих в обществе ценностей и институтов, то им не составляет труда убеждать в этом и других, работая с их "проблемой". Проще говоря, психотерапевт исходит из наивной позиции, что "так было всегда" и это "естественно" и пытается работать с клиентом в рамках этой иллюзорной нормы, как бы тот от неё ни страдал.

Бертран Рассел в своей знаменитой нобелевской работе " Брак и мораль " ещё в 1929-ом дал верный расклад по теме: " Первый вопрос, который следует задать, обдумывая новую мораль отношений между полами, не "Как гармонизировать отношения между мужчинами и женщинами?", а "Что хорошего в том, что мужчины, женщины и дети искусственно удерживаются в состоянии невежественности относительно сексуальной стороны отношений между полами? " (2004, с. 94). Рассел рассуждает, как сокрытие информации одной группой людей от другой способствует удержанию власти господствующими группами, будь то правящая партия или же мужчины в целом. " Замалчивание фактов о сексуальной стороне отношений между полами, хотя и относится к другой области, в своей основе имеет схожий мотив. Ведь удерживать женщин в невежественном состоянии было с самого начала весьма желательно, для того чтобы сохранить мужское господство. Постепенно женщины согласились с тем, что такое состояние существенно важно для сохранения ими верности, и под влиянием этого мнения детей и молодых людей стали также держать в невежественном состоянии в половых вопросах. Когда это произошло, то в качестве мотива было уже не господство мужчин, а некое иррациональное табу. Вопрос о том, почему невежественное состояние желательно, уже никогда не поднимался, и было признано незаконным приводить доказательства того, что состояние невежественности наносит вред " (там же).

Если вдуматься, а действительно, что бы стало, если бы все семейные психологи, вдруг разом прозрев, стали бы говорить клиентам правду: "Брак своё отжил и исчезает. Моногамия - инструмент подчинения женщины. Нуклеарная семья вредит здоровью". Что бы тогда стало?

 

Всем известна спортивная гимнастика: завораживающая дисциплина, где атлеты на пределе человеческих возможностей вытворяют невероятное, с умопомрачительной скоростью вращаясь вокруг своей оси, взмывая выше головы, стоя на руках или паря над полом. Специалисты определяют гимнастику как "двигательную деятельность, развивающую резервные двигательные возможности человека, не занятые в бытовых, трудовых двигательных действиях и носящие как бы искусственный характер". Чтобы освоить все эти движения "искусственного характера", нужны годы и годы изнурительных тренировок, и начинать лучше с детства. Что интересно, наиболее откровенные психологи дают браку определение, очень близкое к спортивной гимнастике: " брак - адаптация человека к непривычным условиям существования " (Курпатов, 2013, с. 82). Но видел ли кто-нибудь массовые тренировочные базы для желающих вступить в брак? Нет, люди, как и большинство психотерапевтов, считают брак чем-то естественным, к чему готовиться совсем не обязательно: однажды он случится, и всё получится. Потому и уровень разводов так высок.

Брак - способ организации жизни двух людей, носящий не просто искусственный характер, но во многом и принудительный. Об этом надо помнить.