Быличка вторая. Борисово село Нелжа.

 И воевали в народном ополчении под знаменами князя Трубецкого со своими верными казаками два славных атамана – Борис по прозванию Каменное Ожерелье и закадычный друг его – Василий Шайдура. Жестоко бились они за русскую землю, а когда прогнали всех врагов остались в Москве царя выбирать.

 Долго спорили бояре: одни хотели опять польского королевича, другие шведского короля поставить, а казаки хотели выбрать царем молодого и кроткого боярина Михаила Фёдоровича Романова, шестнадцати лет от роду. Надоели им споры да драки боярские. Ведь «казак донской, что карась озерной – и икрян, да солон». Вот и присолили казаки боярам.

Написали они письмо о своей воле и пошли на Земский собор. Обнажили острые сабли Борис Ожерелье, да Филат Межаков, да Васька Шайдура, да другие казак, и велели тотчас поставить царем молодого и доброго Михаила. Вот так царь и был выбран.

Остались ляхи с носом. Не смогли ни хитростью, ни войною заполучить русское государство и зло говорили: «Поставили Мишку Романова на Русское царство одни казаки- донцы. Если б не их воля да острая сабля, правил бы наш польский государь и все русские поклонились бы римскому папе!».

А царь Михаил призвал к себе всех служилых казаков, да боярских детей и наградил их землями, одарил деньгами. Получили Борис и Василий от царя земли в починке Нелжа, да в деревне Остаповой, что сейчас называется Ситная. Вот как доедешь до конца Нелжи на Бисюг, гляди через речку и увидишь: чуть подалее Глушицы и есть Ситная деревня.

А. Кившенко. Депутация от Земского собора к Михаилу Фёдоровичу.

Отправились они посмотреть, что за земля, обильна ли она, есть ли дичь в Нелжинском лесу да рыба в затоне. Прибыли в Нелжу да заспорили с сыном боярским Филиппом Опасовым, который долго уже в Нелже жил со своими дядьками, тётками и братьями, какие земли в Нелже его, а какие их - атаманские, беломестные[14], казачьи. Но скоро споры прекратились, рассудил их царь и осели в Нелже Борис Каменное Ожерелье и Василий Шайдура.

Много ли времени прошло, мало ли,  приехали в Нелжу царские дьяки и стали писать, как что называется, много ли у казаков - помещиков крестьян, много ли жнут они хлеба, где дозволено царем рыбу ловить, а где бобра бить.

Рассказали им Борис Гунтропьевич и Василий Сергеевич, что хозяйства свои ведут они исправно, служат на крепости  Воронеже казачьими головами, татар бьют по любому зову воеводиному. Торгуют как купцы, вино курят, а в Москве в прасольном ряду на Китай - городе лавки свои имеют. По царёву указу делают для войск самопалы. А Нелжинское озеро называют  теперь Княжьим затоном, потому как  соединилось оно с рекой Воронеж из-за обильности вешних вод и разливов. А княжьим прозвали затон потому, что на правом берегу реки Воронеж от земель Карачунского монастыря дальше вверх по реке, землёй владеет почтенный московский вельможа – князь Хованский. Починок их Нелжа стал деревней. Но есть у казаков задумка построить Божий храм, чтоб Нелжа селом стала. А то вот в соседнем селе Ступине уже давно стоит храм во имя Димитрия Солунского, которого атаманы почитают, а у Бориса да Василия – голов казачьих, здесь случился  просчёт.

 Уехали царские дьяки, а Борис с Василием стали ставить церковь. В те года и стали писать Нелжу ни деревней, а «Борисовым селом Нелжа».

Церковь «древяна клеть».

Стало не хватать Борису и Василию работников, и решили они прикупить крестьян в других землях. Да, деточка, прикупить, потому что в те времена люди могли сами себя кому – нибудь продать и так на веки вечные всем своим родом и потомками попасть в крепость к помещику. И помещик мог их продать.  Вот поехал Борис за такими крестьянами поближе к Москве, поманил к себе людей, а пробираясь с ними через леса Тамбовские к себе до дому, попал в засаду к лихим людям. И хоть сам был воин славный и бесстрашный, а погиб. Видно Богу так было угодно, не равными были силы.

А в скорости случился в татарских кочевьях голод. Выдалось плохое и засушливое лето. Солнце нещадно жгло степь, трава не росла, скот и коней кормить стало нечем. Оголодали татары, ополчились снова на русские земли и пришли в Нелжу. Дотла сожгли они все дома, Божий храм, а людей и скот увели в полон. Опустела Нелжа, от страха и голода покинули её немногие оставшиеся в живых люди. Приехали царские дьяки и стали писать, что нет теперь села Нелжа, а от татарского разорения осталась одна пустошь.

Лихие времена настали. Беспрестанно нападали татары на южные наши приделы. Сговаривались они с калмыками и башкирами, паки и паки[15] били наших людей и жгли их дома и церкви. Потому быстро научились строить наши предки дома и храмы простые, маленькие и без фундамента. Татары – степняки жгут, а русские люди опять приходят в своё село, строят и живут до следующего набега. Зимой то ещё жить можно, а вот как наступает весна, высыхают распутицы на дорогах, пробиваются в наших чернозёмах могучие травы, так степняки тут как тут. Гонят своих коней и скот на обильные пастбища, налетают на деревни и сёла, угоняют жителей в полон и жгут наши хлебные нивы. «Тать не жнёт, а погоды ждёт»…

Собрались тогда люди со всех окрестных сёл и написали царю челобитную грамоту. «Царь- государь, смилуйся! Нет от татар никакого житья. Беспрестанно нападают они на нас, баб и детишек наших в полон забирают и хлеб сеять не дают… Повели нам строить валы да новые крепости. Те, что были уж давно в негодность пришли!..»

Строительство новой оборонительной линии.

Подумал царь Алексей Михайлович, сын Михаила Романова, да и прислал в наши земли славного воеводу Вельяминова. Пустил воевода клич по всей русской земле: «Собирайтесь дети боярские, не бойтесь злых татар. Построим мы на реке на Усмани крепость, навалим большой вал, устроим такие на нём надолбы, что ни одна конница не пройдёт. Будем жить здесь крепко, и на веки  будут дети ваши владеть землёй этой по милости православного царя- батюшки».

Пришли на его клич двести тридцать детей боярских и взялись за работу. День и ночь работали они. И по всей границе русской земли кипела такая же работа. И вот общими силами сделали линию обороны, и тянулась она от самой крепости Ахтырка в курских землях до самой крепости Чердынь, что в землях пензенских на восемьсот с лишним верст. Вновь заселилась Нелжа. Пришли в неё дети боярские по фамилиям Глазьевы, Фатеевы, Асташевы, Колядины, Антиповы, Микульшины, Побежимовы… Потомки их до сих пор живут в нашем славном селе.

Стали себя нелжинцы называть усманцами, потому что служили военной дворянскою службою царю на новой крепости Усмань. Были они людьми пушкарского чину, потому как хорошо владели огнестрельным оружием. Стреляли по татарам из пищали и воротников[16] «за тыном», из укрытия, потому назывались  затиньщиками. Помогали им стрельцы и казаки. Были они и отменными кавалеристами.

 А вскоре царь Алексей Михайлович придумал по заграничному образцу полки нового строя. Состояли они из тяжелой и лёгкой конницы и солдат – пехотинцев. Тяжёлая конница называлась рейтарами. Рейтары были одеты в железные доспехи, и стреляли по врагу с коней не спешиваясь.  Лёгкая конница называлась драгунами и они били врага соскакивая с лошади. Служили нелжинцы и рейтарами, и драгунами. 

Царский рейтар полков нового строя.

Много ли, мало ли времени прошло, теперь уже никто не помнит, но вскоре решили нелжинцы храм заново построить. Собрались они все вместе и рассудили: «Сейчас нас крепость Усманская от проклятых татар защитила. Укрывает нас и лес Нелжинский, а Божьей защиты нет. Пора нам построить храм и призвать священника, хоть и приписного». На том и порешили.

 

 

Церковь Воскрешения Лазаря. Музей – заповедник Кижи.

Быстро выстроили маленькую часовеньку и назвали её во имя святителя Николая Мирликийского Чудотворца. А вскоре Божьей милостию появился первый батюшка, которого звали отец Михаил. И часовенька тогда была перестроена в церковку. Похожа она была на небольшую избушку: квадратная, с построенным на восток алтарем и простым деревенским крыльцом с другой стороны. Однако от простой избы – клети отличалась тем, что сверху, на крыше, облицованная лемехом, как рыбьей чешуёй,  красовалась бочка с маковкой, а на маковке – крест. Именно так строили тогда храмы в наших сёлах. И московские дьяки писали, что в таком-то селении есть «церковь древянна клеть». Клетью часто в летописях назывались простые и быстро возводимые дома.

…Часто ходили на границу татары,  день и ночь стояли на крепостях русские гарнизоны. А ведь надо было не только воевать, но и как – то кормиться. Потому очень нуждались нелжинские помещики в работных людях и принимали у себя всех бежавших из глубины Руси. А бежали люди от власти, от неволи, от барской крепости. Свободу хотели обрести они на вольном Дону и Воронеже. А законы в то время были такие, что коль смог человек перейти берег Дона, то его уже назад не выдадут.

До сих пор старые люди рассказывают про беглых одну историю: жил, дескать, в Глушицах злой князь. Плохо относился он к своим работникам – крестьянам. По любому поводу к ним придирался и порол. «Неволя, неволя – боярский двор: походя поешь, стоя выспишься»…

 Князь и сам знал, что он для своих крестьян ни сахарный и придумал себе забаву: сможешь убежать от погони на тот берег реки, в Нелжу, быть тебе свободным, а нет, так не пеняй… Невмоготу было многим барское самодурство. И решались крестьяне на побег. Ни все смогли уйти от княжьих слуг, а тех, кто жив остался, приняли нелжинские дети боярские к себе на дворы. Перед крестьянами не заносились, спали в одном доме, ели с одного стола, а крестьян тех прозвали Хованскими и до сих пор есть у нас такая фамилия. А в скорости князь Хованский сам убежал в Москву, подальше от беспокойных татар и на землях его нелжинцам разрешили луга косить и хлеб сеять.

Много людей бежало с московских земель на Дон и Воронеж. Скудели работниками бояре да князья. И вот издал царь Алексей Михайлович указ, что теперь царские сыски искать всех беглых будут бессрочно. Вот прибыл такой сыск в село Нелжа. Расселись царские чины в одной избе да давай спрашивать: откуда вы тут все взялись, давно ль живёте, кто ваши крестьяне, где вы их взяли? А может эти людишки почтенных московских бояр да князей крепостные?

Но нелжинцы народ крепкий, не стали выдавать своих крестьян, а рассказали: «Живём мы тут со своих прадедов, несём службу дворянскую на конях и с саадаками, хлеб да жито сеем, Русь кормим и баем[17] всегда без облыжки, [18] потому и назвали своё село «Нелж а». Ушёл царскийсыск не солоно хлебавши, а нелжинцы зажили дальше.

Царский сыск.

Только обманули они царский сыск про название своего села. Происходит оно не от слова «лгать», а от слова «нельзя». В очень давние времена, при дедах Ивана Грозного, земли наши манили смелых и отчаянных людей своими богатствами. Здесь можно было в густых лесах жить потаённо от кочевых племён да ещё и хорошо зарабатывать. Надо было только взять землю на откуп, заплатить царю или князю и добывай чего хочешь: бобра, мёд, дичь, рыбу… Вези на возах в Москву или Рязань, торгуй и богатей. Но место это, на котором стоит нынешнее село, нравилось одному князю и его на откуп не давали, потому охочим людям сюда ходить было не велено, нельзя. А в русском языке слово «нельзя», произносилось так: «нельга», «нельжа», вот и назвали потом здешний лес и озеро от этого слова…

 К концу правления царя Алексея Михайловича стояло в селе уже с полста дворов боярских детей. Семьи их множились, но отцы не отпускали от себя сыновей, и дворы их находились за большими тынами, островерхими заборами. Так ведь, всем вместе, и от шаек татарских оборониться легче, и хозяйство вести проще. Потихоньку татарских набегов становилось всё меньше, особенно после славного похода на Азов царя Алексея Михайловича, в котором нелжинцы тоже участвовали. И вот так, отходя понемногу от дворянской военной службы, больше занимаясь землёй, перешли нелжинцы в другое сословие и стали называться однодворцами.

Прав они своих не потеряли, были свободны, сеяли хлеб, имели свой лес, вольно торговали и учили детей грамоте. Для этого в одной избе устраивали школу и нанимали учителя. Дети и родители очень уважали своих учителей, сами платили им жалованье, селили в хорошем доме,  а под конец учебного года, который заканчивался с приходом весны,  подавали учителю путрю[19]  горшке, обсыпанную деньгами да кныш[20] с луком и яйцом.