Глава шестьдесят вторая (часть первая). Ночь Судеб

Гарри просыпался с трудом, долго ворочался, пряча голову под одеяло и зарываясь в подушку — казалось, веки намазаны клеем и их никак не разлепить, сколько ни пытайся. Еще чуть-чуть... и он вновь погружался в поверхностную тревожную полудрему, в ней, словно взвесь в стакане, кружились неясные образы, на поверхность то и дело выныривали какие-то цитаты из прочитанного накануне. Книжные страницы виделись совершенно четко, он даже мог различить текст, рисунки, миниатюры — они изображали магов, с палочек которых срывались молнии, черные проломы в небесах, из которых прямо на землю извергался поток всадников в сверкающей броне. Временами он был почти уверен, что давно бодрствует, что и в самом деле сидит на привычном месте у окна в библиотеке, переворачивая плотные пергаментные страницы. А потом вновь осознавал, что все, что проносится сейчас перед глазами — всего лишь продолжение бесконечной череды сновидений, которые все никак не желают его отпускать.

Надо только сделать над собой усилие, перестать прятать лицо от солнечных лучей, пробивающихся сквозь задернутые шторы, ну же, давай! Да, вот уже ты видишь свои пальцы, сжимающие край наволочки... да, все белье в Хижине такое белое, без малейшего узора — взгляду даже не за что зацепиться. А Северус... да, конечно, он уже давно встал, помнишь, ты же почувствовал сквозь сон, как он осторожно поцеловал тебя в макушку, он старался не шуметь, ты вслушивался в едва различимые шорохи, пытаясь угадать с закрытыми глазами, что он сейчас делает. Шелест ткани, сдернутой с кресла, шаги босых ног по деревянным половицам — направляется к окну, плотнее сдвигая шторы, колечки позвякивают, скользя по карнизу... И ты провалился в сон, как ребенок, которому в праздничный день нужно поспать подольше.

Праздничный день... да, тот самый... Гарри сел в постели, потер глаза, потянулся к лежащей на тумбочке палочке, чтобы вызвать Темпус. Так и знал: уже почти двенадцать. Черт, а почему Северус так снисходительно относится к тому, что ты дрыхнешь до полудня, хотя еще вчера было ясно, что запланированное на сегодняшний вечер вторжение в ничего не подозревающую Магическую Британию потребует подготовки? Конечно, вы немало успели накануне, но... он уже давно на ногах, почему позволяет тебе валяться без дела? Жалеет? Что, надуешься на него? О, ты знаешь за собой подобное обыкновение: мгновенно обидеться непонятно на что, вспыхнуть, вспылить, чтобы пару минут спустя недоуменно крутить головой, не понимая, с чего ты так разошелся. Так что не пытайся усмотреть в поведении Северуса намек на то, что он считает тебя чуть ли не ребенком. Все просто: у него нет привычки спать полдня, если она когда-нибудь и существовала, он распрощался с ней еще будучи слизеринским деканом. А ты... просто вставай.

Праздник, говоришь? Кисловатый яблочный вкус сидра на губах — яблоки, пшеничные колосья, выглядывающие из корзины. Вкус осени, изобилия и... какого-то умиротворения — плоды и колосья собраны, сложены в амбары и хранилища, снег ложится на голые поля, ожидающие наступления новой весны. Тот самый Поворот Года. Семена, упавшие в почву — может быть, именно сейчас в них пробуждается новая жизнь, скрытая, недоступная обычному взгляду? И тучи, бегущие по небу, уже знают, что совсем скоро иные, теплые, ветра станут подталкивать их в крутые серые бока? Что-то неясное, что рождается прямо сегодня. Конец и начало... Вчера Лотти изрядно удивила Гарри, посыпав установленный на камине венок овсом и окропив его молоком — он никогда прежде не видел ничего похожего. "Она у нас вместо хозяйки дома, — добродушно усмехнулся Северус, — мы с тобой на эту роль не годимся. К тому же мы здесь гости".

Пройдет еще несколько часов — и они оба окажутся на землях, ждущих их появления уже много веков. Не гости... интересно, бывают ли хозяева в изгнании? Выходит, что да. Получится ли у них хоть что-то? Северус вчера только пожал плечами, мол, кто же может знать наверняка? То, насколько магия Стихий подвластна им, они уяснят только этой ночью. Пожелают ли духи откликнуться на их призыв или посчитают их чужаками, самозванцами? Мысль о вероятной неудаче пугала — Гарри передернул плечами, пытаясь отогнать сомнения. Раньше... ну что раньше? Скажешь, что ничего не боялся и тебе были неведомы колебания? Хоть себе-то не ври. Просто сейчас ты стал старше и осознаешь опасность провала более отчетливо. Они с Северусом редко заговаривали о том, что случилось с Гарри по воле нынешнего Министра, старались не упоминать его имени. Но Гарри точно знал: Северус винит Шеклболта, что тот похитил чужую победу, лишил Героя столь необходимой веры в собственные силы. Что если обращение к Стихиям подтолкнет духов Огня, Воздуха, Воды и Земли к мести? Ведь будущие Говорящие должны остерегаться злых мыслей и намерений. Нет, Гарри не хотел никому зла, и все же...

Он ел в одиночестве, Северус, скорее всего, был в лаборатории. Да, он же вчера сказал, что сегодняшний день благоприятен для завершения очередной фазы приготовления зелья. Надо... надо еще повторить заклинания — погодная магия в полном объеме могла открыться Говорящим только на их исконных землях. Слова, движения палочки... вдруг ничего не выйдет? Нет, не стоит метаться. Ты будешь делать то, что ты хочешь, вкладывая в это всю свою силу и веру. Остальное приложится. Или нет?

Время... как быстро оно сегодня проходит. Течет сквозь пальцы, убегает... тени сосен и елей на снегу наливаются синевой, солнце спешит спрятаться за горами — только золотое сияние на несколько минут светящимся нимбом охватывает серые пики. А тебе не оторваться от книги, так бы и унес ее с собой, кажется, тебе не прочертить в небе замысловатую кривую, обязательно ошибешься. И они оба — и он, и Северус — должны действовать слаженно. Это Валльштайну ничего не стоит вызвать буран — ему послушны и Воздух, и Вода. А им потребуются почти синхронные движения палочки, произнесение заклятий с разрывом всего в несколько секунд, почти полное слияние их магии. Ты вытираешь влажные ладони о джинсы, воротник рубашки кажется таким тесным... просто противно, ты готов ненавидеть себя за этот проклятый страх, за сомнения — ты до сих пор не уверен, стоит ли ввязываться в эту "праздничную" авантюру.

— Гарри, хватит тут сидеть, всего не выучишь.

Ну да, магия... разве ее вызубришь? Северус стоит в дверях библиотеки — и он тоже собранный, напряженный, хотя уж он-то умеет скрывать свои опасения. Но Гарри уже успел изучить зельевара достаточно неплохо: Северусу тоже не по себе, жесты, движения — рваные, порывистые, словно он торопится, хотя времени у них еще достаточно. За окнами уже темно, но они планировали прибыть к древнему жилищу Айли и Неила вечером, ближе к полуночи. И эти запахи... они просачиваются из кухни сквозь плотно закрытые двери — Лотти что-то печет, в очаге жарится окорок. Вырядились оба — и Мани, и Лотти — глазенки блестят, ждут чего-то. Валльштайн, конечно, тоже отпразднует Йоль в своих владениях, быть может, ему удобнее на эту ночь избавиться от гостей, ведь и у него есть свои тайны, раскрывать которые двум беглецам он не торопится. Ничего, и у них с Северусом тоже есть свои секреты...

— Северус, а если у нас... ну, не выйдет ничего?

Все же не удержался от дурацкого вопроса! Хочешь навесить на него все свои проблемы?

— Не выйдет, так не выйдет, — внешне Мастер Зелий абсолютно спокоен, нарочито спокоен, а сам ведь тоже... — В конце концов, у нас не показательное выступление. Смысл в том, чтобы попробовать. Думаю, мы можем потихоньку начинать собираться. И поужинать стоит: трудно сказать, насколько мы там задержимся.

— А если авроры...

— Тем более нам стоит основательно подкрепиться, раз ты намерен попасть в Азкабан.

Смеется. Он часто так делает, чтобы тебя отвлечь. Ему не по душе, что ты грызешь себя, а ты... тебе все эти годы так хотелось поддержки — получи и распишись.

Все же то, что ожидает их сегодня — это почти настоящий ритуал, пусть они оба и уверяют себя, что это всего лишь попытка, первое испытание для их объединенной магии. А раз ритуал, то... очистить сознание сейчас уж точно не выйдет, так что ограничимся хотя бы омовением. Хоть что-то очистим... Уже погрузившись в ванну, Гарри откинул голову на бортик: светлый камень, которым были отделаны стены, даже не холодил затылок. Он был приятно теплым, уютным — так и хотелось остаться в Хижине, поглощать яства за празднично накрытым столом, пить сидр или пряный, щекочущий ноздри глинтвейн, чувствовать, как горячее терпкое тепло разливается по телу, слушать, как потрескивают дрова в камине, словно убаюкивают... Стоп, чуть было не нырнул в воду... размечтался.

Да, раз праздник... наверное, и одеться нужно соответственно. Камзол? Скорее всего, подойдет. Конечно, вряд ли Стихиям есть дело до того, как выглядит "лорд Поттер", да и кто станет разглядывать его в темноте? Тем более, они собираются устроить снежную бурю. Но... кто-то словно толкал его под руку: так нужно, так подобает. Постоять на вершине глубоко выдающегося в море утеса, произнести пару заклинаний... Вроде все просто, и в то же время это часть какого-то действа, смысл которого тебе пока что не вполне ясен.

— Опять ничего не ешь?

Северус, придирчиво оглядевший его, видимо, остался доволен. Сам "лорд Принс" тоже не стал пренебрегать традиционным одеянием: темно-вишневый камзол, украшенный у ворота россыпью мелких почти черных камешков, расстегнутые верхние пуговицы, белая накипь сорочки. Усталая небрежная полуулыбка... он похож на хозяина средневекового замка, какого-нибудь барона или герцога, утомленного удачной охотой или рыцарским поединком. Если они вселятся в твердыню Поттеров и Принсев, то Северус будет смотреться там вполне органично, ну а "лорд Поттер"... ладно, сойдет за оруженосца.

— Ты же знаешь, я не могу, когда нервничаю.

— Гарри, а если мы застрянем там надолго?

Эх, придется затолкать в себя хотя бы пару кусков, Лотти расстаралась, окорок действительно выше всяких похвал, но... вот поесть бы его потом, когда все будет позади! И от глинтвейна лучше отказаться — раз не уверен, что и на трезвую голову справишься с заклятиями, что уж говорить о нетрезвой?

Восемь часов... ты не знаешь, куда себя девать, ты не можешь ничем заняться, опять порываешься спуститься в библиотеку, чтобы в сотый раз все перепроверить, закрываешь глаза, представляя себе, как твоя палочка вычерчивает в воздухе изящный безукоризненный зигзаг...

— Все, давай выдвигаться, — командует Северус, видимо, понимает, что еще хоть полчаса промедления — и ты попросту перегоришь. — Там, в хижине, все проверим, доберемся до утеса. Нигде не сказано, что призыв Стихий должен совпасть с полуночью.

Да, там написано "когда сгустится тьма"...

— Амулет не забыл?

Гарри поспешно ощупал тонкую серебряную пластину, скрытую на груди под одеждой. Да, все на месте. Накинуть зимнюю мантию, зачем-то бросить торопливый взгляд в зеркало. Вместе сжать пальцами портключ, рывок и...

 

* * *

И непроглядная темнота вокруг, воздух густой, влажный, он кажется черным варевом, его можно черпать пригоршней — и в первые мгновения даже тяжело дышать. Воздух изгнавшей их родины. А здесь совсем не так, как у них в горах: гораздо теплее, хотя они находятся намного севернее, на лицо оседает водяная взвесь — и ни ветерка. Северус крепко прижимает Гарри к себе, не позволяя ступить вперед и шагу.

— Северус, что?

— Тихо, — почти приказывает зельевар и продолжает стоять все так же неподвижно, как будто вслушивается во что-то. Наконец его захват ослабевает, он заметно расслабляется, отпуская юношу. — Вроде все спокойно, ловушек нет. Похоже, сюда они так и не добрались.

Вот теперь можно засветить Люмос и осмотреться: они стояли ярдах в двадцати от едва различимой во мраке деревянной стены. Быть может, виной тому тепло или рассеянная в воздухе влага, готовая в любой момент стать мелким моросящим дождем, но Гарри показалось, что пространство вокруг них заполнено какими-то движущимися тенями. Они не имели четких очертаний, но Гарри мог бы поклясться, что по мере их приближения к хижине лишенных облика обитателей ночи становится больше. Но свет, едва трепещущий на кончиках волшебных палочек, не мог выхватить их из сгустившейся вокруг черноты. Наконец Гарри не выдержал:

— Северус, ты никого не видишь? — и, словно ища поддержки, молодой волшебник нащупал в темноте ладонь Мастера Зелий.

Северус ответил не сразу, несколько секунд он всматривался в непроницаемую тишину, крепко сжимая пальцы Гарри.

— Странно... пока ты не спросил меня, я ничего не замечал. А как только ты взял меня за руку... ты имеешь в виду тени, да? Скорее всего, это кто-то из "твоих" — без контакта с тобой я их не ощущаю.

— Все собрались, — откликнулся Гарри без особого энтузиазма.

Собрались, сгрудились, вьются над головой, затаились за деревьями. Ждут, Мордред их раздери! Как же он устал от груза чужих ожиданий! Ладно еще люди, маги... так ведь нет — ты и духам ухитрился задолжать.

— Пойдем в дом, там должен быть хворост, — Северус потянул его за руку, подталкивая вперед.

— Думаешь, нужно?

— Гарри, тебе понадобится много сил.

— А тебе?

Ну да, Северус, как всегда, прав, и в книжках Валльштайна то же самое написано: заклинания, управляющие погодой, относятся к высшему уровню мастерства. Взывая к одной из Стихий, следует заручиться и поддержкой остальных.

— Я же тебе объяснял: мне достаточно того, что я стою на земле, творя заклятия. Тебе необходим огненный круг, иначе ты...

Северус мгновенно осекся — он прекрасно понимал, что предстоящая волшба пугает Гарри, представляется слишком сложной, почти непосильной:

— Я тебе помогу.

Гарри решительно взялся за чуть поблескивавшую во мраке дверную ручку. Вход в дом выглядел непотревоженным, дверь разбухла от влаги и поддавалась с большим трудом, внутри тоже не заметно следов чьего-либо вторжения.

— А странно здесь, да?

Северус пожал плечами:

— Мы просто отвыкли. Там, в горах... там все слишком грандиозно, однозначно. Не знаю, ясно ли я выражаюсь.

Гарри кивнул. Да, горы оставались горами, снег — снегом, солнце либо светило, отражаясь в гранях белых кристаллов и слепя глаза, либо пряталось за тучами. Но никогда не было этих полутонов, размытости, зыбкости. Как будто... да, как будто ты стоишь сейчас на самом краю земли, сделай еще пару шагов — и земная твердь закончится, сольется с небом, станет туманом, в котором ты заблудишься, будешь плутать бесконечно и, вполне вероятно, рано или поздно забредешь в царство мертвых, сольешься с ними, превратишься в безликую тень, обреченную на вечные скитания.

— Ну что ж, — собственный голос тоже казался Гарри нереальным, словно доносился издалека. — Что-то местная погода не очень располагает к празднованию Рождества. Разгоним эту хмарь и...

Он пришел на край мира, чтобы воззвать к духам в ночь, когда они и сами не прочь сойти на землю. Значит, так тому и быть — и довольно терзаться из-за возможного провала. Северус усмехнулся, прекрасно понимая, в чем кроется исток решимости юного мага.

— Тогда пойдем. Раз уж мы взяли на себя организацию рождественской атмосферы.

Тусклый свет на конце палочки едва освещал тропу, размытая дождями почва разъезжалась под подошвами ботинок. Тут бы не сверзиться вниз, на скалистый берег. Костей не соберешь. И ни огонька окрест, будто и вправду все вымерло.

— Сюда, — Северус махнул рукой куда-то вправо. — Мы должны оказаться над морем, а здесь тропа идет под уклон.

Еще несколько минут они сосредоточенно карабкались наверх, Гарри уже не раз возблагодарил небеса и лично Северуса за то, что больше нет нужды носить очки — влага оседала бы на стеклах, превращая его в слепца. И так ничего не разобрать.

— Стой, — зельевар крепко схватил его за локоть. Похоже, потомок Принсев ориентировался в родных местах по некоему наитию — край обрыва был всего в паре футов от Гарри.

Поднявшийся высоко над морем утес, зависший между небом и землей. Они молча раскладывали хворост, замыкая круг — каменный пятачок был совсем крохотным. Но огонь не должен был причинить им вреда, так, по крайней мере, уверяли манускрипты. Всего лишь шаг, переступить тонкую границу из ломких веток... Гарри вдохнул поглубже, протягивая руки вперед — он отчаянно желал, чтобы пламя подчинилось его приказу. Да, есть, ему казалось, искры срываются с кончиков пальцев. Сухое потрескивание — и вот уже колдовской огонь взметается вверх и тут же опадает, не задевая обоих магов. Потоки силы тянутся к Гарри от пляшущих оранжевых язычков, и кажется, что небо, затянутое рыхлыми облаками, так близко, что до него можно достать рукой. А внизу бьются волны, но брызги сюда не долетают.

Кто они? Два крошечных человечка в круге огня, бросившие вызов тому, что жило тысячи лет до них и будет жить и после, когда они оба станут прахом. Накрапывает мелкая морось, капли колют щеки и подбородок, липкий стылый холодок пробирается под одежду. И ночь смотрит на них тысячью глаз.

— Северус, давай, ты начинаешь.

Зельевар крепко прижимал его к себе, его ладонь покоилась на солнечном сплетении — и Гарри как никогда ясно ощутил, как натягиваются нити магической связи, протянувшиеся между ними. Он поднял голову к небу: наверное, тучи на какой-то миг разошлись, и в их разрывах мелькнула луна, осветив холодным неживым светом рваные облачные клочья. Токи силы... такие явственные — они идут от огня, от камня под ногами, из них соткан воздух. А там внизу — море тоже исполнено волшебства, стоит лишь зачерпнуть и...

Первые слова заклинания сорвались с губ Северуса: тьма будто уплотнилась, сжалась кольцом, теперь она клубилась вокруг них, вливая в каждый катрен ритуала невиданную мощь. На миг Гарри почудилось, что их фигуры как бы выросли — призрачные исполины в кольце пламени, попирающие земную твердь. Таким и впрямь по силам дотянуться до самых небес. Но нет, нет, они всего лишь маги, всего лишь люди... просто привиделось.

Он поежился и взял палочку наизготовку: у него осталось несколько секунд. Луч, вырвавшийся из палочки Северуса, ударил куда-то во тьму, несколько мгновений ничего не происходило, а потом до Гарри донесся... сначала это был просто всплеск, совсем негромкий, словно крупная рыба ударила хвостом по воде, а потом еще и еще... И вдруг море там, внизу осветилось — вода пенилась, в ней било множество ключей. Светящаяся дорожка бежала дальше, захватывая все большую площадь, будто с каждой секундой кто-то включал на морском дне все новые фонарики. И когда вся поверхность засверкала, свет отраженного водой заклятия острым клинком ударил в небо. А еще... странный звук, какой бывает от лопнувшей струны... или нет, тоже показалось?

Гарри был уверен, что видит прямо над собой темную воронку, вовлекающую клочья облаков во все убыстряющееся вращение. Сам Северус стоял позади Гарри, неподвижный как скала, и страшно было обернуться — юноша не мог не ощущать магию, окутавшую зельевара. Северус звал, он бросил вызов и готов принять удар. Ну, давай! И Гарри тоже поднял палочку, направляя ее на тучи — они сгущались на глазах, наливались чернотой. Медлить нельзя, они не должны отдать свою влагу, нет, она станет легкими хлопьями снега прежде, чем коснется земли. Сначала петля, чтобы обуздать и охладить их — бесформенные чудища надувают щеки, набухают, но ты не позволишь прорваться их ярости. Палочка буквально рвется из рук, луч заклятия истончается — вот-вот, и облачные чудовища разорвут узду. Нет, тебе не совладать с ними: разве человеку удержать разъяренную свору, готовую сорваться с поводка? Нет-нет, только не опускай палочку, только держи! Но то ли он вложил в свои слова недостаточно энергии, то ли Стихии решили посмеяться над ним — но Гарри с отчаянием наблюдал, как петля, призванная сковать дождь, истончается на глазах, меркнет. И вот уже тяжелые ледяные капли падают тебе на макушку, прорвавшийся ливень набирает силу, вот-вот — и стена воды, которую он так и не сумел сдержать, обрушится на незадачливого неумеху. Мантия мгновенно становится мокрой... тебе остается только повернуться и уйти... унести ноги... не смог... не справился... так и знал.

— Пробуй еще раз, — Северус не дает ему даже шевельнуться, его ладонь давит на диафрагму... почти больно. И так жарко... как будто у него полная пригоршня углей.

И ты ощущаешь, что сила, уже готовая покинуть тебя, возвращается вновь, она словно вливается в тебя извне, ее так много, она ударяет в голову, вовлекает тебя в водоворот — пьянящая, сумасшедшая, радостная. Как ты мог не справиться, это же так просто! Смотри! Ты рисуешь круг, слова срываются с губ сами по себе, тебе ни к чему припоминать их — ты знал их всегда, они жили в тебе. Облачные чудовища присмирели, небо больше не придавливает к земле — оно похоже на огромный купол, накрывающий землю. И ты можешь все — чертишь зигзаг и простираешь руки вверх, ловя первые снежинки. И смеешься, чувствуя, как они ложатся тебе на щеки, падают на плечи. Их много-много...

Так просто? Они пожелали стянуть блуждавшие над морем тучи и накрыть всю Британию — и все получилось, захотели вызвать снегопад — и вот уже снег ложится им под ноги, усиливаясь с каждой секундой. Гарри удивленно тряс головой, ему все еще не верилось, что все было на самом деле.

— Давай спускаться, пока нас не занесло.

Ах да, наверное, надо вернуться к хижине, хотя перенестись домой они могут и отсюда. Но... Такое волшебство — и все как-то буднично: по-прежнему никого, только ледяной вихрь слепит глаза да ветер набирает силу. И в то же время... в то же время ему не давало покоя какое-то тревожное чувство: та струна, как будто что-то и вправду порвалось, лопнуло, как... как если бы их заклятия проделали огромную прореху в черном небе. Нет, не только в нем, гораздо глубже.

Они почти успели дойти до дома Айли и Неила, когда где-то позади раздался лай. Нет, не злобный, не пугающий — там был друг, пытавшийся отыскать, нагнать их и наконец достигший своей цели.

— Клаудрик?

Пес бежал к ним, стремительно уменьшаясь на глазах, он явно старался достичь приемлемых в человеческом мире размеров, прежде чем окончательно предстать перед хозяином. Почти обычная собака, только вот отчего Гарри мог даже в темноте так явственно различить и серую густую шерсть, и ясные улыбающиеся глаза?

— Лорд Поттер обещал — и он вернулся!

Гарри мог бы поручиться, что в этот миг Клаудрик склонил кудлатую голову в учтивом поклоне. Погладить его? Да, но без панибратства, показывая, что ты рад его службе.

Снег... да, вот почему так светло — это от него. Крупные хлопья подобны мерцающим звездам, они ложатся на дорогу, на крышу дома, на ветви деревьев, выхватывая их из ночного небытия. Как будто все вокруг покрывается невиданными белыми цветами. А там, вдали, среди древесных стволов уже виднеются фигуры — алое, зеленое и золотое. Низкий рокот охотничьего рога, звон конской сбруи, цокот копыт. Мелкий кустарник, окружающий хижину, словно расступился, пропуская невиданную процессию: около тридцати всадников в расшитых одеждах, мечи в изукрашенных переливающимися камнями ножнах. Кони нетерпеливо переступают с ноги на ногу, косят на Гарри и Северуса шальными желтыми глазами.

От приближающихся всадников было не отвести взгляд, что-то в них влекло Гарри и в то же время... оказаться рядом с ними точно было небезопасно. Северус предостерегающе сжимал его плечо, а вот замерший у ног Клаудрик, напротив, приветливо вилял хвостом и никаких признаков враждебности не проявлял. Так это... да, Облачный Пес же родился в своре Дикой Охоты, значит, он признал "своих", но... На первый взгляд перед Гарри были обычные люди, а вовсе не зловещие призраки, гремящие костями над мертвыми зимними полями. Почти обычные кони, а вот и собаки — черные, белые, рыжие, пятнистые — как и Клаудрик они не отходят от хозяев. В руках у всадников нет оружия, нет, они приветственно поднимают золотые кубки, будто предлагая двум магам разделить с ними радости главной ночи Йоля. Ни дать ни взять компания почтенных джентльменов из стародавних времен, решивших отметить Поворот Года на лоне природы.

Тем временем от кавалькады отделились двое — статный бородатый мужчина и дама, отрешенная красота которой выдавала в ней отнюдь не земное создание. Предводитель Охоты легко спешился и направился к Гарри и Северусу, утратившим от неожиданности дар речи.

— Лорд Принс, лорд Поттер, — Охотник едва заметно склонил голову в знак приветствия, — не желаете ли вы совершить небольшую прогулку?

— Позвольте полюбопытствовать, кто вы и куда, собственно говоря, нас зовете?

В голосе "лорда Принса" сквозили явный холодок и предубеждение против незапланированных ночных прогулок. Он что, откажется? Тот, кто всего несколько минут назад был способен соединить море и небо одной только силой своего заклятия?

— О, совсем запамятовал! — бородатый широко улыбнулся, извиняясь за свою оплошность. — Я сэр Эдрик, Эдрик Дикий — так меня тоже нередко величают. А это моя госпожа и супруга. Имя ей Годда. Что же до прогулки... Что для нас дорога? Наш путь пролегает по таким тропам, что ни одно путешествие не покажется вам утомительным. Клянусь, вы не пожалеете, что присоединились к нашей компании. Мы редко зовем кого-то из магов прокатиться с нами. Ну, так что скажете?

Гарри едва мог противиться желанию принять приглашение сэра Эдрика: в тот момент он отчетливо сознавал, что такой шанс вряд ли выпадет им еще раз, случись им отказаться, но... он сомневался. Отчего-то именно сейчас ему вспомнились сказки о людях, поддавшихся зову Волшебного Народа и так никогда и не отыскавших дорогу обратно. Сэр Эдрик, будто подслушав его мысли, подмигнул ему, словно они давно были в сговоре:

— За волшебство, за силу — за все надо платить, лорд Поттер. Такова наша судьба. Так вы с нами?

— Да!

— Не вздумай ничего у них брать, — шепнул ему Северус, с недоверием поглядывая, как один из Охотников свиты сэра Эдрика подводит к ним двух черных коней. — В особенности из кубков не пей!

— Смотри, это же фестралы! — Гарри будто и не слышал обращенных к нему слов.

— Разумеется, — Северус, к своему удивлению, без труда оседлал костлявого летучего скакуна, припоминая, как некогда он с такой же легкостью смог совладать с келпи. — Как бы ни выглядели Охотники, в какие бы ни рядились одежды — они остаются призраками. Так что их кони нам не годятся.

Сэр Эдрик тоже запрыгнул в седло, он и его дама возглавили процессию, леди Годда жестом пригласила Гарри и Северуса занять места рядом с ними.

— На Роан похожа, правда? — успел шепнуть Гарри. — А кто...

— Я тебе потом расскажу.

Гарри, еще не успевший толком осознать, что именно произошло с ним и Северусом на морском утесе, теперь ощущал себя в самом сердце волшебной и в то же время жутковатой сказки: все быстрее мелькали деревья по правую руку от него, но, несмотря на это, он различал их как никогда отчетливо. Бук, ясень, дуб, осина — он мог бы рассмотреть каждую трещину на коре, каждый изгиб голых ветвей. Ясные краски одежд, едва внятный перезвон сбруи, конское ржание, лай собак, рваное дыхание Клаудрика, бегущего рядом, его розовый язык, вывалившийся из пасти. И лишь одна странность была в этой прогулке — Охотники оставались безмолвны.

Гарри крутил головой, пытаясь все запомнить, и все же пропустил тот момент, когда запорошенный светящимся снегом лес по обе стороны от дороги вдруг оборвался. Белая сверкающая тропа сама собой ложилась скакунам под ноги. Гарри взглянул вниз — кроны деревьев остались далеко под ними, а Охота неслась прямо по небу, вокруг кружилась метель, снег ложился на голову, на плечи — только вот на одеждах сэра Эдрика и его спутницы не было ни единой снежинки.

Северус... ветер трепал его волосы, он смотрел вперед — отрешенно, сосредоточенно, в этом сонме жизнерадостных призраков он казался единственным подлинным выходцем из иного мира. Но вот он повернул голову — нет, наваждение, у него совершенно живые глаза, он настоящий, твой, любимый. А снега так много, словно на небесах почтенная хозяйка трясет перину, а из нее так и сыплется на землю нежнейший мягчайший пух. Но там, далеко-далеко внизу, можно разглядеть скопления огоньков — большие и малые — темные провалы гор и лесов и вновь города. Словно скрытые под слоем белого пепла угольки.

— Прокатимся с ветерком! — бодро провозгласил сэр Эдрик, перекрикивая буран. — Вы славно потрудились, милорды. Уж поверьте на слово: мы такого не забываем!

Чего они не забывают? Отчего Всадникам пришлась по душе эта наколдованная предрождественская сказка? Или они с Северусом и вправду совершили сегодня нечто большее? Что если их заклятие нарушило что-то в ткани привычного им мира, разбило скрепы, уже не одну сотню лет надежно охранявшие его границы? Что и кого они сегодня выпустили на свободу? И как они, обычные люди, пусть даже и маги, могут носиться по небу с Призрачной Охотой?

Гарри крепче вцепился в гриву фестрала: там, впереди, открылась россыпь огней, их было так много, казалось, они весело перемигиваются, сливаясь в огромное сверкающее озеро. Сэр Эдрик прокричал что-то задорное, обращаясь к своей свите, и Всадники начали снижаться.

— Башня, там башня, Северус!

Гарри был напуган: уж слишком явственно то, что он сейчас видел, напоминало его давний сон. Башня с часами, изгибы мостов... Лондон... Но зачем? Почему? Охота заложила вираж над Биг-Бэном, часы были так близко, что пожелай Гарри — и он ладонью коснется стрелок. А кавалькада взмывает вверх и тут же устремляется вниз, словно призракам по душе этот азартный аттракцион: парить над крышами домов, едва не задевая трубы, провода и антенны, нестись наперегонки с отчаянно сигналящим потоком автомобилей, спускаться к самой реке — так низко, что нетрудно рассмотреть, как тают снежинки на ее темной маслянистой поверхности.

Но вот картина резко меняется: на смену высоким домам приходят двух— и трехэтажные постройки, пропадают яркие неоновые вывески. Свет старинных фонарей, падающий на заснеженную брусчатку, изогнутые улочки... Там, через два дома, будет магазин, где раньше торговали метлами, а в том переулке — аптека. Северус беспокойно оглядывается на Гарри — нет, им не стоило оказываться здесь. Но бег призрачных коней не остановить — улица, еще одна, площадь — и высокое здание Министерства, придавившее своей каменной громадой весь квартал. Вверх! Почти отвесно вверх, вдоль стены. А там, на крыше — расходящиеся во все стороны белесые лучи, паутина, только и ждущая, когда муха попадет в западню. Защитные артефакты... странно, если бы их здесь не обнаружилось.

Гарри не успел ничего понять, он только почувствовал, как Северус рванул его за локоть, сдергивая с фестрала. На миг они оба оказались в воздухе, но прежде чем Гарри осознал опасность неминуемого падения, Северус активировал портключ, а всадники сэра Эдрика продолжали свою скачку уже в одиночестве.

 

* * *

— Посмотри, какой снегопад! Даже не верится!

За много миль от Лондона хрупкая девушка поправила непослушную каштановую прядь и отвела в сторону занавеску, вглядываясь в белую пелену за окном.

— Как будто светлячки, никогда такого не видела!

Парень, сидевший у стола, устало поднял голову, ероша растрепавшиеся рыжие волосы, и тут же вновь склонился над книгой.

— Ну да, красиво. Герми, у меня завтра последний экзамен. Извини, но мне сейчас не до красот. Защиту сдавать, а мне еще больше половины.

Гермиона лишь пожала плечами, наблюдая, как прямо на глазах во дворе их маленького домика нарастают пушистые сугробы. И почему-то вспомнилось недавнее детство: походы в Хогсмид... Гарри... они играли в снежки, кто-нибудь из мальчишек доставал из кармана конфеты в помятых обертках — но на морозе они все равно казались невероятно вкусными.

... Два припозднившихся мага, в столь поздний час покидавшие один из неприметных кабачков вблизи Косой Аллеи, стряхивали снег с воротников мантий. Один из них, неприметный невысокий человек, удивленно задрал голову к небу, смаргивая снежинки с длинных ресниц.

— Я бы не советовал вам смотреть вверх, Райан, — предостерегающе произнес его спутник. — Над нами Дикая Охота.

— Да бросьте, Эштон! Всё это ваши суеверия и бабьи...

Но договорить он не успел, так и остался стоять, широко растопырив руки, словно желал самолично переловить нарушителей ночного спокойствия. Сверкающая кавалькада проносилась прямо над ними, и звук охотничьего рога взрезал холодный воздух.

Эштон Бёрд лишь усмехнулся, провожая взглядом мчащихся по небу всадников.

... А далеко на севере, на берегу забытого горного озера, беспокойно заворочался в пещере проснувшийся дракон. Он был немощен, он негодовал, что кто-то мешает ему спокойно доживать последние дни, но он не мог противиться зову, который послышался ему в гуле ветра. Дракон с трудом выполз к выходу из своего убежища, втянул ноздрями напитанный зимой воздух. Он был почти слеп, только чувствовал, как что-то влажное ложится ему на морду, щекочет нос, ласково прикасается к затянутым бельмами глазам. Что-то знакомое, но уже позабытое... Та сила, что некогда заставляла его радостно кувыркаться в воздухе, звала, уговаривала, ластилась. И он заревел, затопал мощными лапами по каменному полу. Он бы ликовал, если бы помнил, что это такое.

А снег все падал и падал, и дракон постепенно успокоился, вытянулся во весь свой немалый рост, положив на лапы шипастую голову. Он грезил, ему виделся молодой гончар, катящий тачку со своим скарбом на ярмарку, девушка, крепко обнимающая огромного зверя за шею. До него доносились звуки битвы, он вновь наблюдал, как возводятся и рушатся замки. И в его снах было обещание — сладкое, несбыточное. В такие он давно уже не верил. Но от этого они становились еще слаще.

Глава опубликована: 18.09.2016