Камень из перстня полководца Артака

Дед Асатур возился со своими необъятными ульями-карасами, наводя в них порядок.

Однажды, вырезая ножом старые, почерневшие соты, прилипшие к стенке одного из кувшинов, он наткнулся на какой-то твердый, облепленный воском комок. Счистив воск, старик увидел зеленоватый камень величиной с яйцо ласточки.

«Красивый какой! Я подарю его Асмик, обрадую девочку», — решил дед и положил камень в карман своего архалука.

На следующий день он пришел на ферму. Вид множества диких птиц развеселил его.

Дожди последних дней оживили речку. Пруд был тоже полон прозрачной горной воды. По его гладкой поверхности весело скользили гусята, наполняя воздух шумным гоготом. Вперемешку с ними в пруду плавали, купались, ныряли десятки птенцов других диких птиц, самых разных пород, словно их собрали сюда на выставку.

К пруду подошла Асмик и начала кормить своих любимцев. Завидев ее, гусята и утята опрометью бросились к берегу. Они хлопали крыльями, гоготали, крякали, давили друг друга и жадно хватали корм, который горстями бросала им девочка.

— Ты погляди, погляди, дедушка, что они делают! — в восторге крикнула Асмик, увидя деда. — Смотри, как они меня окружили — прямо как домашние!

— Да-а... Они и в самом деле свой дикий нрав забывают... Ну, вот тебе подарок за такую хорошую ферму, — сказал дед и протянул Асмик камень.

— Какой красивый! — обрадовалась девочка и сейчас же помчалась показать камень Армену. — Постереги моих деток, не уходи, дедушка, я сейчас вернусь! — крикнула она, убегая.

— Дедушка Асатур подарил мне камень, погляди, какой красивый! — сказала Асмик Армену.

Армен, осмотрев камень, удивленно поднял брови:

— Ох, не изумруд ли это? Такой камень, по-моему, стоит десятки тысяч.

Девочка испугалась:

— Десятки тысяч?!

— И еще погляди, на нем узор какой-то и буквы вырезаны.

— Буквы?.. 'Дай посмотреть! В самом деле... Что это может быть?

— Оставь камень у меня. Я покажу Араму Михайловичу, он скажет, что это такое.

Девочка неохотно согласилась.

Дома Армен рассмотрел камень в лупу и подскочил от радости. Вот так открытие! На камне были вырезаны орел и мелкая подпись под ним. Одно слово Армен разобрал: «Артак». По краям камня были крошечные углубления — он, вероятно, был раньше прикреплен к чему-то.

Зажав камень в кулак, Армен побежал к учителю.

Осмотрев камень, Арам Михайлович с волнением сказал:

— Перстень-печать, которой полководец Артак много веков назад скреплял свои указы. Это важная для науки находка. Где ты взял этот камень?

— Дед Асатур подарил Асмик.

— Дед — охотник. Вероятно, нашел где-нибудь в горах.

Армен поспешил к старику:

— Дедушка, откуда у тебя этот камень?

 

— Под пустыми сотами нашел, в карасе.

— И ничего другого там не было? — спросил Армен.

— Ничего. Отдал бы, если бы что нашел.

Позже, встретив Камо, Армен рассказал ему о находке деда.

— В пещерах Чанчакара, несомненно укрывался полководец Артак со своими людьми. Иначе, как мог попасть туда этот камень? Ведь это его печать, и она не могла быть в чужих руках, — предположил Камо.

—,С такими перстнями люди не расстаются до самой смерти, — сказал Армен. — Мы, наверно, не всё там нашли.

— Да, но-все найденные нами вещи могли принадлежать только простым людям. Во всяком случае, мы не нашли в пещерах ни одного, предмета, который подобало бы иметь полководцу, — возразил Камо.

— Ты говоришь о вещах, но разве в них дело? Если перстень с печатью был там, — значит, там был и Артак. Вот что я думаю.

— Давай, Армен, еще раз обыщем все пещеры. Может быть, найдем и еще что-нибудь, — предложил Камо.

Ничего не сказав учителю, они ушли на Чанчакар без него. В их сердцах, как и в каждом юном сердце, горело желание самим сделать такое открытие, которое поразило бы всех.

Находка в круглом гроте

На следующий день рано утром Армен, Грикор и Камо стояли на вершине Чанчакара. У разоренных гнезд еще носились пчелы. Мальчики с большим трудом спустились по веревочной лестнице в самую большую пещеру,

На этот раз они решили осмотреть все повнимательнее. Когда проходили по узкому коридору, ведшему в «Пещеру постелей», Грикор вдруг остановил Камо:

— Погляди-ка, здесь слева есть дыра, будто нора барсучья.

При слабом свете карманного фонарикажи увидели узенький проход. На стенах его еще были заметны следы лома, когда-то пробивавшего здесь путь обитателям пещеры.

Камо скользнул в эту щель.

— За мной, ребята! — распорядился он. — Только ползком..

Не успели они влезть в проход, как послышался стон Грикора:

— Ох, этот проклятый камень! Слеп он, что ли? Не видит, что человек идет!..

— Что такое? Стукнулся лбом?

— Ну да. Да еще какой крепкий камень, будь он неладен!

Камо и Армен рассмеялись. Удивительный парень этот Грикор: больно ему, а он все шутит! Они не знали, что у Грикора сейчас из глаз текут слезы, а на лбу выросла большая шишка. Какие тут шутки! Но юмор у Грикора был врожденным, и без шутки он говорить не мог.

Пройдя несколько метров по узкому коридору, ребята вышли в небольшой грот. Выбитые в скале ступени вели в новую, большую пещеру. Она была круглой формы и с куполообразным сводом. Фантастические, словно лепные фигуры, покрывавшие потолок и стены пещеры, придавали ей сказочный вид. Цветные, прозрачные, они, казалось, были творением гениального художника.

Ребята в изумлении разглядывали эту чудесную природную лепку.

— Они, вероятно, из извести и разных минеральных солей. Их растворяла вода, и раствор стекал на стены, а потом застывал. Так и образовались эти причудливые фигуры — сталактиты, — сказал Армен.

Неожиданно Грикор вскрикнул и, не в силах выговорить ни слова, молча показал в угол пещеры.

Ребята посмотрели, и ужас овладел ими: они увидели там два сидевших плечом к плечу скелета. На черепе у одного из них был шлем, ослепительно сверкавший драгоценными камнями. Под шлемом зияли глазные впадины, страшным оскалом зубов щерилась челюсть.

— Не бойтесь, это человеческие скелеты, — сказал Камо. — Вот мы и нашли хозяина перстня — Артака, — показал он на скелет в блестящем шлеме. — А это — жена полководца.

Камо тронул дорогое ожерелье на шее другого, небольшого скелета. Оно ярко блеснуло в сумраке Пещеры.

Внимательно осмотрев скелеты, Камо нашел торчавший между ребер скелета мужчины тонкий, узкий кинжал q рукоятью, усыпанной камнями.

— Артак в отчаянии покончил самоубийством, — сказал он.

— Да, Артак закололся, — подтвердил Армен, — только не от страха. Он не хотел попасть в руки врага. Вот это смерть!.. Ты погляди на его руки: это был могучий мужчина. Вообрази только, какое великое сердце было у этого полководца! Я читал о нем. Он руководил восстанием крестьян Севанского края против чужеземных захватчиков. Но каков был его конец!

Всегда тихий и скромный, Армен преобразился. Его нежное лицо побледнело, темные глаза сверкали.

Мальчики мысленно представили себе трагедию, происшедшую в пещере. Мрачная картина далекого прошлого увлекла их воображение.

— А ведь пещера эта похожа на храм, — сказал Камо. — Поглядите: с потолка точно лампады свешиваются, на стенах факелы, свечи... изваяния какие-то. Поглядите, как все сверкает, переливается красками!

— Смотрите: меч, меч Артака! Какой красивый, весь в драгоценных камнях!.. И какой тяжелый — не поднимешь. Чтобы сражаться с таким мечом в руках, надо быть огромным и сильным. Как ты думаешь, Камо? — спросил Армен.

— Артак и был таким. Погляди на скелет — какой гигант!.. Ты что, Грикор, на тебя, кажется, страх напал?

— А то не нападет!.. Смотри!

Невдалеке от первых двух находилось еще несколько скелетов. Рядом с костями лежали щиты, колчаны со стрелами, луки, копья, медные шлемы и бронзовые латы.

— Вот и воины Артака, — сказал Армен, — наши предки, защитники нашей страны... Знаете что? Мы ничего брать не будем. Мы не знаем, как надо обращаться с такими древностями. Пусть за ними Арам Михайлович придет или приедут из Еревана. Мы возьмем только эти вещи, — Армен вручил Грикору бронзовый щит и колчан. — Я беру кинжал и ожерелье, а меч возьмет Камо — он самый сильный.

Камо и Грикор согласились с доводами Армена, хотя им и было очень жалко расставаться с покрытым драгоценными камнями шлемом.

— Нельзя! — уловив их взгляды, твердо сказал Армен.

Взяв каждый свою ношу, мальчики вышли из пещеры и поднялись по веревочной лестнице на вершину скалы. «Болт... бо-олт... болт!..» — донеслось снизу, от озера. Мальчики невольно вздрогнули и нахмурились.

— Опять ревет! — сердито сказал Камо. — Ну погоди, мы и до тебя доберемся!

Приезд профессора Севяна

В средней школе села Личк царило необычное оживление. Двери физического кабинета были раскрыты настежь, и школьники спешно переносили находившиеся в нем приборы в соседний, химический кабинет. Освободившаяся большая комната должна была принять в себя богатое собрание древностей, найденных юными натуралистами. Арам Михайлович на этот раз выступал не только в роли учителя естествознания, но и археолога.

Камо, Армен, Асмик и Грикор помогали учителю. Бережно, один за другим, они приносили и расставляли на местах, которые указывал им Арам Михайлович, предметы, найденные в пещерах Чавчакара.

Среди вещей, собранных в комнате, Асмик больше всего привлекало замечательное ожерелье жены полководца, а Камо — его меч и огромный щит.

Воспользовавшись отлучкой учителя, Камо взял щит в левую руку, а правой, с трудом напрягая мускулы, поднял тяжелый меч. Став в позу, он торжественно произнес:

— «Клянусь жизнью моей родины, что я не вернусь в лоно своей семьи, не войду под свой кров, пока не изгоню последнего врага из родных краев!..»

Это были хорошо известные из истории Армении слова армянского полководца десятого века Георга Марзпетуни.

Школьники, собравшиеся у дверей, шумно зааплодировали.

— Вот это на тебя похоже!.. Верю тебе, непременно врагов изгонять пойдешь, — улыбнулась Камо Асмик.

В коридоре показался учитель. Камо поспешно положил меч и сделал вид, что занят стоящим у стены кувшином. Арам Михайлович вошел и, добродушно улыбаясь, покачал головой.,

— Ну, будем считать, что наш школьный музей открыт. Входите, — сказал он и впустил в комнату школьников.

...В тот же день приехала из Еревана в Личк группа ученых во главе с профессором Севяном. Увидев найденные ребятами древности, профессор разволновался:

— Какая небрежность! Не нужно было до нашего приезда трогать эти древности!

— Не выдержал, профессор, простите. Я решил ни к чему не притрагиваться, но не вышло, — оправдывался учитель.

— Увидев дичь, охотник обо всем на свете забывает. Не сердись, мудрый человек, это ведь тоже добыча! — примиряюще сказал дед Асатур.

Профессор взглянул из-под очков на длинную бороду старого охотника, на его еще более длинный кинжал и улыбнулся.

— Мы не всё принесли, что нашли, — продолжал Арам Михайлович. — Это всего только результаты нашей предварительной разведки. Основная работа выпадает на долю вашей экспедиции. Чанчакар — лабиринт бесчисленных пещер. Все они связаны между собой внутренними ходами, прорытыми людьми. Это природная крепость, с бойницами, укрытиями, арсеналом, жилыми помещениями. Мы осмотрели лишь самую малую часть... в порядке предварительной разведки, — повторил он.

Убедившись, что ни один предмет не попорчен, ученый пришел в восторг и сказал, что находкам цены нет.

Было созвано общее собрание колхозников. Выступив перед ними, профессор Севян сказал, что найденные древние предметы имеют исключительное значение. Отмечая важность находки, он подчеркнул, что сделать ее удалось умным и смелым юным натуралистам села Личк и руководителю их, учителю Араму Михайловичу, и благодарил всех от имени Армянской Академии наук.

— Через несколько дней, — добавил он, — Арам Михайлович, Камо, Армен, Асмик, Грикор и дед Асатур получат ценные подарки.

Слова профессора были приняты присутствующими поразному. Зеленые глаза Артуша сверкнули от зависти, а Грикор, сидевший рядом со своей матерью, смотрел на Камо и радовался. Простая и любящая душа мальчика вся отражалась в его ясных глазах.

Подозрительные бочки

Наши ребята привыкли к успехам, и при первой же неудаче они растерялись. На ферме начали пропадать птицы. В страхе перед ружьем старого охотника ни один коршун не показывался над селом. В страхе перед Чамбаром лисы не появлялись в окрестностях фермы. Мать Асмик смотрела за птицами днем, дед охранял их по ночам. Но, несмотря на такой бдительный надзор, начали пропадать птенцы, да помногу: до пяти-шести в день. И пропадали они, как ни странно, всегда только днем. Асмик даже бегала к председателю колхоза Баграту и просила помочь поймать воров.

— О чем же думают твои натуралисты? — развел руками Баграт. — Не могут управиться с несколькими птенцами?.. Как же я-то управляюсь с огромным колхозом?

Мальчики день и ночь следили за изгородью, осматривали каждый угол двора, смотрели с подозрением даже на старых ворон, сидевших на телеграфных столбах. И всё же птицы продолжали пропадать...

Однажды дед Асатур, отдыхая невдалеке от изгороди, окружавшей ферму, заметил, что один утенок, растопырив крылья и вытянув шею, словно плывет в пыли, направляясь к изгороди.

Дед удивился: какая неведомая сила тянет птенца к себе? Он хотел встать, но тут увидел, как и серый гусенок, также вытянув шею и беспомощно опустив крылья, прополз по земле и внезапно куда-то исчез.

— Что такое? — пробормотал дед в полном недоумении. — Пойду посмотрю.

Он поднялся, подошел к изгороди и сел на бочку из-под рыбы. Рядом были еще бочки. Присмотреть за ними поручил деду заведующий кооперативом.

Во дворе фермы царил покой. Ее юные питомцы мирно бродили по двору. В глубине сарая мелькала фигура Асмик.

Старик вынул из кармана трубку и стукнул ею о бочку, чтобы вытряхнуть золу. Тут бочка заскрипела, и кто-то внутри прошептал:

— Ну что, можно выходить?

— Давай выходи, выходи! — послышалось из другой бочки.

Дед наклонился. Но только сдвинул он крышку соседней бочки, как кто-то бросил ему в глаза горсть золы. Бочки заскрипели, покатились, из них кто-то выскочил и опрометью убежал.

Старик, зажмурив глаза, кричал:

— Воры! Воры! Ослепили!..

Собрался народ. Деда опросили, бочки осмотрели, но так никто и не узнал, кто в них сидел.

Придя в себя, дед собрал бочки и покатил их к кооперативу.

— Ты можешь хранить их где угодно, только не у забора фермы, — сказал он заведующему. — Люди сон потеряли, все думы у них о ферме, а ты готовишь им разбойничьи гнезда? Эх, ты! — накричал дед на ни в чем не повинного человека.

После этого до самой осени с птенцами больше несчастий не случалось. Но, когда выпал снег, завыла буря и в полях не стало еды, сладкий аромат меда и жирные птицы фермы стали привлекать внимание куниц и лис.

Вот тут-то и пригодился охотничий опыт деда Асатура.

Долг перед природой

Начался новый учебный год.

Асмик теперь училась в седьмом классе, Камо и Армен — в девятом, Грикор — в восьмом. Дружба ребят продолжалась и крепла.

Асмик, так же как и раньше, прямо из школы бежала на ферму, к своим теперь уже взрослым птицам, и помогала матери в уходе за ними.

У пруда, за селом, колхоз этим летом по планам, полученным из Еревана, построил для птиц новые, просторные помещения.

Председатель колхоза Баграт не только признал ферму, но не пожалел и средств, чтобы устроить ее как можно лучше.

— Раз ферма, так пусть уж и будет похожа на ферму — по всем правилам! — сказал он.

Построив помещения для птиц, председатель не поскупился пристроить к ним и комнату для заведующей, и будку для сторожа.

Само помещение фермы имело несколько отделений. В одном из них стояли инкубаторы, другое — просторное — отвели птицам для прогулок. Особое место — для птенцов.

Для наседок места не предусматривалось. Было решено выводить птенцов только в инкубаторах.

Ферма имела большой запас ячменя. Каждый раз, когда Асмик кормила птиц, она с теплым чувством перебирала зернышки в своей руке: это был «ячмень Армена».

Армен часто приходил на ферму, смотрел на птиц, на их подрезанные крылья, иногда помогал Асмик в уроках по математике и литературе. Однажды Асмик пришла к Армену с глазами, опухшими от слез.

— Что случилось? — обеспокоился чувствительный мальчик.

— Что могло случиться... Как я ни просила, чтобы у всех крылья подрезали, не послушали меня...

— Ну! — обрадовался Армен. — Не улетели ли крылатые к себе на родину?

— Радуйся, радуйся!.. — обиделась девочка. — Я с такими мучениями их вырастила, а они улетят на Гилли... Несчастные...

— А наше условие? Забыла? Ведь мы брали яйца у Гилли взаймы, вот и отдаем теперь наш долг. Ох, как хорошо! Как обрадуется дедушка! Знаешь, он хотя и молчал, но горевал молча, считал, что мы ограбили Гилли... Ну, раз крылья у них подросли так, что могут летать, хорошо бы отпустить и остальных, у кого они еще не подрезаны, — пусть себе летят на Гилли к своим родителям! Отпустим?

Асмик только посмотрела на него с ужасом.

На другой день состоялся торжественный выпуск птенцов на волю. По этому случаю старый пастух оделся по-праздничному: нарядился в свою суконную чоху, которая со дня его свадьбы хранилась в сундуке у Наргиз, затянулся окованным серебром поясом, покрыл голову каракулевой папахой, надевавшейся тоже в очень редких случаях.

Птиц поместили в широкие корзины, повязав их сверху марлей, сложили на телеги и повезли на берег Гилли. За телегами шли все наши ребята с дедом Асатуром, а за ними — едва ли не половина всех жителей села.

Сначала все было хорошо, но на берегу между дедом и Грикором начался спор.

— Говорю я — глупо это, давайте хотя бы половину отвезем назад на ферму, — настаивал Грикор, — Ведь я, как собака, сторожил их каждую ночь... до самого света...

— Ни одной назад не повезу, всех выпустим, — возражал старик.

И сейчас же, чтобы заколебавшиеся ребята не испортили дела, он влез на телегу и сорвал с корзин прикрывавший их тюль.

Высунув головки из корзин, птенцы в смятении ворочали ими. Они видели перед собой высокие тростняки, воду, вдыхали волнующий запах прибрежных зарослей и ила, слышали голоса своих сородичей...

Ах, эти голоса, доходящие до самого сердца! Ведь каждое существо в глубине сердца хранит память о своих родителях, о родных местах, хотя бы оно никогда не видало их. И вот эта инстинктивная тоска по ним пробудилась в сердцах молодых птиц и заставила их с радостным трепетом подняться на воздух.

На свободу, в родные места, к своим близким!..

И птицы, родившиеся на ферме, шумно взлетели над камышами, сделали несколько кругов над ними и быстро исчезли в их гостеприимных глубинах.

Старый охотник, приложив руку к глазам, долго следил за ними, и в уголках его глаз скоплялись слезы.

— Ну, теперь мы вернули свой долг природе, — удовлетворенно сказал Арам Михайлович, когда последняя птица опустилась с плеском на воды озера Гилли.

По следам дикого зверя

Как-то ночью гуси и утки подняли ужасный шум. Громко залаяли и выскочили из своих конур собаки. Прогремело ружье деда Асатура, охранявшего ферму.

Когда старик зажег свет, помещение, где птицы спали, оказалось усыпанным перьями. Здесь явно побывала лиса.

— Не будь я охотником Асатуром, если тебе дам переварить украденное! — поклялся старик и на рассвете по лисьему следу ушел в горы.

— Дед твой на охоту отправился, — сообщила Камо бабушка Наргиз.

День этот был выходным. Приготовив уроки, Камо разыскал Армена и Асмик и сказал им:

— Идем к Грикору.

— Что случилось? — обеспокоилась Асмик.

— Пойдем, потом узнаешь.

Грикор с увлечением помогал колхозному пастуху поить телят, вернувшихся с пастбища.

— Ого! — воскликнул он, увидев товарищей. — Вы зачем? — Грикор, когда ты окончишь свою работу?

— С вашей помощью в пять минут, — пошутил Грикор.

— Ну что ж, давай ведра..

— Нет-нет, мы уже кончили. Что у вас?

— Грикор, идем на Дали-даг, — сказал Камо.

—А что там есть? Что-нибудь съестное?

— Уж если охотник Асатур со своим Чамбаром туда пошел, то, надо думать, там и съестное найдется.

— Что же вы, коли так, раздумываете? Идем скорей, не то дед Асатур весь шашлык один съест! — в притворном ужасе завопил Грикор и бросился из хлева.

— Погоди, не торопись! — сделал попытку остудить -&ш пыл Камо. — Он за лисой пошел. Какой там шашлык!

Грикор остановился. Его черные, похожие на виноградины глаза были полны смеха.

— А чем хуже шашлык из лисы?.. Что ест лиса? Кур. Почему же мясо лисы должно быть хуже всякого другого? — спрашивал он с притворным изумлением.

— Но ведь лиса и мышей ест, — брезгливо сказала Асмик.

— Чем же мышь погана? Она ведь только зерно грызет да сахар.

— Скажи ему, пусть не говорит таких противных вещей, — обернулась Асмик к Камо.

— Не люблю я, когда эти интеллигенты морщатся, да еще от чего: от шашлыка из лисьей печенки!.. Да ну идемте же скорее!

С шутками и смехом они поднялись на склон горы, где на снегу виднелись следы недавно прошедшего человека. За ним шла собака.

— Следы деда и Чамбара! — обрадовался Камо.

По этим следам, за дедом и собакой, пошли и наши ребята.

Все вокруг было покрыто белым-белым снегом. Солнце сверкало так ярко, что глаза слепило. Казалось, мириады алмазов были рассыпаны по горным склонам.

Первый снег в горах!

Мрачная, туманная осенняя пора, когда все в природе окутано мглистым.сумраком, как только выпадает первый снег, сменяется светлыми, прозрачными днями. Небо становится ясным и мирным, его лазурь — гуще и ярче. Во всем своем великолепии возникают на ее фоне вершины высоких гор. Приятно греет еще горячее солнце первых дней зимы, и снег тает, струйка за струйкой стекая в ущелья.

Ребята остановились на одном из склонов и залюбовались сверкающим под солнцем горным пейзажем. Лучи солнца, падая на снег, преломлялись в нем и, отражаясь, ласковыми волнами касались детских лиц.

— Какой чудесный день! — прошептал Армен, — И у зимы есть своя прелесть.

— Стройся! — скомандовал Камо.

Ребята спустились в балку, а из нее снова начали подниматься вверх.

Следы старика то спускались в ущелье, то проходили по краям утесов, смотря по тому, где лежал путь лисы. В одном месте на снегу были разбросаны гусиные косточки и перья.

— Ах ты, бедная птица! И как же ты это свою душеньку отдала? И какой ветер унес твои перышки?.. Ах ты, моя красавица! — притворно убивался Грикор, подражая старушечьим причитаниям.

А Асмик стояла молча над раскиданными по снегу перышками, и сердце ее сжималось от боли: ведь это были останки одного из ее птенцов!

— Не горюй, мой дед этого так не оставит! — уверенно сказал Камо.

Ребята продолжали карабкаться на гору.

Наконец за одной из ее складок они увидели охотника с ружьем за плечами и огромным кинжалом на боку.

Чамбар приветствовал ребят веселым лаем. Он подбежал к ним и, ласкаясь, прижимался к их ногам. Асмик погладила собаку и угостила конфеткой:

— Нарочно для тебя принесла, Чамбарушка.

— Мне тоже дай, — протянул руку Грикор. — Или я, потвоему, и собаки не стою?

— Стоишь, даже больше стоишь, но разве не Чамбар спас нашего Камо?

Девочка сказала это с таким теплым чувством, что Камо покраснел до ушей.

— Дедушка, шашлык готов? — еще издали крикнул деду Грикор.

— Куда это вы идете, львята мои? — весело встретил ребят охотник. — Ну, раз пришли, хорошо сделали: познакомьтесь с лисьим нравом, — добавил он, садясь на снег и закуривая трубку. — Здорово, проклятая, измучила меня. Вы только поглядите на ее штучки. Спугнул я ее там, внизу, выгнал изпод одного камня... Только прицелился — как она бегом на голое местечко, на горе, где снег сдуло ветром. Гляжу, а в глазах рябит, ничего не вижу... А ну, кто из вас скажет: зачем это лиса, оставив снег, на голое место бросилась? — вдруг перебил свой рассказ старик.

— Дарвин говорит, — сказал Армен, — что животные своим цветом приспособляются к окружающему. Лиса на белом снегу была бы тебе хорошо видна, а в траве она незаметна: мех-то ее цвета сухой травы и земли.

Старик был изумлен: откуда мог знать о таких вещах Дарвин?

— Ну, слов нет, Дарвин, конечно, был охотником, — разрешил эту загадку старик. — Да, так вот, — продолжал он, — смотрите, что лиса потом сделала. Перебежала через холм, я — за ней. Вдруг слышу — за мной камень покатился. Оглянулся — лиса позади меня... Как успела? И зачем это?

— А это лиса, чтобы тебя обмануть, обогнула холм и пошла за тобой. Если бы не камень, ты бы ее след потерял, — объяснил Грикор.

— Молодец! Сразу видно, что сын полей... Ну вот, иду я за ней, иду. Гляжу — след оборвался. Нет его и нет. Диву даюсь: ни крыльев у лисы нет, чтобы улететь, ни ямы нет, чтобы провалиться. И куда только делась? Ведь как она ни поверни, след на снегу должен остаться?.. Вот и скажите-ка теперь: куда делась лиса?

Мальчики молчали. Это действительно было загадкой.

— Опыт нужен здесь, опыт да острый глаз. Это вам не плов, чтобы, засучив рукав, запустить в него пятерню... Ну, поглядите-ка теперь на лисьи фокусы. Всмотрелся я поближе в ее следы. Что же вижу? Коготки теперь лежат в мою сторону.,. Значит, лиса вернулась, наступая на прежние свои следы, чтобы меня запутать, А там и скакнула в сторону...

Тонкая хитрость лисы изумила ребят.

— А веда понимает, Хитрюга, когда по ночам бродит вокруг села, что наутро по ее следам охотник Асатур поднимется в горы, поймает ее да шкуру сдерет, — продолжал старик. — Вот она со страху и выкидывает такие штучки, чтобы спасти себя. Но меня не проведешь. Как ни вертись, а от охотника Асатура тебе не уйти!

Дед снял с головы огромную овчинную шапку-папаху, вытер ею выступивший на лбу пот и снова надел. От старика прямо пар шел.

Грикора смех разбирал, когда он глядел на круглую лысую голову деда.

— У твоего дедушки, — сказал он потихоньку Камо, — голова блестит под солнцем, как спелый арбуз. В темные ночи не бери фонаря, пусти вперед деда — будет светить, как луна.

Асмик фыркнула, Армен застенчиво улыбнулся, а Камо, нахмурив брови, сердито сказал Грикору:

— Прикуси язык, а не то...

— Эй, что там случилось? — спросил старик.

— Спрашиваю: «Почему твой дед и лето и зиму эту громадную овцу на голове носит?» А он на меня сердится...

— Хм... Значит, наши деды дураками были, что всегда в папахах ходили? Хотите, чтобы мы такие шляпы носили, как вы?.. Нет, летом их солнце прожигает, зимой — мороз, а эта овца летом мою голову от жары спасает, а зимой — от холода.

— А почему твоя голова лысая? — спросил Грикор.

— Хм... — лукаво сказал старик, — Если ты увидишь гору, а на ней ни травы, ни кустика, — значит, в глубине горы богатые руды скрыты.

— Досталось? — сделала Грикору гримасу Асмик.

Старик поднялся и снова пошел по следу лисы. Все двинулись за ним.

На одном из отвесных склонов след опять оборвался. Куда же девалась лиса? Не улетела же! Мальчики растерянно молчали. Дед посмеивался в усы.

— На этот раз она другую штучку выкинула. Посмотрите-ка вниз. Видите?

Было видно, что по снегу прокатилось что-то, словно камень упал и, раскидав снег, скатился вниз. Метров на десять ниже в снегу была заметна продолговатая ямка, затем еще несколько.

— Лиса прыгнула метров на десять вниз, а потом скатилась клубком, чтобы след замести, — объяснил охотник.

Продолжая преследовать лису, они дошли наконец и до ее норы.

Чамбар сейчас же бросился в нору, но ход был узок, и собака в нем застряла. Ребята с трудом ее вытащили. Однако, почуяв зверя, пес уже не мог успокоиться, Чамбар лаял, визжал, высунув громадный красный язык, и скреб землю.

— Ну, теперь попробуй достань ее без кирки и лопаты! А если мы в нору напустим дыму, она может уйти через запасный выход, — сказал охотник.

— А где у нее запасный выход? — спросил Камо.

— Вон где, — ответил дед, указывая на отверстие метров на двадцать ниже первого. — Это старая лиса, не новичок!.. Есть у вас какая-нибудь бумага?

— Есть старая газета, — сказал Камо.

Дед с двустволкой наготове пошел к «запасному выходу», а мальчикам велел вложить в нору газету и поджечь ее.

Как только они это сделали, лиса выскочила из отверстия, у которого стоял дед.

Прогремел выстрел, и она покатилась на снег.

— Ну, будешь теперь воровать? — весело сказал охотник.

Радостно лаял Чамбар.

Мальчики с шумными возгласами подбежали и подняли лису. У нее была чудесная, густая шерсть и пушистый хвост.

Асмик прыгала вокруг лисы, хлопая в ладоши.

— Не будешь больше трогать моих птенцов, не будешь!.. — восклицала она.

— Да, можно сказать, что лютый враг птицеводческой фермы уничтожен, — авторитетным хоном подтвердил Камо.

В это время Чамбар, заметив зайца, пустился за ним в погоню.

— Вряд ли догонит — снег подмерз. Будь он помягче, тогда наверное поймал бы, — сожалел дед.

— Но Чамбар такой большой, а заяц маленький. Почему же Чамбар не может нагнать такого малыша? — удивилась Асмик.

— А потому, что один бежит ради своей жизни, а другой — ради брюха, — ответил дед и свернул с тропинки в балку. — Тут есть хороший родник. Пойдем посидим, поедим, а потом — домой, — предложил он.

Ребята спустились вниз по склону горы. В ущелье, у родника, они сели отдохнуть. Лису бросили рядом на снег,

Дед Асатур вытащил из мешка хлеб, холодную баранину, и все с аппетитом поели.

Чамбара все еще не было видно, он где-то далеко гонял зайца.

Когда все насытились, дед наклонился к роднику, выпил воды, с удовольствием крякнул и протянул руку, чтобы взять лису, но... лисы не было!

— Ой, парни, ружье! Удрала! — вскрикнул дед.

А лисы уже и след простыл. Перебралась хвостуха через холмы и, сидя в безопасном месте, смеялась, конечно, над старым охотником.

Мальчики застыли в изумлении.

— Видали, какую штуку сыграла, проклятая! — огорченно сказал старик.

Не может быть ничего тяжелее для охотника, как потеря добычи, уже бывшей в руках. Поэтому дед Асатур и был очень опечален. Но солнце, к сожалению, уже зашло, с озеря дул холодный ветер, и ребята дрожали от холода. Где уж было снова приниматься за преследование беглянки!

— Идем, детки, домой, идем... Но я лучше бороду потеряю, чем ее шкуру! — поднялся с места дед.

По дороге Армен спросил:

— Как же это она убежала, дедушка? Ведь ты убил ее?

— То-то и оно, что не убил, а только легко ранил, — мрачно ответил старик. — Оглушил... Висела у меня сбоку, только притворялась мертвой. Всю дорогу раздумывала, как бы удрать. Дернуло же меня отдохнуть! Но что может быть в мире милее, чем журчащий ручей, когда охотник устанет... Погоди же, я еще припомню тебе колхозного гуся! — грозил дед лисе-обманщице.