Слово ценой в 71 миллион долларов

Что происходит, когда переводчика поблизости нет? Последствия могут в худшем случае угрожать жизни, в лучшем – резко изменить ее. Даже свободное владение двумя языками не всегда позволяет справиться с переводом. Превращение речи на одном языке в речь на другом – хоть устное, хоть письменное – требует специальных навыков, и путь к профессионализму может занять долгие годы.

Горький пример того, что бывает, когда вместо профессионала переводить приглашают двуязычного дилетанта, – случай с Вилли Рамиресом. В 1980 г. этот восемнадцатилетний юноша поступил в одну из флоридских больниц в качестве пациента. Среди персонала больницы многие говорили по‑испански – это же Флорида! – так что объясниться с молодым человеком смогли без труда. А вот профессионального переводчика не нашлось.

По мнению родственников Вилли, он был intoxicado. Это слово – пример «ложного друга», как часто говорят переводчики. То есть оно переводится не так, как можно подумать. (Ложный друг и ложный когнат – это разные вещи. Ложные когнаты означают примерно одно и то же, но не происходят от одного корня. Например, и немецкое Ach, so! и японское Aa, soo () означают «Понял!», но между ними нет лингвистической связи.)

Первое впечатление от слова intoxicado обманчиво. Оно не означает intoxicated («пьяный»), но, к несчастью для Вилли, именно так его истолковал двуязычный сотрудник больницы, которого привлекли к переводу. И эта ложная интерпретация привела к неправильному диагнозу и неподходящему лечению, что в итоге закончилось для пациента параличом рук и ног.

Что значит intoxicado на самом деле и как это сказать по‑английски? К сожалению, хорошего эквивалента тут нет. Intoxicado – это интоксикация, вызванная обычно каким‑то вредным воздействием на организм. Вот несколько примеров: intoxicación solar означает «сильный солнечный ожог», а intoxicación por alimentos – «пищевое отравление». О каком виде intoxicación говорили близкие Вилли? Они подозревали пищевое отравление, потому что он съел непрожаренный гамбургер.

Без контекста слово intoxicado трудно интерпретировать даже квалифицированному переводчику. В конце концов, странно было бы по‑английски сказать he is poisoned [3], хотя буквальный перевод именно такой. Профессиональный переводчик, особенно работающий в медицинской сфере, обучен уточнять все неясности в словах говорящего. Профессионал выяснил бы, о какой интоксикации идет речь, если бы это не было ясно из остальных слов. А обычный билингв? Ему это и в голову не пришло. Его не учили вникать в языковые нюансы, разбираться, как они влияют на взаимопонимание между носителями разных языков. (Что же касается пьяного, то его по‑испански следует назвать ebrio.)

Из‑за этого врачи констатировали у Рамиреса «намеренное злоупотребление наркотическими веществами». Эта преступная диагностическая ошибка привела к последующей выплате ему компенсации в размере 71 миллиона долларов: выяснилось, что его состояние было вызвано вовсе не передозировкой и не пищевым отравлением, а внутримозговым кровоизлиянием[4]. С тех пор в переводческих кругах intoxicado иногда называют «словом ценой в 71 миллион долларов». Сумма немалая. Если считать, что переводчик получает 50 тысяч долларов в год, то ее хватило бы на годовую зарплату 1420 штатным переводчикам – возможно, больше, чем имеется в штате всех больниц Флориды вместе взятых. К сожалению, в истории все повторяется. В 2010 г. хирург калифорнийской больницы не смог предоставить переводчика Франсиско Торресу, семидесятидвухлетнему испанцу с опухолью в почке, и по ошибке удалил не ту почку[5]. Конечно, подобное могло произойти и с англоязычным пациентом, но языковой барьер и отсутствие переводчика резко увеличивают риск.

По сути, экономия на переводчиках повышает общую стоимость системы здравоохранения. При наличии языковых барьеров медицинские ошибки случаются чаще. Нет числа случаям, когда врачи назначали ненужные – и дорогостоящие – диагностические анализы, вместо того чтобы просто заплатить переводчику. А если пациент не понял рекомендации, он может по ошибке принять слишком большую дозу или неправильно применить лекарство. Отказ от переводческих услуг – рискованное и затратное дело[6].

Иногда пациенты говорят, что понимают по‑английски, и врачу кажется вполне допустимым написать рекомендацию на языке, которым пациент не владеет свободно. Однако, прочитав take once per day [7], носитель испанского запросто вообразит, что таблетки надо принимать 11 раз в день, ведь once по‑испански значит 11. Это слово – такой же ложный друг, как и intoxicado, и может привести к страшным последствиям.

Как неловко быть беременным

У некоторых носителей английского есть дурная привычка добавлять к английским словам o или a в надежде получить нужное испанское слово. Англоязычные мужчины часто вызывают смех у носителей испанского, пытаясь сказать, что смущены. Отталкиваясь от английского I’m embarrassed, они говорят: Estoy embarazado, хотя на самом деле embarazado – беременный! Как же выразиться в таком случае, чтобы не показаться чудом природы? Можно сказать Tengo vergüenza (букв. «имею стыд»).

Тайна мясной промышленности

Услуги переводчиков регулярно спасают жизнь отдельным пациентам, но иной раз оказываются важны и для здоровья всего населения. Как, например, в случае с переводчицей клиники Мэйо, Кэрол Идальго, которая помогла разгадать медицинскую загадку, предотвратив тем самым угрозу общественному здоровью.

Летом 2007 г. Идальго остановилась в холле поговорить с семейным врачом, доктором Ричардом Шиндлером. Она заметила, что несколько пациентов, для которых она переводила и которых лечили разные врачи, жаловались на сходные симптомы: у них слабели и немели ноги. Объединяло их и еще одно обстоятельство: все они работали на заводе по переработке свинины в Миннесоте[8].

Доктор Шиндлер нашел врачей, лечивших пациентов, для которых переводила Идальго, и быстро обнаружил сходство в их заболеваниях. За неделю изучения вопроса он понял, что предчувствие переводчицу не обмануло. Одинаковые симптомы выявились у 11 пациентов.

Он обратился к неврологам клиники Мэйо. Хоть они и работали бок о бок друг с другом, но каждый лечил лишь одного‑двух пациентов с такими симптомами. Идальго как переводчик столкнулась с бóльшим числом случаев – ей было легче заметить закономерность.

Особое беспокойство вызывало то, что все эти пациенты работали на мясоперерабатывающем предприятии, но их болезни не соответствовали типичным для мясоперерабатывающей промышленности недугам, связанным, например, с повторяющимися движениями. В США, где продукты питания производятся и распространяются в больших масштабах, заболевание рабочих пищевого предприятия может быстро охватить огромные регионы. Работники здравоохранения относятся к таким вопросам крайне серьезно. В то же время рассылка предупреждений могла бы посеять панику среди потребителей, поставив под угрозу всю отрасль.

Исследование, проведенное учеными и сотрудниками предприятия, позволило выявить причину заболевания. На фабрике свиные мозги выдували из черепов и разжижали с помощью сжатого под высоким давлением воздуха. В результате в воздухе повисала мелкая пыль, образовавшаяся из мозгов. Рабочие не носили защитных масок, даже защитные очки надевали далеко не всегда, поэтому эти частицы попадали в организм через дыхательные пути и контактировали с кожей. Внутри организма посторонние частицы, по‑видимому, атаковали нервные волокна пациентов, разрушая их миелиновую оболочку. Повреждение миелина влекло за собой повреждение нервного волокна.

Это открытие привело к тому, что на мясоперерабатывающем предприятии Миннесоты и других подобных заводах по всей стране прекратили разжижать свиные мозги. Часть рабочих – с более легкими формами заболевания – смогли вернуться к нормальной жизни. Остальные из‑за нанесенного здоровью ущерба нуждались в длительном лечении.

Если бы Идальго не догадалась сообщить о закономерности, обнаруженной ею в ходе переводческой деятельности, то пострадавших рабочих могло бы оказаться как минимум вдвое‑втрое больше. И хотя в данном случае причина проблемы не представляла угрозы для общественного здоровья, этот пример ярко демонстрирует, что в контексте международных пандемий устранение языковых барьеров – путь к спасению жизни многих.