Больше правил Винаи, меньше достигающих ниббаны

 

«Учитель, в чём условие, в чём причина, почему прежде было меньше правил [монашеской] тренировки, но больше монахов становились утверждёнными в окончательном знании? В чём условие, в чём причина, почему сейчас больше правил тренировки, но меньше монахов становятся утверждёнными в окончательном знании?»

«Именно так оно, Бхаддали. Когда существа деградируют и подлинная Дхамма исчезает, то тогда имеется больше правил тренировки, но меньше монахов становятся утверждёнными в окончательном знании. Учитель не устанавливает правило тренировки для учеников до тех пор, пока определённые вещи, которые являются основанием для пятен [умственных загрязнений], не проявляются здесь, в Сангхе. Но когда здесь, в Сангхе, проявляются определённые вещи, которые являются основанием для пятен, то тогда Учитель устанавливает правило тренировки для учеников с целью удержания на расстоянии тех вещей, что являются основой для пятен.

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла величия. Но когда Сангха достигла величия, то тогда здесь, в Сангхе, проявляются определённые вещи, которые являются основанием для пятен, и тогда Учитель устанавливает правило тренировки для учеников с целью удержания на расстоянии тех вещей, что являются основой для пятен.

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла высшей точки в [получении] мирских обретений…

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла великой учёности…

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла длительной славы… и тогда Учитель устанавливает правило тренировки для учеников с целью удержания на расстоянии тех вещей, что являются основой для пятен.

Было несколько монахов, Бхаддали, когда я учил изложению Дхаммы посредством метафоры о юном чистокровном жеребце. Помнишь ли ты это, Бхаддали?»

«Нет, Учитель».

«И как ты думаешь, по какой причине [ты не помнишь этого]»?

«Учитель, долгое время я был тем, кто не исполняет тренировку в Учении Учителя».

«Это не единственное условие или причина. Охватив твой ум своим умом, долгое время я знал о тебе следующее: «Когда я обучаю Дхамме, этот пустоголовый человек не принимает это во внимание, не уделяет этому внимания, не вовлекается в это всем своим умом, не слушает Дхамму, охотно склоняя к ней ухо». Тем не менее, Бхаддали, я научу тебя изложению Дхаммы посредством метафоры о юном чистокровном жеребце. Слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, Учитель» – ответил Достопочтенный Бхаддали. Благословенный сказал следующее:

 

Метафора о жеребёнке

 

«Бхаддали, представь, как умный тренер лошадей приобретает отличного чистокровного жеребёнка. Вначале он делает так, что тот привыкает носить поводья. Когда идёт процесс привыкания жеребёнка к ношению поводий, поскольку он делает то, чего прежде никогда не делал, он проявляет некоторое искривление, извилистость, колебание. Но из-за частых повторений и постепенной практики он становится спокойным в этом действии.

Когда жеребёнок стал спокойным в этом действии, тренер лошадей делает так, чтобы тот держал шаг, бегал по кругу, гарцевал, галопировал, нёсся во весь опор, [тренирует его] в царских качествах, в царском наследии, в высочайшей скорости, в высочайшей проворности, в высочайшей покорности. Когда идёт процесс привыкания жеребёнка ко всем этим вещам, поскольку он делает то, чего прежде никогда не делал, он проявляет некоторое искривление, извилистость, колебание. Но из-за частых повторений и постепенной практики он становится спокойным в этих действиях⁹.

Когда жеребёнок стал спокойным в этих действиях, тренер лошадей вознаграждает его растиранием и разглаживанием. Когда отличный чистокровный жеребёнок обладает этими десятью факторами, он достоин царя, достоин царской службы, считается одним из факторов царя.

Точно также, Бхаддали, когда монах обладает десятью качествами, он достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного приветствия – непревзойдённое поле заслуг для мира. Какими десятью?

Вот, Бхаддали, монах обладает:

 

* Правильным воззрением того, кто вышел за пределы тренировки¹⁰.

* Правильным устремлением…

* Правильной речью…

* Правильными действиями…

* Правильными средствами к жизни…

* Правильным усилием…

* Правильной осознанностью…

* Правильным сосредоточением…

* Правильным знанием…

* Правильным освобождением того, кто вышел за пределы тренировки.

 

Когда монах обладает этими десятью качествами, он достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного приветствия – непревзойдённое поле заслуг для мира».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Бхаддали был доволен и восхитился словами Благословенного.

 

 

↑

1     Речь идёт о практике принятия пищи только единожды и до полудня. Согласно Патимоккхе монахам запрещается принимать пищу после полудня, но практика приёма пищи только один раз (в позволительном промежутке времени, т.е. до полудня) является рекомендуемой, но не обязательной.

 

↑

2     Комментарий поясняет, что он волновался бы в этом случае о том, смог бы ли он в таких условиях вести святую жизнь в течение всей своей жизни.

 

↑

3     Правило, устанавливающее запрет на приём пищи после полудня (Виная, Пачиттия 37).

 

↑

4     См. МН 70.

 

↑

5     Прим. переводчика (SV): Здесь перечислены три вида отказа монаха поступить так, как ему приказывает сделать Будда. В первом случае он бы не послушался Будду, но перешёл через грязь сам; во втором случае, судя по всему, он бы не лёг в грязь, но принял бы такую позу, что по нему нельзя перейти эту грязь, как по мостку; а в третьем случае прямо бы отказал Будде. Комментарий поясняет, что Будда не мог в действительности приказать кому-либо из монахов сделать подобное, но приводит такой пример в педагогических целях специально для монаха Бхаддали (намекая, что любые типы благородных учеников не стали бы ослушиваться наставления Будды в отношении тренировки).

 

↑

6     Джханы раскрываются по стандартной формуле как, например, в МН 8.

 

↑

7     Это, как и остальные два знания, раскрываются по стандартной формуле, также как, например, в МН 4.

 

↑

8     Комментарий поясняет, что этот монах держится в монашестве за счёт веры и любви к наставнику и учителю. Поскольку другие монахи помогают ему, он продолжает вести бездомную жизнь и со временем становится великим монахом, достигшим прямых знаний.

 

↑

9     Прим. переводчика (SV): Далее по тексту Будда не сравнивает поэтапную тренировку лошади с поэтапной тренировкой монаха, однако подобно сравнение приводится в МН 125.

 

↑

10  Асекха. Речь идёт об араханте.

 

 

МН 66 Латукикопама сутта - Пример с перепёлкой (перевод: SV)

(Беседа монаха с Буддой сразу на несколько разных тем. Упоминается история установления правила кушать один раз в день, а также приводятся некоторые разъяснения на тему джхан)

 

Содержание

Метафоры о привязях

Четыре типа личностей

Чувственные удовольствия и блаженство джхан

 

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Ангуттарапанов, где был их город под названием Апана. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Апану за подаяниями. Походив по Апане за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в некую рощу, чтобы провести там остаток дня. Войдя в рощу, он сел у подножья дерева, чтобы провести здесь остаток дня.

Утром Достопочтенный Удайи оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и тоже отправился в Апану за подаяниями. Походив по Апане за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в ту же самую рощу, чтобы провести там остаток дня. Войдя в рощу, он сел у подножья дерева, чтобы провести здесь остаток дня.

И тогда, по мере того как Достопочтенный Удайи пребывал уединённым в медитации, следующая мысль возникла у него в уме: «От стольких болезненных состояний избавил нас Благословенный! Как много приятных состояний принёс нам Благословенный! От стольких неблагих состояний избавил нас Благословенный! Как много благих состояний принёс нам Благословенный!»

И тогда, вечером, Достопочтенный Удайи вышел из медитации, отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал ему: «Учитель, по мере того как я пребывал уединённым… Как много благих состояний принёс нам Благословенный!» Учитель, прежде мы ели вечером, утром, днём, вне положенного времени. И затем случилось так, что Благословенный обратился к монахам: «Монахи, будьте добры, отбросьте дневной приём пищи, ведь он вне положенного времени». Учитель, я был расстроен и опечален, думая: «Верующие домохозяева дают нам различные виды хорошей еды днём, вне положенного времени, но всё же Благословенный говорит нам отбросить её, Высочайший говорит нам оставить её». Исходя из нашей любви и уважения к Благословенному, исходя из стыда и страха совершить проступок, мы отбросили тот дневной приём пищи, ведь он был вне положенного времени.

И тогда мы ели только вечером и утром. И затем случилось так, что Благословенный обратился к монахам: «Монахи, будьте добры, отбросьте ночной приём пищи, ведь он вне положенного времени». Учитель, я был расстроен и опечален, думая: «Благословенный говорит нам отбросить наиболее пышный из наших двух приёмов пищи, Высочайший говорит нам оставить его». Однажды, Учитель, некий человек заполучил некий суп в течение дня и сказал: «Отставь его в сторону, и вечером мы все поедим его». [Почти] все блюда готовятся ночью, а не днём. Исходя из нашей любви и уважения к Благословенному, исходя из стыда и страха совершить проступок, мы отбросили тот ночной приём пищи, ведь он был вне положенного времени.

Случилось так, Учитель, что монахи, которые ходили за подаяниями в кромешной тьме, вступали в выгребную яму, падали в канализацию, заходили в терновый кустарник, наступали на спящую корову, сталкивались с хулиганами, которые уже совершили преступление, а также с теми, которые [только] планировали его, соблазнялись женщинами.

Однажды, Учитель, я ходил за подаяниями в кромешной тьме ночи. Женщина, моющая горшок, увидела меня во вспышке молнии и в ужасе закричала: «Спасите! Дьявол пришёл за мной!» Я сказал ей: «Сестра, я не дьявол, я монах, который ждёт подаяний». [Она ответила]: «Тогда это монах, чьи мама и папа умерли! Лучше б, монах, ты разрезал свой живот острым мясницким ножом, чем подкрадывался за подаяниями ради [набивания] своего живота в кромешной тьме ночи!» Учитель, когда я вспомнил обо [всём] этом, я подумал: «От стольких болезненных состояний избавил нас Благословенный! Как много приятных состояний принёс нам Благословенный! От стольких неблагих состояний избавил нас Благословенный! Как много благих состояний принёс нам Благословенный!»

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые пустоголовые личности, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду, такую ничтожную вещь как эта? Этот отшельник слишком требователен!» И они не оставляют этого, проявляя грубость ко мне, а также к тем монахам, которые желают тренироваться. И для них эта вещь становится сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом.

 

Метафоры

 

Представь, Удайи, как если бы перепёлка была привязана прогнившим ползучим растением, и из-за этого она повстречала бы ранение, пленение, или смерть. И представь, некий человек сказал бы: «Прогнившее ползучее растение, которым была привязана эта перепёлка, и из-за этого повстречавшая ранение, пленение, или смерть, была для неё хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью». Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Ведь для этой перепёлки это прогнившее ползучее растение, которым она была привязана и потому повстречала ранение, пленение, или смерть, являлось сильным, прочным, крепким, непрогнившей привязью, мощным ярмом».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые пустоголовые личности… для них эта вещь становится сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом.

Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду, такую ничтожную вещь как эта, которую нужно отбросить, Благословенный говорит нам отбросить, Высочайший говорит нам оставить!» Но всё же они отбрасывают её и не проявляют грубость ко мне, а также к тем монахам, которые желают тренироваться. Отбросив её, они живут в умиротворении, спокойными, питаясь дарами других, с [такими же отстранёнными] умами, как у дикого оленя. Для них это становится хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью.

Представь, Удайи, огромного царского слона с бивнями, точно длинные дышла колесницы, великорослого, чистокровного, привыкшего к битвам, который был бы привязан прочными кожаными ремнями, но просто лишь чуть-чуть покрутив телом, он бы сломил, разорвал ремни, и ушёл бы, куда ему вздумается. Представь, некий человек сказал бы: «Прочные кожаные ремни, которыми был привязан этот огромный царский слон… являются для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом. Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Прочные кожаные ремни, которыми был привязан тот огромный царский слон, которые он бы сломил, разорвал, просто лишь чуть-чуть покрутив телом, и ушёл, куда ему вздумается – являются для него хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду…» Но всё же они отбрасывают её… Для них это становится хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью.

Представь, Удайи, нищего, лишённого человека, без копейки в кармане, и у него был бы один разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай; один разрушенный, далеко не лучший, плетёный остов кровати; несколько не лучшего вида зёрен и тыквенных семян в горшке; и далеко не лучшая жена-карга. Он бы увидел монаха в монастырском парке, сидящего в тени дерева, с вымытыми руками и ногами, съевшего вкуснейший обед, предающегося [развитию] высшего ума. Он бы подумал: «Как приятно быть отшельником! Как здоров этот отшельник! Если бы я только мог сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной!» Но он, будучи не в состоянии оставить свой разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай… далеко не лучшую жену-каргу, не может сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. И представь некий человек сказал бы: «Привязи, которыми привязан этот человек, из-за которых он не может оставить свой разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай… далеко не лучшую жену-каргу, сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной – являются для него хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью. Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Привязь, которой привязан этот человек, так что он не может оставить свой разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай… далеко не лучшую жену-каргу, сбрить волосы и бороду, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной – является для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду…» …Для них эта вещь становится сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом.

Удайи, представь богатого домохозяина или сына домохозяина с большим богатством и имуществом, с большим количеством золотых слитков, с многочисленными амбарами с зерном, с многочисленными полями, с многочисленными жёнами, с многочисленными рабами и рабынями. Он бы увидел монаха в монастырском парке, сидящего в тени дерева, с вымытыми руками и ногами, съевшего вкуснейший обед, предающегося [развитию] высшего ума. Он бы подумал: «Как приятно быть отшельником! Как здоров этот отшельник! Если бы я только мог сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной!» И он способен отбросить это его большое количество золотых слитков… многочисленных рабов и рабынь. Он способен сбрить свои волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и покинуть жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Представь, некий человек сказал бы: «Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, так что он способен оставить это его большое количество золотых слитков… являются для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом. Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, так что он способен оставить это его большое количество золотых слитков… – являются для него хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду…» Но всё же они отбрасывают её… Для них это становится хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью.

 

Четыре типа личностей

 

Удайи, в мире есть четыре типа личностей. Какие четыре?

Бывает так, Удайи, что некий человек практикует путь отбрасывания обретений, оставления обретений. Когда он практикует путь, воспоминания и устремления, связанные с обретениями, досаждают ему. Он терпит их. Он не отбрасывает их, не устраняет их, не прекращает их, не уничтожает их. Такого человека я называю опутанным, а не неопутанным. И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека.

Бывает так, Удайи, что некий человек практикует путь отбрасывания обретений, оставления обретений. Когда он практикует путь, воспоминания и устремления, связанные с обретениями, досаждают ему. Он не терпит их. Он отбрасывает их, устраняет их, прекращает их, уничтожает их. Такого человека я также называю опутанным, а не неопутанным. И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека.

Бывает так, Удайи, что некий человек практикует путь отбрасывания обретений, оставления обретений. Когда он практикует путь, воспоминания и устремления, связанные с обретениями, досаждают ему сейчас и потом из-за провалов в осознанности. Его осознанность может возникать медленно, но затем он тут же отбрасывает их, устраняет их, прекращает их, уничтожает их. Представь, как если бы человек уронил две или три капли воды на железный лист, который раскалялся целый день. Падение этих капель могло бы быть медленным, но затем они мгновенно бы испарились и исчезли. Точно также, некий человек практикует путь отбрасывания… осознанность может возникать медленно, но затем он тут же отбрасывает их, устраняет их, прекращает их, уничтожает их. Такого человека я также называю опутанным, а не неопутанным. И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека¹.

Бывает так, Удайи, что некий человек, поняв, что обретения являются источником страданий, отлучает себя от обретений и является освобождённым в уничтожении обретений. Такого человека я называю неопутанным, а не опутанным². И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека.