Во имя освобождения Ленинграда

После Любанской наступательной операции людей осталось очень мало — в нашем полку всего 80 человек. Но скоро нам дали пополнение из расформированного кавалерийского корпуса генера­ла Н. И. Гусева.

В скором времени начал свою работу политотдел 327-й стрел­ковой дивизии, начальником которого был назначен полковой ко­миссар Е. Ф. Дурнов. Он умело и достойно возглавлял политичес­кую работу. Постепенно начали прибывать политработники и за­нимать должности комиссаров батарей и дивизионов.

В 894-й артполк был назначен комиссаром. П. И. Широков — батальонный комиссар. Быть парторгом предложили мне. Коман­диром полка стал майор Н. П. Грицак, начальником штаба — майор М. А. Скубаков.

Личный состав поступал различный: кроме кавалеристов, уча­ствовавших в Любанской операции и уже «обстрелянных», были и не участвовавшие в боях.

В новой для меня работе парторга полка были свои трудности. Но мне удалось в скором времени подобрать хороший актив из парторгов и комиссаров подразделений — это была моя опора. Со временем я стал чувствовать себя увереннее.

Комсоргу полка Н. Ф. Котову было всего 20 лет. Он еще был в звании замполитрука, но хорошо и быстро усваивал свои обязан­ности. Среди актива были лейтенант А. Лебедев, рядовой М. Вы-рицкий и многие другие.

Кроме коммунистов и парторгов, мы начали отбирать актив из Комсомольцев и комсоргов в подразделениях. В их числе были комсорги дивизионов сержанты Бердик, В. Зикунков и другие ком­мунисты и комсомольцы, которые шли в бой, не щадя ни сил, ни самой жизни.

В лесах Малой Вишеры мы имели возможность поддерживать

ю связь с политуправлением Волховского фронта. В это время вышел приказ Верховного Главнокомандующего 227, в котором была изложена обстановка в стране, наше эко-°мическое и военно-стратегическое положение. Помню, как ^еДалеко от Малой Вишеры, в лесу, политработников собрал

241

начальник политуправления Волховского фронта генерад К. Ф. Калашников, который зачитал нам приказ № 227 и разъяс­нил боевые задачи. В дальнейшем вся партийно-политическая ра. бота с личным составом — командным и рядовым — проводилась в соответствии с приказом № 227.

В этот же период Волховский фронт начал перегруппировку войск в сторону Ладоги. В их число вошла и наша 327-я стрелко­вая дивизия (командир — полковник Н. А. Поляков).

Наш полк получил приказ на получение материальной части в запасном полку на ст. Котово. Получив материальную часть, все сразу почувствовали, что полк стал настоящей боевой единицей и может своими средствами нанести мощный удар по немецко-фа­шистским захватчикам.

Нам предстоял путь по железной дороге через Окуловку, Будо-гощь, Волховстрой на ж/д станцию Войбокало. Перед Волховст-роем мы впервые встретили эвакуируемых ленинградцев, которые запомнились на всю жизнь. При проведении в полку партийно-политической работы с личным составом мы всегда заключали: за мучения и страдания ленинградцев не пожалеем своих сил и самой жизни — освободим город Ленина во что бы то ни стало!

Основное внимание мы уделили пополнению и закреплению вновь созданных низовых парторганизаций, которые при комп­лектовании полка имели всего по 6-8 человек. Благодаря актив­ной работе по отбору и приему кандидатов в члены КПСС, у нас по отдельным организациям стало по 10 и более коммунис­тов. Принимали мы людей в партию на стоянках, при передвиже­нии своим ходом и по железной дороге. Так, при движении в Котово на ст. Мстинский Мост у нас была остановка, которую мы использовали для короткого заседания партбюро полка по при­ему в партию, а затем в Войбокало утвердили на парткомиссии тех, кто был принят ранее.

Многие при вступлении в партию в своих заявлениях писали: «Если убьют, прошу считать меня коммунистом». Иногда и так было: отдельные бойцы и командиры попадали под обстрел или бомбежку и погибали. Например, рядовой Мельников, москвич, оформлял свое личное дело на прием в партию, а рядом разорва­лась мина, которая для него оказалась роковой... Он был принят в партию посмертно.

Плотность войск на нашем участке фронта становилась все боль­шей. Мы понимали, что скоро начнутся бои. Поэтому в своей агитационно-пропагандистской работе стали уделять большое вни­мание сплочению людей и их настроению. Не обходилось и без казусов, на которых я остановлюсь ниже. Вопросы героизма ИЛИ

242

пусости мы не упускали из виду, увлечение отдельных людей ястовками противника было нетерпимым. В последнем вопросе тли обязывали решительнее действовать ст. оперуполномоченного полка И. И. Косточку. Большое внимание в партийно-политичес­кой работе уделялось вопросам хозяйственного обеспечения, осо­бенно снабжению продовольствием и боеприпасами.

На станции Войбокало мы выгрузились, не попав под бомбеж­ку. Пришло время выйти на боевые рубежи перед д. Вороново. 327-я стрелковая дивизия закончила свою подготовку к 27 авгус­та. 894-й артполк заканчивал укрепление огневых позиций и вел разведку целей противника. Тогда еще не было механической тяги, и нас обеспечили хорошими лошадьми кавалеристы генерала Н. И. Гусева. Весь август 1942 года был очень напряженным. Большая и сложная подготовительная работа осталась позади, на очереди стала непосредственная задача — БОЙ!

27 августа рано утром началось артнаступление, которое дли­лось два часа. Грохотало и дрожало все, казалось, и земля тоже. На головы врага обрушились тонны металла из орудий и миноме­тов различных калибров.

Вперед пошла пехота. Опорный пункт — деревня Вороново — был взят. Успешное начало нас ободрило, но возникали все новые обстоятельства и задачи.

В это время мне пришлось находиться во 2-м дивизионе, где комиссаром был старший политрук М. Симаков. Наше наступле­ние шло успешно, и мы, как только уточнили обстановку, начали готовить работу партбюро по приему в партию.

На этот раз мы проводили партбюро на огневой позиции бата­реи 2-го дивизиона, где старшим был лейтенант Лебедев. Стоял только один вопрос: прием в партию. Но прошло немного време­ни, и противник накрыл позицию батареи артналетом.

В начале сентября обстановка стала меняться не в нашу пользу. Противник получил сильное подкрепление и начал все чаще кон­тратаковать, в воздухе стали появляться немецкие самолеты, ко­торые действовали безнаказанно, так как у нас самолетов почти не было. Необходимо было усилить партийно-политическую рабо-^ТУ в условиях боя, который становился все труднее. У нас уже ^х°явились первые награжденные приказом командира дивизии. Необходимо было организовать вручение наград более оперативно, ^ак как награжденные были в основном рядовые, сержанты и ко­мандиры батарей.

" конце месяца надо было закончить прием и сдать партийные носы. Рядовой коммунист платил взнос — 10 коп., но требова-^е политотдела заключалось в том, чтобы встретиться с бойцом,

243

 

поговорить с ним по душам, суметь поднять его настроение. К мне, вновь назначенному парторгу полка, не имеющему должного опыта, это сделать пока не удавалось, а подчас было и просто невозможно.

В это время случилась задержка с боеприпасами. Меня вызвали на КП, где командир полка майор Н. П. Грицак и комиссар Широ­ков отдали приказ выехать на железную дорогу к станции Жиха-рево (25-30 км) и выяснить причину задержки. Прибыв благопо­лучно на станцию Жихарево, я нашел базу снабжения и наших людей во главе с начальником артснабжения. Им оказался ст. лей­тенант, фамилии не помню. Он был новым человеком в полку, но уже начал безобразничать: напился пьяным и забыл о деле. Мне пришлось ускорить отправку боеприпасов, а заодно и этого на­чальника к командиру полка.

Возвратившись на место, я встретил у себя инструктора поли­тотдела Ярошенко. Это был человек в возрасте, ранее работавший зав. орготделом Кременчугского горкома партии. Именно он на­строил меня на работу парторгом. К сожалению, вскоре Ярошенко был убит прямым попаданием снаряда.

По ходу боевых действий наш полк был разделен на две части: 2-й дивизион оставался у дер. Вороново, а 1-й и 3-й были передвину­ты за железнодорожную линию под Гайтолово и Тортолово — там были наиболее напряженные боевые действия, особенно у рощи Круг­лая. Вступил в бой и 4-й корпус генерала Н. А. Гагена, на который возлагались большие надежды. Надо было взять Синявино.

Бои на новом участке становились все более ожесточенными: немцы имели много самолетов, бомбили и обстреливали даже от­дельных бойцов, которые носили на передовую пищу в термосах. Во второй половине дня мне пришлось выполнять много заданий как посыльному, а не как парторгу. Но война есть война... На КП я получил приказ от комиссара полка П. И. Широкова найти и установить связь с 6-й батареей: видимо, после бомбежки был перебит провод. Со связистами мы отправились искать обрыв и нашли его в 150-200 м от расположения 6-й батареи, пройти пришлось 1,5 километра. Конечно же, этот обрыв должны были найти и устранить связисты 6-й батареи. Но на месте мы увидели большой непорядок: после прошедшей бомбежки люди прятались кто где мог. А старший на батарее молодой лейтенант тоже расте­рялся. Пришлось мне вместе с ним отыскивать людей и возвра­щать на свои места. Кроме того, они не увели вовремя в укрытие лошадей, большая часть которых была поражена при бомбежке-Я строго предупредил старшего на батарее, а сам со связистом направился проселочной дорогой в сторону КП полка.

244

 

£а

В это время со стороны железной дороги часто бил бронепоезд приятеля. На дороге мы встретили командира полка Н. П. Грица-_со своим ординарцем сержантом Деревянко. Я доложил ком-^£а_лка о своих действиях в 6-й батарее. Он поблагодарил меня и щел с ординарцем на свой НП. Не успели мы разойтись, как емецкие _самолеты снова начали бомбежку. Мне казалось, что это ^Н_онеЦ. Я снял каску и сделал себе углубление, чтобы спрятать олову и корпус, связист сделал то же самое. Осколки падали огкдем, но мы остались невредимы. Основное направление бом-еяски прошло левее расположения 6-й батареи, но именно там, куда пошел майор Н. П. Грицак с ординарцем Деревянко.

Возвратившись на КП полка, я доложил обо всем комиссару полка. А через несколько минут майор М. А. Скубаков сообщил, что не может выяснить, где комполка майор Н. П. Грицак. Было предположение, что они попали под прямое попадание авиабомбы. После бомбежки к нам привели немецкого летчика, который был сбит и сел на нашей территории. Это был рослый блондин лет тридцати. Мы попытались с ним разговаривать, но он вел себя так надменно, что мы отправили его в штаб 327-й дивизии.

Вечером я пошел к зам. полка майору Васину, который был назначен и. о. комполка. В это время в полк прибыл председатель ДПК батальонный комиссар Дегтярев. При встрече Дегтярев мне сказал: «Нам до рассвета надо пробраться на КП 1100-го пехотно­го полка и провести заседание по вопросам плохого снабжения». Через несколько минут мы уже шагали с ним по торфянику, дер­жась за провод связи, который вел нас на КП командира этого полка. По пути мы обнаружили нашего коммуниста, который был на промежуточной линии связи с этим полком. Он рассказал, где и как найти КП пехотного полка. Заодно я сумел у него принять партвзносы. Путь наш был опасным. Командир полка принял нас доброжелательно, рассказал о сущности дела, а сам лег спать, так как ему рано утром надо было вставать.

Разобравшись с делом, мы строго спросили с зам. комполка по хозчасти и начальников по продовольственному снабжению, не обошлось и без партвзысканий.

Вдруг немцы начали усиленный артобстрел, который продол­жался так долго, что образовалась сплошная завеса пыли и дыма. Мы сидели, разговаривали с людьми, а сами думали, как бы не Угодил снаряд.

Сложными были и все последующие дни. Но приказ: «Ни шагу

^аазад!» делал свое дело. Наши войска ожесточенно держали каж-

^й клочок земли. Вспоминаю, как на одном из участков прошли

^1оРные бои, а после ст. лейтенант Короткое рулеткой замерял

245

отбитый у немцев участок земли, рискуя собой. А потом сказал-«Еще мы у немцев отбили 180 метров нашей священной землц. цы». И Коротков для многих стал мифическим героем.

Стали подходить раненые из 4-го корпуса генерала Н. А. Гаге-на. На долю этих людей выпали тяжелые испытания. Мы понима­ли, что наступление идет на убыль.

В неудачах наших войск сказывалось многое: и неоперативное руководство при вводе второго и третьего эшелонов, и бездорожье в лесах и болотах, и господство синявинских высот, находивших­ся у врага. Кроме этого, у немцев было много самолетов, которые все время проносились у нас над головой. Нашей авиации мы почти не видели.

По приказу фронта наши войска к 1 октября отошли на вос­точный берег р. Черной. 327-я стрелковая дивизия продолжала и в октябре удерживать свои позиции. В обстановке обороны мы еще сумели подготовить и провести вручение партбилетов и прави­тельственных наград бойцам и командирам, отличившимся в Си-нявинской операции. Только в конце октября 1942 года мы выш­ли из боев и двинулись на ту же станцию Войбокало. Прибыли ночью, дороги были разбитыми и грязными. Слякоть и грязь не очень бодрили. Но мы быстро разместились в лесу вокруг д. Пад-рило и начали работу по подготовке к новым боям за город Ленин­град.

Выписка из исторического формуляра 327 сд*

Дивизия имела боевую задачу прорвать оборону противника на фронте Вороново, восточнее отметки 70.9, овладеть узлом сопротивления на запад­ном берегу озера Заднее, озера Долгое, Вороново, Карбусель и выйти на железную дорогу Мга—Келколово в районе платформы Турышкино.

27.08. 42 г. части 327 сд прорвали оборону противника и овладели Д-Вороново, Южным Домом отдыха, Северным Домом отдыха и опорным пунктом на западном берегу оз. Заднее.

В боях за Вороново полностью разгромлены 385 пп, 422 пп 23-й пехот­ной дивизии и два батальона 96 пп. Взяты трофеи: орудий — 15, винто­вок — 817, автоматов — 391, танков — 9.

В период с 10.09.42 г. дивизия совместно с другими частями 2 УА прорвала кольцо окружения в районе Тортолово-Гайтолово и обеспечила выход окруженной группировки наших войск.

Р. М. МОХОВ, 1919 г. р.,

сержант в отставке,

бывший электромеханик

роты технического обслуживания 98 тбр