Танки 98-й бригады в Синявинской операции

Когда началась война, я был студентом 4-го курса Ленинградс­
кого политехнического института. Нас, старшекурсников, собира­
лись отправить в Москву, в Академию бронетанковых войск им.
Сталина, но не успели: 19 августа дорога на Москву была пере­
крыта противником.                                                      _х

С учетом того, что в институте я закончил школу автолюбите­лей, меня посадили на газогенераторную машину в химико-дегаза­ционной роте. Применения боевых отравляющих веществ не слу­чилось, и наши установки использовались для помывки бойцов. В декабре я подвозил мины с лесного склада на правом берегу Невы к переправе. Дважды сам пешком по ночам ходил на тот берег — переносил мины.

После встречи Нового, 1942-го года, нас отправили на Боль­шую землю через Ладогу. В пути кончился бензин. Начался буран, машину занесло снегом.

Спустя сутки ветер переменился, и я пошел в Кобону. Здесь мне дали машину, бензин и направили в Волховстрой, в 54-ю армию. В Волхове я получил хлеб — по 900 г на трое суток, но съел его в тот же день. Своеобразный личный рекорд: 2,7 кг хлеба за одни сутки.

Немцы отступали по левому берегу Волхова, в сторону Новго­рода, мы их преследовали. Прусыня, Гостинополье были сожжены немцами. На правом берегу — Прусынская Горка, где сохранилось много целых домов. Там отходили румыны, тоже поджигали, но крестьяне успевали их тушить.

Началась Любанская операция: 2-я ударная армия успешно прорвала немецкую оборону на Волхове и наступала в сторону Любани. Навстречу ей выступила 54-я армия — разыгрались тя­желые бои за ст. Погостье на дороге Мга-Кириши. Перейдя желез­ою дорогу, мы оказались в «мешке». Не было подвоза продоволь-^ствия, горючего и боеприпасов, и наступление захлебнулось. Ма-

 

ЦАМО. Ф. 327 сд

Запи

сано составителем.

 

246

247

шины пришлось уничтожить. Получив приказ на отход, мы снова перешли железную дорогу и вышли к своим.

Через какое-то время вызвали шоферов и отправили в Новую Ладогу, где находился 11-й запасной танковый полк. На танках Т-60 — автомобильный двигатель, и нас назначили водителями легких танков, прибывших после ремонта. Из-за тонкой брони а визга маломощного двигателя солдатские острословы прозвали их «жу-жу, на страх врагу и смерть экипажу». На этих «жу-жу» м_Ь1 прибыли в 98-ю танковую бригаду.

Она была сформирована после взятия Тихвина и направлена на развитие наступления, но не оправдала надежд и летом подверг­лась перетасовке. 17.06.42 г. комбригом был назначен майор Пай-кин — бывший комбат 124-й бригады. Воюя в болотистой местно­сти, бригада теряла машины одну за другой. Не знаю, сколько было тяжелых танков при формировании, но к лету 1942 г. в бригаде осталось 3 «KB», две неполных роты (по 10 машин) «тридцать четверок» и около 20 — Т-60. Вот и все. А мне-то казалось, что бригада — это очень мощное соединение.

Вскоре из Волхова нас отправили своим ходом в Мемино. Вся поездка — непрерывные остановки. Один танк заглох, у другого свалилась гусеница, третий сполз в канаву и сел на «брюхо». Тросом вытаскиваем танк на дорогу, но обычно одной машины мало — цепляем две цугом.

В пути начали разрушаться траки — возможно, из-за низкого качества литья. Я заменил один трак, надо было заменять еще. У одного катка разрушился подшипник. Вяло работал стартер, но, отрегулировав реле, я у себя наладил зарядку.

На стоянке мой сосед, огромный детина-хохол, попросил: — А ну, зробы мэни! Но они занимались машиной вдвоем, а я был один и отказался. Тогда он предложил мне заменить траки, а я сделал зарядку. Подошли другие механики, и я наладил зарядку и зажигание в пяти или шести машинах: ведь в в институте курс электротехники уже прошел.

Помпотеха роты, старшего техника — лейтенанта Окрушко выз­вали в штаб, спросили:

— Как с электрооборудованием?

— В порядке, механик все сделал.

Зам командира бригады по техчасти Н. А. Коливода удивил­ся: — Какой-такой механик?

Послали за мной. Высокий, с прекрасной выправкой подполков­ник с густыми черными бровями (цыган по национальности) огляД^еЛ меня неприязненно. На голове у него была фуражка с лакированны^ козырьком и эмалевой звездочкой, что отличало кадровый комсостав-

248

Я зке выглядел невзрачно. Тощий, одетый в короткий стиран-

дь1Й ватник, выбивавшийся из-под ремня, в ушанке с одним ухом —

_тОрое сжег у костра. После блокады я все еще не восстановился,

хотя и считал, что питаюсь теперь хорошо: 900 г хлеба плюс

_каша с жиром.

Состоялся следующий диалог:

— Это ты занимаешься электрикой?

— Я...

— А кто разрешил? На что я, не задумываясь, ответил:

— Если нельзя, то пойду и сделаю как было!
Подполковник понял, что перегнул палку, и спросил, кто я по

специальности. Я ответил, что взят в армию с 4-го курса институ­та. Он воскликнул:

— Что же ты молчал! В бригаде столько машин и аккумулято­
ров, а электрика нет!

И, обращаясь к кому-то из подчиненных, велел перевести меня сегодня же в РТО командиром отделения электриков, а мне идти в роту и наладить стартер на «KB».

В дальнейшем с Николаем Антоновичем Коливодой у нас сло­жились хорошие дружеские и деловые отношения, продолжавши­еся до тех пор, пока его не перевели в танковую бригаду Войска

Польского.

Итак, я — «шофер рядовой необученный» — стал электромеха­ником бригады. В моем ведении было два трехосных «газика» с двумя полевыми зарядными станциями для зарядки аккумуля­торов, полуторка для устройства в ней передвижной мастерской и четыре человека штата во главе со мной. Мы соорудили в кузове кибитку из жердей и брезента, но у меня — электрика — не было ни вольтметра, ни инструментов. Вольтметр я снял со сбитого «мессера», а трофейный инструмент у кого-то выменял.

Командиром РТО был капитан Дмитрий Ильич Орлов — внеш­не суровый, но в действительности очень душевный и заботливый человек, много делавший, чтобы сберечь нас во время боевых опе­раций и глубоко переживавший гибель людей.

Сколько дней мы ехали в Мемино — не помню, но особенно не торопились: все знали, что впереди — новые бои. Да еще лето, гепло. В каждой машине — большой брезент. Складываем брезент ³ несколько слоев, устраиваемся ночевать. Все хорошо, но комары ^е Дают покоя. Разжигаем костры, бросаем в огонь траву для Дьщ

ща.

Дорога шла по берегу Волхова. Однажды над рекой появилось лако белых бабочек. К вечеру они стали падать в воду. Вдоль Рега образовался тридцатисантиметровый слой мертвых бабо-

чек — действительно бабочки-однодневки. Казалось бы, не то вр_е. мя, чтобы такое замечать, ан-нет, отчего-то показалось интерес, ным...

Деревня Мемино располагалась в стороне от шоссе. Из глухо. мани вдруг показались три десятка изб-пятистенок с дворами под общей крышей. Они стояли на небольшом сухом островке среди болот.

Нам отвели участок в лесу, где надо было из брезентов оборудо­вать жилье и соорудить бревенчатые настилы под танки. Экипажи преобразились: тесали жерди, устанавливали стойки. Никого не приходилось подгонять — привычный мирный труд был не в тя­гость.

Как водится, появился политрук. Проводил беседы на темы: «Положение на фронтах», «Боевой путь бригады». Из информа­ции следовало, что дела идут плохо. Везде отбивали атаки «пре­восходящих сил противника», нанося ему большие потери. О на­ших потерях умалчивалось.

Лето 42-го года мы простояли в д. Мемино на реке Влоя, в 10 км от Волхова. Приводили в порядок технику, изучали оборудова­ние танка Т-34.

30 августа бригаду подняли по тревоге. Кратчайшим путем, проселочными дорогами из Мемино направили в д. Апраксино*. Каждый грамм горючего был на счету: доставался он трудно. Пос­ледней станцией, куда доходили поезда с воинскими грузами, было Войбокало. Вся станция представляла собой один товарный ва­гончик без колес, где укрывался комендант — старший лейте­нант. Днем станцию нещадно бомбили, там все было перепахано. Ночью подходил поезд, разгружался и тотчас уходил. Машинами грузы переправлялись к Жихареву, где в лесу находились склады. Отсюда и шло все снабжение войск.

Бригаду ввели в состав 2-й ударной армии, печально известной по окружению за Мясным Бором. Эта армия, неожиданно воскрес­шая, была переброшена из Малой Вишеры через Бологое—Тих­вин—Волхов в Жихарево для наступления в направлении Синя-вина.

К 1 сентября мы сконцентрировались напротив д. Апраксй-но — небольшого поселка в 30 дворов. Это была исходная пози­ция для наступления через Синявино к Неве для соединения ^с войсками Ленинградского фронта.

По-видимому, имеется в виду Апраксин Городок. (Примечание составителя)-

250

Немецкая армия подходила к Сталинграду и была уже близко Волги — магистрали снабжения фронтов горючим. $ак сейчас вижу, солнечное сентябрьское утро «бабьего лета», _зОр_Вавшееся грохотом десятков орудий. После артподготовки вдоль ысоковольтки пошли тяжелые танки: «KB» со своей броней в 90-ЮО мм и предназначались для взлома переднего края вражес­кой обороны. В первый же день наши танки прошли километра четыре, за танками — пехота. На второй день прошли столько лее, но на третье утро появилась немецкая авиация*. Налеты следо­вали один за другим. Бомбили и «Ю-88», и пикировщики «Ю-87». На дорогах нельзя было появиться: истребители гонялись даже за отдельными машинами. Деревня Апраксино была разбита вдребезги. Одна из танковых рот уже приблизилась к Неве, но из-за бом­бежек пехота не могла закрепиться, и продвижение прекратилось. И так каждое утро: с рассвета появлялось по 3-5 юнкерсов, бомбя по всему участку нашего наступления. Летали они безнаказанно: зениток почти не было, и наших истребителей мы не видели ни разу. Если несовершенство наземных войск, их массовые потери, можно было как-то компенсировать пополнением, то господство в воздухе немецкой авиации компенсировать было невозможно. «Мес-сершмидты» были действительно верхом совершенства. Пикирую­щие бомбардировщики Ю-87 с неубирающимися шасси уже уста­рели. Они были тихоходны, не имели прикрытия сзади и подавля­лись нашими истребителями, если не препятствовали «мессерш-

мидты».

Рота технического обеспечения расположилась в лесу и ночью подвозила к танкам топливо и боеприпасы. А ремонтные группы по вызову, тоже ночью, выходили на ремонт танков, устраняя последствия подрывов гусениц и катков.

К счастью, на бугор, где мы находились, не была сброшена ни одна бомба. На перекресток двух дорог перед нами много раз нале­тали бомбардировщики и истребители. Мы к этому уже начали привыкать и смотрели на все, как на кинохронику событий, про­исходящих где-то в другом месте.

Но не все так воспринимали окружающее. Был у нас механик ^Из Орловской области по фамилии Пукаев. Попал он к нам из

* В эти дни 11-я немецкая армия получила из Крыма 550 самолетов. (При­
мечание составителя).                                                                    _о пп ао  о гт

** Из приказа зам. наркома обороны г.-л. Федоренко от 18.09.4,4 п. г: «по­полнение боеприпасами и горючим, восстановление танков производить не­посредственно на поле боя, доставляя соответственные средства с тыла на Фронт». (ЦАМО, ф. 98 тбр, оп. 1, д. 2). Примечание составителя.

251

лагеря, где отбывал срок как «указник» — за прогул или опозда. ние. В отличие от других, он при звуке самолетов не мог оставать. ся в бойницах-траншеях, соединенных ходами сообщения, достав­шихся нам от прежних постояльцев. Услышав гул самолетов, он высовывался из траншеи и начинал комментировать, словно с фу_т. больного матча: «Летят шесть юнкерсов правее нас, два отклоня­ются, идут в нашу сторону, сбросили бомбы... Перелет, бомбы разорвались за дорогой».

Мы слышим разрывы и сотрясение, а Пукаев продолжает ком­ментировать, будто сожалея об ошибках немцев в наведении на цель. Это нервирует механиков, дремлющих после ночной работы у танков. Начинается перебранка. Один советует: «Лучше возьми да установи на подпорку танковый пулемет и стреляй себе!»

И Пукаев действительно оборудовал себе пулеметное гнездо в крайней огневой точке, откуда периодически доносились очереди. Но ему было необходимо с кем-то поделиться. Он приходил и рассказывал, как «засадил очередь в пикировщика». Это вызыва­ло смех: как, мол, он мог такое видеть? Пукаеву снова советова­ли: «Ты заложи в диск трассирующие патроны, тогда и говори!» Он так и сделал, открыв огонь по пролетающим «мессерам». Один из них развернулся, зашел повторно и прострочил нас из пулеме­тов. Пули в землянку не попали, но взрыхлили землю вокруг и повредили две автомашины, замаскированные ветками.

Старшим у нас был инженер по ремонту, подполковник с ака­демическим образованием Полторак. Он был напуган происшествием и запретил демаскировать пункт техобеспечения. Я не раз заме­чал, что чем старше были люди, тем осторожнее и, наверное, про­сто умнее.

Наступление остановилось. Танки поставили в засаду. Немцы все время атаковали, пытаясь окружить или выбить продвинув­шихся вперед. Наши танки с ротой автоматчиков и противотанко­выми батареями держали оборону перед рощей Круглой.

В один из дней помпотех роты Белый приказал мне идти с ним и двумя механиками по вооружению к танку KB, чтобы обеспе­чить работу стартера и запустить двигатель. Что там неисправно, он не знал. По рации не спросить — боялись, что немцы запелен­гуют. Сходить туда дважды (сначала узнать, в чем дело, потом нести нужное оборудование) — за ночь не успеть.

Стартеры у нас были надежные, но из-за дефектов выключате­лей порой выходил из строя ротор, разрушая щетки. Целиком стартер весил 20 кг, да еще инструмент и автомат. Я отвернул тяжелую чугунную часть стартера, в которой портиться нечему» положил в вещмешок. Автомат взял самый легкий — ППС.

252

Как только стемнело, пошли. В лесу было уже совсем темно, еди — Белый, за ним мы. У меня груз больше всех, я начи- отставать, потом догонять. В лесу — корни, наваленные дере-ья, воронки. Я несколько раз спотыкался, падал и отставал все больше. Периодически взлетали немецкие осветительные ракеты, _чТо помогало держать направление. Вдруг впереди раздались кри­ки: по-немецки и по-русски, стрельба, топанье ног. Я залег, стар-_тер в мешке скатился мне на шею, но автомат был передо мной. Слева, метрах в пятидесяти, прострочили автоматные очереди. Я изготовил свой автомат и дал длинную очередь туда, откуда появлялось пламя. Все стихло.

При вспышке очередной ракеты я выбрал направление и пошел вперед. Под ногами почувствовал какую-то дорожку. Ощупал — ока­зался след, продавленный гусеницей танка, вдоль которого были примяты прутья и мелкие деревца. Вспышки ракет остались позади. Время шло к рассвету. Начали различаться верхушки деревьев. Впереди показалась поляна и проходящие по ней отдельные фигу­ры. Я подобрался ближе, придерживаясь следов гусеницы, и уви­дел очертания башни с пушкой КВ. Услышал русскую речь и по­нял, что вышел к своим.

Под танком лежало человек восемь: экипаж и автоматчики. Механик обрадовался и — первый вопрос: — Стартер принес? Я вынул электрическую часть — разочарование и недовольство: — Мы же просили стартер...

— Мне ничего не передавали, — отвечаю. — Принес то, что
обычно портится. А где Белый и оружейники?

— Белый был и куда-то ушел. А оружейников никто не видел.

Я вынул стартер из танка. Мое предположение оказалось вер­ным — разрушился коллектор. Скомплектовал стартер, поставил на место. Крикнул механику: — Пуск! Раздался характерный звук шестеренок, двигатель фыркнул и заработал, обдав меня таким желанным и знакомым запахом. Все это время — от команды «Пуск!» до начала работы я не дышал. Все присутствующие помо­гали и поддерживали, не меньше меня ожидая благоприятного

гсхода. Оказывается, уже была получена команда на отход, ^а танк завести не могли. Бросить же танк, считавшийся на ходу, — значило попасть под трибунал.

Дело осложнялось еще тем, что при одном из налетов в верх

ашни попала бомба, но не разорвалась. Экипаж прятался под

^ащиной и не пострадал. Но башню от удара заклинило, и она

_ ^ерестала вращаться, да еще в положении с пушкой в сторону.

Добавок отказал электропуск, а резервная система воздухопуска

Работала давно (не было компрессоров для заправки баллонов

253

 

воздухом). Вот и ждали меня как избавителя. К счастью, я g_e

подвел.

Экипаж стал расчищать место для разворота без выезда на по-ляну: только что поляну пробомбили и попали в одну из пущ_е^ Мы залегли под машиной. Рыхлый грунт под гусеницами сильно просел, и мы еле протиснулись.

В промежуток между катками было видно, как из одного танка вылез человек, вытащил из башни пулемет, упер его в люк ц изготовился к стрельбе. Долго ждать не пришлось: немецкие лет­чики обычно сразу после первого налета совершали повторный. Цепочка самолетов-пикировщиков, стремительно падающих с неба, была встречена длинной, во весь диск, очередью. Один из юнкер. сов-87 не вышел из пике и полетел к земле, задевая за верхушки деревьев. Раздался взрыв, вспыхнуло пламя, повалил черный дым. Потом мы узнали: стрелял молоденький лейтенант, командир тан­ка. За свой подвиг он получил боевой орден Отечественной войны II степени. Действительные подвиги вознаграждались не слишком щедро. Высший командный состав, не совершая никаких подви­гов, вознаграждался «за руководство» куда щедрее.

За Синявинскую операцию, в которую экипажи шли, не рассчи­тывая вернуться, мало кто из выживших получил награды. Зато грудь многих командиров стали обильно украшать ордена. Даже начпрод капитан Сироткин получил орден Отечественной войны «за привлечение пленных немцев для заготовки топлива для кухонь и бань». Никто никаких пленных тогда не видел. Просто Сироткин очень экономно расходовал спирт, полагавшийся исключительно во время боевых операций, зато командование получало «ворошиловс­кий паек» постоянно. Ветераны-москвичи рассказывали, что после войны Сироткин работал в Москве заведующим продовольственным магазином и ходил в шерстяной гимнастерке, увешанной орденами, в том числе — Отечественной войны I и II ст. Оказывается, вовсе не обязательно было сбивать пикирующий бомбардировщик вместо того, чтобы спокойно залечь под танком. Так шло обесценивание орде­нов, и даже звание Героя Советского Союза многие получили не за героические, а «руководящие» поступки.

В конце дня с полуокруженного участка, захват которого про­тивником сдерживали танки, мы пробивались через горловину-Помимо экипажа, в бронированное пространство танка размести­ли кого возможно. Двоих даже посадили на ленту бортового фрик­циона'. Одним из них был оружейный мастер Семен Кузьмин из среднеазиатского города Мары.

Устройство для поворота танка. (Примечание автора).

254

Выход наш зависел всецело от мастерства механика-водителя: сколько он сможет держать направление движения и не застря-¹ т ли в какой-нибудь воронке. Людей в машину набилось, как ледок в бочку. Меня, как обеспечившего работоспособность тан-поместили на боеукладку, сверху на мне кто-то полусидел. Каким-то образом механик в темноте верно взял направление и овел машину по колее, проложенной танками при наступлении, а понятно, ничего не видел и не слышал из-за грохота двигателя 'лязга гусениц. Горловину мы проскочили довольно быстро, от­стреливаясь из пулеметов. Неожиданно остановились и заглуши­ли двигатель: мы оказались на той самой дороге под высоковольт­ной линией, с которой начиналось наступление.

Все стали выбираться из машины, как вдруг услышали крик о помощи из задней части танка, где на тормозных фрикционах сидели двое: они не знали, как изнутри открыть люк. Лента фрик­циона нагрелась, а из выхлопной трубы пробивались газы. Мы вытащили людей из люка угоревшими, и они отлеживались на траве в полуобморочном состоянии. Семен вылез черный от копо­ти как негр.

Наступление прекратилось, но оставить позиции приказа не было. Мы тогда не знали, что попытки высадить десант с Невы долго не удавались и соединяться нам было не с кем*.

По ночам к танкам пробивалась какая-либо из машин. Одна доставила бочки с топливом. Обычно экипажи ставили их за баш­ней над моторным отсеком. Во время прохода горловины немцы прострелили бочку. Топливо разлилось, машина вспыхнула и пол­ностью сгорела. В случившемся обвинили помпотеха роты, снаря­дившего экспедицию. Он был военинженером 3-го ранга, выпуск­ником академии и сыном одного из ее профессоров. К фронтовым условиям он был неприспособлен.

Что греха таить, бань у нас не было, белье давным-давно не

менялось и развилась вшивость — особенно у тех, кто ночевал в

освободившихся землянках. Мы спасались тем, что снимали с себя

Рубашки и выжигали вшей, прикладывая швы к горячей печке.

Однажды к нам зашел помпотех. Сел на корточки и сразу заснул,

^а во сне стал чесаться. Когда ему сказали об этом, он смутился и

сказал, что у него все чисто. Но только уснул — все повторилось.

^ОгДа его разбудили и предложили прожарить швы. Он проделал

^)ТУ нехитрую процедуру и назавтра нас благодарил.

1940 ^{аЧНая выса}Д^ка десанта на Невский «пятачок» свершилась 26 сентября ^г- (Примечание составителя).

255

Генерал-лейтенант М. М. Попов

Генерал армии Г. К. Жуков (13.09-6.10.41 г.)

 

И вот этот инженер-капитан оказался виновным в уничтонсе-нии «тридцать четверки», когда каждая машина была на счету вся техника пгла на сталинградское направление. Помпотеха срочно отправили в госпиталь. Зафиксировали, что в части его нет ^, значит, и спрашивать не с кого.

Мы продолжали стоять на высоковольтной линии около Ал. раксина. Исчезновение двоих оружейников при переходе горлови­ны не обсуждалось. О подробностях меня расспрашивал только комроты Д. И. Орлов.

Помпотех Белый, добравшись к своим и узнав, что нас нет, пошел обратно, но никого не нашел и высказал предположение, что мы попали в плен. Когда я вернулся, все удивились и спраши­вали, где двое механиков по вооружению, ушедших с нами. Сле­дующей ночью Белый снова пошел к машинам и погиб. С его гибелью розыск механиков прекратили. Не знаю, как оформили их исчезновение, но констатировать пленение не стали: это было бы пятном для части и родных.

В октябре бригаду отвели к Воронову, где впервые броню KB пробили новые немецкие, так называемые подкалиберные снаря­ды. Легкая алюминиевая головка, внутри — стальной боёк. Поро­ховые газы дают ускорение снаряду, чем меньше масса — тем больше ускорение. Эти снаряды имели диаметр 60, а высоту — 120 мм. Пройдя сквозь броню, снаряд оставался целым. Осматри­вать пробоины приезжало из Москвы несколько полковников: до сих пор считалось, что «KB» непробиваемы.

Во время финской войны 1939-40 гг. танк «KB» показал пре­восходство своей брони: ни одна полковая артиллерийская уста­новка не могла пробить стомиллиметровую броню. Это привело к решению увеличить производство тяжелых танков, масса которых возросла с 32 до 50 тонн, усложнились механизмы движения и мощности энергоустановки.

Действительно, в 41-м году танки «KB» были непробиваемы и являлись препятствием для немецких наступающих частей. Так, на Ленинградском фронте батальон Егора Барылова (впоследствии командира 98-го танкового полка) в течение двух августовских дней уничтожил 30 немецких танков, наступавших на Кингисепп. В то время орудие «KB» пробивало броню всех немецких танков, а немецкие поразить «KB» не могли.

Теперь же танки KB утратили свое главное качество — надеж-ную бронезащиту. Понятно, что это вызвало переполох среди ко­мандования. Предлагались способы повышения стойкости брони У нового, запущенного в производство, тяжелого танка «ИС» («Иосиф Сталин»). На Ленинградский фронт они не поступили: высокие

256

Командующие Ленинградским фронтом в 1941 г.

Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов

Генерал-майор И. И. Федюнин-ский (7.10-11.41 г.).

удельные давления гусениц не выдерживала наша почва, и танки мерялись проходимость. С этого периода началось соревнование (Лвжду стойкостью брони и средствами поражения с неизменным ■еревесом в сторону последних.

[ После Синявинской операции у нас осталось всего 8 танков, Л те были небоеспособны. В отечественной истории эта операция дочти не фигурирует. Населенный пункт Гайтолово исчезнет с земли Л карт, но роща Круглая еще всплывет в сводках 1943 года. Нем­цы превратили наши подбитые танки в ДОТы, оказавшие серьез­ное сопротивление при прорыве блокады и расширении коридора в январе-августе 43-го года. Мы еще встретимся с ними, но пока, В 42-м, нас отправили из-под Воронова в д. Подолье на р. Лаве для переформирования и пополнения. В эту деревню на высоком берегу реки недалеко от Ладожского озера мы попадем еще не раз — после каждой боевой операции.

Сергей Орлов

Здесь все озера да болота, Дорог бревенчатый настил. Там, где с трудом идет пехота, Нам снова танки в бой вести.

В краю суровом, невеселом, Где каждый метр сухой земли Напичкан до отказа толом, Чтоб танки шагу не прошли.

За метром метр, в снегу, в болоте, Здесь снова в лоб нам наступать, Победу трудную пехоте Своею грудью добывать.

Наша заросшая траншея под д. Вороново. Фото Н. Н. Никулина

1991 г.

^к 3353

257

Ф. П. ПАВЛОВ

майор в отставке, бывш. начальник связи 741-го стрелкового полка 128-й ей

128-я стрелковая в Синявинской операции*

От имени совета ветеранов 128-й стрелковой Псковской Крас­нознаменной дивизии я горячо и сердечно приветствую Вас и поздравляю по случаю знаменательного события — сорокалетия Синявинской операции.

Здесь много говорилось о том, как и где разворачивались основ­ные события этой операции. Но значение Синявинской операции столь велико, что не лишне напомнить об этом еще раз.

Давайте на минуту представим, что нашему ВГК не удалось бы летом 1942 года разгадать замысел врага и упреждающий удар в районе Синявино не был бы нанесен. Очень возможно, что сосре­доточенные под Ленинградом войска гитлеровцев, перейдя, как планировалось, в решительное наступление, в сентябре 1942 года могли штурмом овладеть Ленинградом.

В директиве на операцию «Нордлихт» («Северное сияние») Гит­лер решил: «Задача: 1-й этап — окружить Ленинград и устано­вить связь с финнами. 2-й этап — овладеть Ленинградом и сров­нять его с землей!»

Вот что ожидало город великого Ленина! Но не вышло. Синя­винская операция сорвала бредовые замыслы гитлеровского ко­мандования.

Как известно, в ходе Синявинской наступательной операции войсками Волховского и Ленинградского фронтов было уничтоже­но 60 000 солдат и офицеров врага. Практически, под Синявино в августе — сентябре 1942 года были перемолоты основные силы гитлеровских войск, предназначенных для штурма Ленинграда. Синявинская операция навсегда похоронила план врага овладеть Ленинградом и создала благоприятные условия для прорыва бло­кады в январе 1943 г.

Синявинская битва была исключительно жестокой и кровопро­литной. Наши потери, как наступающей стороны, были огромны-Но кровь, обильно пролитая на синявинской, мгинской земле, не была напрасной. Она спасла от гибели Ленинград.

* Доклад на военно-исторической конференции в пос. Мга 1.10.1982 г.

258

К сожалению, в докладе генерала Хренова 128-я стрелковая дивизия упоминается как не принимавшая активного участия в Сйнявинской операции 1942 года. Это неверно.

Наша 128-я дивизия, входившая в состав 48-й, 54-й, 2-й УА, 67-й армий, единственная дивизия на фронте, бессменно воевав­шая на синявинской земле с сентября 1941 года по январь 1944 года, участвовала во всех операциях Волховского фронта в этом районе. Занимая правый фланг Волховского фронта от берегов Ладоги в районе мыса Бугровского до Гонтовой Липки, дивизия вошла в состав 2-й ударной армии и 27 августа 1942 года после мощной артиллерийской подготовки перешла в наступление на участке роща Круглая—Рабочий поселок № 4 с целью прорыва обороны противника. Первый успех нашей дивизии обозначился в районе южнее Рабочего поселка № 8. Оборона противника, про­ходившая по торфяному полю, была прорвана. 28 августа 741-й стрелковый полк, развивая успех прорыва, овладел Рабочим по­селком № 4 и вышел к узкоколейной железной дороге РП-4— Синявино, а 1-й стрелковый батальон 741-го стрелкового полка под командованием капитана Г. М. Рогачева устремился к РП-5, углубившись в оборону противника на 4-5 км. При отступлении враг оставил в РП-8 более 100 трупов солдат и офицеров и боль­шое количество вооружения, боеприпасов и другого военного иму­щества (ЦАМО,/фонд 1345, д. 1, л. 3).

Через несколько дней под напором превосходящих сил 1-й сб 741-го стрелкового полка вынужден был отступить к РП-8. Ко­мандиром 741-го. стрелкового полка в это время был подполков­ник Юлдашев Тариф Зиятдинович. Понеся значительные потери, 128-я стрелковая дивизия вынуждена была перейти к обороне. Занятый рубеж дивизия мужественно обороняла и отбивала кон­тратаки до середины октября 1942 года.

С 11 по 18 октября дивизия вела жестокие непрерывные бои ^с противником, перешедшим в контрнаступление на РП-8. При отражении контратак врага дивизия понесла тяжелые потери. Ут-Ром 15 октября противнику удалось окружить РП-8 и его гарни­зон, состоящий из остатков 533-го стрелкового полка. Воины 533-^го полка самоотверженно сражались до последнего патрона и все погибли в окружении. Рабочий поселок № 8 снова оказался ^в Руках врага.

Под натиском превосходящих сил противника остатки 128-й ^СтРелковой дивизии вынуждены были отступить на исходные по­зиции и занять оборону на прежнем рубеже (торфяное поле север-^!е рощи Круглая — опушка леса восточнее РП-8 и далее по лесу Я° берега Ладожского озера).

259

18 октября со стороны РП-8 немцы силами до батальона ты предприняли психическую атаку на нашу жидкую оборону На опушке леса восточнее РП-8 они были встречены яростньщ пулеметным огнем, практически разгромлены и обращены в бег­ство. Это была последняя атака немцев. Обе стороны перещ_Ли к обороне.

По сведениям ЦАМО, в ходе Синявинской операции (август^. октябрь 1942 г.) воины 128-й дивизии уничтожили до 1600 гит­леровцев.

В октябре 1942 года части дивизии поочередно выводились в деревню Верхняя Назия и на мыс Бугровский для пополнения и кратковременного отдыха, а затем снова обороняли рубеж от бере­га Ладоги до рощи Круглой и активно готовились к операции по прорыву блокады Ленинграда.

Вот как завершилась для нас Синявинская наступательная опе­рация.

Синявино и Липки, Тортолово и Гайтолово, роща Круглая и Рабочий поселок № 8 вошли в военную историю как мощнейшие узлы сопротивления гитлеровской армии на Волховском фронте. В боях за эти пункты в 1941-1943 гг. погибли сотни тысяч совет­ских воинов. Они отдали самое дорогое — жизнь — за Родину, за Ленинград. И очень прискорбно, что память о погибших практи­чески предана забвению.

Г. Г. БОРИСОВ,

гвардии рядовой в отставке,

бывший пулеметчик отдельного

моторазведывательного батальона 4 гв. ск

В окружении

Я служил в 241-м ОЛБ, когда в апреле 1942 г. меня ранило недалеко от д. Зенино. Увезли в госпиталь, находившийся на поля­не «Заяц» — в трех километрах от Шапок, где проходила настиль­ная бревенчатая дорога. Почти ежедневно приходилось наблюдать, как немецкие «юнкерсы» (по шесть-девять самолетов) бомбили Шапки. Обычно каждый из них сбрасывал по три бомбы: одну пятисоткилограммовую и две по двести пятьдесят килограммов. На бомбежку заходили, делая разворот почти над самым госпиталем.

Весна... Талые воды затопили просеки и зимние дороги. Всюду лежали неубранные трупы наших и немецких солдат. Наши — в белых полушубках и валенках, множество погибших раненых вдоль дорог — с руками на перевязи, с забинтованными головами. Кто сидя, кто лежа на обочине, уснули вечным сном, не добрав­шись до госпиталя. Появилась специальная команда, занявшаяся их захоронением.

В начале мая госпиталь переехал под с. Путилово и располо­жился на мысу в излучине речки. А в конце мая, в трех километ­рах от госпиталя встал на переформирование наш 241-й лыжбат.

20 июня меня выписали из госпиталя, и я вернулся в свой батальон, который переименовали в отдельный моторизованный разведывательный батальон 4-го гвардейского стрелкового корпу­са. В это времябатальон строил дорогу с бревенчатым настилом. Дневная норма нйгеолдата — пять погонных метров дороги.

Затем строили вторую линию обороны с бревенчатыми дзотами и расчетными секторами обстрела, а также несли охрану штаба корпуса. Неподалеку было село с кирпичной церковью, которую взорвали, а кирпич использовали для дорожной насыпи. Питание было скудным и пресным. Поэтому из больных солдат организова­ли специальное отделение для сбора крапивы и щавеля для щей, ^к°торые всем полюбились.

Вскоре штаб корпуса стал переезжать на новое место, а наш взвод — сопровождать его в качестве боевого охранения. Помню Только генерал-майора Н. А. Гагена и полковника Бабушкина, ^Остальных работников штаба не знаю.

261

Прибыли мы в дремучий лес. Там нас встретили командиры саперов и показали три готовых просторных блиндажа. Но г.-м. Гаген возмутился и заявил: «Я должен воевать и находиться на переднем крае, а не отсиживаться в тылу. Мне нужен КП на поле боя». И дал указание изыскать место для штаба вблизи пере­довой, что и было сделано. Штаб корпуса разместился недалеко от Апраксина Городка.

Одновременно перебазировался и штаб нашего батальона. Хоро­шо помню мощеную дорогу, мост через Назию, сразу за мостом — излучину реки с крутым берегом. На самом мысу мы вдвоем с пар­нем из Днепропетровска строили блиндаж для командира роты. Здесь остались все наши тылы: кухня, санчасть, авторота. А мы по дороге через Апраксин Городок выпели на высоковольтную линию, где получили приказ построить для себя блиндажи в вековых со­снах у самой высоковольтки. По другую сторону линии, на голом песчаном склоне выстроили блиндажи штаба батальона с ходами сообщений, за штабом — блиндажи артиллеристов, чьи батареи расположились полукольцом на песчаном склоне, прикрытые четы-рехствольными зенитными пулеметами «максим».

Перебазирование происходило в первой половине августа. Тыло­вики, прибывшие последними, рассказывали