Формирование управляющих структур в рамках личности

 

Архетипические фазы/развития сознания соответствуют определенным уровням Эго, которые отвечают определенным периодам в жизни индивида, каждый из которых наполнен соответствующими переживаниями. Они относятся к запасу личной сознательной или бессознательной памяти индивида, который в своем собственном онтогенетическом развитии проходит через архетипические фазы развития сознания.

Юнг ^[20] подчеркивал, что архетипы являются определенными только в отношении своей формы, но не содержимого:

"Содержательно прообраз определен только тогда, — и это можно показать — когда он осознан и потому наполнен материалом сознательного опыта".

Сознательное восприятие архетипа заключается соответственно в том единственном в своем роде личностном способе, посредством которого трансперсональное становится реальностью для индивида.

Поэтому то, каким образом в индивидуальном плане переживаются архетипические фазы, зависит от личности, одну часть которой составляет "личное" бессознательное. В связи с этим онтогенетическое "заполнение" архетипического остова — его, так сказать, "набивка" — может быть сделана сознанием посредством анализа личного бессознательного в результате активного повторения этого содержимого в памяти, что рассеивает его прежде бессознательные влияния. Мы снова наблюдаем, как архетипические структуры, предопределяются коллективным бессознательным оказываются связанными с единственным в своем роде личным содержимым, при этом одно не извлекается из другого. Характер наших будущих переживаний предопределяется архетипами но то, что мы переживаем, всегда индивидуально.

Это слияние архетипических и индивидуальных черт особенно ясно проявляется в явлении, имеющем большое значение для формирования и развития личности, а именно, в образовании в рамках личности различных " управляющих структур ".

Наряду с Эго аналитическая психология различает среди таких управляющих структур самость, то есть, целостность психики, персону, аниму (или анимус у женщин) и тень. ^[21]

То, что эти управляющие структуры представляются как "личности", согласуется с фундаментальным учением аналитической теории о том, что все бессознательное содержимое проявляется в " виде частичных личностей ". ^[22]

Каждая из этих управляющих структур, как автономный комплекс, может овладеть Эго и вызвать состояние одержимости, как ясно показывает психология примитивных людей и цивилизованного человека. Психология неврозов изобилует примерами таких состояний одержимости.

Формирование управленческих структур как органов психики имеет неоспоримое значение для индивида, ибо они способствуют целостности личности. Их развитие в ходе человеческой истории — и развитие личности, в которую объединяются эти управляющие органы — является процессом, который продолжается до сих пор.

К сожалению, у нас нет возможности изложить историю этого формирования, однако мы можем проследить его реализацию онтогенетически, в развитии индивида. Мы только очень кратко укажем на то, что можно сказать об этом процессе с точки зрения стадиального развития.

В ходе "героического" столкновения с внешним и внутренним миром Эго устанавливает объективные отношения с обоими, интроецируя различное содержимое и строя из него свою картину реальности.

Но здесь возникает осложнение, потому что система Эго, которая стремится овладеть этими внешними и внутренними реалиями, не является окончательно установившейся, а представляет собой ассимилирующий механизм со своей собственной историей, в ходе которой она шаг за шагом повторяет архетипические фазы развития сознания.

Таким образом, психической системе и сознанию — представляющему эту систему — присущи различные фазы развития по отношению как к Эго, так и к миру, различные способы восприятия и различные символы, успешные и неудачные попытки ассимиляции, сосуществующие таким образом, что ориентация оказывается возможной только посредством иерархического порядка, налагаемого стадиальным развитием. Интроекция в сознание бессознательных позиций, которые уже были пройдены, и пережитых уровней развития Эго, всегда усложняет положение Эго вследствие реализации этих позиций и подверженности сознания их влиянию.

Формированием личности, как и формированием Эго и сознания, управляет центроверсия, функция которой состоит в том, чтобы способствовать созидательному единству живого организма. Когда организм бессознателен, опасность растворения через соучастие исключительно вероятна, но для сознательной и интегрированной личности она не так велика. Те процессы, которые мы уже описали — а именно, фрагментация архетипов, изъятие эмоциональных компонентов, вторичная персонализация, дефляция бессознательного и рационализация, которые упрочивают стабильность Эго и сознания — несмотря на их тенденцию расщепляться и дифференцироваться, направляются центроверсией, а развитие личности и управляющих структур, констеллированных этими процессами, также служит ее целям.

По мере развития личность должна принимать в себя все более широкие области бессознательного. Задача управляющих структур состоит в том, чтобы защищать личность от дезинтегрирующих сил коллективного бессознательного, не разрушая жизненно важного связующего звена с ним, и в том, чтобы обеспечить дальнейшее существование индивида, не нарушая его контакты с группой и миром.

Формирование персоны в качестве защиты от коллектива и средства адаптации к нему подробно описано Юнгом, ^[23] но объяснение происхождения анимы и тени представляется более сложной задачей.

Значительная часть тени также является результатом коллективной адаптации. Она включает в себя все те элементы личности, которым Эго придает отрицательное значение. Эта избирательная оценка коллективно определяется классом ценностей существующего культурного канона индивида. Насколько его положительные ценности относятся только к определенной культуре, настолько же тень, вмещающая его негативные ценности, будет относительна.

Но тень только наполовину принадлежит Эго, так как она является частью личного бессознательного и, как таковая, частью коллективного. С другой стороны, она констеллируется также фигурой Противника в коллективном бессознательном, и значение тени как управляющей структуры заключается именно в ее промежуточном положении между личным сознанием и коллективным бессознательным.

Ее действие на личность в целом заключается в компенсировании Эго. Представляется, будто бы центроверсия навесила на честолюбивые порывы Эго-сознания с его враждебностью к телу свинцовый груз тени, которая хорошо заботится о том, чтобы не было никаких попыток "достать до луны", и за тем, чтобы коллективные, исторические и биологические условия человека не остались без внимания обобщающей и стабилизирующей позиции сознательного ума.

Таким образом, тень предотвращает диссоциацию той личности, которая всегда является результатом гипертрофии сознания и чрезмерной акцентуации Эго. ^[24]

Формирование тени идет рука об руку с интроекцией Противника, фигуры, которую мы уже встречали, когда говорили о психологии мифов. Ассимиляция зла и инкорпорация агрессивных тенденций всегда сосредотачиваются на тени. "Темный брат" в такой же мере является символом теневой стороны, как и дикая душа примитивных людей. ^[25]

Только инкорпорируя эту темную сторону, личность становится в позицию защиты. Зло, независимо от того, по каким культурным канонам оно оценивается, является необходимой составной частью индивидуальности, формой ее эгоизма, готовности защищаться или атаковать и, наконец, способности отличать себя от коллектива и сохранять свое "отличие" перед лицом уравнивающих требований общины.

Тень укореняет личность в глубинах бессознательного, и это темное связующее звено с архетипом Проводника, то есть Дьявола, является в самом глубоком смысле, частью творческой бездны каждой живущей личности. Вот почему в мифах тень часто появляется как брат-близнец, ибо это не просто «брат-соперник», но также спутник и друг, и иногда трудно сказать, является этот брат-близнёц тенью или самостью, бессмертным "другим". Этот парадокс подтверждает истинность древнего закона, что верхнее и нижнее отражают друг друга.

Действительно, в психологическом развитии самость скрыта за тенью; тень — "хранитель ворот, ^[26] страж порога. Путь к Самости лежит через тень, за темным аспектом, которой она представляет стоит аспект целостности, и только подружившись с тенью, мы обретаем дружбу с самостью.

Некоторые культурные осложнения, вытекающие из конфликта между Эго и тенью, и даже еще в большей мере между, обществом и теневой стороной индивида, мы обсудим в другом месте. ^[27]

Этих нескольких замечаний по психологии тени должно быть достаточно. Подобным же образом мы можем отважиться сделать только несколько замечаний относительно формирования другой управляющей структуры, известной как образ души или аним-анимус. ^[28]

Если мы рассмотрим последовательность: Уроборос, Великая Мать, Принцесса — то заметим устойчивый прогресс от чудовищного смешения и парадоксальности к ясному человеческому образу освобождённой пленницы. Чем глубже мы возвращаемся назад, тем более сложными, смутными и нёпостижимо загадочными становятся особенности последовательности, но по мере нашего приближения к Эго они обретают все большую определенность и между ними начинают прослеживаться многочисленные точки соприкосновения.

Это похоже на одну из тех картин, которые, пока не окажутся точно в фокусе, кажутся не имеющими очертаний и приводят в крайнее замешательство, но обретают форму в том случае, если наблюдатель находится на нужном расстоянии. Теперь становятся различимыми фигуры, объемы, отношения, ранее расплывчатые и неразборчивые. Развитие сознания более или менее аналогично этому изменению видения; действительно, кажется, что способность постигать раздельные формы и значения там, где ранее не было ничего, кроме неопределенности и мрака, непосредственно зависит от того, на какое расстояние удалось отойти сознанию.

С освобождением анимы из-под власти уроборического дракона, в структуру личности героя встраивается женский компонент. Ему передается его женский двойник, по существу подобный ему самому, будь то реальная женщина или его собственная душа, и способность Эго устанавливать связь с этим женским компонентом является самой ценной частью сокровища. Именно в этом заключается различие между Принцессой и Великой Матерью, с которой невозможны никакие взаимоотношения на равных. В результате объединения мужского и женского, внутреннего и внешнего, возникают культурный герой и основатель царств, семья или творческая работа.

Обратная связь с Великой Матерью, с землей и началом, проходит через Принцессу-аниму, ибо она изображает первичный хаос женского в измененной, личной форме. Только в ней женщина становится партнершей мужчины. Его помощь по существу состоит в освобождении Принцессы из-под власти дракона или в избавлении ее от маски дракона, которая искажает ее и ее человечность, как это иллюстрируют многочисленные мифы и народные сказки, затрагивающие тему освобождения от чар.

Значительная часть фигуры анимы формируется посредством фрагментации архетипа уроборической матери и интроекции его положительных аспектов. Мы видели, как этот архетип постепенно расщепляется на группу архетипов. Например, такие качества как добро и зло, старое и молодое в уроборосе и Великой Матери существуют одновременно, но в ходе развития "молодая" Принцесса, или анима отщепляется от "старой" матери, которая по прежнему продолжает играть свою специфическую роль добра и зла в бессознательном.

Анима является символической и архетипической фигурой и состоит из магических, притягательных и опасно чарующих элементов которые несут с собой как безумие, так и мудрость. Ей присущи человеческие, животные и божественные черты, она может принимать соответствующие формы как тогда, когда она зачарована, так и тогда, когда чары с нее сняты. Как душа она может быть определена лишь в той мере, в какой мужчина может определить женщину; и все же, хотя по своей значимости и силе она превосходит человека, в конце концов она входит в человеческую сферу, становится «Ты» с которым может общаться "я", и перестает быть просто идолом, требующим поклонения.

С своими смешаннными архетипическими и личностными характеристиками анима располагается на границах личности, но как один из ее "влиятельных источников" она представляет собой ассимилируемую часть структуры.

Когда, к примеру, в процессе индивидуации фигура анимы ослабевает и становится функцией взаимосвязи между Эго и бессознательным, ^[29] мы имеем пример фрагментации и ассимиляции архетипа, историческое значение которого для эволюции сознания мы пытались описать.

Только установив связь с реальностью души — освобожденной пленницей — мы можем сделать связь с бессознательным поистине творческой, ибо творчество во всех его формах всегда является продуктом слияния маскулинного мира Эго-сознания и фемининного мира души.

Точно так же, как проекция самости на группу, как коллективную самость, формирует либидозную основу групповой психики, а отсюда и всей общественной жизни, ^[30] так и проекция анимы или анимуса является основой взаимоотношений полов. В одном случае всеобъемлющий символ самости проецируется на всеобъемлющую группу; в другом — образ души связанный тесными узами с Эго и личности, проецируется на более близкую фигуру женщины. Всегда, когда анима (и, mutatis mutandis*, анимус) бессознательна, она проецируется и посредством этого вовлекает индивида в человеческие взаимоотношения с носителем этой проекции, привязывает его через партнера к коллективу, заставляет его пройти через ощущение человеческого "ты", в то же самое время побуждая его частично осознать свою собственную бессознательную душу. Хотя самость и анима поначалу действуют как бессознательные силы, от широкого поля возможных соприкосновений они постепенно отделяют небольшие области, находящиеся ближе к Эго; в то время как сильные узы либидо, связывающие партнеров, ведут к поступательному сознательному постижению и таким образом подрывают бессознательное очарование.

Существование фигуры анимы или анимуса означает, что личность все еще имеет систему, основанную на сильных бессознательных мотивациях; но, судя по состоянию первичного человека, который в любой момент мог поддаться уроборическому растворению через participation mystique, этот компонент является сравнительно стабильной структурой, способной устоять перед натиском коллективного бессознательного. Таким образом, интуитивные силы психики, направляя и предупреждая об опасности, служат целям центроверсии.

Когда анима появляется в своей высшей форме, как София, она ясно раскрывает эту свою основную функцию возвышенной партнерши и помощницы Эго.

 

Синтезирующая функция Эго

 

Однако воинственные или "героические" функции Эго не ограничиваются исключительно контролем бессознательного; нет необходимости задерживаться на том, что эти же функции так же служат для покорения внешнего мира, поскольку довольно очевидно, что подобная активность составляет основу западной науки.

Не менее важная функция Эго — синтезирующая, которая позволяет ему строить новое целое из "отщепленных" частей, посредством ассимиляции ранее разложенного и модифицированного аналитической функцией материала. Наша картина мира, в той мере, в какой мы имеем сознательную концепцию целого, представляет собой единство мира, трансформированного нами самими, мира, который когда-то поглощал все сознание, создавая бессознательное единство.

Мы описали ряд процессов, иллюстрирующих полярность и взаимодействие двух психических систем, их разделение и частичное воссоединение, их стремление к взаимному обособлению, и их обоюдную борьбу за власть друг над другом. Эти процессы были бы губительны для индивида, в котором они протекают, и угрожали бы самому его существованию, если бы они не контролировались и не уравновешивались стремлением к целостности, которое регулирует психофизиологическую гармонию и взаимодействие самих психических систем. Эту тенденцию мы представили ранее как концепцию центроверсии. Она начинает работать всегда, когда целому угрожает опасность господства бессознательного и его автономного содержимого или, наоборот, чрезмерной обособленности и переоценки системы сознания. С помощью компенсации, основного фактора всей органической и психической жизни, она связывает психику и физиологию в единое целое, а область ее действия простирается от уравновешенного метаболизма одноклеточных организмов до равновесия, существующего между сознанием и бессознательным.

Дифференциация сознания от бессознательного и индивидуального от вездесущего коллективного типична для человеческого вида. В то время как коллективное возникает из родового опыта и представлено коллективным бессознательным, индивидуальное укоренено в Эго, развитие которого в значительной степени проходит с помощью сознания. Обе системы объединены в единую психику, но одна вырастает из другой как филогенетически, так и онтогенетически. Эго является активным и действующим центром, но сознание, центром которого оно является, как орган представления и познания также обладает способностью различать процессы, протекающие в коллективном бессознательном и в теле.

Все объекты внешнего и внутреннего миров интроецируются как содержимое сознания и представляются там соответственно их целостности. Отбор, приведение в порядок, градация и размежевание представленного таким образом содержимого в значительной мере зависят от культурного канона, в рамках которого развивается сознание и которым оно обусловлено. Но для каждого индивида при любых обстоятельствах характерно создавать для себя сознательно констеллируемую и искусственно конструируемую картину мира, какой бы большой или малой она ни была по своему масштабу.

Сходство между Эго-сознанием и уроборосом является фундаментальным "семейного сходства" Эго и самости, которое мифологически соответствует сходству отца и сына. Вследствие того, что психологически Это и сознание являются органами центроверсии, Эго по праву подчеркивает свое центральное положение. Этот основной факт человеческого состояния имеет своим мифологическим эквивалентом божественное рождение героя и его родство с "небом". To что мы склонны называть "антропоцентрическим" верованием примитивного человека в то, что существование мира зависит от его магических действий, и что его ритуалы управляют движением солнца, на самом деле является одной из глубочайших истин человечества.

Сходство типа отец-сын между самостью и Эго проявляется не только в военных подвигах героя-сына, но и в синтезирующей способности сознания создавать новый духовный мир человеческой культуры по подобию божественного.

Эта синтезирующая функция, сосуществуя с аналитической, предполагает способность, на которую мы неоднократно обращали внимание: способность к объективизации. Эго-сознание, стоящее между внешним и внутренним миром объектов, и побуждаемое к непрерывным действиям интроекции, в силу регистрирующей и уравновешивающей функций, постоянно вынуждено держаться на расстоянии, и в конце концов наступает момент, когда оно становится обособленным даже от самого себя. В этом причина некой саморелятивизации, которая в форме скептицизма, юмора, иронии и чувства собственной относительности способствует высшей форме психической объективности.

В ходе этого процесса Эго-сознание доказывает свое отличие от всех других неполных психических систем — одной из которых является — избавляясь от фанатичной одержимости самим собой, которая симптоматична для первостепенного стремления каждой системы к самосохранению. Именно эта растущая склонность к размышлению, самокритике и стремлению к истине и объективности позволяет сознанию составить лучший и более адекватный образ даже тех позиций, которым оно противостоит. Это облегчает самообъективизацию, и в конце концов, достигая пика своего развития, сознание усваивает, как ему отказаться от своей эгоцентричности, и позволяет целостности психики, самости, интегрировать себя.

Синтезирующая активность, абсолютно необходимая для интеграции "самостноцентричной" личности, является одной из элементарных функций сознания. Она является прямым следствием центроверсии и ее синтезирующих влияний. Однако новым и решающим фактором здесь выступает то, что синтез, осуществляемый Эго, является сознательным: другими словами, новое единство не остается на биологическом уровне, а поднимается на психологический. Одним из желаемых качеств этого синтеза является завершенность.

Представляется, что процесс интеграции в ходе второй половины жизни указывает на то, что стабильность личности определяется масштабом достигнутого ею синтеза.

Требования центроверсии удовлетворяются только тогда, когда синтез материала достигает необходимой степени законченности; затем центроверсия проявляется в выведении самости в центр личности, со всеми сопутствующими явлениями.

Интеграция личности эквивалентна интеграции мира. Точно так же, как не имеющая центра психика, которая рассредоточена в сопереживании и соучастии, воспринимает только рассеянный и хаотичный мир, так и мир сам констеллирует себя в иерархическом порядке вокруг интегрированной личности. Соответствие между картиной мира человека и формированием личности простирается от самого нижнего уровня к самому высшему.

Только теперь, когда разделение личности на две системы изжило себя, единство психики восстанавливается посредством синтезирующей работы сознания, но на более высоком уровне интеграции.

Теперь достигается призрачная цель сражения с драконом — бессмертие и вечность.

В результате перемещения центра с Эго на самость, сокровеннейшего момента процесса индивидуации, преходящий характер Эго релятивизируется. Личность уже больше не отождествляется полностью с эфемерным Эго, а ощущает свою частичную тождественность с самостью, независимо от того, принимает ли это ощущение форму "богоподобности" или форму "следования богу" (приверженности), ^[31] о чем говорят мистики.

Переживая свою нетождественность Эго, личность одерживает победу над смертностью, за которую цепляется эгоцентризм. Но это как раз и является высшей целью мифа о герое. В победоносной борьбе герой доказывает свое божественное происхождение и достигает состояния, имеющего первостепенное значение и ради которого он вступил в сражение.

Это состояние выражается мифологической формулой "Я и Отец едины".

 

[2] Alfred Adler, The Neurotic Constitution.

[3] The Idea of the Holy.

[4] Юнг, Психологические аспекты архетипа матери.

[5] Frazer, Adonis, Attis, Osiris (в The Golden Bough).

[6] The Philosophy of Symbolic Forms.

[7] Jung, "On Psychophysical Relations of the Associative Experiment", "The Association Method" and Studies in World Association.

[8] "Nature", trans. By T.H.Huxley, from the Metamorohosis of Plants.

[9] Подавленный компонент играет важную компенсаторную роль в других областях коллективной культуры человека. Он также образует специфическую характеристику бессознательного, независимо от функционального типа индивида или его позиции. Специфическая атмосфера и окраска бессознательного, его очарование, та невыразимая привлекательность и отвращение, которые мы чувствуем по отношению к нему, и коварное воздействие, которое оно оказывает на Эго, независимо от содержимого — все это — проявления динамических компонентов бессознательного.

[10] Cassirer, op.cit.; Levy-Bruhl, How Natives Think.

[11] Юнг, Психологические типы, опр. 23.

[12] Основано на цитате из Burnet, Early Greek Philosophy, p. 119.

[13] Поэтому первые историографы пытались поставить индивидуального героя в один ряд с архетипом первичного героя и таким образом создать что-то типа мифологизированной историографии. Примером этого является христианизация фигуры Иисуса, где все мифические черты, свойственные архетипу героя и спасителя, были внесены позднее. Процесс мифологизации является прямой противоположностью вторичной персонализации, но здесь, как и там, центр тяжести фигуры героя смещен к человеческой активности Эго (см. AJeremias, Handbuch der al-torientalischen Geisteskultur, p.205.)

[14] Moret, The Nile, p.362.

[15] Дефляция бессознательного, его "свержение с престола" патриархальной тенденцией развития сознания, тесно связаны со снижением статуса женщины при патриархате. Этот факт будет детально рассмотрен в моей следующей работе по женской психологии; здесь необходимо отметить только одно: психологическая стадия, которой управляет бессознательное, является, как мы видели, матриархальной, ее символом является Великая Мать, которая побеждается в борьбе с драконом. Ассоциация бесознательного с женским символизмом архетипична, а материнский характер бессознательного еще больше усиливает фигура анимы, которая в мужской психике представляет душу. Поэтому героически-маскулинная направленность этого развития имеет свойство путать "прочь от бессознательного" с "прочь от женского" в целом. Это стремление к патриархальному сознанию отражается в подавлении женских лунных мифов мужскими солнечными мифами и может быть прослежена далеко вглубь психологии примитивного человека. Мифы о луне, даже когда луна маскулинная, всегда указывают на зависимость сознания и света от ночной стороны жизни, то есть бессознательного. В случае патриархальных солнечных мифологий это уже не так. Здесь солнце — это не утреннее солнце, рожденное ночью, а солнце в зените, в самый полдень, символизирующее маскулинное сознание, которое ощущает себя свободным и независимым даже в своих отношениях с самостью, то есть с созидательным миром неба и духа.

[16] См. Герхард Адлер Вклад К. Г. Юта в современное сознание.

[17] Спуск происходит из сознания в бессознательное, что меняет порядок творческого процесса на обратный, который начинается в бессознательном и направлен вверх. Проявления бессознательного в форме образов, идей, мыслей и т. п. воспринимаются Эго как приятные. Радость творческого процесса возникает из слияния сознания с либидо, до этого бессознательно активировавшегося содержимого. Удовольствие и обогащение либидо, являющееся результатом сознательного постижения и творчества, симптоматичны для синтеза, в котором временно устраняется полярность двух систем, сознательной и бессознательной.

[18] Юнг, Психология и алхимия.

[19] Soeur Jeanne, Memoiren einer Besessenen.

[20] Психологические аспекты архетипа матери.

[21] К. Г. Юнг Отношение между Я и бессознательным.

[22] "Обзор теории комплексов".

[23] К Г. Юнг Отношение между Я и бессознательным.

[24] Эту же проблему символически иллюстрирует алхимический рисунок из Viridarium chymicum of Daniel Stolcius de Stolcenberg (Frankfort 1624; перепечатано из Michael Maier, Symbola aurea, Frankfort, 1617), изображающий Авиценну с орлом, к которому прикована жаба. См. Read, Prelude to Chemistry, pi.2, ii..

[25] Benedict, Patterns of Culture; Mead, Sex and Temperament in Three Primitive Societies.

[26] Юнг. Архетипы коллективного бессознательного. См. также анализ детства Моисея в "О перерождении".

[27] Приложение II; а также моя Depth Psychology and a New hthic.

[28] Здесь я не касаюсь "психологии женщины" и того, насколько она отклоняется от психологии мужского Эго.

[29] Юнг Отношение между Я и бессознательным.

[30] См. Приложение!.

[31] [Иудейское "dw'kut". Корень "с/да/г" одинаков с корнем слова dybbuk, демон, который "прилипает" к человеку. — I. Адлер.].