Командующий 21-й армией генерал-лейтенант

Василий Иванович Кузнецов

 

Так уж получилось, что к сентябрю 1941 года генерал-лейтенант Кузнецов был человеком опытным и много повидавшим. Участник первой мировой войны, призван в армию в 1915 году, как человек грамотный (счетовод) окончил школу прапорщиков, на фронте с 1916 года, командовал взводом, крайнее звание – подпоручик. В Красной армии с 1918 года, в Гражданскую войну командовал ротой, батальоном, полком. В 1920 году окончил курсы комсостава «Выстрел», [109] в 1936 году окончил особый факультет Военной академии имени Фрунзе. Войну встретил 22 июня прямо на границе, в районе Гродно, командующим 3-й армией. Подчиненная генералу Кузнецову армия имела общую численность в восемьдесят тысяч штыков, двести сорок танков и две тысячи двести орудий и минометов всех калибров.

В первые же дни войны в силу большого перевеса сил противостоящего противника и глубоких прорывов германских танковых групп, сокрушивших соседние 11-ю и 4-ю армии, 3-я армия оказалась окружена в Белостокском котле и организационно разгромлена. Генерал-лейтенант Кузнецов вышел из окружения только 28 июля под Рогачевым, пройдя по вражеским тылам более четырехсот километров (расстояние от Гродно до Рогачева по прямой 420 км) и имея при себе пятьсот человек сборной солянки из различных частей подчиненной ему армии. С 1-го августа армия получила новые войска (66-й стрелковый корпус, 75 стрелковую дивизию и Мозырский укрепрайон). Во второй половине августа 3-я армия была вынуждена оставить Мозырь, после чего передала свои войска и командующего в состав 21-й армии, а само управление 3-й армии было отведено на восток в район стыка 50-й и 13-й армий, где и находилось до конца августа в ожидании поступления войск из внутренних округов СССР. Но речь, собственно, не об этом.

Исходя из вышеизложенного, можно подумать, что генерал-лейтенант Кузнецов плохой полководец и подчиненные ему войска неизбежно терпели поражение из-за ошибок и разгильдяйства своего командующего – но это совсем не так. Первые месяцы войны застигнутой врасплох Красной Армии приходилось сражаться с численно превосходящим, имеющим боевой опыт и отмобилизованным врагом, к тому же опережавшим ее в развертывании. На тот момент, когда командование ею принял генерал-лейтенант Кузнецов, 21-я армия имела в составе девять стрелковых и три кавалерийских дивизии, комплектованных на сорок процентов личным составом и на пятнадцать процентов артиллерией; а также восемь легких танков и пятнадцать бронемашин. Противостоящая ей 2-я германская армия имела перевес в живой силе в полтора раза, а в артиллерии – в четыре раза по стволам и в шесть-семь раз по весу залпа.

Но не успел генерал-лейтенант по-настоящему принять командование армией, как случилось невообразимое. Фланговый удар невесть откуда взявшейся сводной армейской группы Копылова-Ермакова опрокинул и растерзал вражеский фланговый 43-й армейский корпус, загнав основные силы 2-й германской армии в котел южнее Гомеля. Именно тогда, во время ликвидации этого котла, генерал Кузнецов впервые увидел потомков и их технику. Бойцы в фантастическом обмундировании, похожие на средневековых рыцарей, деловито и собрано тысячами гнали в советский плен серые отары (иначе не скажешь) растерянных и напуганных немецких пленных.

И вот спустя всего неделю после того – новое наступление, на этот раз на север в сторону Могилева и Орши. Правда, его 21-я армия, после ликвидации немецкой окруженной группировки оказавшаяся во втором эшелоне, будет двигаться за наступающей группировкой во втором эшелоне, своими десятью дивизиями последовательно, километр за километром, устанавливая линию обороны по Днепру. Ради выполнения этой задачи всю эту неделю подчиненные ему войска усиливались и пополнялись. По освобожденной от врага железнодорожной магистрали Брянск–Гомель в распоряжение штаба 21-й армии эшелон за эшелоном прибывали маршевые пополнения. Поступала на пополнение армии и артиллерия, которой после потерь первых двух месяцев войны остро не хватало. Пятьсот орудий (в основном калибров 76-мм и 45-мм) на сто километров фронта – это грех без всякого смеха. Тяжелые гаубичные полки или полностью утрачены при отступлении, или отведены в тыл из-за отсутствия нормальной мехтяги.

А вот кавалерийскую группу (32-я, 43-я и 47-я кавалерийская дивизии) у 21-й армии забрали, передав ее для усиления находящейся в первом эшелоне 4-й армии, спешно формируемой заново из сводной армейской группы Копылова–Ермакова, а также стрелковых и кавалерийских дивизий, поступающих из глубины страны. Командовал этой сводной армией генерал-лейтенант Василий Иванович Чуйков, спешно отозванный из Китая, с должности военного атташе при правительстве Чан Кайши. Генералу Кузнецову было известно, что на эту только-только созданную и сшитую пока что на живую нитку армию возлагаются большие надежды, а иначе зачем в ее составе, помимо двух дивизий и двух бригад потомков (что само по себе страшная сила), находятся шесть стрелковых (переделанных в мотострелковые путем посадки на грузовые автомашины, переданные потомками), семь кавалерийских, и одна танковая дивизии РККА.

 

* * *

 

Мая 2018 года 14:05

Московская область

Государственная дача «Ново-Огарево»

 

Сегодня в гостях у старого/нового президента снова был академик Велихов. Последний раз эти двое встречались чуть больше десяти дней назад, и тогда академик заверил президента России, что работа над увеличением пропускной способности портала идет полным ходом. Линию электропередач от Брянска за столь короткое время дотянуть, конечно, невозможно, но кое-каких значительных успехов российским ученым добиться уже удалось.

Во-первых – вполне успешно сработал эксперимент с размешенными внутри портала панелями с радиоактивными материалами, одна сторона которых покрыта отражающим нейтроны материалом, так что нейтронный поток направлен во внешнюю относительно трассы сторону. Поскольку внутренний объем портала имеет свойства активно поглощать высокоэнергетические частицы, то с тыльной (отражающей) стороны такая панель становится безопасной уже на расстоянии метра, а на лицевой стороне уровень излучения падает до безопасного уже через пять метров. Такие панели установили вдоль всей трассы и уже вносили свою долю в увеличение пропускной способности портала. При этом отмечалось, что активность материалов падает значительно быстрее, чем в контрольных условиях лаборатории, а это значит, что портал все-таки провоцирует ускорение радиоактивного распада. Но, согласно расчетам, для того, чтобы таким образом вывести из строя специальный боеприпас, его надо забыть внутри портала на срок от нескольких часов до пары суток, что, согласитесь, случайностью быть уже не может.

Во-вторых – не дожидаясь готовности специальной линии электропередач, подпитывающие портал разрядники подключили к местной сети, но работают они только в ночное время, когда бытовое и промышленное потребление электроэнергии резко падает. Правда, была попытка со стороны местной электросбытовой компании поднять цену на эту электроэнергию в несколько раз, но их убедили этого не делать. На вопрос президента, кто убедил и как, академик Велихов пожал плечами и ответил, что этим вопросом занимались люди, курирующие проект со стороны спецслужб, которые следят за тем, чтобы проекту активации Портала никто не мешал – ни протестующие доброхоты Навального, ни слишком жадные бизнесмены. А у него, академика Велихова, хватает и чисто научных проблем.

Третьим путем повышения пропускной способности портала и одновременно способом измерять этот показатель является так называемая «тренировка», то есть управление транспортным потоком таким образом, чтобы портал постоянно находился на грани экспоненциального роста сопротивления. Правда, поскольку чудес на свете не бывает и закон сохранения энергии еще никому обойти не удалось, этот «хитрый» способ означает только то, что на преодоление портала тратится дополнительное топливо из баков грузовиков, и больше ничего. Кормить портал чистым электричеством выйдет явно дешевле и безопаснее остальных методов, потому что панели, содержащие радиоактивный материал, требуется сначала изготовить, затем доставить к месту использования и установить на месте. С увеличением масштабов использования такой метод грозит различными техническими накладками, риском террористических актов, негативным пиаром в прессе и акциями протеста. В любом случае за истекшие две недели пропускная способность портала увеличилась примерно на пятьдесят процентов (считая от того уровня, на котором она находилась после подрыва внутри этого образования сверхмощного боеприпаса объемного взрыва), и они, ученые, готовы и дальше работать над поставленной задачей и одновременно разбираться в фундаментальных тайнах Вселенной.

Когда академик, попрощавшись, вышел, президент стал думать над тем, что из этого следует. А следовало из этого то, что если портал удалось стабилизировать и увеличить его пропускную способность, то, кроме поставок на ту сторону боеприпасов для сражающихся экспедиционных сил и необходимого военного снаряжения, появилась возможность дополнительно поддержать СССР. Например, можно отправлять туда устаревшее здесь содержимое складов мобилизационного хранения и кое-какую новенькую, только с конвейера, продукцию военных, автомобильных и иных заводов, не находящую спроса здесь, но остро необходимую там. Продавать строго за золото, ибо иная валюта, даже доллары, [110] в межвременной торговле неприемлема.

Боевую технику и вооружение с мобилизационных складов поставлять следует за пятнадцать процентов стоимости, с выплатой оставшейся части после войны, а новую продукцию с завода – сразу за полную цену. Но все равно с учетом покупательной способности золота приобретение в нашем времени будет многократно выгоднее, чем собственное производство или закупка техники и оборудования за то же золото, к примеру, в Америке. Мелкими партиями такая торговля уже осуществлялась – так, например, в СССР уже прибыли со складов длительного хранения некоторое количество пулеметов Калашникова, гранатометов «РПГ-7» первых выпусков с гранатами и ПЗРК устаревших моделей.

В конце концов, можно будет закупить в Белоруссии весь автомобильный и тракторный неликвид и отправить товарищу Сталину. Президент Лукашенко таки будет рад, хотя в очередной раз не преминет сказать что-нибудь такое эдакое. Единственный минус всей этой техники белорусского производства в том, что она собрана с применением западных комплектующих, в частности электроники – а значит, дороже российской и более требовательна в эксплуатации. А в довоенном СССР еще не до конца было преодолено негативное наследие повальной неграмотности Российской Империи. Там человек с семилеткой – почти профессор, которого в военное училище берут без экзаменов, а тот, у кого диплом десятилетки – так и вообще академик. Им бы для массового использования что-нибудь попроще, типа автомата Калашникова – функциональное и убойное.

 

* * *

 

Сентября 1941 года, 04:25

Брянский фронт, село Большевик, 12 км севернее Гомеля

Командующий 1-й особой КМГ полковник Лев Михайлович Доватор

 

Только 2-го сентября отдельная кавалерийская группа под командованием полковника Доватора (50-я и 53-я кавалерийские дивизии) вышла из рейда в районе Гомеля, по пути пощипав тылы и без того растрепанной 3-й танковой группы генерала Гота. Но времени на отдых и приведение конского состава хотя бы в относительный порядок кавалеристам не дали.

– Три дня и ни минутой больше, – заявил Доватору издерганный до невозможности генерал-танкист (Ермаков), у которого от недосыпания под глазами залегли темные круги, – и приготовьтесь получать новое оружие и снаряжение. Время не ждет. Надо ударить, пока фриц не опомнился, а то потом хуже будет.

Вообще-то по выходу из рейда и сам Доватор, и его кавалеристы находились в состоянии глубокого недоумения. Уходили в рейд 14-го августа – жизнь была одна, а вернулись 2-го сентября – она оказалась другая. Когда уходили – немец давил всей массой, а Красная Армия, истекая кровью и отчаянно сопротивляясь, отступала с рубежа на рубеж, стремясь не остановить, так замедлить врага. Когда вернулись – немец оказался серьезно битым и причем уже не раз, линия фронта встала, а частные, казалось бы, наступательные операции Красной Армии неизменно достигают поставленных целей. Изменения в обстановке, конечно, приятные, но слишком уж неожиданные, как гром среди ясного неба.

И потомки, само собой – это песня совершенно отдельная и особенная. Политработник из штаба формирующейся 4-й армии, товарищ Гришин в первый же вечер на политбеседе объяснил бойцам, а заодно и полковнику Доватору, какова фундаментальная роль потомков в произошедших на фронте изменениях. Впрочем, кое-что кавалеристы и сами видели во время рейда. Как, например, штурмовой удар «Грачей» по одной из колонн снабжения генерала Гота. Оказавшимся поблизости бойцам Доватора осталось только вручную устранить недоделки, из чистого гуманизма прикончив тех вражеских солдат, которые еще дышали и шевелились. Другой раз бойцы 50-й кавалерийской дивизии собственными глазами видели стаю «Грачей», на малой высоте направлявшихся наносить БШУ по могилевскому железнодорожному узлу, а полчаса спустя возвращавшихся обратно налегке. И еще два дня в той стороне горизонта обычно такое голубое августовское небо было измазано липким черным дымом пожарищ, ибо на станции было чему гореть.

А потом начались вещи и вовсе приятные, особенно в преддверии грядущего наступления. Сначала на ближайшую железнодорожную станцию пригнали эшелоны с большим количеством маленьких, косматых, злых, но очень выносливых монгольских лошадок, типа под вьюки. Бери сколько хочешь в одни руки – дар братского монгольского народа, что сильно поправило положение с конским поголовьем. Теперь в походе боец ехал на навьюченной «монголке», пересаживаясь на дончака или «буденовца» только тогда, когда надобно было идти в бой. А потом в кавалерийские полки группы на больших трехосных тентованных грузовых машинах доставили и обещанное новое оружие, много оружия.

Во-первых – очень удобные и компактные пулеметы – куда лучше «дегтяря» и тем более «максима», внешне чем-то напоминающие немецкие «МГ», но под русский патрон. Для кавалеристов самое то – и компактно, и огневая мощь в наличии, и к тому же патрон свой, привычный. А разобраться с новым оружием оказалось тоже не так уж сложно, «максимка»-то с его коротким ходом ствола гораздо заковыристей. Зато теперь в случае необходимости обороны против пехоты кавалерийские эскадроны будут куда как зубастей. По одному такому пулемету на десяток кавалеристов – это вам не комар чихнул.

Во-вторых – так называемые ручные реактивные противотанковые гранатометы, граната у которых совсем не похожа на гранату, а больше на дубинку, или ту штуку, которую мужчина вставляет женщине. Хотя после выстрела летит эта граната далеко, метров двести прицельно, а попав, делает дырку в танковой броне любой толщины. Просто у немцев еще нет танков, которые она не могла бы пробить, и, наверное, уже никогда не будет, потому что танк с метровой броней просто не сможет сдвинуться с места. И это хорошо, ведь при прямом столкновении танки и бронетехника – это самый страшный враг кавалерии; но раньше на них не было управы, а теперь есть.

В-третьих – в полки привезли небольшое количество похожих на гранатометы штук, которыми положено стрелять по немецким самолетам. Называются они ПЗРК – то есть персональный зенитный ракетный комплекс, имея который, любой боец может стать для вражеских самолетов страшнее целой зенитной батареи. Если все сделал правильно и выстрелил по «мессеру» или «юнкерсу» – то можешь бросать все и закуривать. Никуда этот паскудник теперь не денется, ракета все равно его поймает и заставит жениться. Один выстрел – один стервятник люфтваффе в ягдташ.

Одним словом, хоть отдохнуть кавалеристам (а самое главное, их лошадям) как следует и не дали (двое полных суток – это не отдых), но зато снарядили и обеспечили их на славу. Доватор посмотрел на часы, которые вчера прошли сверку с часами командующего операцией. Четыре часа двадцать восемь минут. Рассвет уже почти полностью вступил в свои права – алая полоса на востоке превратилась в сплошное зарево, а сизые полутемные сумерки превратились в прозрачное утро, какое бывает только перед самым восходом. Солнца еще не видно, но его лучи уже зажгли розовым светом высокие перистые облака, зависшие прямо над головой на звенящей высоте.

Пройдет еще несколько мгновений – и ровно в половине пятого по московскому времени по всей линии фронта взревет советская артиллерия, обрушивающая на головы противника железный шквал огня и металла. Доватор сам видел, как всю ночь огромные полноприводные трехосные грузовики незнакомого вида подтягивали к линии фронта тяжелые орудия гаубичных полков РВГК, одними из первых получивших возможность метаться вдоль линии фронта, чтобы оказываться в самом нужном месте в самое нужное время. Таких полков еще немного и оперируют они только в районе Брянского фронта; но говорят, что это только пока.

Почему-то именно в эти мгновения, между «до» и «после», на Доватора нахлынули воспоминания. Месяц назад он дрался на Соловьевой переправе под Смоленском, единственной узкой горловине, через которую осуществлялось снабжение обороняющих окруженный Смоленск 16-й и 20-й советских армий. Бойня там была страшная – узкую ниточку переправы безнаказанно бомбила немецкая авиация, обстреливала артиллерия, тысячи советских бойцов и командиров, а также эвакуировавшихся в тыл мирных жителей ежедневно погибали на этом маленьком клочке земли. Сколько там полегло народу, не знает никто – пятьдесят тысяч, сто тысяч или даже больше; но советские бойцы и командиры удерживали эту переправу до конца, пока оборонявшие Смоленск армии не получили приказа организованно оставить город и отойти на восточный берег реки Днепр. И вот тогда, в конце рейда, увидев, что делают с немецкими колоннами тяжелые безвинтовые штурмовики с частой гребенкой ракетно-бомбовых подвесок под крыльями, Доватор счел, что его боевые товарищи, погибшие в мясорубке Соловьевой переправы, хотя бы частично отомщены. Но все это только начало, потому что счет к переносчикам инфекционной европейской культуры у советских людей настолько велик, что его не погасить каким-то отдельным, пусть даже и очень ярким, боевым эпизодом.

Секундная стрелка обежала по циферблату последний круг – и ровно в пять тридцать тишину раннего утра, до того нарушаемую только трелями первых птах, взорвал рев четырех сотен крупнокалиберных артиллерийских орудий. По ушам Доватора и его товарищей, уже изготовившихся к бою и походу, ударил истошный режущий вой бьющих полными пакетами «Градов» и «Ураганов», уже доказавших свое непревзойденное воздействие на германскую пехоту. Но тем, кто находился на своей стороне фронта, тоже было несладко. Доватору хотелось бежать, укрыться, вжаться в землю, свернувшись калачиком и спрятав голову между коленей. Конь Орлик, которого он держал в поводу, с испуганным ржанием взвился на дыбы, как и остальные кони сосредоточившейся на опушке леса кавалерийской группы. Четвероногие боевые товарищи повидали на войне многое, но такой ужас был больше того, что они могли вынести.

Там, на Соловьевой переправе, действия советских войск какое-то время поддерживала экспериментальная батарея капитана Флерова, так что совсем уж несведущим человеком в этом деле Доватор не был. Но там было всего семь машин «БМ-13» по двадцать четыре рельсовых направляющих, а тут – нечто на порядки более страшное и несравнимо более убойное. Доватор видел, как огненные комья с воем проносятся у него над головой, и там, где сейчас должны находиться немцы, разрыв ложится на разрыв, и вздымается бескрайнее море огня, в котором синеватыми сполохами мечутся накладывающиеся друг на друга ударные волны. Вряд ли там кто-то вообще мог остаться в живых, а огненные комья с режущим воем все продолжали лететь туда, где совсем недавно находились рубежи германской обороны, будто собирались не просто уничтожить сидящих в этих окопах немецких солдат, но и сравнять их с уровнем земли, похоронив и живых, и мертвых…

Да и какие там могли быть рубежи? Если учесть, что фронт на этом рубеже установился всего девять дней назад, и ничего страшнее траншей с блиндажами в три наката немецкая пехота и саперы построить еще не успели, то весь этот огненный ужас кажется просто бессмысленным и бесполезным. С другой стороны, будь на месте сводной группировки обычные стрелковые дивизии и ограничься артиллерийская подготовка кратковременным обстрелом из орудий калибром в три дюйма – поднявшуюся в атаку советскую пехоту ждало бы ужасное избиение со стороны нескольких десятков немецких пулеметов. Уж что-что, а применять линию обороны к местности и размечать сектора стрельбы так, чтобы не оставить ни одного непростреливаемого участка, германская пехота умеет очень хорошо.

Но вот ужасные реактивные установки выпустили последние ракеты, которые разорвались на вражеских позициях, и только тяжкий гул крупнокалиберной ствольной артиллерии (совсем не страшный на фоне того, что творилось еще несколько мгновений назад) продолжил терзать слух изготовившихся к атаке бойцов и командиров. И тут, в тот момент, когда еще не закончилась артподготовка и продолжают греметь орудия, в ясное небо раннего взметнулась красная ракета, приказывающая идти в атаку. Ошибка?! Нет, впереди и по сторонам взревели моторы тяжелых танков потомков и заголосила свое «Ура!» пехота. Значит, не ошибка, и пора садиться в седла и выдвигаться вслед за тяжелыми бронированными черепахами, которые рванулись вперед с невероятным проворством, совсем несвойственным эти медлительным животным. Команда: «По коням, в атаку, марш, марш» – и отважные советские кавалеристы рванулись вперед, вслед за танками «потомков», на оперативный простор. А почему бы и не рвануться, если тебя поддерживает такая запредельная мощь…

И только вырвавшись вместе со своими всадниками на перепаханную взрывами бывшую передовую, Доватор понял главную изюминку замысла командования. Реактивные установки целиком уничтожили только узкий кусок вражеской обороны шириной не более полутора километров, насмерть вбив в землю занимающий этот участок пехотный полк. Но и обстреливать с двух сторон вводимые в прорыв войска уцелевший на флангах противник оказался тоже не в состоянии, так как в то время, когда танки потомков и советская кавалерия входили в прорыв, уцелевшие немецкие позиции все еще продолжали подвергаться заградительному обстрелу из тяжелых гаубиц.

К тому же за пеленой пыли и дыма (огонь, в том числе, велся и дымовыми снарядами) солдаты этих фланговых полков германской пехоты даже не видели, что в полосе их уничтоженного соседа в прорыв стремительно уходят подвижные соединения. Также не ведали немецкие пехотинцы и о том, что выдвинувшиеся вперед бойцы стрелковых частей готовятся атаковать немецкие позиции в открытый фланг, едва окончательно умолкнет артиллерийская канонада. Но этим займутся другие люди, а их кавалерийская группа не должна отстать от мотострелковой бригады потомков, которую она назначена сопровождать.

 

* * *

 

Сентября 1941 года. 8:35

Окрестности Могилева

Штаб группы армий «Центр»

Генерал-фельдмаршал Федор фон Бок

 

Известие о том, что, как и предполагалось ранее, объединенная группировка большевиков и «марсиан» взломала фронт под Гомелем и теперь стремительно движется на север, застала разбуженного на рассвете фельдмаршала фон Бока врасплох. То есть, прорыв на этом направлении предполагался, но не раньше конца сентября, потому что полностью восстановить боеспособность разбитой в предыдущих боях 21-й армии большевиков быстрее было невозможно, да и «марсиане», как тогда казалось, перенесли свою активность под Кричев. Но теперь очевидно, что операция «марсиан» под Кричевым, привлекшая к себе все подвижные соединения завязшей там 4-й и остатков 2-й панцергупп, являлась лишь отвлекающим маневром, до конца выполнившим свою задачу вынудить его, фельдмаршала, оголить самое перспективное, с точки зрения «марсиан», направление. А от Гомеля до Могилева по дорогам всего-то сто пятьдесят километров – совсем близко для стремительных подвижных соединений «марсиан». Но и большевики как-то выкрутились с пополнением своих частей быстрее конца сентября, и «марсиане» показали, что при нынешних раскладах они одновременно способны действовать как минимум на двух направлениях – основном и отвлекающем.

По донесениям из штаба 14-й моторизованной дивизии, оборонявшей участок фронта, через который осуществлялся прорыв, артподготовка была короткой, но крайне разрушительной. Стреляли установки, похожие на «небельверферы» [111] с большим количеством стволов и очень мощными фугасными снарядами. Даже на расстоянии нескольких километров от линии фронта адское завывание от этих сирен смерти было таким громким, что заглушало все прочее. Те офицеры штаба группы армий, которые по какой-то причине не спали ранним утром, утверждают, что заунывный вой, похожий на крик голодного дракона, доносился даже досюда, до Могилева.

Еще в том донесении говорилось, что как только эти «адские органы» закончили свою стрельбу и замолчали, вражеская ствольная артиллерия открыла частый и точный заградительный огонь, с двух сторон отсекающий полосу прорыва от немецких позиций, еще не подвергшихся тотальному разрушению. В этот же момент, без всякой паузы, из шары, дыма и пыли, еще не успевших осесть после огневого удара, уже вырывались панцеры «марсиан» и большевистская кавалерия. Больше штаб 14-й мотодивизии на связь не выходил, и, поскольку он находился прямо у дороги, на оси основного направления наступления, стало очевидно, что он первым попал под гусеницы «марсианских» панцеров – и судьба его офицеров была печальна, ибо «марсиане» пленных не берут.

И вот теперь две стальные лавины, состоящие из панцеров «марсиан» и большевистской кавалерии, вырвавшиеся из огненной круговерти артиллерийского удара невиданной плотности, подобно волнам цунами катятся по немецким тылам, один за другим заставляя замолкать немецкие гарнизоны в крупных поселках и железнодорожных станциях. Один конно-механизированный клин нацелен прямо на Могилев, другой, прикрывая фланг основной ударной группировки, свернул на дорогу к Жлобину и Рогачеву.

Два месяца назад, нанося свои первые контрудары в смоленской битве, большевики первым делом вернули себе Жлобин и Рогачев, перехватив тем самым рокадные коммуникации группы армий «Центр» на западном берегу Днепра, и только разгром их группировки под Могилевом и последующий удар в открытый фланг позволили тогда восстановить положение. Теперь по известным причинам на такой исход рассчитывать не стоит. «Марсиане» – это не большевики, и ждать, пока командование группы армий «Центр» соберет ударную кампфгруппу, они не будут. Сами со всей яростью ударят немецкие войска в самое уязвимое место – такая возможность у них есть.

Офицеры оперативного отдела штаба группы армий втыкают в карту флажки – и у них получается, что средний темп вражеского наступления на Могилев и Жлобин – где-то от пятнадцати до двадцати километров в час. Если учесть, что большевистская стрелковая дивизия на марше за сутки проходит не больше тридцати километров, а подвижные соединения панцергрупп Гудериана и Гота в первые дни войны продвигались со среднесуточным темпом в пятьдесят-шестьдесят километров, то даже темп в пятнадцать километров в час – это слишком много. Такой результат мог получиться либо из-за ошибки в расчетах, либо в результате действий невероятно подвижных передовых батальонов на легкой технике. Наткнувшись на первый же серьезный заслон, такая передовая часть обязательно немного отступит, затем остановится и подождет подтягивания основных сил.

А такие заслоны на пути наступающих русских клиньев у командующего 3-й панцергруппой генерала Гота имеются. На перекрестке дорог Гомель–Могилев и Рогачев–Кричев находится подвижный резерв в виде сводной панцеркампфгруппы 57-го мотокорпуса. Этот подвижный отряд включает в себя неполный панцербатальон, сведенный из остатков 27-го и 29-го панцерполков, три батальона панцергренадер на бронетранспортерах и сводный противотанковый дивизион. Такая же сводная кампфгруппа 38-го мотокорпуса была сосредоточена на восточном берегу Днепра в районе Жлобина, только панцеров в ней не набралось и роты; и панцегренадер на бронетранспортерах тоже не три, а только два батальона. Но в любом случае ни то, ни другое соединение не было способно хоть сколь-нибудь долго выдерживать натиск рвущихся к цели тяжелых «марсианских» панцергрупп.

Все остальное, что уцелело от 3-й панцергуппы после того, как его терзали «Адские Потрошители», до недавнего времени представляло из себя одну пехоту почти без тяжелого вооружения и средств транспорта, усиленную только двумя сводными артиллерийскими полками. И как раз по этим войскам, удерживающим линию фронта под Гомелем, и был нанесен первый удар в новом большевистско-марсианском наступлении, и то, что от нее осталось, сейчас догорало в яростных боях на руинах прорванного полевого рубежа обороны под Гомелем. Всего две недели назад генерал Гот и его панцеры были главной надеждой группы армий «Центр», а теперь это уже не более чем ошметки былого величия и могущества.

 

* * *

 

Сентября 1941 года, 09:05

Брянский фронт, подступы к Жлобину, ст. Калыбовка

Командующий 1-й особой КМГ полковник Лев Михайлович Доватор

 

Чуть меньше пяти часов прошло с начала операции; жарящее все еще по-летнему солнце уже достаточно высоко в небе, и струйка пота течет за воротник. Лошади тоже притомились; хоть потомки и задали щадящий темп, но многие кони уже едва переставляют ноги, одни лишь косматые «монголки», зло пофыркивая, прут вперед как трактора. Ничего, лошадки, потерпите немного, скоро будет привал отдых и отдых. Как командир полковник Доватор двигался в самой голове, колонны, на отдалении примерно получаса марша за передовым разведывательным отрядом потомков, передвигающихся на больших восьмиколесных броневиках. В свою очередь, самих этих разведчиков от разных внезапных неприятных встреч оберегает маленький, как игрушечная модель, управляемый по радио самолетик с бесшумным электрическим мотором. Фрицы, понимаешь, еще ни сном, ни духом, а маленький, почти бесшумный аппаратик, раскрашенный под цвет неба, их уже полностью разведал и сосчитал.

Если разведка потомков идет впереди, то именно кавалеристы 1-й особой кавгруппы, повзводно рассыпавшись по местности, осуществляют фланговые дозоры и непосредственное боковое охранение. У каждого взводного командира маленькая, с пачку папирос, рация, при помощи которой он может связаться со своим командиром или с командиром Гвардейской Севастопольской мотострелковой бригады, гвардии полковником Иваном Поплавским. Кстати, полковник Поплавский предложил полковнику Доватору прокатиться на броне его «аппарата», а Орлик, мол, налегке побежит следом, но Доватор отказался. Орлик, сказал он, конечно, побежит, но при этом смертельно обидится.

На станции Калыбовка, разумеется, был немецкий гарнизон, но еще до прибытия головы основной колонны его буквально мимоходом перебил передовой отряд Гвардейской Севастопольской бригады, и кавалеристам Доватора даже не пришлось вступать в бой. Против тяжелых пулеметов калибра 14,5-мм, установленных на больших восьмиколесных броневиках у вооруженных одними винтовками немцев из 221-й охранной дивизии, аргументов вообще не нашлось. Никаких. Да и было то их тут не больше взвода солдат, вперемешку ветеранов старших возрастов, еще помнящих империалистическую, и совсем уже безусых очкастых молокососов, негодных к службе в боевых частях по состоянию здоровья. Никто из них не ушел живым, и сейчас живописно разбросанные в разных позах трупы солдат в мышастой форме украшают местный пейзаж. Там где, поработали КПВТ с бронетранспортеров, имеют место расчлененные трупы. Голова здесь, а ноги потерялись, или наоборот.

Но не спешите жалеть несчастных дойче зольдатенов. В сарае на территории станции разведчики обнаружили до сотни изможденных и изнуренных людей – наших, советских военнопленных, которых эти немцы, держа впроголодь, заставляли работать на железной дороге, называя железнодорожной рабочей командой. Обычные, в принципе, арийские дела. Но это было далеко не все, местные жители указали бойцам Доватора (российские солдаты, несмотря на свою русскую речь, их просто пугали) на находящееся неподалеку место, где немцы приказывали закапывать тех, кто больше не мог работать или был расстрелян оккупантами по какой-то иной причине. И все это сделали эти пожилые, мирные с виду, дядьки и болезненные очкастые хлюпики.

Подъехав к станционной водокачке, Доватор спешился и, закинув поводья Орлика за железные перила, принялся карабкаться наверх по узкой лестнице. Оттуда, с крытой площадки над водяным баком, открывался великолепный вид на Жлобин и окрестности. Но полковника мало интересовали красоты лежащей впереди местности. Вытащив из футляра хороший цейсовский бинокль, он принялся внимательно осматривать местность. И хоть сегодня его кавалеристы были кем-то вроде конной пехоты, но все равно каждый солдат должен знать свой маневр. С возвышенности, на которой расположена станция, прекрасно просматривалась лежащая за небольшим лесом поблескивающая в лучах солнца голубая лента Днепра, петляющая как змея, а также пересекающие ее мосты, два железнодорожных почти прямо перед Калыбовкой и шоссейный мост в некотором отдалении к северу.

Сначала советские войска при отступлении взорвали эти мосты, потом немцы, используя каторжный труд пленных, их починили, а теперь при приближении советско-российских войск снова приготовились их взрывать. Точнее, они лихорадочно готовятся к взрыву, потому что иначе расценить бестолковую суету на мостах невозможно. Помимо капитальных мостов, рядом со средним железнодорожным мостом хорошо видна немецкая наплавная переправа из двух ниток, а сразу за рекой напротив Доватора лежит советский город Жлобин, занятый сейчас врагом, разговор с которым возможен только посредством оружия. И его кавалеристам надо именно туда, на правый берег, чтобы выкинуть эту мышастую германскую погань из нашего советского города, а еще лучше полностью уничтожить всех немецко-фашистских оккупантов, чтобы и следа их не осталось на этой земле.

Но так просто, сходу, город взять явно не удастся. Перед мостами, за лесом, между излучиной Днепра и впадением в него речки Ржавка, находятся станция Вирская с пристанционным поселком. Справа, за Ржавкой, болото, и слева, за поселком, тоже болото. В бинокль на восточной окраине поселка наблюдаются ниточки окопов предмостных укреплений, занятых батальоном немецкой пехоты, солдаты которого сейчас копают землю – да так усердно, что только земля летит с лопат. Помимо солдат в фельдграу, на окопных работах заняты советские военнопленные, а также тут, то там заметны небольшие группы баб с ребятишками, которых немецкая оккупационная власть тоже заставила строить укрепления.

Между опушкой леса и окопами метров двести. Восьмиколесные броневики, на которых перемещаются «севастопольцы», хорошо защищены только от ружейно-пулеметного огня, но там, внизу, у предмостных укреплений, видны свежеотрытые позиции маленьких противотанковых пушечек. Выезжая вдоль железнодорожных путей из леса, броневики потомков сразу окажутся под обстрелом нескольких таких орудий. Не смертельно для бригады (так как этих пушек немного) но крайне неприятно. Хотя, если потомки не будут пороть горяч