Кричев, штаб 2-й панцергруппы

Командующий 2-й панцергруппой  генерал-полковник Гейнц Гудериан

С той поры, как «марсиане» вмешались в те игры на свежем воздухе, которые вермахт вел с русскими большевиками, прошло всего десять дней, а обстановка на фронте уже в корне поменялась. Вынужденно сконцентрировав все свои резервы на тех участках фронта, где действовали «марсиане», вермахт остановил наступательные операции на остальных направлениях, что позволило большевистским войскам стабилизировать обстановку на подступах к Таллину, сохранив контроль над Нарвским коридором. Также в отчаянных встречных боях большевикам удалось купировать прорывы на лужском рубеже и восстановить линию фронта. Теперь, когда 4-я панцергруппа генерала Гепнера спешно перебрасывается на юг, немецкая пехота, оставшаяся без поддержки подвижных частей, отступила с позиций, завоеванных таким трудом, не сумев выдержать осатаневшего натиска так называемых дивизий народного ополчения, а на самом деле отборных большевистских фанатиков, которых русское командование бросило на фронт в самый решающий момент.

К нашему ужасу, к большевикам из глубины страны все время подходят свежие части, и если раньше у нас хватало сил последовательно дивизия за дивизией громить эту лезущую на нас человеческую массу, то теперь, когда основные силы требуется держать против «марсиан», эти свежие части врага начинают представлять собой большую опасность. Тем более что у большевиков куда-то делся русский маршал Тимошенко, который скармливал нашим войскам эти силы небольшими порциями, и это исчезновение привело в уныние знакомых мне офицеров абвера.

«Сейчас, когда в игре «марсиане», – говорят они, – черт знает что может случиться дальше. Мы о них не знаем ничего, а они о нас знают все».

К тому же, как оказалось, большая концентрация войск – это отнюдь не гарантия против «марсиан». Сегодня, применив большое количество артиллерии, они вместе с большевистскими войсками сумели взломать наш фронт на бывшем направлении главного удара 24-го моторизованного корпуса, и, профессионально оседлав роллбан, стремительно продвинуться вперед почти на сотню километров. При этом надо отметить, что заслоны, которые мы пытались выставить на их пути для замедления движения, оперативно выжигались их авиацией еще до того, как «марсине» успевали вступить с этим заслоном в огневое взаимодействие. Примерно так же год назад мы мчались через Францию, благословляя мальчиков Геринга, оперативно расчищавших перед нами дорогу.

Но теперь дорогу расчищали не перед нами, а к нам. Фронт был прорван на рассвете, и бронированный таран «марсиан» преодолел сто километров по дорогам, отделявших линию фронта от Кричева, всего за одиннадцать часов, при этом в девять часов утра разгромив гарнизон Костюковичей и стоявший там штаб 35-го армейского корпуса. Находящийся там разведывательный батальон сумел занять пришельцев из преисподней всего на четверть часа, после чего был полностью уничтожен. Но в ходе этого боя от храброго гаугттмана Кригера (пока он был жив) мы узнали, что на нас идет больше сотни тяжелых и легких панцеров, а также огромное множество колесных бронетранспортеров высокой проходимости, и все это в сопровождение большого количества большевистской кавалерии.

Панцеры и мотопехота «марсиан» вкупе с большевистской кавалерией – это настоящая адская смесь. Пока наши солдаты при помощи имеющихся в их распоряжении противотанковых «колотушек» и легких пехотных пушек пытались остановить или хотя бы задержать панцеры «марсиан», большевистские кавалеристы лесами просочились в обход населенного пункта и перерезали ведущую в тыл автодорогу, перехватив отступающий штаб корпуса. Эти конкретные казаки оказались довольно неплохо вооружены пулеметами вроде наших немецких «МГ-34» и ручными реактивными гранатометами, что явилось ужасной неожиданностью для наших солдат, ожидавших, что вооружением «Иванов» будут только револьверы, карабины и сабли.

Теперь, после этого боя, мы знаем точно, что в бою с танками «марсиан» от «дверных колотушек» [91] проку не больше, чем от привязанной к ноге консервной банки. Единственное средство, которое нам осталось попробовать – это зенитные пушки «ахт-ахт», которые имеются в зенитном прикрытии местной железнодорожной станции. Что же касается живой силы, то здесь, в глубоком тылу, у меня нет под рукой никого, кроме тыловиков, интендантов и недавно поступившего маршевого пополнения. Безусые белобрысые мальчики двадцать третьего года рождения, лишь слегка разбавленные вернувшимися из госпиталей прожженными ветеранами французской, греческой и югославской кампаний.

Кого только сейчас не посылают на Восточный фронт, чтобы компенсировать просто чудовищные потери двух месяцев русской кампании, которые за последнюю неделю стали совсем уж неприличными. Конечно, этим мальчикам кажется, что сейчас они своими маузеровскими винтовками победят всех «марсиан», но мы-то знаем, что будет, скорее всего, с точностью до наоборот. Наивные мальчики окажутся намотанными на чудовищные гусеницы, задержав наступательный порыв «марсиан» на полчаса или на час. После налета «марсианских» штурмовиков, недавно получившие еще одно прозвище «Чертов гребешок», из двенадцати орудий дивизиона «ахт-ахтов», прикрывавших станцию, осталось только девять. Два орудия вышли из строя безвозвратно, еще одно можно отремонтировать в походных мастерских в течение трех дней. Благодарю покорно, у нас нет этих трех дней, и все, что нам осталось – это час-полтора времени.

Позицию мы заняли почти идеальную – на правом, сухом и высоком берегу, на котором и был расположен город Кричев. «Марсиане» будут наступать на нас со стороны низкого и заболоченного левого берега, где единственными доступными путями для движения техники являлись насыпи шоссейной и железной дорог, подходящие к мостам.

При попытке наступления вражеские танки, не имея возможности маневра, метров семьсот вынуждены будут идти по прямой прямо на мои «ахт-ахты». Пять орудий я поставил у шоссейного моста и четыре – у железнодорожного. Стрелять им предстоит из засады, с пятисот-семисот метров. Тогда я полагал, что, подбив два-три тяжелых танка, наши артиллеристы сумеют закупорить противнику пути движения и сорвать его наступательный порыв.

Вы спросите, почему я занимался все этой ерундой, почему сразу не отступил вместе со всем своим штабом. Во-первых – отступать было особо некуда. В Кричеве находились запасы для снабжения моей панцергруппы, и их утрата была невосполнимой потерей для вверенного мне соединения. Во-вторых – я, наконец, хотел лично, своими глазами, увидеть как воюют «марсиане», при этом находясь на относительно безопасных позициях. В-третьих – и это самое главное – я давно уже осознал, что в настоящий момент и фюрер, и ОКХ, и весь вермахт занимаются дурацким делом – доигрывают давно проигранную кампанию. В таких случаях нормальные люди бросают карты и признают свое поражение. Я понимаю, что есть такие политические моменты, по которым на такой шаг не может пойти фюрер, но у меня-то подобные осложнения отсутствуют, особенно если брать не большевистский режим в Москве, с которым у меня действительно мало общего, а обращаться непосредственно к «марсианам». Если я правильно понял покойного [92] гауптмана Зоммера, то это вполне приличные парни, которым, конечно, не по душе расистские заскоки Розенберга, но в то же время ничего не имеющие против немецкой нации в целом.

Но, как это обычно бывает, мой гениальный план просуществовал только до прибытия передовых частей противника. Вместо того чтобы лезть в лобовую атаку, как это сделали бы большевики, «марсиане» обозначили свой передний край по опушке леса спешенными мотопехотными подразделениями, после чего принялись обстреливать наш передний край пятнадцатисантиметровыми самоходными пушками с позиций, расположенных километрах в десяти от моста. Огонь был очень редкий, но чрезвычайно меткий, и вскоре три орудия из пяти на этой позиции были разбиты, а еще одно потеряло почти весь свой расчет. Виной всему – высокий силуэт зенитных пушек и небрежность их маскировки, вызванная недостатком времени.

Но и это было еще не самым главным. Пока внимание занимали демонстрационные действия вдоль шоссе, большая группа «марсианских» колесных бронемашин и до дивизии большевистской кавалерии, форсировали реку чуть южнее того места, где мы устроили позиции и, смяв слабые заслоны, вышли во фланг и тыл нашей основной группировке. Оказалось, среди топких и болотистых берегов нашелся такой небольшой участок, где твердый берег был по обеим берегам реки. При этом колесные машины «марсиан» неплохо плавают, а большевистская кавалерия и подавно с легкостью переправляется через реки.

Хорошо, что колесные машины «марсиан», заходя нам в тыл, несколько опередили большевистских кавалеристов, и я имел возможность, подняв белый флаг, сдаться российскому офицеру в «марсианской» экипировке, который обещал не отправлять меня в застенки НКВД.

* * *

Тогда же и там же