Пускай за нас расскажут травы

 

 

Пускай за нас расскажут травы,

Расскажут камни и снега,

В чем были правы, в чем не правы

И в чем была права пурга.

 

Пускай за нас расскажут птицы,

Что нынче, в поисках кормов,

Слетелись около столицы,

Ее старинных теремов.

 

Пускай же, горбясь и сутулясь,

Ероша перья на спине,

Они летят вдоль наших улиц,

Отлично видимые мне.

 

Им снег полезней манной каши,

Им лед — блаженство и уют.

Они, как я, из синей чаши

Холодный воздух жадно пьют.

 

 

Ты слишком клейкая, бумага

 

 

Ты слишком клейкая, бумага,

И от тебя мне не отстать,

Не сделать в сторону ни шагу,

Не опуститься на кровать.

 

Ведь страшно ей проснуться белой,

Какой ложилась ввечеру,

И быть от солнца пожелтелой

И выгоревшей на ветру.

 

Уж лучше б все она стерпела,

Ходя в любых черновиках,

Лишь только б ей не быть без дела

И не остаться в дураках.

 

И хорошо, что есть чернила,

Чтобы услышанное мной,

Бумага свято сохранила

И увела на свет дневной.

 

 

Ты видишь, подружка

 

 

Ты видишь, подружка,

Что облака стружка

Просыпана на небеса.

 

А ветра здесь нету,

Чтоб вынести эту

Вихрастую стружку в леса.

 

Что лайковой ивы

Цветных переливов

Под солнцем сегодня не счесть.

 

Что листья гак липки,

А ветки так гибки,

Что можно их в косы заплесть.

 

А елки зубчатых

Зеленых перчаток

Не снимут, не сбросят весной,

 

И нынче и прежде

Все в зимней одежде

Встречают и холод и зной.

 

Но время пролиться

Невидимой птицы

Весеннему пенью, и вот

 

Звенит поднебесье

Знакомою песней, —

И жаворонок поет…

 

 

В воле твоей — остановить [57]

 

 

В воле твоей — остановить

Этот поток запоздалых признаний.

В воле твоей — разорвать эту нить

Наших воспоминаний.

 

Только тогда разрывай до конца,

Чтобы связавшая крепко вначале,

Если не судьбы, то наши сердца,

Нить, как струна, зазвучала…

 

 

Я о деревьях не пишу

 

 

Я о деревьях не пишу,

Я приказал карандашу

Бежать любых пейзажей.

 

Все, что в глаза бросалось днем,

Я, перед лунным встав огнем,

Замазываю сажей.

 

А скалы — скалы далеки.

Они не так уж высоки,

Как я когда-то думал.

 

Но мне по-прежнему близки

Людские приступы тоски,

Ее ночные шумы.

 

 

После ливня

 

 

Вдруг ослепляет солнца свет,

И изменяют разом цвет

Поля,

И жарко дышит синевой,

И к небу тянется травой

Земля.

 

 

У края пожара

 

 

Взлетающий пепел пожара,

Серебряный легкий туман

Мешается с дымом и паром,

Сырым ядовитым угаром

Дорогу запутает нам.

 

Наверно, и мы несчастливы,

Что сумрачны и молчаливы,

И так напряженно глядим

На синей травы переливы,

На черный приземистый дым.

 

 

Я целюсь плохо зачастую

 

 

Я целюсь плохо зачастую,

Я забираю слишком вверх,

Но мой заряд не вхолостую,

И выстрел мой — не фейерверк.

 

Нет, я не гнался за удачей.

Ствол, раскаленный горячо,

Дал выстрел с тяжкою отдачей,

Меня ударившей в плечо.

 

Всего за миг до перегрева,

Когда, казалось, у стрелка

Лишилась меткости от гнева

Уже нетвердая рука.

 

Я брошен наземь в той надежде,

Что, погруженный в эту грязь,

Я буду меток так, как прежде,

В холодной луже остудясь.

 

 

Приводит нынешнее лето

 

 

Приводит нынешнее лето

Послушать пенье в темный лес,

И вместо древнего дуэта —

Дуэта моря и небес —

 

Вся чаща тысячами звуков

Тревожит нынче сердце мне,

Чтобы и я постиг науку

Сопротивленья тишине.

 

 

Незащищенность бытия

 

 

Незащищенность бытия,

Где горя слишком много,

И кажется душа твоя

Поверхностью ожога,

 

Не только грубостью обид,

Жестокостью суждений,

Тебя дыханье оскорбит,

Неловкий взгляд заденет.

 

И, очевидно, оттого

Совсем не в нашей воле

Касаться сердца твоего,

Не причиняя боли.

 

И тяжело мне даже стих

Бросать, почти не целясь,

В тех детских хитростей твоих

Доверчивую прелесть.

 

 

Мечта не остается дома

 

 

Мечта не остается дома,

Не лезет в страхе под кровать,

Когда горит в степи солома,

Она с пожарами знакома,

Ее огнем не испугать.

 

Мечта окапывает поле,

Оберегая отчий дом,

И кто сказал, что поневоле

Она беснуется от боли,

Когда сражается с огнем.

 

Ручей, кипящий по соседству,

Ее от смерти не спасет.

Она другое знает средство,

Что ей досталось по наследству

И с детства взято на учет.

 

Она не бросится к заречной

Недостижимой стороне,

А хладнокровно и беспечно

Она огонь запалит встречный

Поближе к огненной волне.

 

И ярко вспыхивают травы,

И обожженная земля

В дыму, в угаре, в черной славе

На жизнь свое отыщет право

И защитит свои поля.